Том 5. Глава 118. Служанка последовательницы в синем

— Розина, ты не должна позволять эмоциям управлять тобой. Нужно всегда красиво и сдержанно улыбаться. Эмоции следует выражать в искусстве. Когда грустно — играй на харшпиле, увидев нечто прекрасное — рисуй, когда сердце трепещет — пиши стихи. Направляя эмоции в нужное русло, ты успокоишь свою душу, — объясняла сестра Кристина, на своем примере демонстрируя сдержанную улыбку.

В храме сестра Кристина являлась ученицей служительницы в синем и укрывалась от первой жены своего отца, которая ее презирала. Она вела ночной образ жизни совы, и вставала с трудом и поздно, так что даже после второго колокола я могла неспеша одеться и сделать прическу.

— Розина, чем мы усладим сегодня наш слух?

Когда Вильма обеспокоенно улыбаясь перевела взгляд с сонной госпожи на меня, остальные начали предлагать разнообразные варианты песен для исполнения. Я выбрала одну, что пришлась бы по вкусу сестре Кристине и начала играть. Иногда я практиковалась на харшпиле, иногда на флейте, выбирая инструмент по настроению. Как правило сестра Кристина окончательно поднималась к концу первой композиции и с улыбкой просила переходить к следующей. Пока я играла ее любимые песни, служанки в сером помогали ей одеться.

На третьем колоколе ее посещал учитель или она возвращалась слугами из семьи госпожи. В ее отсутствие мы убирались в комнатах, просили священников в сером пополнить запасы наших художественных принадлежностей и передавали священникам в сером письма или документы, требующие ее подписи.

Когда время учебы и домашних хлопот заканчивалось, мы обедали, а затем наступало время раннего купания. Один из священников в сером приносил горячую воду, и госпожа принимала расслабляющую ванну. Затем, после ужина, становилось легко отказать посетителям под предлогом, что сестра Кристина готовится ко сну. Сильнее всего нам запомнилось время подготовки ко сну, когда госпожа уже давно должна была спать. Мы развлекались, сочиняя стихи, рисуя картины и играя музыку до тех пор, пока сестра Кристина не выбивалась из сил.

— Учения мне достаточно, когда приходит учитель и дома, а в храме я бы желала отдыхать. Всю работу можно доверить священникам, на то я их и забрала из приюта. — Она нанимала в слуги мужчин, которые выполняли большую часть обязанностей в покоях и доверяла дела храма последователям в синем, женщины по ее разумению должны посвятить себя искусству. Вся их работа заключалась в том, чтобы просто наслаждаться каждым днем.

— Смотрите только на красоту, слушайте только то, что услаждает слух. Совершенствуйте чувство прекрасного. Посмотрите, к примеру, сюда. Разве не прелесть? — Сестра Кристина всегда приносила показать нам какие-нибудь диковинки из дворянской территории. Ее покои наполняли стопки самых разнообразных нот, множество растений и картин на пергаменте, а также несколько странных магических штук, которые позволялось иметь лишь знати.

Вот почему Верховный жрец приказал мне заняться обучением Майн, ради этого используя мой опыт ухода за госпожой Кристиной. Пусть так, несмотря на приказ учить, меня заставили заниматься работой и по какой-то непостижимой причине порицали мою игру на харшпиле.

— Розина, обдумай свой ответ до завтра. Вернешься ли ты в приют, или примешь тот факт, что прислуживать мне — это не то же самое, что прислуживать сестре Кристине? Что бы ни случилось, мне ни за что не стать ею.

Я не сразу смогла понять значение слов сестры Майн, но судя по тому, что завтра уже требуется дать ответ, она серьезно настроена отправить меня обратно в приют. Как и учила сестра Кристина, за спокойной улыбкой я спрятала свое волнение, но мои чувства все равно читались в том, как поспешно я ушла, направляясь в приют, где вскоре постучала в дверь Вильмы.

— Да, входи.

