Том 6.1. Глава 8. Консультация

— Я очень благодарна вам за приглашение, госпожа Ханнелора.

— Госпожа Розмайн, добро пожаловать. Спасибо, что нашли время встретиться в день земли, несмотря на то, что это наш первый выходной.

— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом. В любом случае в это время года мои последователи слишком заняты, и я не смогла бы устроить чаепитие в другой день.

Приветствуя подругу, я заметила совершенно поразительных существ, сопровождавших госпожу Розмайн в комнату для чаепития. Её окружали магические инструменты в виде ходячих шмилов, очень похожие на Шварца и Вайса.

«Ох, как они очаровательны!»

— Фердинанд сделал для меня этих новых последователей, — пояснила госпожа Розмайн, нежно поглаживая магические камни на лбу каждого из них. — Светло-зелёная — Адретт. Она специализируется на таких заданиях, как поиск документов в библиотеке. Коричневая — Лиза, красная — Нелли. Это магические инструменты, предназначенные для охраны библиотеки. Они сражаются так, чтобы не повредить книгам. Обычно эти шмилы защищают библиотеку Александрии, устраняя всех, кто доставляет неприятности, но здесь, в дворянской академии, они служат моими рыцарями сопровождения. Светло-голубой — Динан, лидер шмилов. Как Шварц и Вайс, Динан может выполнять обязанности библиотекаря, сражаться и даже немного умеет говорить. Дино, это моя подруга — госпожа Ханнелора, — сказала Розмайн, поглаживая Динана и представляя меня ему.

Дино — это такое прозвище для шмила? Динан повернул ко мне свои большие круглые глаза.

— Ханнелора, подруга юной леди. Запомнить.

— О боги, как очаровательно. Приятно познакомиться, Динан.

— Я говорила, что хочу, чтобы меня охраняла пандочка, но господин Фердинанд отверг эту идею, сказав, что это шокирует всех в дворянской академии, — добавила госпожа Розмайн с лёгким смешком.

В её тоне слышалось сожаление, но я была согласна с этим мнением. В конце концов, пандочка — это прозвище её грюноподобного ездового зверя. Его присутствие в дворянской академии могло создать немало проблем.

Пока мы обсуждали шмилов, Кордула и остальные расставляли на столе сладости, привезённые из Александрии. Как только был подан знак, что приготовления закончены, я пригласила госпожу Розмайн занять своё место.

***

— Сегодняшняя сладость — это печенье, приготовленное по рецепту, который мы купили у Эренфеста. Госпожа Розмайн, помните, вы приносили торты с дункельфельгерским роурэ? Вдохновившись вашей идеей, мы добавили этот фрукт и в печенье.

После весеннего собрания герцогов наши придворные повара экспериментировали с приобретенными рецептами, чтобы сделать их более соответствующими вкусу Дункельфельгера. Приток новых блюд подстегнул поваров, в результате чего было приготовлено множество экспериментальных лакомств, чему я была весьма рада.

Повара обнаружили, что измельчение сушёных роурэ перед добавлением в тесто улучшает его текстуру. Они также выяснили, что если тонко раскатать тесто, испечь его, а затем нанести на него крем и роурэ, то получится очень вкусное угощение. Тем не менее, по их словам, получившееся блюдо всё ещё было слишком сложно элегантно есть, а потому требовались дополнительные доработки, прежде чем подавать его на чаепитиях.

Откусив кусочек печенья с роурэ, я вспомнила об этом докладе поваров и передала его госпоже Розмайн. Она тоже решила попробовать печенье и стала жевать с несколько задумчивым выражением лица. На мгновение она пристально взглянула на лакомство, после чего её лицо смягчилось в нежной улыбке.

— Похоже, Дункельфельгер умело использует рецепты, приобретённые у других герцогств. Похоже, количество используемого сахара было уменьшено, чтобы учесть сладость роурэ... Приятно осознавать, что у вас такие старательные и преданные повара.

«Неужели она и вправду может рассказать обо всем этом только по одному укусу?»

— Сегодняшние сладости из Александрии — это пирожные с рикозой. Я использовала фирменные александрийские фрукты, чтобы сделать результат, не похожим на лакомства Эренфеста. В идеале я бы хотела сочетать их с бывшими сладостями Аренсбаха, но… — тоскливо улыбнулась госпожа Розмайн, — раньше это герцогство славилось наполненными сахаром яствами. И, учитывая, что врата с Ланценавией заперты, продолжить их производство будет очень непросто.

