Глава 2. Сержант Феррел
1
«Если кошка может поймать мышь, — однажды сказал китайский император, — то это хорошая кошка».
Рита Вратаски была очень хорошей кошкой. Она совершила достаточно убийств и получила свою награду. Я же оказался котом с грязного переулка, равнодушно плутающим по полю боя в ожидании, когда с него сдерут кожу, выпотрошат и сделают теннисную ракетку. Руководство позаботилось, чтобы Рита выглядела ухоженной, но им было совершенно поебать на остальных пехотинцев.
Физподготовка длилась три изнурительных часа, и, чёрт побери, можно не сомневаться, что в неё включили ебучие изо-отжимы. Я был настолько занят обдумыванием дальнейших действий, что вовсе забыл про здесь и сейчас. Спустя полчаса американские спецназовцы насмотрелись на наши пытки и вернулись в казармы. Я старался не смотреть на Риту, и она ушла с остальными, а это означало, что я здесь всерьёз и надолго. Напоминало программу с шаблоном если\тогда: Если метка Рита-присоединяется-к-физтренировке=истина, тогда закончить.
Альтернативный шаблон: Ебучий-изо-отжим.
Может, это доказывало, что я мог изменять события. Если бы я глазел на Риту, она присоединилась бы к ФП, и закончили бы мы через час. Руководство устроило тренировку без достаточных на то оснований и могло его как закончить, так и растянуть на полдня.
Если моя догадка верна, то ситуация отнюдь не безнадёжна. Окно возможностей могло проявиться в завтрашней битве. Вероятность этого могла составлять 0,1 процента или даже 0,01 процента, но если я мог улучшить свои боевые навыки хоть ненамного — даже если окно приоткроется на миллиметр — рано или поздно я найду способ распахнуть его настежь. Если я научусь перепрыгивать через любую преграду во время этой короткой, навязанной мне гонки со смертью, может, однажды я проснусь в мире, где есть завтра.
В следующий раз я обязательно буду во все глаза таращиться на Риту во время ФП. Я немного жалел, что втягиваю её, случайного, по сути, свидетеля моего сольного выступления. Но выбирать особо не приходилось. У меня нет времени, чтобы тратить его на укрепление мышц, которые не получится прихватить с собой в следующую петлю. Время лучше потратить на боевое программирование моего мозга.
Когда тренировка, наконец, подошла к концу, люди на поле, сыплющие жалобами, побежали спасаться от солнечного жара в казармы. Я направился к сержанту Феррелу, который присел, чтобы получше завязать шнурки. Он был куда длиннее, чем любой из нас, и я решил, что сержант лучше всего подходит для начала моего боевого обучения. И дело не только в том, что он самый живучий член взвода. Мне пришло в голову, что его внутренние 20 процентов от инструктора строевой подготовки могут оказаться полезными.
Над его ёжиком мерцал горячий воздух. Даже после трёх часов ФП сержант выглядел так, будто мог прямо сейчас принять участие в троеборье и прийти к финишу первым, даже не вспотев. У основания толстой шеи виднелся необычный шрам — подарок с тех времён, когда паразитов выводили не только в Жилетах, но ещё с имплантированными чипами, повышавшими скорость реакции. Какими только грубыми методами не приходилось тогда пользоваться. Шрам же служил медалью за отвагу — к ней прилагались двадцать жёстких лет службы и способность как и прежде надирать зад.
— Заработал волдыри? — внимание Феррела не переключалось с ботинок. Он говорил на Бурсте с закрученным языком, что характерно для бразильцев.
— Нет.
— Душа в пятки ушла?
— Я бы соврал, если бы сказал, что мне не страшно, но я не собираюсь убегать, если вы это имели в виду.
— Для новичка ты неплохо приспособился.
— Вы продолжаете тренировку, сержант?
— Пытаюсь.
— Не возражаете, если присоединюсь?
— Ты пытаешься типа пошутить, рядовой?
— В желании убивать нет ничего смешного, сэр.