Я зашла внутрь и застала Вильму за рисованием картинок на тонких дощечках каруты. Стоило мне увидеть ее всегда спокойную улыбку, как эмоции со слезами вырвались наружу.

— Вильма, ты только послушай. Только ты, как и я служившая сестре Кристине, поймешь, каково мне.

Вильма отодвинула принадлежности и повернулась ко мне, сидящей на кровати. Мы сидели лицом к лицу, пока я жаловалась на жестокость слуг сестры Майн. На невежественную Делию, которая совершенно не разбиралась в искусстве и обозвала мою игру на харшпиле раздражающей. На Гила, который встал на сторону Делии и демонстрировал свои грубые манеры. И, наконец, на Франа, который заставлял заниматься работой священников несмотря на то, что я была служительницей.

— Я всего лишь исполняла свои обязанности служительницы последователя в синем, но ее слуги даже не пытаются меня понять, хотя у меня есть опыт. Они даже не понимают, что я должна только играть музыку, обсуждать поэзию и писать завораживающие картины, как в прошлом и делала подле сестры Кристины, только так сестра Майн научится вести себя, как настоящая дворянка…

Ранее Верховный жрец получал помощь с документами от священников, потому сестру Майн, как служительницу, не должны были привлекать к такой работе. Кроме того, она могла доверить Вильме приют, а Гилу и компании Гилберта дела мастерской и нижнего города. Сестра Майн никак не понимала, что жить достойно она может только посвятив себя искусству, а не книгам и библиотекам.

— Сестра Кристина говорила, что только наслаждаясь жизнью можно понять красоту искусства и любить его. Вильма, ты же понимаешь. — Сказала я, на что Вильма слегка прикрыла глаза, смотря на меня, как на непослушного ребенка.

— Я понимаю радость, которую постигаешь, посвящая себя искусству, но дети этого возраста скорее будут ночью спать, нежели наслаждаться музыкой. Я бы тоже попросила тебя прекратить, начни ты играть, когда дети в приюте спят.

Несогласие Вильмы меня поразило. Но почему? — подумала я. Вильма же приложила руку к щеке:

— Сестра Кристина была поздней пташкой, но в покоях сестры Майн все привыкли вставать рано, как и в приюте, разве не так?

Я задумалась, припоминая, что Делия спозаранку начинала стучаться в мою дверь. Нет ничего изящного в том, чтобы вскакивать так рано утром. Однако все настоятельно твердили, что так просыпаются во всем храме.

— Что говорит Фран? Он же служил Верховному жрецу, потому судит беспристрастно.

— Фран доверяет сестре Майн, а она ему, но он ничего не смыслит в том, как себя должна вести служительница в синем и ее слуги. Он священник в сером, но совершенно не слушает, что я ему говорю. Более того, он мне приказывает заниматься работой, которую должен выполнять мужчина, словом, себе на уме.

Уму непостижимо, чтобы священник раздавал указания служительнице. Работать — обязанность священника, а служительница должна развивать свои таланты ради своей госпожи. Но мои слова удивили Вильму.

— А разве не естественно, что Фран отдает тебе приказы, Розина? Он главный слуга сестры Майн, а ты всего лишь ученица служительницы, которая прислуживает ей.

— Но харшпиль… — Начала протестовать я. Вильма прервала меня, медленно покачивая головой.

— Розина, сестра Майн и сестра Кристина разные люди. Тебе не стоит ожидать того же обращения и требований.

— …Как же так, Вильма, ты повторяешь слова сестры Майн, — с неверием ахнула я, но подруга лишь вздохнула.

— Что же еще сказала сестра Майн?

— Она попросила не играть на харщпиле после седьмого колокола и не беспокоить остальных по ночам музыкой. Так же она добавила, что мои руки важны для игры на инструменте и потому поручила писать вместо нее письма и документы, а не тяжелую работу. И еще, попросила помогать Франу с финансовыми расчетами, которые касаются ее покоев, мастерской и приюта, чтобы уменьшить нагрузку на него.

