Том 3. Глава 54. Семейный совет

— С возвращением! — Туури с улыбкой открыла нам дверь, поморгала и обеспокоенно нахмурилась. — Что случилось, папа…? Выглядишь расстроенным. На улице холодно? Или Майн слишком тяжелая?

— Туури не придумывай, — надулась я, а папа рассмеялся.

— Майн даже слишком легкая. Ей бы подрасти чуток, — сказал он, поставив меня на пол и погладив по голове. Туури захихикала, волнение улеглось, и папа тоже расслабился. Сестренка пробормотала извинения пока стряхивала с меня снег.

— На обратном пути снегопад уже почти превратился в метель, так что холодры-ы-ыга. — Похлопав Туури по спине, чтобы разрядить обстановку, я поджала губы и пожаловалась на холод.

Туури передразнила и тоже поджала губы.

— Папа нес тебя, да еще и пальто свое накинул, готова поспорить, что на улице не так уж и холодно. Для меня он такого не делал.

— Уверен, было такое, — ответил отец, подхватывая сестренку.

— Возможно, ты просто не нес ее на себе всю дорогу до ворот, — подсказала я, уходя в спальню, чтобы убрать сумку и одежду.

Мама готовила на кухне.

— С возвращением. Давайте сначала поедим. — Из напряженного вида отца и его выражения лица она сделала вывод, что что-то не так. Мама нахмурилась, но за стол села уже с легкой улыбкой. — Хорошо, давайте есть.

После маминых слов, все принялись за еду, но ужин проходил необычно тихо. Я еще не успела что-то сказать, но папа явно сидел в напряжении. Мама уперлась взглядом в стол. Туури с беспокойством смотрела на семью. Тяжелая атмосфера. Заливая в рот ложкой горячий суп, я осмотрела домашних.

…Должна ли я вообще говорить им? Не разъярится ли папа, узнав, что мне остался только год? Как же мне им сказать такое? Да и стоимость инструмента я бы хотела скрыть…

Думая о предстоящим разговоре, я чувствовала, как сжимается сердце.

— Спасибо, очень вкусно. — Мы отложили столовые приборы, а мама принесла чай на травах и чашки.

— Полагаю, время начинать разговор? — Спросила мама, сев ближе к папе, который в ответ коротко кивнул. Он смотрел светло-карими глазами прямо на меня. Его обычная широкая улыбка скрылась, а лицо было таким ужасно серьезным, что я сглотнула.

— Но говорить хотела Майн, а не я, — продолжил папа, и теперь домашние все внимание обратили на меня.

Нужно просто поговорить с семьей, но я так нервничала, что в горле пересохло. С чего начать? Какое объяснение дать, чтобы они поняли? Нерешительные мысли шевелились в голове, но правильных слов не находилось. На лбу выступил пот, страшно, а мозг никак не хотел работать.

— М-м-м, я хотела поговорить о своей хвори, но, м…— я пыталась выдавить из себя слова.

Папа прищурился.

— Ты провела несколько дней в доме гильдмастера, а вернулась здоровой. Я что-то упустил?

— М, в целом да, но я не здорова. — В голове пусто, потому я пропустив вступление сразу перешла к цели разговора. Эта новость поразила семью, и некоторое время все молчали, удивленные, кто-то ахнул.

Папа тут же вскочил со своего места так, что стул упал, и ударил руками по столу.

— Как не здорова?! Гильдмастер сказал, что тебе лучше! Он врал нам?!

— Майн, ты не поправилась?!

Папа и сестренка стояли так близко. Я замахала руками, стараясь всех успокоить и вернуть на места.

— Прошу, м, успокойтесь и сядьте. На самом деле я знаю не так уж много, и не знаю, с чего начать свое объяснение, поэтому просто говорю первое, что придет в голову…

Папа сел, сжав зубы так сильно, что я слышала, как они скрипят. Мама взяла чашку дрожащими руками, скорее всего стараясь оставаться спокойной. Она отхлебнула и сказала.

— Что ж продолжай.

Туури тоже глотнула чаю, и мне бы не помешало, прежде чем продолжить. Я отхлебнула из чашки.

— Дело в том, что я больна очень редкой хворью – пожиранием.

— Да, не слышал о такой, — кинул папа.

Туури пробормотала тихо, держа чашку в руках.

— …Майн упоминала о ней. Она говорила, чтобы вылечится нужна гора денег.

