Том 4. Глава 82. Обсуждение вопроса с Верховным жрецом и моя решимость

Мне разрешили встретиться с Верховном жрецом на пятый колокол, так что, когда подошло время, я отправилась в его покои с Франом. Верховный жрец, которому все детали уже поведал Фран, начал разговор, как только увидел меня.

— Я отказываю в твоей просьбе. Нет ни единой причины направлять больше финансирования или работников в приют. — Он не просто отказал мне, даже не дав рта раскрыть, но и сделал это таким образом, что это вводило в замешательство. Не ожидала, что это преподнесут как отсутствие причин помогать приюту, зная, насколько ужасно там обстоят дела.

— Что означает, нет причин? Пока мы говорим, маленькие дети умирают с голоду. Это просто не та среда, в которой должен находиться ребенок, и…— Может он просто не знает, насколько все плохо. Я нервно попыталась объяснить Верховному жрецу то, что увидела, но он поднял руку, прервав мои объяснения.

— Оставим вопрос о привлечении слуг и их учеников, у нас просто нет свободных денег, чтобы ухаживать за непрошедшими обряд детьми. Ты можешь не знать этого, поскольку выросла с родителями, но дети до обряда не считаются за людей в чертогах храма. Людьми они становятся только после церемонии.

Я ожидала чего-то подобного, поскольку до обряда люди не имеют права входить в храм и получать работу. Но все же, даже если у них нет прав человека, это не повод так относиться к детям.

— …Вы говорите, что вас не волнуют детские смерти?

— Да, поскольку их смерть для нас — это часть божьего плана. Если говорить начистоту, храму без них будет лучше.

Мне хотелось, чтобы он дал четкий отказ, а не проигнорировал вопрос. Пока я ошеломленно переваривала его ответ, Верховный жрец начал объяснять ситуацию.

— Раньше здесь было вдвое больше последователей в синем. Поскольку у тебя математический склад ума, то ты легко можешь подсчитать, что тогда было вдвое больше слуг и их учеников. В среднем каждый последователь в синем имел пять-шесть слуг. Можешь ли ты представить, как много слуг осталось в стенах храма после ухода их господ?

Если ушло десять дворян, то в храме осталось шестьдесят-семьдесят их слуг. Учитывая, что храм кормил и обеспечивал необходимым слуг за счет пожертвований и божественных даров последователей в синем, легко представить, что массовый отток дворян привел храм к финансовому краху.

— Мы продали около тридцати служительниц и священников дворянам в качестве слуг, но у нас осталось еще слишком много последователей в сером в храме.

— Вы не можете отправить этих слуг, чтобы они позаботились о детях?

— Чем больше ртов придется кормить, тем хуже. Почему ты думаешь у Верховного епископа так много служительниц в сером? Мне кажется, ты не совсем понимаешь, что я говорю тебе.

Понятно, что в ближайшие годы количество последователей в синем возрастет и нужно придержать людей, чтобы после они могли прислуживать пришедшим. Но поскольку божественных даров не хватит на всех, Верховному жрецу приходится сдерживать рост последователей в сером.

— …Можете по крайней мере содержать их в чистоте? Весьма вероятно, что от такой грязи будут распространяться болезни.

— Хм. Ты предлагаешь убить их сейчас прежде, чем распространиться болезнь? Вполне логично, но может плохо отразиться на репутации.

— Нет! Это не то, что я имела ввиду.

Мне хотелось закричать: Да что с вами не так?! — Но я подавила этот порыв. Мы не просто смотрим на вопрос с разных точек зрения, мы росли в совершенно разных условиях. Его взгляд для меня являлся столь же чуждым, сколь и мой для него. Мы говорили на одном языке, но каждый вкладывал свой смысл в диалог.

— Верховный жрец, зачем здесь находиться приют, как не для того, чтобы вырастить детей без родителей?

— Ты не поняла. Приют существует для того, чтобы учить брошенных детей служить дворянам.

