Том 6. Глава 124. Зимняя спячка и рукоделие

Папа с Туури отвели меня в мои покои в храме, где Фран встретил нас и сильно удивился. Он переводил взгляд с меня на моих домашних, часто моргая.

— Извини, что вот так ворвались, Фран.

Он начал заводить меня внутрь, но я остановила его и сказала, что я не хотела бы, чтобы Делия услышала мои объяснения, потому придется рассказать все не в покоях. Я пояснила, что глава гильдии Чернил выбрал меня своей целью, что Люца атаковала группа мужчин, и я как можно скорее поспешила скрыться в храме, чтобы оказаться в безопасности.

Помимо этого, я упомянула, что я не знаю, чего добивается глава гильдии Чернил (мне даже неизвестно его имя), но мы знаем о его связях с дворянами и о сомнительных слухах о нем, что означает, эта информация не должна дойти до ушей Делии.

С хмурым видом Фран выслушал мою речь, а затем понимающе кивнул.

— Хорошо. Я попрошу вас рассказать Верховному жрецу все, что вы рассказали мне.

— Фран, — начал отец, сжав его руку на моем плече, — мы сами попробуем выяснить, что происходит. А пока я оставляю Майн на тебя, но скоро зайду, чтобы проверить, как она.

Фран снова кивнул, смотря прямо на моего отца.

— Вы можете на меня положиться. Несомненно, ваш приход поможет Майн пережить зиму.

— Майн, не обременяй слуг слишком сильно. И расскажи обязательно Верховному жрецу все. Ни к чему хорошему не приведет недостаток общения с твоим начальником.

Папа дал мне совет настоящего стражника, который я приняла с улыбкой и дважды ударила себя кулаком по левой стороне груди. Его выражение лица смягчилось, и он также ударил себя по груди в ответ. Туури крепко меня обняла, когда я посмотрела ей в лицо, в глазах сестренки читалось беспокойство.

— Пока, Майн. Я зайду в свой следующий выходной. Веди себя хорошо до тех пор, договорились?

— Договорились. Буду ждать тебя.

Проводив папу и Туури, я отправилась в свои покои. Несмотря на то, что в храме у меня была своя комната, ночевать все равно было неуютно. Мои слуги очень удивились, что я вдруг пришла обратно в послеобеденное время.

— Сестра Майн, что привело вас сюда?

— Из-за некоторых обстоятельств моя зимовка в храме перенеслась на более раннее время и начинается с сегодняшнего дня.

— Из-за каких таких обстоятельств? — Спросила Делия с недоумением.

Я только покачала головой.

— Я не могу обсуждать детали, поскольку вовлечены дворяне.

Делия начала переодевать меня в мои синие одежды, но я остановила ее, поскольку сегодня не собиралась выходить за пределы покоев. Это означало, что мне совсем нечем заняться. Я осмотрела комнату, вспоминая, чем я обычно в это время занималась дома.

— Что обычно вы делаете по вечерам?

Даже не посмотрев в сторону Розины, я могла сказать, что она музицирует на харшпиле. Она действительно занята игрой все время до звона седьмого колокола.

Делия принесла горячей воды с кухни, вероятно, чтобы подготовить ванну. Похоже как раз во время принятия ванны девочки наводят красоту. Я могла бы многое почерпнуть, следя за Делией.

Гил писал отчет на своей табличке о работах, проведенных в мастерской Майн и товарах, изготовленных за день. Форма отчета была основана на отчетах о количестве товара на складе компании Гилберта. Люц обучил этому Гила.

Фран заканчивал общий отчет о продуктах и статьях расходов для приюта и моих покоев, чтобы в дальнейшем составлять заказы для закупок. Каждый день он был занят самой разной работой с документами. Он сказал, что стало куда легче, когда он смог разделить часть работы с Розиной и Вильмой.

— …Полагаю, мне стоит написать письмо Верховному жрецу и попросить о встрече.

Я села за рабочий стол и начала писать письмо, прося обсудить с ним произошедшее. Могут пройти дни прежде, чем он ответит. Кто знает, когда нам удастся поговорить.

Закончив письмо, я начала планировать следующую книжку с картинками. Руководствуясь советом Фриды, я решила начать новый священный текст с историями о богах, подчиненных Вечной пятерке, относящийся к природным сезонам.