Мама сильно удивилась, и при этом выглядела напугано. Похоже, она поняла, что за лечение гильдмастеру не было уплачено. Мне бы хотелось, чтобы семья не знала стоимость магического инструмента, но похоже шила в мешке не утаишь.

— Мама, я все объясню, слушайте.

Она медленно села, по ней явно читалось, что мама хотела многое обсудить. Под внимательными взглядами домашних я начал рассказывать о пожирании.

— Пожирание – это жар внутри моего тела, который растет день ото дня. Когда я сильно злюсь или так расстроена, что хоть помирай, он разгорается внутри и сжигает мою жизнь.

— Сжигает жизнь…? — Туури уставилась на меня, ее личико побледнело. Она осмотрела меня с ног до головы, пытаясь понять, какой части тела я уже лишилась.

— Обычно я могу контролировать пожирание. Будто сжимаю его в коробочку внутри меня, что срабатывает, но жар продолжает расти.

— А-а что случится, когда жар разрастется? — Спросила Туури, подрагивая и сжала мою руку.

— Тогда я больше не могу спрятать его в коробку, жар разгорается и выходит из тела. Он поглощает меня быстрее, чем заполняет целиком, это в последний раз и случилось. Жар разгорелся, начал выходить, и меня будто съели заживо. Гильдмастер использовал магический инструмент, чтобы извлечь пламя из моего тела. Много ушло, но постепенно пожирание вернется, мне не излечиться от него полностью.

Туури всхлипнула, ее глаза увлажнились, крупные слезы потекли по щекам. Она старалась их сдержать, но выходило у нее скверно. Смотря на сестренку, я тоже начинала плакать, потому отвела взгляд, всхлипнув.

— М, Фрида рассказала, что я не расту, потому что жар сжигает мои жизненные силы кусочек за кусочком. Чтобы «лечить» пожирание требуются магические инструменты, чтобы извлекать жар, но они есть только у знати, что означает, что они очень дорогие и купить их можно только имея крепкие связи с дворянскими семьями, как у гильдмастера.

— Тогда… Значит гильмастер спас тебя…? — Папа упал на стул, задав вопрос хриплым голосом, будто потерял единственную персону, которую мог обвинить во всех бедах.

— Хм. Он дал мне один из инструментов, припасенных для Фриды. Но он не сможет добыть для меня еще один, потому он посоветовал решить для себя, каким будет будущее.

— Твое будущее?! Есть способ излечиться?! — Папа ожил в мгновение ока, в его глазах появилась надежда. Сестренка тоже воспряла духом, продолжая ронять слезы. Надежда в их глазах резала меня без ножа, мне пришлось рассказать и о цене, которую придется заплатить для спасения.

— У меня есть два пути. Подписать контракт со знатью и стать рабыней, или остаться с семьей до конца.

— Рабыней? Не понимаю. — На лице отца отразилось недоумение. Туури тоже удивленно склонила голову, не понимая, что я имею ввиду. И только бледная, как полотно, мама крепче сжала ручку чашки. Она прикладывала столько сил, что кончики пальцев тоже побелели.

— Фрида здорова, потому что подписала контракт с дворянином, который дает ей магические инструменты. Ей удалось получить привилегии, потому что она из богатой и могущественной купеческой семьи. А у нас нет связи со знатью, потому контракт составлять будут, не учитывая мое мнение, и кто знает, как все обернется.

— …Это даже и жизнью не назовешь. — Тихо прошептал отец. Я печально кивнула. Может, потому что со мной оставалось прошлое Урано, мне так не хотелось становиться рабыней знати.

— Майн, а что насчет денег? Они же не могли тебе дать магический инструмент просто так? — В конечном счете спросила мама, не в силах удержаться от вопроса.

Я кивнула снова, расстроенная, что мне не удалось избежать этой темы.

— Не волнуйся, цену я уже уплатила.

— И как много?

— Ну, дорого, но зная, что того стоила моя жизнь…

— Я спросила сколько тебе это стоило. Разве ты не расскажешь нам? Никаких секретов.

Я увиливала от ответа, как могла, но это только разозлило маму. Я застонала про себя и ответила, смотря в сторону.

— …Две малые золотые и восемь больших серебряных. — Что эквивалентно окладу папы за два с половиной года.

У домашних округлились глаза и упала челюсть.

— Две малые золотые и восемь больших серебряных? Как тебе удалось заработать такие деньжищи…?