— Что ж, в твоей башке есть что-то смешное, если ты хочешь запихать себя в этот проклятый Жилет за день до того, как мы отправимся умирать. Хочешь уработаться до пота — иди найди студентку и поупражняйся с её бёдрами. — Вгляд Феррела оставался прикованным к его шнуркам. — Свободен.
— Сержант? При всём уважении, я не видел, чтобы вы бегали за дамами.
Феррел наконец поднял взгляд. Его глаза казались раскалёнными стволами 20‑миллиметровых винтовок, торчащих из бункеров-глазниц в его загорелом, кожистом лице.
— Судя по твоим словам, я какой-то гомик, который предпочтёт затянуть себя ремнями в пропотевшем Жилете, нежели оказаться между женских ног? Ты это пытаешься сказать?
— Э-э-э-это не то, что я имел в виду, сэр!
— Ладно тогда. Присаживайся. — Он провёл рукой по своим волосам и хлопнул по земле.
Я сел, и между нами пронесся порыв морского ветра.
— Я был на Исигаки, знаешь ли, — начал Феррел. — Прошло уже лет десять. Жилеты тогда собирали из дешёвого мусора. Кое-где пластины не сходились плотно, типа сочленения для мобильности. Во время тренировки они протирали тебе кожу, и та покрывалась струпьями. Чего уж говорить про настоящий бой. Болело так сильно, что некоторые парни отказывались ползти по земле. Они вставали и шли прямо в центр потасовки. Ты мог кричать, что там их убьют, но всё равно некоторые поднимались. Ещё некоторые расхаживали с нарисованными на груди мишенями. — Феррел засвистел, изображая падающий снаряд. — Шлёп! И пропала целая пачка мужиков.
Феррел прибыл из Южной Америки, в нём текла смесь из японской и бразильской крови. Половину его родного континента разорили Мимики. Здесь, в Японии, где хай-тек дешевле хорошей еды, мы могли себе позволить пичкать Жилеты высокоточной машинерией. В то время как во многих других странах только и могли, что обеспечить войска старыми добрыми противогазами и ракетницами и отправить в бой с молитвой. Забудь про артиллерию и поддержку с воздуха. Любая их победа длилась недолго. Наноботы, покидающие трупы Мимиков, пожирали лёгкие всех оставленных на поле боя солдат. И понемногу земля, которую люди некогда звали домом, становилась безжизненной пустыней.
Феррел происходил из фермерской семьи. Когда их посевы стали умирать, земледельцы решили бросить свою землю и перебраться на один из островов на юге, безопасный рай, защищённый чудесами технологий. Семьи людей, служащих в ОСО, обладали приоритетом в очереди на иммиграцию. Вот так Феррел и вступил в японские войска.
Эти «солдаты-переселенцы», как их повсеместно называли, успели стать обычным делом в Бронепехоте.
— Ты когда-нибудь слышал выражение кириобоэру?
— Что? — спросил я, вздрогнув от старо-японского.
— Это старое изречение самураев, которое означает «Порази своего врага и учись».
Я мотнул головой.
— Вроде бы не слышал.
— Цукахара, Бокудэн, Ито, Миямото Мусаси — известные самураи тех времён. Мы сейчас говорим о делах пятисотлетней давности.
— Думаю, я как-то читал комикс про Мусаси.
— Чёртовы дети. Не отличат Бокудэна от Бэтмена. — Феррел раздражённо вздохнул. Он знал о культуре моей страны больше меня, чистокровного японца. — Самураи были воинами, что посвятили свою жизнь сражениям, прям как ты и я. Как думаешь, скольких людей за всю жизнь убили самураи, каких я только что назвал?
— Не в курсе. Если их имена до сих пор на слуху спустя пятьсот лет, может... десять или двадцать?
— Даже не близко. Записи тех времён похожи на небрежные наброски, но число лежит где-то между тремя и пятью сотнями. У каждого. У них не было пистолетов. У них не было бомб. Каждого человека они рубили в бою лицом, блять, к лицу. На пару медалей точно хватило бы.
— Как у них получилось?