Я приятно отужинала за столом, приняла роскошную горячую ванну с помощью Делии, и осталась в совершенном одиночестве в моей теплой кроватке. Она была настолько огромной, что я могла сколько угодно раскидывать в стороны руки и ноги, и все равно не дотягивалась бы до края. У ближнего ко мне края стояла тумба с кувшином воды, чашкой и колокольчиком, чтобы позвать слуг.

— Сестра Майн, приятных вам снов.

— И тебе Делия, доброй ночи. Сладких снов, Розина.

Занавески балдахина опустились, оставляя меня совершенно одну на широкой кровати в полной темноте. Несмотря на вкусную еду, полную теплой воды ванную, за принятие которой никто не бранит, и удобную широченную кровать… Я все же лучше бы провела вечер за ужином за одним столом в кругу семьи, искупалась бы при помощи ведерка теплой воды играя вместе с Туури, и спала бы на узенькой кроватке, прижимаясь к домашним для тепла.

…Тосковать по дому в первый же день просто ужасно.

Пусть у меня были слуги, но между нами существовала четкая линия. Я оставалась их госпожой, а они моими слугами. Они могли относиться ко мне с уважением, но я не могла позволить себе к ним привязаться. Я лежала в кровати, испытывая невероятную за две жизни тоску и одиночество, охваченная страхом перед тем, кто преследовал меня.

В храме утро наступало поздно. Или, если быть точнее, утро для слуг наступало раньше, чем для меня. С их точки зрения я должна была оставаться в кровати, пока завтрак не будет готов. Если я пыталась подняться раньше, на меня начинала ворчать Делия, раздраженно отправляя спать до тех пор, пока не позовут. Так я узнала, что благородные дочери должны притворяться спящими в постели, пока их сопровождающие не приготовятся к их приходу.

Станет ли она злиться если я осторожненько почитаю книжку, чтобы скоротать время?

— Что ж, приступим к практике.

После легкого завтрака настало время урока игры на харшпиле с Розиной. Она с улыбкой подготовила инструмент, рассказывая, как прекрасно, что теперь ей незачем ждать, пока я прибуду в храм.

Пока мы с Розиной практиковались, Делия с Гилом прибрали комнату и наносили воды, а Фран собирался пойти к Верховному жрецу, чтобы передать мое письмо и вкратце рассказать о ситуации. Когда он вернулся, то сказал, что Верховный жрец дал мне строгий наказ оставаться в покоях до дальнейших распоряжений, пока он проводит расследование. Это означало, что мне предстояло провести ближайшие дни не просто запертой в храме, а в стенах своих покоев.

На третьем колоколе кончился урок музыки. Поскольку мне нельзя было и шагу сделать за пределы покоев, то я учила Делию буквам и простому счету, вынашивая планы по следующей книжке с картинками.

— А вы удивительно хороший учитель, сестра Майн. У-у-у-ух, вас куда проще понять, чем Гила.

— Думаешь? Возможно я попробую обучать детей в храмовой школе, — сказала я, немного неловко, поскольку не привыкла получать комплименты от Делии. Фран с подозрением посмотрел на меня и спросил, о какой «храмовой школе» я говорю.

— Место, где дети могут научиться писать и читать.

— …Это уже что-то, чем вы собрались заняться?

— Верно. Я уже планирую зимой дать несколько уроков.

Фран удивленно моргнул и медленно покачал головой.

— Сестра Майн, не могу поверить, что вы сообщаете мне об этом таким образом. Прошу, объясните точно, что вы собираетесь делать и как.

— А? Но все уже записано вот тут.

Я вытащила мое зимнее расписание и передала его Франу. Он пробежался по нему взглядом, бормоча, что вот какова храмовая школа, а затем прикрыл глаза.

Похоже он не совсем понял, что я имела ввиду, говоря, что собираюсь учить детей. Скорее всего он посчитал, что уроки шитья от Туури и обучение Люцем зимнему рукоделию достаточно для детского образования.

— Ну знаете, — воскликнул Гил, — не понимаю, чему вы хотите учить их, сестра Майн. Они уже умеют читать благодаря каруте и книжкам с картинками, которые вы дали им. — Он пожал плечами, и я замялась, запнувшись.

— Я-я бы хотела научить их еще и писать. Им гораздо проще будет работать с дворянами, если они уже будут уметь читать и писать. А если еще научатся считать и различать деньги, они даже смогут следить за мастерской и приютом самостоятельно. Думаю, что лучше знать больше, чем меньше.

Я получила отчет Гила по мастерской, который он сделал вчера, что только убедило меня в нужности храмовой школы. Гил все еще плохо справлялся с большими числами, потому писал отчет с помощью последователей в сером.

