Том 6. Глава 139. Новый член семьи

Когда солнце расчертило первыми лучами ночное небо, отец услышал мамины стоны и вскочил с кровати.

— Туури, Майн, ваша мать собирается рожать. Мне нужно позвать повитуху! А вам одеться и делать то, что требуется! — выпалил отец, поспешно оделся и вылетел из дома за повитухой. Казалось все, кроме меня знали, какую роль им следовало сыграть. Пока я соображала, сестренка тоже уже собралась и выбежала за дверь, со словами:

— Я за тетей Карлой! Майн, одевайся и присмотри за мамой!

— Ладно! — кивнула я, сразу же принявшись за дело, но на самом деле не особо представляя, как именно мне требуется приглядывать за мамой. Меня обуяла такая паника, что я не могла сообразить, за что хвататься.

— Хм, э-э-эм…

— Майн. Воды, пожалуйста, — попросила мама слабым голосом. Я побежала на кухню, набрала в чашку воды из кувшина и принесла ей. Мама нежно улыбнулась мне и чуть-чуть отпила. На ее лбу выступили крупные бисеринки пота, потому я нашла тряпочку, чтобы стереть их, но вдруг меня озарила мысль.

…Чистота! Дезинфекция! Абсолютно жизненно необходимая санитария!

В нашем доме убирались чаще, чем в большинстве других домов. Мама с Туури часто наводили порядок, потому что думали, что я до странного заморочена на чистоте, но вскоре уже привыкли всегда мыть руки. Но те, кто собирался прийти, повитуха и соседки, вряд ли придерживались тех же привычек.

—Ч-что же делать? — Мне требовалось хотя бы заставить их вымыть руки, а лучше продезинфицировать алкоголем, но естественно в нашем доме не водилось ничего похожего на санитайзер. — Е-есть ли что-то спиртовое, что я могла бы… Хм-м…

У нас не водилось алкогольных напитков достаточного градуса чтобы использовать их как санитайзер, хотя бы водки. Для румтопфа я, конечно, использовала алкоголь, но все же он был не настолько крепким и потому не подходил. Если бы я вернулась домой раньше, могла бы попросить Бенно раздобыть дистиллированный спирт с высоким градусом.

— …Лучше так, чем никак. — Грязь снаружи могла навредить сильнее, чем алкоголь недостаточного градуса, так что я нашла кувшин, чистую одежду и подготовилась к проведению дезинфекции.

— Я вернулась. Пойду, принесу воды.

Стоило сестренке вернуться, как она тут же схватила ведро и выбежала. После зашла Карла и несколько соседок. Каждая женщина держала в руках по ведру воды. Они слили их в ванну, которую ставили обычно на огонь, чтобы вскипятить.

— Туури, нужно, чтобы у всех руки были чистые. А инструменты все нужно опустить в кипяток, чтобы очистить. Нужно… — подскочила я к Туури прежде, чем она снова убежала за водой к колодцу.

— Хорошо, хорошо. Чистота. Поняла. Ладно. Поняла. Оставайся с мамой, Майн. — Туури совершенно меня не слушала, поскольку я не могла ничем помочь с самими родами. Она просто подтолкнула меня к спальне и ушла. Я направилась к маме и взяла ее за руку, слушая тяжелое дыхание. Когда накатывала очередная схватка, она так сильно сжимала мою ладонь, что я думала, кости хрустнут.

— Мам, когда рожаешь, нужно дышать вдох и выдох. Вот так: хе-е-е… хе-е-о… ху-у-у. Это называется техникой «Ламаза»*.

— Ч… что? — несмотря на боль, мама слабо улыбнулась мне.

— Эм-м, это дыхательная техника, которая помогает справиться с болью. Прости, я не очень хорошо помню, в чем суть.

Будучи Урано я никогда не думала о том, чтобы завести детей или о том, или что мне когда-нибудь придется помогать с родами, потому я не знакомилась с литературой об этом. Мне было известно о технике Ламаза, но помнила ее не настолько хорошо, чтобы объяснить, что это и чем помогает.

