Том 1.1. Глиняные таблички не удались

Как все и ожидали от меня, поход в лес, изготовление глиняных табличек и взрыв ярости отняли у меня столько сил, что я оказалась прикованной к постели с лихорадкой. Видимо, я бормотала «глиняные таблички» себе под нос снова и снова. Сжав кулаки, я решила вновь пойти в лес, чтобы сделать больше глиняных табличек, но папа запретил мне.

— Ни за что! Ни в коем случае! Мы должны посмотреть, окончательно ли ты выздоровела. Подожди до завтра. Хорошо?

— Ладно...

Естественно, он не дал бы мне разрешения сделать что-то настолько безрассудное, как пойти в лес на следующий день после того как у меня спа́ла лихорадка. Но, тем не менее, он сказал, что завтра я смогу пойти в лес, если сегодня лихорадка не вернётся, а потому я начала́ готовиться к завтрашнему дню с волнением в сердце. Сначала я взяла из кладовки доску (истинное назначение которой я не знала) и положила её на дно моей корзины для придания той большей прочности. Затем я взяла несколько порванных кусков ткани, которые мама собиралась сшить в ру́бище<span id="note-1" class="note">[1]</span>, и незаметно положила в корзину. С такими приготовлениями я могла бы обернуть глиняные таблички и принести их домой.

Так, теперь настало время, чтобы сделать кучу глиняных табличек! На следующее утро я проснулась в предвкушении, но шёл сильный дождь. Если быть точной, то настоящий ливень, что было редкостью для этой местности. Всё настолько плохо, что происходящее напоминало тайфун. Мы могли слышать ветер и дождь даже после того, как плотно закрыли окна.

— Не-е-ет! Почему дождь?!

В мире, где нет прогнозов погоды, мы оказались во власти прихоти матери-природы. Впрочем, на самом деле, я была настолько болезненной, что выходила из дома только тогда, когда разрешала моя семья, и до сих пор мне не приходилось беспокоиться о погоде.

Ви́дения глиняных табличек, расползающихся под дождем, вспыхнули в моей голове. Хотя я спрятала их под каким-то здоровым кустарником, они точно не пережили бы эту бурю целыми и невредимыми.

— А-а-а-а! Мои [глиняные таблички]! Они превратятся в кашу!

— Майн, постой! Как ты думаешь, куда ты идешь?!

— В лес!

Я не задумываясь сразу же попыталась выбежать на улицу, но мама схватила меня за воротник и остановила.

— О чём ты только думаешь?! Ты ведь и так легко заболеваешь, а этот шторм просто убьет тебя! Разве ты не понимаешь, что погода настолько плохая, что мы не можем даже пойти к колодцу?!

Несмотря на плотно закрытые окна, мы всё равно слышали звуки свирепствующего шторма, что подчеркивало, насколько ужасной была на самом деле буря. Я бы никогда не выжила на улице, если даже здоровые взрослые не решались выйти наружу, чтобы добраться до колодца. Я опустилась на пол.

— Мои [глиняные таблички]... У-у-у-у...

— Майн, не волнуйся. Все обещали, что помогут тебе, поэтому ты сможешь сделать новые быстрее, чем раньше. Тебе не нужно снова так жутко злиться.

Тули потрепала меня по голове, утешая меня. Она действительно была хорошей старшей сестрой.

Шторм продолжался в течение двух дней, и прошло еще два дня, прежде чем нам, детям, снова разрешили идти в лес.

Сегодня было яркое и солнечное утро, и все выглядели взволнованными от того, что снова могут пойти в лес после столь долгого перерыва. К тому же сегодня был тот день, когда у учеников не было работы, поэтому детей было намного больше, чем обычно, особенно больших. Ральф, старший брат Лутца, тоже собирался в лес. У него была большая корзина на спине и он носил лук.

— Привет, Майн. Уже чувствуешь себя лучше?

— Привет, Ральф. Мне стало лучше, но в тот день, когда папа сказал, что я снова могу пойти в лес, разразилась буря.

— Да уж, не повезло.

Ральф растрепал мои волосы и подошёл к Тули.

— Как дела, Тули?