— Отправляй одного человека на тот свет каждую неделю в течение десятков лет и получишь свои пять сотен. Вот почему они известны как мастера меча. Они не убивали лишь однажды, довольствовуясь результатом. Они продолжали. И становились лучше.
— Похоже на видеоигру. Чем больше убьёшь, тем сильнее станешь — так? Дерьмо, мне столько нужно наверстать.
— Учти, что их оппонентами были не тренировочные манекены или маленькие цифровые человечки. Они рубили живых, дышащих людей с хладнокровием мясника. Сражались за свою жизнь с такими же, как они. Если они хотели жить, они должны были поймать врага врасплох, ставить ловушки, а иногда убегать, поджав хвост.
Не это первое приходит на ум, когда думаешь о мастерах меча.
— Изучай, что может тебя убить и как можно убить врага; единственный способ научиться — пробовать и стараться. Какой-нибудь пацан, которого учили махать мечом в додзё, не будет иметь и шанса против человека, проверенного в бою. Они знали это и продолжали следовать своему пути. Вот как они смогли навалить кучу из пятисот трупов. Один взмах за раз.
— Кириобоэру.
— Вот именно.
— Тогда зачем нас парят этими тренировками?
— А, прямо к сути. Такие мозги... ты слишком умён, чтобы быть солдатом.
— Да мне всё равно, сержант.
— Если ты в самом деле хочешь сражаться с Мимиками, тебе нужны вертолёты или танки. Но вертолёты стоят денег, как и обучение пилота. А от танков на этом ландшафте и вовсе не будет проку — слишком много гор и рек. Но в Японии полно людей. Потому их заковывают в Жилеты и отправляют на линию фронта. Делают из лимона лимонад.
Полюбуйтесь, что стало с лимоном.
— Всё то дерьмо, которым тебя пичкают во время обучения — жалкий минимум. Они набирают кучу рекрутов, которые не могут отличить жопу от пизды, и учат их не переходить дорогу на красный. Посмотрите налево, посмотрите направо, а когда станет жарко, опустите головы. Большинство пиздюков забывает всё это, когда начинается дерьмо, и валятся штабелями. Но если ты везучий, то сможешь выжить и, быть может, даже чему-то научишься. Почувствуй первый вкус битвы и вынеси из неё урок, в тебе даже может найтись такое, что ты зовёшь солдатом, — Феррел прервался. — Что смешного?
— Чё? — Ухмылка проползла по моему лицу, пока он говорил, и я даже не заметил.
— Когда я вижу, как кто-то ухмыляется перед сражением, я начинаю волноваться, всё ли в порядке у него с головой.
Я думал о своей первой битве, когда Буйная Топорита пыталась помочь мне, когда мои заляпанные грязью внутренности сгорели дотла, когда отчаяние и страх струились по моему лицу. Кэйдзи Кирия был одним из невезучих пиздюков. Дважды.
В третий раз, когда я убежал, удача опять повернулась ко мне не самым приятным местом. Но по какой-то причине мир давал мне другой шанс, заставляя прокладывать путь к выживанию. Не за счёт удачи, а своими собственными силами.
Если бы я мог подавить желание убежать, я бы посвятил весь день перед битвой тренировке. А что могло быть лучше? Я учился почти автоматически, один взмах за раз. У тех мечников ушли десятки лет, у меня же в распоряжении всего день.
Феррел встал и хлестанул меня по затылку, резко остановив поезд моих мыслей.
— Ни к чему об этом беспокоиться теперь. Почему бы тебе не подыскать себе студентку?
— Я в порядке, сержант. Я просто думал... — Феррел посмотрел в сторону. Я продолжил. — Если я переживу завтрашнюю битву, за ней ведь последует другая? И если я переживу её, я направлюсь к следующей. Если в каждой из них я отточу свои навыки, а между битвами буду практиковаться в симуляторах, мои шансы на выживание будут расти и расти. Так?
— Что ж, если хочешь настолько дотошно это проанализировать...
— Ведь привычка тренироваться не повредит?
— Ты не так просто сдаёшься, да?
— Да.
Феррел покачал головой.