Всех слуг учили читать и считать, так что я была не совсем бесполезна для Франа. Но этим должны заниматься священники. Служа сестре Кристине девушки упражнялись в каллиграфии и поэзии, потому я не умела писать что-то вроде деловых писем. Да и считала я посредственно, хотя, немного, может и могла помочь. Все, чему я училась, было связанно с искусством.

— Если она так хочет уменьшить нагрузку Франа, почему не возьмет к себе больше слуг?

— Сестра Майн не настолько знатная, как сестра Кристина. Она простолюдинка и у нее просто нет средств, чтобы позволить себе больше слуг. Она даже в приюте учит детей истине «кто не работает, тот не ест».

Слова Вильмы повергли меня в шок. Принять то, что у служительницы в синем может не хватать денег на слуг, было непросто. Разве служительницы в синем не отличались тем, что могут заполучить все, что пожелают?

— Но раз она простолюдинка, то как же надела синее? Этого быть не может…

— У священников в синем в храме в лучшем случае пять сопровождающих, разве не так? Просто сестра Кристина была особенной.

У сестры Кристины было двое слуг, присланных из дома, шесть служительниц в сером, чтобы заниматься искусством, четыре священника в сером, которые выполняли рутинную работу и несколько поваров, помощников и учителей, которые были готовы удовлетворить любые ее желания. Я никогда не думала, что это необычно.

Сестра Майн из простолюдинов, и она не походила на сестру Кристину. Но до сих пор я считала, что ее образ жизни и прочее объясняется разницей в воспитании. Я думала, что мой долг как ее слуги — научить ее жить так же, как жила сестра Кристина. Я никогда не задумывалась о том, что разница в достатке будет иметь значение. Вильма спокойно смотрела на меня своими яркими карими глазами, и снова вздохнула.

— Розина, милая, может ты считаешь, что недостаточно умелая, чтобы служить сестре Майн?

— …Она попросила меня дать ответ до завтра. Она просила вернуться в приют или принять, что она не сестра Кристина.

— Ясно. Тогда все зависит от тебя, Розина. Уверена, сестра Майн будет благосклонна к тебе. Найдется ли кто-то, кто будет так же стараться создать для тебя комфортные условия? Полагаю, едва ли, тогда получается, ты не сможешь быть ничьей служанкой, кроме как служанкой сестры Кристины. В таком случае, лучше уж вернуться в приют, чтобы не стать причиной неприятностей.

Слова Вильмы сильно ранили меня. Я не ожидала от нее таких резких высказываний, поскольку она тоже служила сестре Кристине.

— Вильма… Неужели ты считаешь, что служительница должна выполнять работу мужчин?

— Конечно. Так всегда и было, только рядом с госпожой Кристиной дела обстояли иначе. Возьми тебя кто-то другой из последователей в синем, вполне возможно, что тебе не дали бы даже прикоснуться к музыкальным инструментам. Может, твоей работой бы стало «предлагать цветы». При этом ты все еще недовольна службой у сестры Майн?

Совершенно невозможно, чтобы служительница в сером требовала от последователя в синем музыкальные инструменты, или, упирая на полученное образование, протестовала против того, чтобы «предлагать цветы». Ее слова будут просто проигнорированы, так как знать не терпит и не принимает возражений.

…Я знала, что слуг воспитывают по-разному в зависимости от нужд господ, но принять эту истину не так-то просто. Потратив столько сил на обучение, я считала, что смогу без особых проблем служить последователю в синем, но к нынешнему положению дел я оказалась не готова. Я закрыла глаза, и слезы потекли по щекам. Нужно попытаться изменить свое отношение к новой госпоже, сестре Майн, а не стараться устроиться так же, как было при сестре Кристине. Все это время я пыталась переделать новую госпожу в служительницу в синем, с которой уже была знакома, не задумываясь, что именно мне следует измениться.