Её грусть была вполне объяснима. Бывший Аренсбах имел торговые связи с Ланценавией, из которой импортировался почти только сахар. Герцогство также было известно своими изысканными сахарными сладостями. С закрытием ворот и прекращением импорта их изготовление стало невозможным.

Кажется, что госпожа Розмайн делает упор на использование местных продуктов, однако многие ищут знакомые вкусы и удовлетворить их нелегко.

— Бывшие дворяне Аренсбаха развивали свои вкусы под влиянием специй и сахара Ланценавии, поэтому вполне понятно, что они до сих пор стремятся к таким блюдам. Однако это подстегнуло энтузиастов к исследованию специй и других ингредиентов.

Желая насладиться привычными вкусами, служащие Александрии во всю погрузились в исследования. То, как госпожа Розмайн описывала исследовательский энтузиазм, казалось милым.

— Исследования по производству сахара — самые передовые, и к следующему году мы сможем получать небольшое его количество. Учитывая климат, который требуется для него, Дункельфельгер кажется вполне подходящим местом для культивирования сахара, поэтому я надеюсь, что мы сможем обсудить сотрудничество по части производства на следующем собрании герцогов.

«Похоже, она хочет, чтобы я незаметно сообщила об этом отцу».

— Мёд, собранный на севере Классенбурга и Глессенмейера, пользовался в этом году большим спросом... Откроются ли врата страны в следующем году?

В этом году было проведено множество корректировок границ герцогств, зент также сосредоточилась на организации новых территорий, таких как Блюмефельд и Коринцдаум. В следующем году, когда земли будут заселены, ожидается открытие врат страны.

— В Дункельфельгере тоже интересуются этой темой?

— С тех пор как вы появились на вратах, жители с нетерпением ждут их открытия. Однако Дункельфельгер расширил свою территорию благодаря перекройке границ и сейчас сосредоточен на организации своих новых земель.

Просьба Дункельфельгера к зенту открыть врата страны, скорее всего, будет учтена позже.

— Такие герцогства как Хаухлетце и Глессенмейер, которые не подверглись изменениям границ, вероятно, обратятся с просьбой раньше, — заметила госпожа Розмайн.

Кивнув на слова подруги, я велела своим слугам обновить чай. Это было немедленно сделано, и на столе также появились новые сладости. Почувствовав перемену в разговоре, слуги госпожи Розмайн тоже освежили чай и слегка отступили назад. Я вручила госпоже Розмайн магический инструмент для защиты от подслушивания.

— Что вы хотели обсудить, госпожа Ханнелора?

— Я надеялась, что вы будете более внимательны к своему бывшему жениху, господину Вильфриду...

— Более внимательна к господину Вильфриду?

Госпожа Розмайн склонила голову, будто не понимая о чём речь. Было непонятно, действительно ли она озадачена или просто ждёт подробностей. Мне нужно было убедиться, что эта проблема не будет проигнорирована.

— Написание любовных песен исключительно с господином Фердинандом в то время, когда вы были помолвлены с господином Вильфридом, могло быть воспринято не лучшим образом.

Собравшись с духом, я объяснила, о чём беспокоилась на занятиях по музыке. Госпожа Розмайн тревожно улыбнулась и ответила:

— Я вернусь к прежнему способу обращения ко всем, если вы не возражаете. — Она объяснила, что так ей будет легче донести свои мысли. — Песни, написанные вместе с господином Фердинандом, создавались с момента моего крещения и до его отъезда в Аренсбах. Возможно, потому, что тогда я выглядела слишком юной, никто не критиковал идею создания песен с моим опекуном. Концерт фешпиля был хорошо принят, и было много просьб о новых песнях.

Я представляла себе, что госпожа Розмайн и господин Фердинанд совсем недавно сочиняли вместе песни, но оказалось, что они писали их, когда она была гораздо младше. Тем не менее, учитывая, что господин Фердинанд был её возлюбленным с детства, этот факт не сильно изменил ситуацию в эмоциональном плане.

— Более того, хотя песни о любви являются самыми популярными, когда речь идет о продаже нотных записей, на самом деле я сочиняла песни и на другие темы. Мой музыкант была воспитана в храме и не имеет глубокого понимания романтики.

— Даже если так, почему вы не сочиняли песни с господином Вильфридом вместо господина Фердинанда? Кажется, что вы отдали предпочтение господину Фердинанду, а не своему жениху.