Наше понимание концепции детского дома не могло быть настолько разным. Верховного жреца совершенно не трогали такие понятия, как жалость и сострадание. Он вздохнул, давая понять, что его тоже расстраивает мое недоумение.

— Если ты хочешь помочь тем, кто умирает, делай, как пожелаешь. Хочешь стать управляющей приюта, занять должность, которой никто не хочет заниматься и взять на себя ответственность за детей?

От его внезапного предложения у меня сперло дыхание. Мне хотелось помочь приюту, но я не собиралась становиться настоящей управляющей и взваливать на себя такую ответственность. Это ужасно пугало.

— …Я бы не хотела этого. — Сжав кулачки, я покачала головой.

Верховный жрец кивнул и продолжил, смотря мне в глаза.

— В таком случае, на данный момент нынешнее соотношение последователей в синем и в сером таково, что божественных даров хватает на то, чтобы прокормить хоть как-то примерно сорок сирот. У тебя больше дохода, чем у любого другого последователя. Будешь ли ты платить за еду оставшихся сорока с лишним сирот?

— Я не могу. Доход от мастерской непостоянен. — Я уже потратила достаточно денег на обстановку комнат и на оплату слугам. Мой доход пока что держится на продаже рецептов. Итальянский ресторан еще не открылся, и у меня пока не появилось ничего, что приносило бы постоянный доход. Содержать сирот с нынешним доходом было невозможно.

— Ты не хочешь брать на себя ответственность и платить деньги. А раз сама ничего не можешь сделать, то молчи. Половинчатое чувство справедливости не дает тебе права рассуждать на темы за гранью твоего понимания. Сиди и тихо читай свои книги и не думай о лишнем.

Верховный жрец был прав, мне нечем было ответить. У меня не было права жаловаться, если я сама ничего не могу предложить. В некоторых ситуациях было лучше всего бездействовать, чем лезть с недосправедливостью и помощью.

— …Прошу прощения, что потратила ваше время. — Я покидала кабинет Верховного жреца с низко опущенной головой. Если он отказал, то и я не могла ничего поделать. Оставалось только молчать. По крайней мере так я пыталась себя успокоить, но от оправданий просто тошнило, будто я проглотила кирпич.

— Сестра Майн не желаете ли пройти в книжную комнату? Может это поднимает вам настроение. — Фран встал на колени и уставился на мое лицо. В отличии от его недавнего сопротивления, сейчас его тон был мягким, а отношение внимательным.

— Фран, ты знал, что так будет?

— Моей работой является понимать и прислуживать Верховному жрецу. Я предполагал, что обсуждение этого вопроса не порадует вас. Прошу, забудьте о приюте. — Фран взял меня за руку и повел в книжную комнату, пока я на буксире тащилась за ним. Читая книги, я могла погрузиться в написанное и забыть о мирских проблемах.

К сожалению, пробил шестой колокол, и Люц тут же пришел меня забрать. Мне пришлось пойти переодеваться. Хотела я этого или нет, но по пути в свои покои по коридорам, я видела здание приюта. Стоило ему попасться на глаза, как в голове тут же всплыло все увиденное сегодня и накатил рвотный позыв.

— Нет…! — Чувствуя, как содержимое желудка простится наружу, я зажала рот руками. Фран поспешно подхватил меня на руки и ринулся к туалету, где он дал мне чистое ведро. Выблевывая в ведро весь обед, я почувствовала, как слезы хлынули из глаз.

Я никогда не забуду увиденного. Может я и могу забыться во время чтения, но ужасные воспоминания будут продолжать возвращаться, когда я буду заниматься всем остальным. Во времена Урано Африка находилась слишком далеко от Японии, чтобы страдания детей как-то влияли на меня, и я могла просто ради спокойствия жертвовать примерно сотню йен, когда представлялась возможность. И только мысль, что это грустно, мелькала в голове, пока я смотрела телевизор или ела, а после через час в голове уже не оставалось ни одной мысли об этом. Но мои покои напрямую связанны с приютом. И для меня невозможно спокойно жить, зная, что сироты умирают за стенкой.