— Хе-е, хе-е, ху-у, так? — засмеялась легонько мама, вдохнула и выдохнула, когда ее снова накрыла волна боли. Вскоре повитуха с соседками зашли в спальню. Увидев их, я подскочила на месте и раскинула руки перед кроватью, чтобы держать их подальше от мамы.

— Прежде, чем что-то делать, вымойте руки и убедитесь, что они чистые!

— А-а-а, точно. Забыла, что ты заморочена на чистоте, — объяснила Карла, но отошла и объяснила другим женщинам, что нужно помыть руки. После я обтерла им ладони тряпкой, смоченной в вине.

Это немного поможет.

— А теперь Майн, не мешайся. Пойди на кухню. И скажи этому непутевому Гюнтеру, чтобы он перестал шарахаться и поставил стул. У него уже сколько детей, а он все еще не хочет слушать, что мы говорим? Вот те раз!

Видя, как после протирки рук ткань стала совсем грязная, я поморщилась. Значит, руки они вымыли плохо, но прежде, чем я что-то сказала, Карла меня отослала. Не имея другого выбора, я передала папе ее слова и помогла ему со стулом.

— Пап, а зачем нужен стул? — спросила я, смотря на испачканную и грязную сидушку. Он сказал, что мама должна в него сесть и родить. Стоило мне осознать, что это такая старомодное родильное кресло**, как я резко побледнела. Схватив тряпку, я тут же начала оттирать сидушку алкоголем.

— …Нужно продезинфицировать.

— Майн! Что ты делаешь с моим алкоголем?!

— Мама же сядет сюда! Алкоголь нужен для чистоты.

Не обращая внимания на папины вопли, я хорошенько протирала сидушку, пока женщина в годах не пришла за креслом. Заметив мою яростную протирку, она засмеялась.

— Ох, и зачем же ты ее так хорошо начистила? Эх, ты и правда любишь чистоту. Гюнтер, от тебя больше ничего не требуется. Может тебе пока вниз спуститься?

Мужчинам запрещали присутствовать при родах. Стоило ему закончить все мужские обязанности, как его тут же выставили вон.

— Я останусь с мамой.

— Майн, ты тоже иди. Ты будешь нам мешать своими криками про чистоту.

— Но это очень важно!

— Конечно, конечно, иди уже.

Туури сновала туда-сюда, помогая в спальне, а меня вот так вот отослали. Дверь закрылась за моей спиной, и теперь было не вернуться.

— Мамочка…

Они назвали меня помешанной, когда я просила о самом минимуме чистоты. Просто вспоминая, историческую статистику смертей во время родов в средневековье, я чувствовала, как мурашки бегут по спине. Я так переживала за маму, что мне хотелось вымыть каждую женщину, которая будет крутиться рядом, потому что большего я сделать не могла. У мамы появились схватки, когда солнце только начало вставать, но света было достаточно, чтобы видеть площадь перед домом. Мы вышли наружу, и я заметила соседских мужчин, ощипывающих птиц.

— Пап, а чем все заняты? — спросила я, когда мы подошли к колодцу, у которого папа начал метаться, и я ходила за ним хвостом.

— Мужчины не могут присутствовать при родах, они готовятся к церемонии наречения.

— А что это за церемония?

Поскольку дети до дня обряда не посещали храм, я не знала, что существовали какие-то церемонии для новорожденных. Но судя названию, это был какой-то небольшой сабантуй для соседей. По словам папы, пока женщина рожает, мужчин выставляют вон, потому они идут и покупают птицу, а затем жарят ее на огне для церемонии наречения. Во время этой церемонии мужчины сами готовят себе пищу, поскольку их жены заняты. Женщин, которые закончили с помощью роженице, награждают едой, и все справляют рождение малыша.

— И чего вы тут вокруг колодца круги наматываете? — спросил кто-то. Я обернулась, и увидела улыбающихся Люца и ученика компании Гилберта, они едва сдерживали смех.