Хотя упоминание о продаже нотных записей показалось мне не совсем уместным, я высказала свои честные мысли. Госпожа Розмайн выглядела искренне обеспокоенной.

— Мои извинения. Как невеста, я не сочла нужным звать господина Вильфрида, который не любит заниматься фешпилем, в храм и привлекать его к сочинению музыки.

«О…»

Я, конечно, и сама не люблю упражняться в игре на фешпиле. Если бы госпожа Розмайн просила меня заниматься с ней аранжировкой каждый раз, когда она придумывает новое произведение, я бы сочла это обременительным. В то время господина Вильфрида, возможно, совсем не волновало, что госпожа Розмайн сочиняет музыку с господином Фердинандом.

— Я тоже приношу свои извинения. Вы правы. Поскольку вы пишите так много музыки и учитывая то, что господин Вильфрид не любил её, вы бы не заставили его присоединиться. А господину Фердинанду нравится составлять композиции?

— Да. Ему это так нравится, что он часто соглашается исполнить мои просьбы, если я обещаю ему новый рецепт или песню в качестве награды. Уверена, что подданные Дункельфельгера, которые пытаются заманить его в сражение в диттер, прекрасно знают, что ни деньги, ни страсть не могут так повлиять на него.

Её ответ был совершенно неожиданным. Я представляла себе милую сцену, в которой двое тайно влюбленных сочиняют песни о любви в тайне от своих назначенных суженых. Но упоминание о награде полностью разрушило этот образ.

«Точно, именно такой была госпожа Розмайн. Почему я так естественно представила себе нежную картину?»

Я вспомнила, как потеряла дар речи, когда госпожа Розмайн увлечённо стала рассказывать о своём видении города-библиотеки, когда мне казалось, что мы обсуждаем романтические вопросы. В их близости меня убедили многочисленные украшения, созданные магической силой господина Фердинанда, но неужели я ошиблась? Или же слова господина Вильфрида о том, что госпожа Розмайн была влюблена в господина Фердинанда с детства, были ошибочными?

— Э-э, госпожа Ханнелора. Конечно, если бы господин Вильфрид пожелал новой музыки или рецептов, я бы дала ему их в качестве условия обмена, как и в случае с господином Фердинандом, или продала по той же цене, что и приёмному отцу. Но господин Вильфрид никогда не выражал таких желаний, и, поскольку он получал вещи от отца, у нас не было никаких личных сделок.

Возможно, госпожа Розмайн пыталась объясниться, но при слове «продажа» у меня закружилась голова. Я и представить себе не могла, что она брала деньги даже с ауба Эренфеста.

— Госпожа Розмайн, вы продаете музыку и рецепты даже своей семье и жениху?

— Разве не нужно демонстрировать ценность своих знаний?

«Чтобы показать свою ценность для семьи?.. Ах!»

Поскольку господин Вильфрид и госпожа Шарлотта общаются с госпожой Розмайн так, словно они родные брат и сестра, я забыла, что госпожа Розмайн происходила из семьи высших дворян и является приёмной дочерью. В отличие от биологических детей ауба, она, должно быть, чувствовала необходимость постоянно доказывать, что обладает качествами, достойными положения кандидата в аубы.

— ...Теперь я понимаю, что песни были созданы не из романтических чувств, а скорее в результате весьма прагматичных отношений. Однако выбор любовных песен для музыкальных заданий с учётом вашей нынешней ситуации с господином Фердинандом приводит к ненужным недоразумениям, и каждый раз, когда это происходит, возникают слухи о разорванной помолвке господина Вильфрида.

Если бы только свободная песня, выбранная для исполнения на уроке музыки, не была песней о любви, мне бы не пришлось сталкиваться с этими ненужными недоразумениями и домыслами. Госпожа Розмайн с озадаченным видом нахмурила брови и наклонила голову.

— Мы говорим о песне, которую я сыграла на занятиях? Она была о выполнении обещания, данного близким мне людям, откуда взялась идея, что это песня о любви?

Мы смотрели друг на друга, долго моргая. Похоже, произошло существенное недоразумение.

— Госпожа Розмайн, та часть текста, где говорится о создании новой семьи под властью верховных богов, разве она не относится к церемонии звёздного сплетения?

— Вовсе нет. Это о том, как меня удочерили.

— А та часть, где говорится о желании сохранить связь ваших сердец, независимо от обстоятельств?..

— Это значит, что даже если мой статус и положение изменятся, я не изменю отношения к семье, и моё сердце навсегда останется с ними.