Ожидания сестры Кристины отличаются от желаний сестры Майн. Такую очевидную вещь я не замечала исключительно из-за своей твердолобости. Я просто не хотела принимать тот факт, что несмотря на мое сильное желание, какой бы последовательнице в синем я не служила, мне никогда не вернуться к прошлому образу жизни.

Не открывая глаз, я подумала о времени, проведенном с сестрой Кристиной. Звуки харшпиля. Песни, которые мы вместе исполняли. Нежный смех, наполняющий комнату, и элегантные вечера, проведенные среди картин и поэзии. Возможно, то время было самым счастливым и наполненным за всю мою жизнь.

Затем я вспомнила мрачные дни жизни в приюте после возвращения сестры Кристины домой. Без музыки я чувствовала сосущую пустоту. Еда стала противна, а тяжелый труд портил мои руки. Каждый день я представляла себя, играющей на харшпиле, думала о музыке, которая наполняла мою безмолвную жизнь. Я желала лишь снова следовать за служительницей в синем.

…Должна ли я научиться служить сестре Майн или все же стоит вернуться в приют и жить без харшпиля? И ответ пришел сразу же, как только я представила, какие эмоции меня обуревают, когда я играю на харшпиле. Каково это ощущать приятные вес инструмента, от одного прикосновения к струнам расцветала улыбка, музыка дарила столько счастья, что я готова была разрыдаться. Лучше уж научиться управляться с рутинной работой, чем снова оказаться в мире без музыки.

— Вильма, я бы хотела, чтобы моя жизнь была полна музыки. Лучше буду служить сестре Майн. Я научусь любым обязанностям.

— Сестра Майн обязательно оценит твои усилия. Так же как она с первого дня вознаградила тех, кто хорошо потрудился в приюте. Я не могу сделать ничего, кроме как выслушать твои жалобы, но искренне желаю тебе успеха.

С этого дня я решила взять на себя работу с бумагами и стать полноценной служанкой сестры Майн, и тогда я была готова столкнуться со страхом перед расчетами. Уж лучше работать, чем бесконечно предаваться воспоминаниям о том, как было хорошо с госпожой Кристиной.

Первое, что я поняла, сестра Майн невероятно хороша в бумажных делах. Несмотря на юный возраст она куда лучше в расчетах, чем я. Для Франа она была куда полезнее, чем я надеялась стать. С бумажной работой Майн могла справляться сама, но ей нужно было заниматься религиозными заботами, не говоря уже о ее обучении обязанностям ученицы служительницы. Фран сказал, что мне нужно много работать, чтобы у сестры Майн было больше времени.

— Розина, пожалуйста, передай это Вильме.

— Поняла. — В отличие от сестры Майн, которая не умела прятать свои эмоции и читать чужие, Фран умел проникать за мой фасад, когда я уставала работать, и отправлял в приют или мастерскую с поручениями, или позволял отдохнуть за рассказом сестре Майн о богах.

Я отодвинула перо, чернильницу, и направилась в приют. Впервые с тех пор, как я решила измениться, я шла туда. Мне следовало поблагодарить Вильму за совет измениться самой вместо того, чтобы переделывать сестру Майн.

— Вильма здесь? — Спросила я Лиззи, стоявшую возле дверей приюта. Она указала вглубь обеденного зала и ответила, что Вильма присматривает за детьми, пока они едят.

Сначала едят последователи в синем, такие как сестра Майн, а затем уже слуги и сироты. Еду привозят в приют, затем ее распределяют согласно положению: сначала едят взрослые, затем дети, прошедшие обряд Приобщения, а после самые маленькие. С тех пор, как я ела прошло уже достаточно времени, а дети приступили только сейчас. Вильма сидела за дальним столом с шестью детьми.

— У всех есть еда? Хорошо, тогда давайте помолимся и поблагодарим богов за их дары. О, великие Король и Королева бескрайних небес, что даруют нам тысячи и тысячи жизней, чтобы поглощать их, о великая Вечная Пятерка, правящая миром смертных, я благодарю вас и возношу молитвы и принимаю участие в великодушно даруемом обеде, — произнесла Вильма, и дети повторили за ней прежде, чем наброситься на свой обед.