— Ральф! Такое ощущение, что мы целую вечность не видели друг друга.

Возможно, из-за того, что начал работать учеником, Ральф выглядел намного более зрелым и уверенным в себе. А Тули, за красотой и опрятностью которой я следила, готовясь к её крещению, одарила его ангельской улыбкой. Думаю, они определенно были бы хорошей парой. Ральф и Тули очень заботятся о других, а потому наверняка хорошо подойдут друг другу. Я с улыбкой наблюдала за ними, пока вдруг Лутц не притянул меня к себе.

— Майн, возьми себя в руки. Сейчас тебе следует пойти в начале группы, так как ты ходишь очень медленно, не забыла?

— Ты прав, прости.

Вата́га детей, включая меня, дошла до ворот и прошла сквозь них. То, что раньше представляло собой травянистую страну чудес, было глубоко изранено штормом и повсюду была разбросана грязь. Хм... Есть ли в этом мире финансовая помощь в случае стихийных бедствий?

Потрясённая увиденным, я продолжала двигаться, оглядываясь по сторонам, когда что-то внезапно появилось перед моими глазами. Удивленная, я посмотрела в сторону и увидела, что Лутц машет руками перед моим лицом.

— А? Что-то случилось?

— Нет, мне просто интересно, проснулась ли ты. Эм-м, Майн, ты собираешься снова делать эти [глиняные таблички]? Для чего они тебе всё-таки нужны?

Даже если бы я не писала по-японски, Лутц всё равно был неграмотным. Он понятия не имел, что я пишу. Не говоря уже о том, что в его повседневной жизни не было никаких бумаг или букв. В его доме не было написано ни единой буквы. Он, без сомнения, ничего не знал о великолепии медиа в целом, а глиняные таблички были лишь одним из способов записи информации, с которым он никогда не сталкивался в своей жизни. Я принялась учить Лутца, чувствуя странное чувство ответственности за подобное миссионерство о ценности книг и письма.

— Ну, это просто. Они предназначены для письма. Например, если у тебя есть что-то, что ты не хочешь забыть, ты можешь записать это на них. Таким образом, ты не сможешь это забыть. Если ты правильно хранишь [табличку], ты можешь смотреть на неё в любое время. Вот для чего нужны [глиняные таблички]. Они только одно [средство записи информации] из многих. Глина настолько мягкая, что ты можешь просто использовать палец, чтобы стереть ошибки, и как только ты сделаешь [таблички], ты сможешь обжечь их в огне. Тебе не кажется, что это удивительно?

Возможно, из-за того, как я высказала всё без остановки, Лутц просто слегка наклонил голову и открыл рот.

— Я запутался. В любом случае, что именно ты записала?

— Я записала историю, которую моя мама как-то рассказала мне. Ведь, если я её запишу, то и не забуду, понимаешь? Чего я действительно хочу, так это книг, но их здесь нет. Так что я просто сделаю их сама.

— Эм-м, Майн, так это то, что ты действительно хочешь?

Я задумалась о вопросе Лутца и вдруг кое-что-то поняла. Я долго думала, что хочу делать книги, потому что они были слишком до́роги для моей бедной семьи, но то, что я действительно хотела глубоко внутри, вовсе не изготовление книг.

— М-м-м, не совсем. То, что я действительно хочу, так это прожить жизнь в окружении книг. Я хочу, чтобы каждый месяц писались кучи новых книг, я хочу купить их все и всю жизнь читать их.

— Ну, проще говоря, ты хочешь книги?

— Да! Я хочу их прямо сейчас, очень сильно хочу. Но они слишком дорогие, чтобы купить. Они недоступны для меня. Так что мне ещё остаётся, кроме как делать их самой? Бумага тоже слишком до́рога, поэтому я буду делать [глиняные таблички], писать на них истории и обжигать их.

После моих слов, к Лутцу наконец пришло понимание и он хлопнул в ладоши.

— Так прямо сейчас ты делаешь замену для книг?

— Да! В последнее время дела шли не очень хорошо, но это уже в прошлом! Я позабочусь, чтобы в этот раз все получилось!