— Сестра Майн, где должны проводиться занятия?

— В обеденной зале приюта, чтобы могли заниматься и мальчики, и девочки. Я буду учить их сама.

— Прошу, оставьте обучение детей на священников в сером. Подобная манера поведения ниже вашего достоинства, сестра Майн.

Фран и Розина в один голос отринули мою идею. Мне, как всегда, оставалось работать из-за занавеса сцены.

В итоге я решила составить что-то похожее на школьную программу, которую сначала отработаем на Делии. Фран и Розина научатся преподавать на моем примере, а затем применят на практике, занимаясь с детьми в обеденной зале. Они так же поделятся опытом со священниками в сером, которые ранее служили дворянам, чтобы те преподавали, а затем уходили, когда подходило время. Так будет основана храмовая школа.

…Досадно. Я вроде как хотела сама стать учителем, раз уж у меня это так хорошо получается.

В храмовой школе я установила общую цель: научить всех детей писать буквы алфавита, складывать и вычитать однозначные числа. Для этого нужно подготовить целую кучу учебных табличек и мелков, не говоря уже о детских библиях, которые будут использоваться в качестве учебников.

Прозвенел четвертый колокол почти сразу после того, как я продумала общий ход развития дальнейших действий в отношении школы. Я обедала и пила чай, когда ко мне заглянул Люц.

— Ну, как ты, Майн, держишься?

После того, как Бенно тщательно проверил, чтобы убедиться, что за Люцем не следит никто подозрительный, ему разрешили приехать в гости. Я проскочила по ступенькам вниз и подбежала к Люцу, который махал мне из коридора.

— Люц, обними же меня!

— Чего?!

Я прыгнула в руки Люца, требуя обнимашек. Я так изголодалась по теплу, мне требовалось, чтобы кто-то восполнил его. Будучи Урано мне для счастливой жизни хватало книг, но толи из-за того, что я попала в тело ребенка, толи потому что я жила в дружной семье, мне стало необходимым получать тепло от других людей.

— Мне так одиноко без моих родных здесь. Я уже хочу домой.

— Разве не прошла всего лишь одна ночь? — Люц с недоумением усмехнулся на мои жалобы и покачал головой, но я не могла ничего поделать со своими чувствами.

— Со временем я к этому привыкну. Это зимой я буду самой одинокой на свете.

— Ну, не знаю. Не случиться так, что станет только хуже?

— …Если станет хуже, чем сейчас, я просто скончаюсь от одиночества.

Мне приходилось торчать в покоях без возможности посещать книжную комнату, где я могла бы читать, а у меня не водилось своих книг в комнате, кроме детской библии. Если я продолжу просто жить здесь, без своей семьи, то скоро мне и вовсе жить перехочется.

— Это вряд ли похоже на шутку, потому что ты всегда оказываешься близка к смерти, стоит отвести от тебя взгляд.

— Я вытерплю это и переживу одиночество, поэтому я хочу, чтобы ты перетерпел мои объятия.

— Ладно, ладно.

После Люц позволил сжать его в объятиях, и этого мне хватило. Все еще в кольце моих рук он умудрился пробежаться глазами по отчету Гила и сравнить его со своим, указав на ошибки в расчетах. Я выслушала кучу упреков от моих слуг, пока восстанавливалась, обнимая Люца. Вот некоторые из них:

— Как постыдно!

— Приличная девушка никогда…

— Боги! Вам стоит проворачивать такое только с богатенькими мальчиками с кучей денег.

— Почему вы не полагаетесь так же на меня, сестра Майн...?

Но я пропустила мимо ушей каждый из них. Мне предстоит долгая и холодная зима. Для моего же ментального здоровья мне необходимо получать душевное тепло из каждого доступного источника.

— Ой, точно, Майн, в мастерской почти не осталось работы. Каков наш следующий шаг? Займемся зимним рукоделием?

Второй тираж мы выпустили. Хотя у нас остались шаблоны, чтобы напечатать больше, но вот запасы бумаги подошли к концу. Сделать еще не получилось бы, ведь река уже покрылась льдом. Не говоря уже о том, что стоит кончиться подготовке к зиме, как мы быстро окажемся без сажи для чернил.

— Хорошо. Я объясню, что за зимнее рукоделие я собиралась вам поручить, можете принести мне из мастерской инструменты и дощечки, которые мы подготовили для реверси?

— Конечно. Пойдем, Гил.

— Хорошо.