— Если честно, я представлял тебя другим. Может, я слишком стар для этого.
— Насколько другим?
— Слушай, есть три типа людей в ОСО: торчки, одуревшие настолько, что вряд ли выживут; люди, вступившие в армию ради талонов на еду; и люди, которые шли себе, где-то оступились и в следующий миг оказались здесь.
— Походу, вы запихали меня в третью группу.
— Так и сделал.
— А в какой группе вы, сержант?
Он пожал плечами.
— Одеться в тип 1. Встретимся здесь через пятнадцать минут.
— Сэр... эээ, полное боевое снаряжение?
— Пилоты Жилетов не могут практиковаться без своего оборудования. Не волнуйся, я не буду использовать боевые. А теперь одеться!
— Сэр, есть, сэр!
Я отдал честь, и я добился того, чего хотел.
Человеческое тело — забавная машина. Когда ты хочешь чем-то двинуть — скажем, рукой — мозг фактически посылает два сигнала одновременно: «Больше мощности!» и «Меньше мощности!». Операционная система, управляющая телом, автоматически убавляет мощность, чтобы избежать перенапряжения и чтобы тело не разорвалось на куски. Не каждая машина обладает такой встроенной системой безопасности. Можно направить авто в стену, зажать педаль газа до упора, и машина будет вминать себя в преграду, пока не сгорит двигатель или не закончится бензин.
Боевые искусства используют каждый ньютон силы, что остался у тела в закромах. Во время тренировки в боевых искусствах наносишь удар и одновременно кричишь. Твоя команда «Кричи громче!» помогает перекрыть команду «Меньше мощности!». С практикой можешь регулировать количество энергии, какую сдерживает тело. По сути, учишься направлять энергию тела на уничтожение себя.
Солдат и Жилет работают в такой же манере. Как человеческое тело обладает механизмом сдерживания силы, так и Жилет оснащён системой для сохранения баланса использования энергии. С 370 килограммами силы в хватке Жилет мог запросто смять ствол винтовки, не говоря уже о человеческих костях. Чтобы предотвратить подобные несчастные случаи, Жилеты спроектированы так, что могут автоматически регулировать подаваемую мощность и даже активно бороться с инерцией, чтобы поддерживать надлежащий баланс прилагаемой силы. Технари назвали эту систему авто-балансёром. Авто-балансёр замедляет действия оператора Жилета на долю секунды. Этот временной интервал настолько мимолётен, что большинство людей даже не замечают его. Но на поле боя даже мизерная задержка могла прочертить границу между жизнью и смертью.
В трёх полномасштабных сражениях по десять тысяч Жилетов в каждом только одному солдату может не повезти столкнуться с проблемой авто-балансёра, и если в авто-балансёре приключится небольшая заминка как раз в тот момент, когда на тебя несётся Мимик, то всё будет кончено. Вероятность мизерная, но никто не хотел оказаться этим невезучим пиздюком, который вытянул короткую соломину. Вот почему перед началом каждого сражения ветераны типа Феррела вырубали авто-балансёр. Они никогда не учили нас этому во время тренировок. Я должен был научиться ходить заново, с выключенным авто-балансёром. Феррел сказал, что я должен уметь ходить, не думая.
Потребовалось семь попыток, чтобы пройти по прямой.
2 В секцию базы, которая находилась под юрисдикцией США, вела одна дорога, и на ней стояли караульные — два здоровенных амбала с мощными винтовками в накачанных, толщиной с мои бёдра, руках.
Телосложением они походили на изображение костюмов на дисплее. Прохожие без лишних указаний понимали, кто тут главный. С неба могли посыпаться кассетные бомбы, и эти парни остались бы на своих постах, не моргнув, пока не получили бы прямой приказ действовать иначе.
Если двинуться чуть в сторону от них и направиться к главным воротам, окажешься на пути, каким я пошёл, когда пытался уйти в самоволку во время третьей петли. Убежать будет просто. С тем, что я узнал, мне наверняка удалось бы избежать засады Мимиков и добраться до города Тиба. Но сегодня я наметил другую цель.