Они были голодны и потому молниеносно сметали еду. Вильма уже поела, потому обучала детей, как вести себя за столом, вытирая стол, но со стороны становилось ясно, что следить за шестью детьми для нее трудновато.

— Теперь еда стала гораздо вкуснее. Я так люблю суп, — поделился один из ребят.

— Овощи так аккуратно порезали, значит готовила Лиззи? — Спросил другой.

— Мы можем готовить суп благодаря сестре Майн. Она поделилась рецептом, позволила нам ходить в лес за едой и купила все остальное на деньги с продажи бумаги, которую научила нас делать.

— Вильма, ты все время это повторяешь. Давай закончу за тебя. «Мы все должны быть благодарны сестре Майн», так? — засмеялся тот, кто говорил первым.

Благодаря сестре Майн эти дети, не прошедшие обряда, могли радостно наслаждаться обедом, а не голодать в подвале. И даже теперь, когда божественных даров так мало, на столах стоят полные миски супа.

Сестра Кристина никогда не заглядывала в приют, и даже увидев голодающих в подвале детей, она скорее всего бы вздернула нос и поторопилась уйти, чтобы не смотреть на безобразные вещи больше необходимого. Она бы ни за что не задумалась о том, чтобы спасти их, а тем более не начала что-то делать в этом направлении.

После того, как решила измениться, я стала чаще замечать добрые дела сестры Майн. Однажды я поняла, что ее связь с нижним городом, ее работа в мастерской и старания ради улучшения жизни в приюте мешали ее художественному образованию, но все же я и все, кто жили в приюте, были спасены ею.

— Розина, моя Розина. Как твои дела? — Вильма заметила меня, встала и пошла навстречу. Я с улыбкой передала ей дощечки от Франа.

— Я научилась как следует считать, хоть раньше это и ненавидела. И… сестра Майн похвалила изящество моей речи и поведения, сказав, что она хочет постараться и станет подражать моим манерам. Ты попросила ее сказать это, Вильма?

— Я лишь упомянула, что ты дольше всех находилась рядом с сестрой Кристиной, и твои манеры могут послужить примером.

Одной из замечательных черт сестры Майн была задавать вопросы и учиться вещам, которые ей были незнакомы или непонятны. Я же всегда колебалась, даже задавая вопрос Франу.

— Вильма. Я начала думать, что бороться с недостатками не так уж плохо, а в покоях управляющей приютом нашлось несколько маленьких радостей.

— Надо же. Маленькие радости. Это какие?

— Несмотря на то, что сестра Майн из простолюдинов, она знает множество мелодий и песен, которые я никогда не слышала.

Время от времени я слышала, как сестра Майн исполняет неизвестные мне песни, покачивая головой в такт. Иногда она мурлыкала слова себе под нос так тихо, что невозможно было разобрать мотив. Но когда я слышала ее пение, к удивлению Франа, я тут же прекращала работу.

— К тому же у Делии появился интерес к харшпилю, иногда она даже смотрит, как я играю. — Мне позволялось музицировать до седьмого колокола. С недавних пор я стала проводить время перед сном с Делией, занимаясь музыкой. Ее стремление стать наложницей мне было неприятно, но она так старалась, и я была вынуждена согласиться с сестрой Майн, которая сказала, что главное — Делия посвятила себя самосовершенствованию, не важно с какой целью.

— Вот как. Рада слышать, что все наладилось. Я считаю, что ты стала еще прекраснее, когда начала бороться с недостатками. Уверена, если бы сестра Кристина увидела тебя сейчас, то захотела бы запечатлеть, — сказала Вильма со смехом. Пусть мои усилия и не запечатлеют на картине, но они сохраняться в бумажной работе для сестры Майн.

— Прости, что заставила тебя волноваться, Вильма. Но сейчас у меня все хорошо.