— Правильно. Я помогу тебе.

Лутц был готов зайти так далеко для меня только потому, что я поделилась несколькими рецептами, и его рвение заставило меня захотеть помочь ему тоже.

— Хорошо, Лутц, а что тогда ты хочешь делать? Похоже, у тебя есть то, что ты действительно хочешь сделать сам.

— Я, да? Я хочу поехать в другие города. Ты знаешь, как барды и странствующие торговцы путешествуют по различным местам и знают много разных вещей? Я тоже хочу это делать.

— Ага, звучит очень здо́рово.

Кстати, еще во времена Урано я часто мечтала путешествовать по миру, посещать всевозможные иностранные библиотеки и читать в них книги. Мысли об этой более недостижимой мечте вспыхнули в моей голове, и я опустила глаза.

— Ты правда так думаешь? Я имею в виду, что мне пришлось бы покинуть город, понимаешь?

— Ах, думаю, что путешествия – это здорово. Посещать множество различных мест – это так весело. Я тоже мечтала путешествовать по всей [Земле] и посещать различные [библиотеки]...

— Ха-ха-ха... Я не знаю, почему так волновался, рассказывая всё тебе. Да уж, Майн, ты определенно сможешь сделать всё, что захочешь.

— Лутц, что мешает тебе сделать то же самое?

Моя голова была забита мечтами и желаниями Урано, а потому я даже не смотрела на него. Я не видела, какое в тот момент у Лутца было лицо.

Когда мы наконец добрались до сухого участка дороги, мы пошли дальше и вскоре оказались в лесу. Открытая полянка внутри леса была местом нашего сбора.

— Хорошо, соберитесь все вместе. Маленьким детям запрещено заходить слишком далеко. Всегда оставайтесь там, где вы сможете увидеть это место сбора. Понятно?

Дети, что были побольше, сперва убедились, что маленькие дети поняли правила, прежде чем схватили свои луки и убежали поглубже в лес. Между тем, маленькие дети украдкой смотрели в мою сторону. Хотя я и устала от прогулки до леса, но сразу же принялась исследовать местность, чтобы посмотреть, что стало с моими глиняными табличками.

— Кто-нибудь знает, где находятся [таблички]?

Я не могла найти дерево, которое другие дети отметили для меня. Сначала я подумала, что только я одна забыла, где оно было, поскольку с тех пор прошло несколько дней, но все остальные оглядывались, столь же потерянно, как и я.

— Мы определенно поставили метку на дереве, так ведь?

Друзья Фея одновременно кивнули. Он указывал на место, где несколько деревьев упали от шторма.

— Ну, у нас есть представление о том, где они находятся, поэтому мы просто должны искать.

Как только Лутц начал прочёсывать кустарник, все остальные нерешительно присоединились к нему в поисках. И это не только друзья Фея, а вообще все... Они все такие милые дети.

— Эй, это же оно?

Потребовалось много усилий, чтобы найти метку, и, наконец, Фей помахал мне, сидя на корточках около кустов. Я бросилась туда так быстро, как только могла, и обнаружила склеенные комки глины без видимых на них букв. Как и ожидалось, дождь испортил их настолько, что все написанные мною буквы стёрлись. Таблички вернулись к своей первоначальной форме. Мда, придётся вернуться к исходной точке.

— Не я сломал их в этот раз, верно?!

— ...Я знаю это...

Фей поспешно начал извиняться, но этого не требовалось. Я понимала, что сейчас не было его вины. Я также понимала, что все суетятся вокруг меня, не зная, что следует делать, не зная, должны ли они утешать меня или нет. Я понимала, что доставляю всем проблемы, но не могла остановить слезы. Пока я тихонько рыдала, я услышала приближающиеся шаги. Они остановились, а через несколько секунд кто-то слегка ударил меня по голове.

— Майн, если у тебя есть время на то, чтобы плакать, то у тебя есть время и чтобы сделать больше табличек.