— Сестра Майн, как все прошло? — Подбежал ко мне Гил. Его лиловые глаза, настолько темные, что казались черными, смотрели на меня с такой надеждой, что мне ничего не оставалось, как опустить взгляд в пол.

— Прости, Гил. Верховный жрец отказался помочь.

— Н-но почему?! — Застыл Гил, с недоверием, пытаясь поймать мой взгляд. У меня не только не получилось помочь приюту, но я еще и не оправдала ожиданий Гила. Оставалось только смотреть в пол, чувствуя, как бьется сердце и терпеть любые оскорбления, которыми Гило сыпет меня.

— Гил, держи себя в руках.

— Боги, не глупите. Разве я не говорила много не ожидать?

Что Фран, что Делия осадили Гила. Казалось, он хотел что-то сказать, но сжав губы в линию, так же уперся взглядом в пол, как и я. Делия понимающе пожала плечами и начала готовить одежду, чтобы переодеть меня.

— На самом деле все происходит потому, что Верховный епископ тут же избавляется от служительниц в сером, стоит им забеременеть. Он называет их бесполезными, потому что они не могут больше выполнять свою работу. И Верховный жрец ничего с этим не делает.

— Делия.

— Но это правда! Обычно, только что родивших служительниц или служанок с большими животами отправляли в приют заботиться о малышах, но с тех пор, как Верховный епископ пожелал, чтобы сирот не становилось больше, он избавляется от всех беременных. Тем не менее, чтобы предлагать цветы посетителям ему все еще нужны служанки в сером. Поскольку ему нужно заменять всех девушек с большими животами, ему приходиться иметь несколько про запас.

По словам Делии, служительницы и их ученицы, которые оставались в приюте для уборки и стирки, все были молоды и относительно привлекательны. От служительниц, которые родили избавлялись, непривлекательных продавали на службу дворянам, а миловидных оставляли при храме, чтобы их можно было преподнести, как цветы, знатным гостям. Вот результат того, что последователи в синем ушли, оставив слуг.

Мужчины могли долго работать без боязни забеременеть, потому хорошо обученных священников продавали дворянам по высокой цене в качестве личных слуг. Но поскольку в целом дворян осталось немного, то и нужды в таком количестве обученных слуг не было. В целом при храме осталось больше нереализованных священников, чем служительниц.

— Погоди, хочешь сказать, что часть детей в приюте от последователей в синем? Они дворянской крови?

— Почти половина, да. В том числе и я, — сказала Делия без особого пиетета.

— Шта? Делия, и у тебя есть мана?

— Вообще-то довольно сложно завести ребенка с кем-то, у кого маны меньше. Что означает, только последователи в синем, у которых маны совсем крохи могут заставить служительницу в сером забеременеть, и я уверена, что вернуться в дворянское общество, если заделаешь ребенка в храме, довольно сложно.

Это означает, что оставшиеся в храме дворяне почти не имеют маны. От эгоистичного стиля жизни людей в харме у меня начала болеть голова.

— Все окончательные решения по управлению храмом принимает Верховный епископ, потому чем бороться, лучше понравиться ему. А теперь, мужчины, не могли бы вы покинуть помещение? Мне нужно помочь переодеться сестре Майн. — Делия помахала Франу и Гилу, прогоняя из комнаты, а затем начала переодевание.

— Боги! Сестра Майн, улыбнитесь хоть немного, а то выглядите, будто собрались помирать. Вы все равно ничего не сможете для них сделать, — сказала Делия, быстро разбираясь с одеждой.

Но она не права. Кое-что я могу. Если использовать все доходы мастерской Майн, ситуацию в приюте можно изменить. Но поскольку ситуация не волнует ни Верховного епископа, ни жреца, то как только у меня кончатся деньги, все вернется на круги своя. И меня пугает взваливать на свои плечи ответственность за столь многие жизни. Это не означает, что я не могу сделать что-то. Это значит, что я слишком боюсь взяться за это дело, поставить на кон жизнь и все заработанное.