— Люц!

Он посмотрел в сторону нашего дома.

— Как Эффа? Уже все началось? — спросил он, на что я кивнула. — Полагаю, сегодня ты в храм не пойдешь. Пойду, расскажу про это.

— Спасибо, Люц.

— Думаю, тогда стоит сказать, что сегодня и я не стану работать. Скоро же церемония наречения, так? Малыш точно родиться здоровенький, сегодня поработать не выйдет, — с широкой улыбкой сказал Люц. Отец усмехнулся в ответ и сердечно кивнул. Проводив Люца, мы с папой продолжили утаптывать землю вокруг колодца.

— Пап, а разве тебе не нужно сообщить на ворота, что ты пропустишь сегодня работу?

— Эл уже рассказал, когда ходил покупать птицу. Я отсюда и шагу не сделаю.

— Понятно.

Во время нашего с папой кругового похода, нас очень громогласно позвал отец Люца, Дейд.

— Гюнтер, Майн! Раз вы оба усидеть на месте не можете, идите сюда и помогите. Вот каждый раз ты так, Гюнтер, ну и морока!

Дейд попросил нас с папой помыть овощи, которые мы выставляли на краю колодца, продолжая разговор. Не зная, насколько высок здесь уровень смертей во время родов, я должна была чем-то занимать голову, чтобы удержать себя от того, чтобы бросить все и кинуться внутрь.

— Пап, а как долго обычно длятся роды?

— На сколько я помню, что пока я ждал тебя с Туури, прошла вечность. Как будто я простоял на месте целый день.

— Да твои родились очень быстро, Гюнтер. Бывает ребенок и дольше выходит, — не согласился Дейд, покачав головой. С папиной точки зрения роды длились долго, а вот остальные считали, что очень быстро. И это меня радовало, а папа нахмурился, и на лице его появилось жалостливое выражение.

— Для меня не имеет значения, быстро или медленно. Лишь бы в этот раз все прошло благополучно, не важно, сколько времени все займет.

— В этот раз? — бездумно спросила я. Может, он имел ввиду, что на этот раз родиться здоровенький малыш, а не такой болезный, как я.

— Наш первый ребенок был выкидышем. Потом родился мальчик, но умер год спустя. Вы с Туури выжили, но после вас младенец не пережил зиму. Потом снова выкидыш. Я бы хотел, чтобы в этот раз ребенок тоже выжил.

От ужаса жестокой реальности и того, сколько детей выживает после рождения, у меня упала челюсть. В книгах о средневековье я читала о том, насколько высок этот уровень, и что многие дети даже родившись долго не жили, но до этого момента у меня эта мысль в голове не щелкала. Услышав это от отца, я ощутила весь тяжкий груз, что он нес, узнавая каждый раз о смерти своего дитя. Дрожа от страха, я подняла глаза на пятый этаж нашего дома. Там мама сражалась за свою жизнь, и жизнь своего ребенка.

— С мамой же все будет хорошо?

— Майн, нужно помолиться за нее.

Я воздела руки к небесам и взмолилась от самого сердца.

— Пусть моя мама получит благословление и божественную защиту богини родов Энтриндуге, служащей богине воды.

Из похода в компанию Гилберта и приют Люц вернулся с большой корзиной на спине. Он поставил ее перед нами и начал описывать содержимое.

— Майн, здесь ткань в подарок от мастера Бенно. Когда я рассказал в приюте и мастерской о родах, Хьюго поделился мясом, оставшимся с последней охоты брата Силя.

— Но ведь малыш еще даже не родился. — Поддержка окружающих заставила меня радостно улыбнуться. — Эти маленькие кусочки птицы я отнесу домой маме, чтобы она поела. Есть куски побольше и еще мясо оленя, как раз для церемонии. Но она должна была начаться только когда мама родит, и все помогающие женщины выйдут на улицу. И ты, Люц, возьми себе немного, ведь ты тоже бегал туда-сюда, — сказала я, протянув Люцу мясо. Папа с готовностью кивнул, и в этот момент Туури вылетела на площадь, за ней прыгала ее коса, а на лице играла улыбка.