Голос Лутца привёл меня в чувство. Он был прав. Мне просто придётся попробовать ещё раз, пока Фей и другие дети всё ещё готовы были мне помочь. Я вытерла сопли и посмотрела вверх. Правильно, я не позволю миру победить меня! Сначала я потерпела неудачу из-за Фея. Затем я потерпела неудачу из-за шторма. Я пережила человеческие и природные катастрофы. Что ещё мир может бросить на меня? Что бы ни случилось, я закончу эти таблички!

Глина, в которой я нуждалась, была прямо передо мной, поэтому мне просто требовалось придать ей форму, прежде чем снова начать писа́ть. Я знала, где можно получить больше, если мне понадобится ещё. По сравнению с тем, когда я не могла найти глину самостоятельно, сейчас всё было великолепно. Всё хорошо. Я не повторю своих ошибок. Из этих неудач я поняла, что мне нужно либо закончить таблички в солнечный день, либо делать их в здании с крышей. Сегодня хорошая погода, и у меня есть помощники, у которых хватает и сил и энергии. Пускай Фей и его друзья помогают лишь из-за обещания, данного ими от страха, но всё же. С таким большим количеством помощников я смогу быстро изготовить глиняные таблички.

— Мне потребуется помощь только Лутца, Фея и друзей Фея. Тули, ты можешь сосредоточиться на сборе.

— Хорошо... Удачи всем.

— Ага.

Ободрение Тули подняло мне настроение, и я получила добро на работу над новыми глиняными табличками. У меня был Фей и его приятель номер один, которые выкапывали глину, затем я заставила Лутца и приятеля Фея номер два придать глине форму табличек. Моя работа заключалась в использовании тонкой палочки, чтобы чертить на табличках буквы. Ну, дела идут отлично.

— Мне требуется десять [глиняных табличек], чтобы написать всю историю, поэтому, как только вы сделали столько, то можете приступить к своим сборам. Полагаюсь на вас!

— П-понятно.

Фей и остальные по очереди выложили таблички передо мной, закончив все десять как можно быстрее, прежде чем убежать, чтобы начать сборы. И всё же Лутц продолжал дальше копать глину.

— Ты не собираешься идти собирать?

— Ральф сегодня здесь, так что я могу остаться и помочь тебе.

— Эм-м, ну раз у меня уже достаточно глины, так почему бы тебе не попрактиковаться писа́ть на земле?

Земля была мягкой из-за дождя, поэтому я взяла свою палочку и начертила на ней «Лутц», используя буквы этого мира.

— Что это?

— Твое имя, Лутц. Ты не сможешь путешествовать по миру, если не умеешь писа́ть свое имя.

Жители нашего города могли входить и выходить через ворота без особых помех, но очевидно, что у незнакомцев, которые посещали новые города впервые, спрашивали их имя и они должны были в состоянии записать его. Отто, бывший странствующий торговец, рассказал мне об этом. То же было верно и для нашего города. Любые незнакомцы проверялись довольно строго, прежде чем попасть внутрь. Если Лутц хотел когда-нибудь посетить другие города, он должен был хотя бы научиться писать своё имя.

— Эй, Майн. Это мое имя?

— Да, если ты хочешь путешествовать по миру, то должен запомнить как оно пишется.

Лутц начал практиковаться в написании своего имени на земле, сверкая зелёными глазами. Тем временем я продолжила писать историю, которую я узнала в этом мире, на японском языке. Я повторяла про себя «я определенно сделаю эту книгу» снова и снова.

— Готово! Я закончила писать одну из тех историй, что рассказывала мне мама. В будущем я хотела продолжить и сделать «Засыпаем вместе с мамой: коллекция коротких сказок» на глиняных табличках. Это была бы «книга», наполненная историями, которые я впервые узнала, придя в этот мир.

Я завернула готовые глиняные таблички в тряпки и аккуратно сложила их в своей корзине, стараясь не сломать их и не стереть слова. Когда они все оказались внутри, я тяжело вздохнула. Затем я посмотрела ввысь, а из моих глаз потекли слёзы. Я закончила свою первую «книгу».

На самом деле, глиняные таблички не были достаточно утончённой вещью, чтобы по-настоящему называть их книгой, но они были самой близкой к ней вещью, которой я здесь обладала. Я начала жизнь в этом мире в конце осени, а сейчас заканчивалась весна. Мне потребовалось очень и очень много времени, чтобы получить свою первую книгу. Но теперь, когда я сделала одну, у меня появилось ощущение, что моя жизнь здесь наконец-то наладилась.