— Люц! Люц! — Когда Люц пришел за мной, я прыгнула в его объятия и аккуратно прижалась. Как же прекрасно вернуться в мир, где люди меня понимают, а я понимаю их. Слезы хлынули из глаз потоком, будто прорвало плотину. Люц сразу же погладил меня по голове, а затем взглянул на Франа, который приглядывал за мной.

— Фран, что произошло?

— Я расскажу по пути. — Фран указал глазами в сторону стражников, а затем мы пошли. Пока мы пробирались по людным улицам, парень поведал обо всем случившемся сегодня.

— Она попросила помощи у Верховного жреца. Я посоветовал ей забыть о приюте после отказа, но сердцу сестры Майн теперь нет покоя.

— …Да, видеть умирающих детей больно. Но, Майн, здесь ничего не поделать. Не волнуйся. Просто забудь о них.

Несмотря на бедность, я жила чудесной мирной жизнью, а увиденное слишком сильно повлияло на меня, чтобы так просто забыть.

— Надеюсь, забуду. Счастье в неведении. Но теперь, когда я знаю, что за стенами моей собственной комнаты дети умирают от голода, я не могу притворяться, что ничего не знаю, — сказала я, шмыгая носом.

Люц остановился и посмотрел мне в глаза.

— Тебе же не нравится, как обстоят дела в приюте на данный момент, правильно? Что в таком случае ты хочешь поменять?

Я представила, каким в моем понимании должен быть приют и начала описывать:

— …Я бы хотела, чтобы дети ели вдоволь и росли здоровыми. Хотела бы, чтобы они спали на чистом, а не на грязной, вонючей прокисшей соломе, из-за которой они скорее всего заболеют.

— А? Есть досыта? Это могут позволить себе только богатые люди. Хорошо, если они едят достаточно, чтобы двигаться. Даже я не ем досыта дома.

Услышав мои желания, Люц сразу понял, что я желаю слишком много. Вернувшись к жизни дома и сравнив ее с моей недодворянской жизнью при храме, я поняла кое-что. Поскольку я постоянно ела много вкуснятины и в семье появилось побольше денег, то я совсем позабыла, что дети в нижнем городе не наедаются. Даже Люц вынужден бороться за еду всю жизнь, постоянно ведя за обеденным столом войну с братьями за каждый кусок.

— Ох, точно. Просто есть достаточно уже неплохо.

— И к тому же, почему ты должна давать им всю еду сама? Они должны добыть ее. В чем смысл сидеть и пухнуть с голоду? Что из этого выйдет?

Поскольку храм ведет дела обособлено от остального города, то и ситуацию я рассматривала в вакууме. Однако, если моя цель повысить уровень жизни сирот до детей нижнего города, то расходы можно значительно уменьшить, если отправить их добывать пропитание в лес в дополнение к той пище, что покупала бы для них я сама.

— К сожалению, сиротам запрещено покидать стены приюта, — сказал Фран грустно. Сирот запирают, чтобы дворяне не видели детей, не прошедших обряд Приобщения, и чтобы дети сами не могли узнать ничего о мире.

Мне нечего было ответить на этот аргумент, но Люц тоже провел в храме некоторое время, и покачал головой.

— И чье это правило? Если дети храму не нужны, в чем проблема отправить их в лес? Фран с Гилом же покидают храм.

— Они — мои слуги. Это другое. — Им позволяют покидать храм, поскольку их работа связана со мной. То же самое касается последователей в сером, которые посещают территорию дворян. Но они не могут посещать его по собственному желанию.

— Понятно, почему бы тогда тебе не сделать всех сирот своими слугами? Тогда им можно будет выходить, так?

Я уставилась на Люца, удивленно заморгав от столь неожиданной идеи.