Госпожа Розмайн говорила тихим, извиняющимся голосом. Оказалось, что песня была об удочерении и о тех чувствах, которые она испытывала к родной семье. Хотя это можно было понять при тщательной интерпретации, однократное прослушивание едва ли позволяло найти истинный смысл, поскольку речь шла о довольно специфической ситуации удочерения. Я никогда не думала, что между автором и слушателями может быть такой разрыв в интерпретации одного и того же текста.

— Ух... Может быть, все думают, что это песня о любви?

— Она звучала так, будто вы празднуете помолвку с возлюбленным и с нетерпением ждёте церемонии звёздного сплетения. Большинство людей, вероятно, поняло её именно так, хотя мне трудно судить.

Госпожа Розмайн замерла, прикрыв рот рукой. Хотя это не совсем обычная ситуация, она, должно быть, изложила в этом произведении свои самые искренние воспоминания. Я не знала, что ей ответить.

— Может, выпьем чаю, чтобы успокоиться?

Я отложила магический инструмент для защиты от подслушивания, и подала знак заменить чай слугам, с тревогой наблюдавшим за госпожой Розмайн.

— Лизелетта, похоже, что моя музыкальная композиция была признана песней о любви теми, кто слышал её в классе.

— Об этом действительно сообщалось в отчётах высших дворян, так что господин Фердинанд уже в курсе.

— А?

— Он сказал: «Не думаю, что госпожа Розмайн сознательно выбрала бы песню о любви, но ничего страшного, если люди поймут её неправильно».

— ...Правда?

Даже если господина Вильфрида высмеивают, и о нём ходят оскорбительные слухи, ни госпожи Розмайн, ни господина Фердинанда это не касается, поскольку они помолвлены по королевскому приказу. Пока госпожа Розмайн невредима, господину Фердинанду, скорее всего, будет всё равно. Почему-то мне сразу же вспомнилась война в Ланценавии.

«Возможно, как и в тот раз, господин Фердинанд хочет, чтобы публика интерпретировала всё по-своему».

Откушав сладостей и выпив чаю, госпожа Розмайн снова взяла магический инструмент для защиты от подслушивания, подавая сигнал к возобновлению нашей приватной беседы. Понимая, что госпожа Розмайн не желает зла, я решила поговорить о нынешнем положении господина Вильфрида, надеясь, что она примет его во внимание.

— Похоже, возникло множество недоразумений, но разве вы не знаете о положении господина Вильфрида и слухах, которые его окружают? — уточнила я.

— Я слышала о них, но...

Госпожа Розмайн приложила руку к щеке, казалось, на мгновение задумавшись, а затем посмотрела на меня.

— Госпожа Ханнелора, вы присутствовали на праздновании победы Эренфеста, так что вы знаете, не так ли? Смена моего жениха оказалась неожиданной, но ситуация с положением господина Вильфрида была определена давно.

Я помню, как дворяне Эренфеста радостно обсуждали брак с королевской семьёй. В то время господин Вильфрид весело и мужественно принимал своё положение, отвечая: «Если это королевский приказ, то ничего не поделаешь».

— Поскольку дело касается слухов, связанных с королевским приказом, их должна решать королевская семья. Моя роль останется прежней, поэтому, если меня не попросят о сотрудничестве, я не намерена делать что-либо лично для господина Вильфрида.

Она ведёт себя совсем не так, как в тот раз, когда мы отправились спасать господина Фердинанда. Мне кажется, или госпожа Розмайн отталкивает своего брата? Я ожидала, что, узнав о положении Вильфрида, она отнесётся к нему с большим сочувствием.

— Я не хочу быть неправильно понятой, госпожа Ханнелора, так что позвольте мне объяснить. Желания Вильфрида уже были исполнены, так что в моей помощи нет нужды.

— Что вы имеете в виду?

Хоть мне и сказали, что нынешняя ситуация соответствует желаниям господина Вильфрида, это трудно было просто принять, когда о нём ходят такие неприятные слухи. У меня возникло плохое предчувствие, и я крепко сжала руки на коленях.

— Похоже, он вёл переговоры с приёмным отцом об отставке с позиции следующего ауба, и сам желал расторгнуть нашу помолвку.

Я почувствовала себя так, словно мне дали пощечину. Я ни на секунду не задумывалась о том, что господин Вильфрид мог захотеть отказаться от должности следующего ауба.

— Почему господин Вильфрид не желает становиться следующим аубом?