— Папа, Майн! Все хорошо! Родился мальчик!

— Ура-а-а! Поздравляем! — площадь взорвалась возгласами. Поскольку появление на свет свершилось, началась церемония наречения и все принялись пить и отмечать. Отцы сказали несколько слов поздравления, потянулись за пивом и взялись за сковородки, чтобы готовить заранее заготовленное мясо.

— Мне сказали, что вы оба можете возвращаться. Пойдемте.

Впервые всей семьей мы собирались познакомиться с малышом. Папа с корзинкой Люца и мной на руках преодолевал по две ступеньки за раз. Он был так счастлив, что в мгновение ока преодолел пять этажей. Он ворвался в дом, благодаря женщин, которые все еще убирались. Они в ответ тоже поздравляли счастливого отца и рассказывали, какой на вид здоровый малыш родился.

— Папа, нельзя, чтобы «микробы» проникли в спальню!

Прежде, чем папа вбежал в спальню, я усадила его на корзинку и очистила его руки. Пусть женщины и дальше считают меня помешанной на чистоте, меня это не волновало. Мне и самой следовало вымыть руки.

— Мама, мы можем войти?

— Гюнтер, Майн, у нас мальчик.

— Молодец, Эффа! Я рад, что вы оба живы! — Папа упал на колени перед мамой, лежащей на подушках, и взял ее за руку, осыпая поцелуями запястье, ладонь и каждый пальчик. Уставшая, она прижимала ребенка к груди. Он был таким крошечным, с морщинками и еще красной после рождения кожей. Вид малыша, чисто вымытого и одетого в детскую одежду, которую сшила Туури, был настолько трогательным, что я не смогла удержаться в вздоха, полного эмоций.

— Так как же мы его назовем? — спросила я.

— Вы же уже придумали? Как его зовут? — спросила сестренка, смотря попеременно то на папу, то на маму. Они оба кивнули, потом посмотрели друг на друга и улыбнулись, поглаживая головку ребенка.

— Мы хотим назвать его Камиль. Как думаете? — спросила мама.

— Камиль? Камиль… Ах-ха-ха, — захихикала Туури и ткнула пальчиком в щечку мальчика. Мама с улыбкой посмотрела в мою сторону.

— Майн, хочешь попробовать его подержать? И Туури, конечно.

Это звучало привлекательно, но я боялась его уронить. Если я правильно помнила, то новорожденные весили в среднем около трех килограммов.

Смогу ли я его удержать?

Пока я не решалась, мама нахмурилась.

— Неужели не хочешь?

— Нет, хочу. Просто… Я не умею держать младенцев, боюсь, что случайно его уроню, — объяснила я, из-за чего папа громко рассмеялся. Все еще хохоча, он взял меня на руки, и, прежде чем усадить на кровать, снял мои башмаки.

— Если подержишь его, сидя на кровати, то не нужно будет волноваться, что уронишь.

Сидя на кровати рядом с мамой я аккуратно взяла Камиля на руки. Он был еще мал и легок, так что даже я могла его держать. Его ротик задвигался и глаза открылись. Камиль посмотрел на меня расфокусированным взглядом. Он выжил, и это заставило мое сердце трепетать.

— Камиль, Камиль, это я, твоя старшая сестренка.

Я заговорила с малышом, и он сморщил лицо еще сильнее, а затем начал рыдать, как крохотный китенок.

— М-мама, он плачет. Кимиль, эм… Ч-что мне делать?

— Не переживай, милая. Дети всегда плачут. Это то, что они просто делают.

Так она сказала, но это мне ничем не помогло. Я все еще не знала, как мне поступить. Только и могла что с беспокойством вертеть головой, сама едва не плача, пока папа не перестал просто так стоять и с широкой улыбкой не взял Камиля. Малыш запротестовал еще более громкими китячьими криками, но папу это не смутило.