Гил с Люцем вернулись обратно, но уже с дощечками и инструментами. Они уложили все на стол в комнате, и я начала объяснение, как делать поле для реверси и фишки к нему.

— Вот эту толстую доску мы используем для изготовления игрового поля. Возьмите линейку и сажевый карандаш, чтобы начертить прямые линии, пока у вас не получится поле восемь на восемь квадратов, — начала я, рисуя пример на доске собственным карандашиком.

— Закончив с линиями, нужно сделать углубления по всей длине при помощи этого, — я указала на нож с треугольным лезвием для работы по дереву. Я заказала его в кузнице после того, как узнала у плотника о существовании таких инструментов с треугольным лезвием. — После того, как вы прорежете линию, наполните канавки чернилами. Так линии станут выглядеть ярче, чернила заливаются углубления, потому останутся внутри, но будьте осторожны, чтобы не испачкать поле.

— Понятно.

— Тонкую доску следует нарезать на шестьдесят четыре квадрата размером с квадратики на доске, отполировать их, чтобы были мягкими и приятными наощупь. Одну из сторон следует покрыть чернилами, и на этом самая сложная работа закончится. Итак…

Я объяснила, что для псевдосеги или псевдошахмат поля делаются, как для реверси. Но вместо того, чтобы покрывать все фишку краской, нужно писать на одной стороне букву. Услышав это, Люц поморщился.

— Слушай, Майн, может следует печатать буквы, а не писать?

— Почему?

— В приюте немногие умеют писать, а еще меньше умеют делать это красиво. Поскольку буквы должны быть маленькими, думаю, если писать их криво, то это все равно, что пустить всю работу коту под хвост.

— М-м-м, и то верно… Думаю, нужно сделать шаблон.

Все шаги Люц записывал в диптих, а я продолжила объяснения. Сама я тоже делала записи о том, что следует сделать, чтобы улучшить товар или упростить процесс. Гил, который наблюдал за обычным для нас обсуждением, вперился фиолетовыми глазами в Люца.

— …Неужели всем этим штукам тебя обучает сестра Майн?

— Да. Она же носит синее, потому не может сама работать в мастерской и заранее обучает меня, чтобы я мог проследить, верно ли проходит рабочий процесс.

— Мне казалось удивительным, что ты знаешь так много, но на самом деле следует сестру Майн называть удивительной, — указал Гил, надувшись.

Я ткнула в его щеку пальцем.

— Гил, Люц и сам молодец. Ему достаточно услышать разок мои объяснения, и он уже может воплотить их в мастерской и проследить за всем. Ты тоже меня внимательно слушал, но сможешь ли ты обучить кого-то тому, о чем я говорила?

—…Не смогу. — Гил опустил взгляд в пол, а затем поднял голову и указал на диптих Люца. — Но все потому что у меня нет своего диптиха! Я тоже стал бы молодцом, будь у меня такой!

— Ой, точно. Ты уже и читать, и писать умеешь. Думаю, тебе и правда следует такой заиметь, тебе по мастерской нужно писать столько отчетов. Пока я не могу выходить наружу, но весной закажу тебе диптих.

— Правда?! Здорово, вот тогда я точно переплюну Люца! — Гил вздернул нос и объявил Люца своим соперником, на что тот небрежно пожелал ему удачи в ответ. Вроде бы следующий весной Бенно должен взять с собой Люца в поездку по соседним городам, чтобы посмотреть мастерские растительной бумаги, так что он хотел бы, чтобы Гил как следует научился руководить мастерской Майн.

— Точно. — Осенило Люца. — В следующий раз я приду сюда с учеником. Э-э-эх, он уже почти совершеннолетний, но придется привести его.

— Зачем? Он будет работать вместо тебя, когда ты уедешь? — Удивилась я, а Люц нахмурился.

— Что касается бумаги, он будет помогать, как и я, но мастер Бенно бы хотел, чтобы он поучился у последователей манерам.

— Припоминаю. Он что-то говорил, что для итальянского ресторана нужны работники. — Я добавила в диптих еще одну запись.

— …Слушай, Майн. С реверси и остальным я понял, а что насчет игральных карт?

— Хотелось бы мне иметь чернила разных цветов для них, но зачем мечтать о несбыточном? Придется использовать черные.

Я нарисовала примерные четыре масти и девять чисел на своей учебной табличке, а затем в середине большого прямоугольника четыре ромба.

— Что ж, нам понадобиться изготовить четыре разных набора карт, по одному на каждый символ. В каждом наборе карты можно будет различить с помощью цифр.