— …Бенно выкупил права на мой шампунь все-в-одном. Я продала право делать, продавать и устанавливать цену на товар. А взамен он…

— Что-о-о-о?! Этот шампунь настолько дорогой?! — Воскликнула Туури от шока, вспомнив, как часто она выдавливала для него масло. Чтобы сделать шампунь требовались время и силы, и нам он ничего не стоил, поскольку ингредиенты для него добывались в лесу. Сестренка не ожидала, что средство для волос может так дорого стоить.

— Хм, похоже дворяне будут задорого покупать его. Есть уже мастерская, где его делают… — Я начала рассказывать Туури о заводе самшама, но папа покачал головой, мрачно уставившись на меня.

— Это все в прошлом. Мы хотим услышать о будущем. Ты в любом случае снова заболеешь, верно?

— Хм.

— …Как быстро? Звучит так, будто тебе уже все известно. Полагаю, ты сменила тему, потому что не хочешь говорить нам.

— Как же я могу что-то скрыть от тебя…? — Я только вздохнула от папиного внезапного внезапно резкого тона. Услышав, что моя болезнь неизлечима он откинулся на спинку стула и стукнул кулаком по столу. Как же я могу сказать ему, как долго мне осталось? Конечно, не могу, но выбора и нет.

— Я же твой папа, ну, стараюсь им быть. Давай, не прячь глаза. — Он смотрел на меня светло-карими глазами. Не соврать, не улизнуть, он мне жизни не даст, пока не услышит ответ, потому я кивнула, признав поражение и все рассказала. — …В лучшем случае год. Мне сказали, большая удача, если доживу до следующего года, потому мне нужно решить, что делать до этого момента.

Неуютная тишина переросла в болезненную. Я думала папа превратится в берсерка, но он лишь закрыл глаза, нахмурился и уронил голову.

Тишину нарушила всхлипывающая Туури.

— А… Майн, ты что собралась умирать?! Всего год?! Это нечестно! — Она перестала сдерживать слезы, громко шмыгнула носом, вскочила со стула и стиснула меня в объятиях. Я обняла ее в ответ, поглаживая успокаивающе по спине.

— Со мной все будет хорошо. Честно я уже умирала. Думай об этом, как о еще одном годе жизни, дарованном благодаря инструменту гильдмастера. — Сказала я, чтобы успокоить сестренку, но слова только подлили масла в огонь. Туури подняла заплаканное лицо от моего плеча.

— Н-н-н! Не говори, что ты умрешь! Это только год! Ненавижу! Всхлип… Ты же, наконец, поправилась! Ты же, наконец, ходила со мной в лес! Не хочу, чтобы ты умерла!

Умирая во время землетрясения, как Урано, я не задумывалась, скорбит ли по мне семья. Плакала ли она по мне, как Туури? Скорее всего тоже скорбели. И теперь, я и второй семье несу горе. Я плохая дочь, где и когда бы я не родилась.

— Не плачь, Туури. Прошу. Я попытаюсь разузнать, может найду другой магический инструмент, который справится с пожиранием.

— А что есть не найдешь?! Ты умрешь, Майн! Не хочу, чтобы ты умирала. — Сестра вцепилась в меня и плакала так горько, что сердце сжималось. В глазах потеплело, как бы я не старалась удержать слез, они все равно потекли.

— Туури… Не плачь. Я одна хотела бы заплакать…

— Всхлип… Прости, Майн. Я поищу. Поищу то, что излечит тебя… Н-н-н… Но…! Я хочу остановиться, и все равно плачу…!

Я рыдала, поглаживая Туури по спине, а сестренка старалась унять слезы до тех пор, пока папа не задал вопрос.

— Майн, так о чем ты думаешь?

— Всхлип… Не хочу жить вдали от семьи с дворянами, которые будут обращаться со мной, как с рабыней. Ф-Фрида сказала, что останется с семьей только до совершеннолетия, потому что подписала контракт с дворянином и должна следовать условиям. В моем и этого может не быть. Когда меня заберут, когда? — Я уже знала ответ на этот вопрос. — Они тут же меня увезут. Не думаю, что знать обладает терпением.

—…Да.

Уж не знаю, как дворяне используют детей с пожиранием, но едва ли им дают много времени, чтобы жить своей жизнью. Думаю, забирают сразу, как подпишут контракт, а это даже меньше времени, чем мне отведено, чтобы побыть с семьей перед смертью.

— Вот почему я считаю, что лучше останусь с вами до смертного часа. Всхлип… Не хочу жить вдали от своей семьи.

— Майн…— На маминых глазах тоже выступили слезинки. Но она быстро отвернулась и утерла их, чтобы мы не заметили.