Было 10:29. Я стоял в слепой зоне караульных. С моим восьмидесятисантиметровым шагом охранники располагались как раз в пятнадцати секундах от меня.
Над головой пролетела чайка. Отдалённый гул моря перемешался со звуками базы. Моя тень уподобилась мелкому водоёму и скопилась у ног. На пути больше не мешался никто лишний.
Мимо проехала американская автоцистерна. Стража отдала честь.
У меня не было времени, чтобы выверять шаги.
Три, два, один.
Грузовик приблизился к развилке на дороге. Пожилая уборщица со шваброй вышла впереди грузовика. Проскрипели тормоза. Двигатель заглох. Караульные повернулись в сторону движухи, отвлеклись всего на несколько ценных мгновений.
Я проскользнул мимо.
Я чувствовал жар, исходивший от их накачанных тел, и не сомневался, что с такими мышцами они могли поднять меня за задницу и выдрать хребет. На миг я почувствовал иррациональное желание наброситься на них.
Конечно, с виду меня могло хоть ветром сдуть, но нельзя судить о книге по обложке. Кто решил ко мне лезть, какой засранец? А ну иди сюда, мать твою.
Пригодятся ли навыки, что я приобрёл во время пилотирования Жилета, в бою лицом к лицу против другого человека? Стал ли я сколько-нибудь сильнее, сколько-нибудь лучше? Зачем ждать Мимиков, почему не проверить себя на этих славных образцах?
Стражник справа повернулся.
Оставайся спокоен. Держи ровный темп. Он поворачивается налево. Когда закончит, проскользну в его слепую зону за другим часовым. К тому моменту, как он обернётся в поисках Кэйдзи Кирии, я буду частью пейзажа.
— Ты что-нибудь заметил?
— Тихо. Капитан смотрит, и он явно не в духе.
— Нахуй пошёл.
И вот так я проник на территорию США.
Моей целью был изготовленный в Америке Жилет. После нескольких повторений временной петли я пришёл к выводу, что мне понадобится новое оружие, какого не водилось у нас в японских войсках. Стандартные 20‑миллиметровые винтовки не особо годились против Мимиков. При их изготовлении следовали тонкому компромиссу между количеством боеприпасов, какое может нести солдат, скоростью стрельбы, необходимой для поражения быстрой цели, и приемлемым уровнем отдачи. В целом пушки получились помощнее тех, которые нам обычно выдавали. Но, если действительно хотелось пробить эндоскелет, 50 мм — единственный вариант.
Базовая стратегия ОСО заключалась в применении хвалёной бронепехоты, которая 20‑миллиметровыми снарядами пытается замедлить врага, чтобы потом разнести его артиллерией и танками. На практике поддержка никогда не поспевала вовремя и оказывалась не шибко эффективной. Задача разбираться с Мимиками валилась на нас.
В крайнем случае старожилы (и я) использовали колобой, прицепленный к левому плечу. С таким малышом можно проделать в Мимике дыру и перекрутить его внутренности. Ракетница тоже могла оказаться полезной, но довольно сложно попасть точно в цель, да и ракеты неведомым образом заканчивались именно тогда, когда нужны больше всего. Я старался всеми правдами и неправдами повысить свою боевую эффективность, потому полагался больше на 57‑миллиметровый колобой.
Но у колобоя был один существенный недостаток: его магазин вмещал лишь двадцать зарядов. В отличие от наших винтовок, в нём магазин заменить вообще невозможно. Как только расходуется двадцатый заряд, твоя песенка спета. В лучшем случае солдат наделывал в чём-нибудь двадцать дыр. Как только заряды колобоя заканчиваются, им уже даже кол в сердце вампира не вогнать. Люди, которые проектировали Жилеты, попросту не подумали о том, что кто-то может прожить достаточно долго в бою лицом к лицу с Мимиком, чтобы использовать больше двадцати зарядов.
В пизду.
Я кучу раз умер из-за нехватки зарядов. Ещё один тупик. Единственный способ избежать его — найти оружие ближнего боя, у которого не кончаются боеприпасы. Я как раз видел одно такое, когда только началась временная петля.