— Вам придется спросить об этом непосредственно у господина Вильфрида. С тех пор прошло время, и ситуация могла измениться. Я не знаю, что он думает об этом сейчас, и не думаю, что это моё дело — обсуждать это здесь.

— Действительно, вы правы.

«Хотя внешне я была согласна с этой мыслью, в глубине души я отчаянно нуждалась в любой информации, которую только могу получить».

— Меня сильно удивило, что господин Вильфрид желал аннулировать вашу помолвку. Мне казалось, что вы очень близки. Я завидовала украшению для волос из радужных магических камней.

Хотя с тех пор его переделал господин Фердинанд, украшение для волос, которое подарил ей господин Вильфрид, было очень красивым. После моих слов госпожа Розмайн немного нерешительно ответила:

— Это было… украшение, сделанное господином Фердинандом. Но, учитывая чувства госпожи Дитлинды, мы решили сказать, что это подарок Вильфрида. Я никогда ничего от него не получала.

— Правда?

— Целью нашей помолвки было сделать Вильфрида следующим аубом, так что это было политическое соглашение без учёта баланса магической силы. Мы не делали ничего, что было бы типично для обручённых пар.

Её слова прозвучали туманно, но, скорее всего, это было связано с неравенством их запасов магической силы. Для обычных брата и сестры нарушенный баланс не вызвал бы никаких проблем, но помолвка серьёзно меняет дело — подобные отношения были бы мучительны. После развития восприятия магической силы между ними разверзлась бы непреодолимая пропасть.

И господин Вильфрид, который женился бы только ради того, чтобы не потерять возможность стать следующим аубом, и госпожа Розмайн, которая была бы вынуждена вступить в брак, заранее зная, что никогда не сможет иметь детей, точно были бы несчастны.

— Даже если это ради герцогства, принуждать к такому браку...

— На момент принятия решения мы ещё не были достаточно взрослыми, чтобы развилось восприятие магической силы, это также был удобный способ объединить дворянство внутри герцогства.

— Даже если это было необходимо, с этим все равно трудно смириться. Должно быть, расторжение помолвки стало облегчением для вас обоих.

После моих слов госпожа Розмайн тепло улыбнулась и выдохнула:

— Я рада, что вы меня понимаете.

«Я также почувствовала облегчение от того, что обговорила всё с ней, а не решила действовать на основании своих предположений».

— Госпожа Ханнелора, вы уже определились с женихом? Я знаю их имена: господин Кентрипс и господин Разантарк... Что они за люди? Господин Разантарк, кажется, очень дорожит вами, не так ли? Кого из них вы предпочитаете? — слегка наклонилась вперёд госпожа Розмайн. Её золотистые глаза госпожи сверкали от возбуждения.

— Даже если вы спрашиваете, кого я выбрала, я всё равно... Госпожа Розмайн, почему вы выглядите такой взволнованной?

Заметив игривый блеск в её золотых глазах, я слегка надулась, на что госпожа Розмайн тихонько рассмеялась.

— О? Госпожа Ханнелора, вы тоже кажетесь радостной, когда спрашиваете меня о подобных вещах.

— Хотя я не сомневаюсь, что эта тема будет подниматься на многих чаепитиях в этом году, я бы не стала спешить устраивать чаепитие с вами, госпожа Розмайн, только для того, чтобы обсудить Кентрипса и Разантарка.

— Я понимаю, но госпожа Ханнелора, вам следует думать о них, а не о господине Вильфриде. Какая бы ситуация вас не ожидала, беспокойство о других мужчинах, помимо вашего жениха, вызовет упрёки со стороны окружающих. …Хотя на самом деле никому не должно быть важно, кто о ком беспокоится, и вы не можете запретить себе волноваться, верно? Госпожа Ханнелора, вы ведь тоже так думаете? — искала моего согласия госпожа Розмайн.

В это момент мне стало так неловко и совестно, что я чуть не расплакалась.

Я питала недовольство к госпоже Розмайн, подозревая, что она, возможно, пренебрегала своим женихом, господином Вильфридом. И всё же я сидела тут, сама пренебрегая Кентрипсом и Разантарком. Однако, несмотря на это осознание, мои мысли не были заняты моими кандидатами в женихи.

Вместо этого я не переставала думать о господине Вильфриде, гадая, как он относится к сложившейся ситуации, почему отказался от должности следующего ауба и могу ли я чем-то ему помочь.

«Эти мысли бесконечно крутятся у меня в голове».