Папа смотрел будто сквозь меня, никогда не видела у него подобного выражения.

— У меня есть еще год. Я хочу прожить его на полную, чтобы умереть без сожалений. Могу… Могу я остаться здесь? Или мне стоит уйти к дворянам?

— Майн, останься со мной! Я не хочу, чтобы ты уходила! — Рыдала Туури, а оба родителя молча кивнули. Я была так счастлива, что мне позволили остаться, что утерла слезы и улыбнулась.

— Тогда, у меня есть еще одна вещь, о которой нужно сказать.

— Что еще? —Удивленно спросила мама.

Обсуждение моей болезни было подготовкой и к следующей теме. Мне хотелось обсудить мое будущее после того, как семья узнала о пожирании.

— Вопрос в моей работе.

— Разве ты не собираешься стать торговцем? — Озадаченно нахмурился папа. Я продолжила, надеясь, что отец спокойно меня выслушает и не взорвется, как вулкан.

— Собиралась, но поняла, что не все до конца продумала, или скорее недостаточно. Мне не хватает выносливости, чтобы работать по-настоящему. Отто пояснил, что мне сложно будет работать торговцем. Он сказал, что я буду только балластом, тянущим лавку Бенно ко дну.

— Треклятый Отто…— пробубнил папа со злостью. Беда — не хочу, чтобы Отто досталось за правду. Я поскорее постаралась объяснить его советы.

— Но так и есть. Отто сказал, что для меня же лучше зимой работать дома, продолжая продавать идеи товаров Бенно и помогать на воротах время от времени.

— Да. Отто прав, тебе лучше оставаться дома. Не нужно напрягаться. — Улыбнулся папа, наконец-то он немного повеселел. Туури все еще стискивающая меня в объятиях согласно кивнула, мама повторила.

— Я обещала Бенно стать его ученицей. С этим же не будет проблем, верно? — Я задала самый важный для меня вопрос. Родители знали, как происходит процесс найма, а я нет. Может, не сдержать такое обещание, куда страшнее, чем мне кажется.

— Ты пока еще не ученица официально, и Бенно наверняка не хочет, чтобы ты на работе упала в обморок, просто расскажи ему и все будет хорошо.

— Хорошо. Ненавижу саму мысль, чтобы потерять работу, которой так долго добивалась, но я постараюсь найти что-то более подходящее моему здоровью. — Хорошо бы обсудить с Бенно, какую работу я могу выполнять на дому. Но это подождет до весны.

— У-а-а-ах...— Мы так долго разговаривали, что к концу я не удержалась от усталого зевка. Заметив это, мама хлопнула в ладоши.

— Если это все, что ты хотела обсудить, думаю пора в кровать. Уже поздно.

— Хорошо, спокойной ночи.

— …Всхлип… Спокойной ночи…

Вместе с сестренкой я пошла в спальню. Она все еще плакала, мы легли вместе.

— Не плачь, Туури. Мне нравится, когда ты улыбаешься. Давай завтра хорошенько повеселимся, договорились? Точно. Мы будем много играть. Я останусь с тобой. — Утешала я сестренку, накрывая одеялом. Туури пододвинулась ко мне под перед сном, словно обещая не отпускать. Я тоже закрыла глаза, все еще беспокоясь.

Я все же погрузилась в объятья сна, чувствуя облегчение, что наконец раскрылась своей семье.

Чтобы успокоить, я уснула с Туури, но проснулась от того, что она слишком сильно стискивала меня в объятиях. Дышать было тяжело, потому я поскорее выкрутилась из ее рук и откатилась, чтобы сбежать.

Д-да она меня так задушит. Больна я пожиранием или нет, мне все еще нужно дышать.

Я терла шею, смотря на спящую Туури. Обычно так поздно уже темно, но сегодня в спальню проникал свет. Я потерла сонные глаза, но мне не показалось. Дверь была приоткрыта, и свет шел из очага. И хотя никто не говорил, похоже, родители все еще не спали. Приглядевшись, я увидела маму на соседней кровати.

…Может она забыла погасить очаг? Я соскользнула на пол и осторожно, чтобы не разбудить Туури, прокралась на кухню.

В темной комнате, освещенной только пламенем очага, я увидела отца, в одиночестве пьющего пиво. Но пил он не весело, как делал обычно. Он пил и плакал. Будто все это время скрывал невыносимую боль. Я быстро развернулась обратно и легла в кровать.