— Придется сделать много карт, — заметил Люц.

— Надо же, эти символы похожи на божественные инструменты, — указал Гил на ромбы. — Те точь-в-точь копье Лейденшафта, а эти магические камни посоха Флютране.

По его словам, бубны напоминали копью бога Огня, а пики выглядели, как украшения посоха богини Воды. Стоило ему это заменить, как и я поняла очевидную связь между формами одних и вторых. Кстати говоря, мне буквально записали на подкорке называть магические камни — фейскими, поскольку для ритуала Посвящения это было важно. Вот же дворяне и их внимание к деталям, даже сейчас от них не отвлечься.

— Тогда, Гил, у богини Ветра Шутцарии какой символ?

— Ее щит имеет форму круга, потому никакие из нарисованных не подходит. Богиню Землю Гедульх символизирует чаша, выглядит это так…

Значит, щит богини Ветра — это круг, а перевернутый треугольник — чаша богини Земли. Если заменить незнакомые значки на эти, то скорее всего, в храме проще станет принять нашу новую игру. По совету Гила я изменила символы и получились пики, бубны, круги и перевернутые треугольники.

— Думаю для джокера, вольта и короля с королевой придется тоже придумать символы. Рисовать под каждого полноценный портрет будет слишком сложно.

Вместо вольта я нарисовала меч, символизирующий бога Жизни, королеву заменила короной богини Света, а короля черным плащом бога Тьмы. Главной задачей было сделать как можно более простые символы. С джокером придумать получилось не сразу, но в конце концов я нарисовала двойное кольцо — знак богини Хаоса, которая несмотря на запрет влюбилась бога Жизни и, полная ревности, преследовала его, как сталкер.

— Вот и ладушки. Теперь карты выглядят так, как будто бы их действительно придумали в храме.

— Да, и понять, что на них нарисовано не сложно, очень похоже на каруту.

Мы с Гилом похвалили друг друга за совместную работу над дизайнами карт, но Люц смотрел на наши придумки с недовольным видом.

— Майн, тебе придется под них тоже сделать шаблоны. Не уверен, что карты будут сочетаться, если рисунки на них сделают кто в лес, кто по дрова.

— …Ты прав. Нужны шаблоны.

Позже пришлось заняться шаблонами, но я уже привыкла их делать. С помощью них мы смогли наносить чернила сразу на дощечки. Времени у меня было полно, потому делать шаблоны для карт было проще простого.

— Ну все, Майн. Пойду я уже домой.

Мне не хотелось, чтобы Люц покидал меня, но и просить остаться на ночь я не могла.

— Хорошо. — Кивнула я с грустью, на что Люц схватил меня за щеки с беспокойной улыбкой. Я прикрыла щеки, уставившись на него.

— …Не грустит ты так. Завтра я вернусь с Туури.

— Хорошо бы, если не хочешь, чтобы я померла от одиночества.

— Вам одиноко, сестра Майн? — Спросил Гил после ухода Люца.

— Да. Я так привыкла жить с семьей, что теперь очень по ним скучаю.

Понимая, что нет места безопаснее храма, я все равно желала вернуться домой. Оставаться здесь — мой выбор, но чувство, что меня бросили, не уходило.

— Хотите обнять меня, как Люца? — Спросил Гил, пытаясь помочь. Но прежде, чем я ответила, услышала за спиной:

— Нельзя!

Я с удивлением обернулась и увидела Франа с испуганным выражением лица. Он быстро подошел к Гилу и отругал его.

— Гил, сестра Майн — твоя госпожа. Утешать ее не работа слуг. Люц — ее друг, почти что семья, и ты не можешь занимать то же место.

— Понял. — Гил кивнул, стиснув зубы от бессилия.

Видя это, Фран немного смягчился. Он сел передо мной на колени, смотря прямо в глаза, и снова заговорил сурово.

— Сестра Майн, понимаю, что из-за сложившихся обстоятельств вам трудно. Я тоже беспокоюсь за вас, и потому не стану обращать внимания на то, как о вас заботятся семья и Люц. Однако, я прошу сохранять надлежащую дистанцию между вами и слугами.

Он со всей строгостью напомнил мне, чтобы я не была так дружелюбна со слугами, и мне ничего не оставалось, как смотреть на место, где совсем недавно стоял Люц. Тот уже ушел, и только ветер задувал в дверной проем, касался моих щек, но меня больше волновал не холод зимы, а сжимающее сердце одиночество.