— Постойте, — вклинился Фран. — Об этом просто не может быть и речи. Перво-наперво, конечно, сестра Майн не сможет обеспечить их всех едой, кровом и одеждой, которые в обязательном порядке должна выдать госпожа.

— Поскольку они будут ходить в лес, она может купить кучу одежды в магазине для бедняков.

Я попыталась прикинуть, сколько будет стоить купить на всех ножи и корзинки. Естественно, что в храме было достаточно работы, и я не смогу отправить всех в лес за раз, потому можно распределить детей на группы и ежедневно менять эти группы местами, тогда не придется покупать так много инструментов.

— …Примерно шестьдесят штук обносков, несколько ножей и корзинок будут стоить дешевле, чем три комплекта хорошей одежды, которые я купила для вас троих, Фран. Услышав мои слова Фран вытаращил глаза, смотря на то, что было на нем сейчас надето. Этот комплект был куда лучше, чем то, что я обычно ношу дома.

— Позволим им ходить в лес, добывать пропитание и дрова. Раз денег на приют нет, то они так же бедны, как и я, понимаешь?

— Фран, если они все станут моими слугами, я же смогу отправлять их в лес? Как я ранее отправляла тебя с Гилом в компанию Гилберта?

— В этом случае, да.

— Так же я могу отправить их добывать древесину волрина? — Предположила я, от чего глаза Люца засияли.

— Ты собираешься сделать приют частью мастерской Майн?

— Угум. Если я так сделаю, смогу дать возможность сиротам зарабатывать деньги на производстве. Даже если я, в худшем случае, буду вынуждена покинуть храм, они все еще смогут содержать себя.

Хотя на первом месте все же должны стоять походы в лес за съестным, мы с Люцем начали обсуждать эффективность этой идеи, какие изменения стоит сделать, но Фран с неохотой прервал нас.

— Уверен, это прекрасная мысль. Но, сестра Майн, это совершенно не похоже на то, как храм ведет дела. Верховный жрец снова спросит, готовы ли вы взять на себя ответственность за все эти жизни. Вы сможете ответить?

Я почувствовала, как кровь отливает от лица. Фран прав. Трудно поверить, что храм закроет глаза на действия чужачки, которая игнорирует традиции и переворачивает приют с ног на голову. Наверняка это вызовет трения с Верховным епископом, а может и с другими дворянами. Не говоря уже о том, что получение денег за труд приведет к неравенству.

— Прости, Люц. Я так боюсь ответственности…

— Что ж, Майн, а чего ты боишься больше: ответственности или смерти детей?

Всего сразу. Если я начну заниматься сиротами, то буду нести ответственность за них всю жизнь. Я просто не готова, чтобы взвалить ее на свои плечи. Когда я с несчастным видом опустила голову, Люц пожал плечами.

— Знаешь, Майн, зачем так усердно думать об этом? Просто попробуй и остановись, если не сработает.

— Люц, это не так просто. На кону жизни. — Уставилась я на Люца, а тот фыркнул, совсем как Бенно.

— Это просто жизнь, мастерские закрываются без покупателей, магазины без продаж. Но даже если у тебя ничего с приютом не выйдет, твои работники не останутся совсем без крова?

— …У них все еще останется крыша над головой и божественные дары.

— Раз так, то смысл бояться ответственности, если у них уже есть место, где жить? Не говоря уже о том, что я тоже являюсь частью мастерской Майн.

Скорее всего мне в любом случае придаться нести ответственность. Если спросить Бенно, то у него наверняка есть своя точка зрения, касательно обязанностей главы мастерской. Но… по какой-то причине, Люц просто находясь рядом развеивал все мои страхи. Мне было страшно заниматься всем в одиночку, но если Люц останется со мной, у меня появлялась уверенность, что все будет хорошо не смотря ни на что.

— Майн, давай постараемся вместе. Ты же хочешь их спасти?

— Да! — Я схватила мальчика за протянутую руку.

Видя это, Фран с улыбкой признал поражение.

— Я тоже помогу вам, сестра Майн.