Боевой топор. Рита Вратаски, Валькирия, одетая в кармазинный Жилет, и её топор. Быть может, его стоило бы называть куском победита в форме топора. У боевого топора никогда не заканчиваются боеприпасы. Даже если он погнётся, всё равно продолжит наносить ощутимый урон. Превосходное оружие ближнего боя.
Но, по мнению всего мира, Кэйдзи Кирия был новобранцем, которому только предстояло увидеть свой первый бой. Если бы я попросил заменить стандартный колобой на иное оружие просто потому, что он мне не нравился, чёрта с два меня послушали бы. Ёнабару посмеётся надо мной, а Феррел врежет по морде. Когда я заговорил прямо с командиром взвода, он полностью меня проигнорировал, потому самостоятельно отправился на добычу нужного оружия.
Я направился в казармы отдела снабжения, приписанный к спецназу США. Спустя пять минут после проникновения в американскую часть базы я дошёл до точки, охраняемой всего одним солдатом. Да даже и не солдатом: девушка вертела в руке гаечный ключ.
В воздухе витал резкий запах масла, разбавляющий морской солоноватый привкус. Вечный гудёж людей, суетящихся около базы, пошёл на убыль. В темноте казарм смаковало непродолжительный отдых стальное оружие, которым человечество даёт бой врагу.
Девушку с ключом звали Шаста Рейл — гражданский техник. Её жалование находилось как минимум на уровне старшего лейтенанта. Куда больше моего, как ни глянь. Я тайком глянул её бумаги: рост — 152 сантиметра; вес — 37 килограмм; острота зрения — 20/300; любимая еда — торт с маракуйей. В ней текла кровь американских индейцев, и её чёрные волосы были собраны сзади в конский хвост.
Если Рита играла роль рыси на охоте, то Шаста — ничего не подозревающего кролика. Крошка больше подходила для домашней обстановки, где она бы свернулась калачиком на диванчике, смотрела видюхи и набивала рот леденцами, а не для какой-то военной базы, где девчушка вымазывалась в масле и смазке.
Я сказал настолько мягко, насколько мог.
— Здравствуй.
От моего голоса Шаста подпрыгнула. Проклятье. Недостаточно мягко.
Её очки с толстыми стёклами упали на каменный пол. Смотреть за тем, как она ищет очки, — словно наблюдать за плещущимся в воде квадриплегиком. Вместо того, чтобы отложить разводной ключ и искать обеими руками, она безрезультатно шарила только одной. Не то, чего ожидаешь от топового выпускника МТИ [1 ] , разработавшего один из наиболее продвинутых военных Жилетов на своём высоком посту в оборонном секторе, и, как бонус, примкнувшего к ОСО в качестве первоклассного техника. В довершение всего, девушку приписали к особому латунно-красному Жилету.
Я наклонился и подобрал её очки — в пору назвать их увеличительными линзами, которые присобачили на сопли друг к другу.
— Ты уронила, — сказал я, держа их так, чтобы она, как я надеялся, могла их заметить.
— Спасибо, кто бы ты ни был.
— Не стоит благодарностей.
Шаста осмотрела меня. Скляночные линзы превращали её глаза в жареные яйца.
— А ты?..
— Кэйдзи Кирия.
— Спасибо, Кэйдзи Кирия. Я Шаста Рэйл, — Я умышленно оставил в стороне своё звание и взвод. Девушка опустила голову. — Понимаю, казармы кажутся обычными и заурядными — ну, так и есть, но не в том суть. А суть вот в чём, здесь хранится очень чувствительная военная техника. Только люди с надлежащим разрешением допускаются сюда.
— Знаю. Я туда и не хочу.
— О. Хорошо! Я рада, что мы это прояснили.
— Вообще-то, — сказал я, сделав шаг вперёд. — Я пришёл увидеть тебя.
— Меня? Я-я польщена, но боюсь, что не могу — в смысле, ты на вид очень милый и всё такое, просто я не думаю, что это к месту, и ещё нужно к завтра приготовиться, и...