Я снова могу читать книги. Я могу читать книги в этом мире. Так что... я думаю, что всё будет хорошо. Так как я переродилась в мире, где книги были слишком до́роги для бедных людей, чтобы те могли их читать, и я переродилась в слабом теле, которое легко могло заболеть, я никогда не заботилась об этом теле в полной мере. Мне было всё равно, если я умру. Тело этого больного ребёнка не воспринималось как моё собственное, и я не могла представить жизнь в этом мире без книг. У меня не было привязанности к чему-либо. Но теперь, когда у меня была книга, у меня было то, о чём я хотела позаботиться. У меня было ощущение, что я наконец-то нашла что-то, ради чего мне стоит здесь жить. Я нашла свой путь в новой жизни.

— Майн, ты закончила?

— Да, я закончила, благодаря тому, что все помогали мне.

Даже если в действительности Лутц и Тули беспокоились о настоящей Майн, а не обо мне, они фактически помогли мне сделать эту книгу. Я сняла тряпку и показала Тули и Лутцу готовые глиняные таблички.

— Майн, что на них написано?

— История о звёздных детях. Та, что мама рассказала мне в первую ночь.

— В первую? — Тули в замешательстве нахмурила брови.

— Да, это первая история, которую я помню.

Мама тихонько шептала мне эту историю в ту ночь, когда я впервые стала Майн, когда у меня был столь сильный жар, что я не могла заснуть. Её голос был наполнен любовью, но мне казалось, что её любовь предназначалась для кого-то другого, а не для меня. Я не принимала себя за Майн, поэтому чувства и слова мамы не достигали меня. Они только усугубляли моё замешательство. Ничто в мире не причиняло мне больше боли, чем любовь мамы, потому что от неё я лишь больше замыкалась в себе.

И всё же, когда я решила сделать свои собственные книги, история, которую она мне рассказала, была первой, которая пришла мне в голову. У меня было ощущение, что, превратив рассказы мамы в книгу, я смогу принять ту любовь, что заключалась в них.

— Я действительно хочу записать все истории, которые рассказывала мне мама, тогда я не забуду их.

— А буквы не пропадут снова? — Тули выглядела обеспокоенной, но я только улыбнулась.

— Пропадут, если я оставлю их такими как сейчас, поэтому я нагрею их, чтобы укрепить. Тогда мы сможем читать мамины истории, когда захотим.

Прошло около полугода с тех пор, как я начала жизнь в этом мире. И вот теперь, я впервые улыбнулась настоящей искренней улыбкой.

Это было бы прекрасным воспоминанием, если бы всё на этом и закончилось, но, к сожалению, моё везение иссякло. Я хотела обжечь таблички, как только вернулась домой, а потому я подождала, пока мама отвлечётся, и немедленно положила таблички в очаг. После чего они взорвались.

Я не шучу! Вы можете подумать, что я просто шучу, но это действительно произошло<span id="note-2" class="note">[2]</span>. Я грею их в очаге и бум! Моя первая книга превратилась в пыль и обломки. Я просто стояла в оцепенении, и прежде чем я смогла понять, что пошло не так, мама накричала на меня и заставила поклясться больше никогда не делать глиняных табличек.

Ну и что теперь? Я только что вернулась на круги своя? Хм, честно говоря, сейчас я чувствую себя намного лучше, так что, может быть, всё было и не зря... Три шага вперед, два шага назад? М-м-м... Ну и что мне теперь делать?

1. ветхая и рваная одежда из грубой ткани

2. небольшая справка: если обжигать глину слишком быстро, то она потрескается или лопнет; если в глине содержаться крупные посторонние вкрапления, она потрескается; если глина плохо перемешана, то в ней могут остаться пузырьки воздуха, и влага при расширении разорвёт изделие на куски. Не говоря уже о том, что перед обжигом глину следует высушить, иначе, вероятно, она скорее «закипит», чем обожжётся.