— Что ж, настало время познакомить Камиля со всеми.

— Погоди, что? Ты что собрался вынести новорожденного на улицу?

— Конечно. Разве ты не помнишь, что Камиля нужно показать всем?

Даже не обсуждалось, что если вынести беззащитного новорожденного на улицу сразу после рождения, то вероятность его смерти увеличится. Я задыхалась от страха.

— Папа, ты вправду собрался вынести его на улицу?

— Да. Что ты пытаешься мне сказать?

— Для новорожденного снаружи слишком опасно. Там ему будет очень холодно, не говоря уже о большом количестве «бактерий». Его шансы заболеть многократно возрастут! — объясняла я так просто, как могла. Папа слегка нахмурился. Глубоко задумавшись, он смотрел на нас с Камилем, а затем покачал головой.

— Ты можешь быть права, но мы не можем пренебрегать традициями.

— Если вы пойдете на улицу, можешь постараться сохранять его в тепле и не давать остальным трогать его грязными руками? И еще нужно как можно скорее вернуться домой. Этого все еще может быть недостаточно, но…

— Не глупи, Майн. Все будет хорошо, — пожала плечами Туури.

Но новорожденные дети могли легко умереть. Особенно в такой среде. Папа, который утверждал, что очень хочет, чтобы ребенок выжил, решительно взял теплое одеяло и укутал ребенка.

— Мне просто нужно как можно скорее вернуться, так?

— Угум. И не давай никому его трогать.

— Вы оба слишком заботливые, — продолжила возмущенно Туури. — Все выносят своих детей на улицу, чтобы представить.

Может так все и поступали, да вот только забота лишней не бывает. Фраза «лучше перебдеть, чем недобдеть» вполне подходила здесь. Вместе с папой, Камилем на руках, и Туури мы вернулись к колодцу. На площади уже развернулось масштабное барбекю в честь вышеупомянутой церемонии наречения. Здесь награждали женщин, что помогали малышу появиться на свет, и должны были всем представить новорожденного. Так соседи следили за тем, кто в каком году родился, кто в какой день обряда присутствовал и так далее. Письменных записей не вели, поэтому все, что мы могли сделать, это собрать всех вместе и оставить неизгладимые воспоминания.

— Всем спасибо за то, что сегодня проснулись так рано. Мой сын благополучно родился. Его зовут Камиль. Я прошу вас всех поприветствовать его, как нового соседа.

После того, как прозвучало имя, папа поднял Камиля, чтобы каждый мог его увидеть, а затем быстро передал его Туури и попросил отнести его домой, принеся извинения и рассказав, что он мог родиться столь же болезным, как и я. Все согласились принять эти извинения, ведь я болела так, что могла умереть в любой момент.

— Если Камиль родился таким же слабеньким, как Майн, то это просто кошмар.

— Она все время хворает, но разве в последнее время ей не стал получше? Я все еще надеюсь, что после обряда приобщения она стала покрепче, — посетовал кто-то из соседей.

Я поспешила внутрь за Туури, слыша тут и там разговоры о том, что никто не ожидал, что я выживу и пройду обряд приобщения к религии. Если честно, по мне так лучше было отпраздновать дома, чем лихорадочно жевать мясо на улице, не зная, чьи руки его касались. Не говоря уже о том, что я обещала не выходить на улицу без эскорта. Хотя во время родов меня заставили выйти наружу, было бы разумно не задерживаться там дольше необходимого.

— Туури, а маме уже можно есть?

— Я принесу ей что-нибудь с праздника, — ответила Туури. Похоже она на самом деле хотела в нем поучаствовать, поскольку убежала сразу, как только передала Камиля маме. Я зажгла огонь в очаге и разогрела оставшийся со вчерашнего дня суп. Пока ждала, подошла к корзинке с дарами, которую торопящийся папа бросил в суматохе в углу. Мясо птицы от Хьюго я убрала в холодную кладовую для подготовки к зимовке, а ткань от Бенно положила в переднюю кладовку.

— Мам, ты голодна? Я подогрела суп. У тебя будет не очень хорошее молоко, если как следует не поешь.

— И правда. Если не против, я бы немного поела.

Мама сидела на кровати, и я принесла ей супа. Себе я тоже взяла плошку и села на стул рядышком, чтобы поесть вместе.

— Майн, а ты разве не пойдешь праздновать?

— А, да нет. Сир Дамуэль наказал мне не выходить наружу без него.

— Понятно, — сказала мама, и по ее тяжкому вздоху стало ясно, что она волновалась, как мало времени я проводила с нашими соседями. Но я ничего не могла с этим поделать. Внизу ели те, кто не имел понятия о гигиене и санитарии.

— Ой, точно! Люц принес ткань, подарок от Бенно и мясо от моих слуг из мастерской. Должны ли мы им подарить что-то в ответ? — спросила, не совсем уверенная, есть ли здесь такая традиция. Мама покачала в ответ головой. По ее словам, мы должны подарить им что-то, когда они сами заимеют детей. На мой взгляд это казалось нечестным, поскольку Бенно самопровозгласил себя пожизненным холостяком, а большинство людей в храме находились не в том положении, чтобы вступать в брак.

— Тогда, Майн, может ты им всем расскажешь о Камиле? Нужно, чтобы как можно больше людей запомнили день его рождения.

— Хорошо. Можешь на меня положиться, — сказала я радостно кивнув, пока мой крохотный младший братишка спал на маминых руках. Вид уютно сопящего в теплом одеялке малыша заставил меня слегка загрустить.

— Камиль так мил.

— А не должен?

…Мне не удастся провести с Камилем много времени. Едва ему исполнится два года, как придется его покинуть, так что, когда вырастит, он меня, возможно, и не вспомнит.

Я могла лишь сделать для него книжки и игрушки, которые остались бы с ним на всю жизнь и не позволили бы позабыть старшую сестру.

…Если книжки с картинками — это все, что я могу сделать, то мне следует создать для моего маленького братишки целую библиотеку.

Черно-белых книжек с картинками будет достаточно, когда ему исполнится два, может быть, три месяца, но я бы хотела создать более красочные, когда ему исполнится шесть месяцев. Значит, мне следовало подумать над созданием цветных чернил и содержании новых книжек для малышей.

…Погодите-ка. Если подумать, то мне еще много чего нужно? Похоже в эти два года я буду ужасно занята? Раз я хочу сделать для Камиля книжки с картинками, то у меня может не остаться времени даже на просто книги с одним текстом.

Неважно, что печатный станок был под запретом. Я могла просто продолжать совершенствовать трафареты.

…Пусть время ограничено, я просто могу работать быстрее. Камиль, твоя старшая сестренка собирается сделать все, что может!

• Метод Ламаза — техника подготовки к родам, разработанная в 1950-х годах французским акушером Фернаном Ламазом в качестве альтернативы медицинскому вмешательству во время родов. Основная цель «метода Ламаза» - повышение уверенности матери в ее способности родить, помощь в устранении болезненных и болевых ощущений, облегчение родового процесса и создание психологически комфортного настроя. https://ru.wikipedia.org/wiki/Метод_Ламаза

• Средневековое кресло для рожениц выглядело, как деревянный стул со спинкой с округлой дырой на сидушке. Впрочем, кресло было вполне функциональным, в нем были предусмотрены ручки, за которые можно было ухватиться во время схваток, подставки для ног. Спинку можно было откинуть назад, и стул превращался в кровать или операционный стол. Это была настоящая семейная реликвия, которую передавали из поколения в поколение. Такие стулья не отличались стерильностью. Ребенка из лежащей матери буквально ловили повитухи. https://cuaderno.ru/starinnoye-kreslo-dlya-rodov/