— Ещё даже не полдень.
— На это потребуется весь остаток дня!
— Ты хоть выслушай...
— Знаю, со стороны выглядит так, будто я вытаскиваю и обратно вставляю одну-единственную деталь — ну, да, так и делаю, но я действительно занята. Действительно! — Её конский хвост подскакивал, когда она кивала сама себе, пытаясь подчеркнуть свою искренность.
Она накрутила себе чего-то лишнего. Надо направить дело в нужное русло...
— Значит, внешний блок памяти на этом костюме повреждён?
— Так и есть, но... как ты узнал об этом?
— Эй, мы оба знаем, что внешний блок памяти, по сути, бесполезен в бою. Но в этих заказных чипах используют чувствительную военную технологию, ты должна заполнять гору бумажек, чтобы запросить одну такую хреновину, я прав? В арсенале к тебе клеится лысый сучара, и сколько бы раз ты ни говорила, что тебе не интересно, лучше не становится. Уже почти дошло до того, что ты готова стырить один такой модуль из Жилетов японской армии.
— Красть один из... Я никогда о таком не помышляла!
— Нет?
— Конечно нет! Ну, может, пару раз такая мысль и проскакивала, но я никогда не делала этого! Я, что ли, похожа на ту, кто... — её глаза расширились, когда она увидела содержимое запечатанного пластикового пакета, который я вытащил из кармана.
Моё лицо расплылось в хитрой ухмылке.
— Что если кто-то другой украл его для тебя?
— Можно его взять? Пожалуйста!
— Как быстро мы сменили песню!
Я поднял пакет с чипом высоко над головой. Шаста качнулась, пытаясь схватить его, но ей с её 158 сантиметрами не очень повезло. От масла на её одежде у меня запылали ноздри.
— Хватит дразнить меня и отдай уже его.
Прыг, прыг.
— Ты не знаешь, через что я прошёл, добывая его.
— Я прошу тебя. Пожалуйста.
Прыг.
— Я отдам его тебе, но мне нужно кое-что взамен.
— Кое-что... взамен?
Глоть.
Она прижала разводной ключ к груди, расправляя выпуклости, скрытые под одеждой. Она точно привыкла играть роль жертвы после нескольких лет, проведённых среди животных из спецназа. Если её так легко спровоцировать, то я даже не стал бы их винить.
Я помахал пластиковым пакетом в сторону гигантского боевого топора, висящего на решётке в задней части казарм, и указал туда пальцем. Похоже, Шаста не поняла, на что я смотрю. Её глаза настороженно метались по комнате.
— Хочу одолжить его, — я ткнул пальцем прямо в топор.
— Если только моё зрение не стало ещё хуже, чем я думала, это боевой топор Риты.
— Бинго.
— Так... ты тоже в Бронепехоте?
— Японская армия.
— Такое мне непросто сказать — не хочу быть грубой — но если попытаешься подражать Рите, только себе навредишь.
— Значит, ты не дашь мне его погонять?
— Если ты в самом деле думаешь, что он тебе нужен, я дам. Это просто кусок металла — у нас куча запасных деталей. Когда Рита впервые спросила меня о таком, я вырезала его из крыльев списанной бомбы.
— Тогда чего так ломаешься?
— Ну, если говорить откровенно, потому что ты умрешь.
— С ним или без него я в любом случае когда-нибудь умру.
— Я не смогу тебя переубедить?
— Вряд ли.
Шаста замолчала. Ключ свисал из её руки, словно старые лохмотья, глаза потеряли фокусировку. Прядь неопрятных волос, запачканных потом и смазкой, прилипла к её лбу.
— До этого меня направили в Северную Африку, — сказала она. — Лучший солдат из лучшего взвода спросил меня о том же, что и ты. Я пыталась предостеречь его, но там, где замешаны политики, всё всегда очень сложно, потому я дала то, что он просил.
— И он умер?
— Нет, выжил. Кое-как. Но его дни на войне закончились. Если бы я только смогла остановить его...
— Ты не должна себя винить. Не ты в ответе за атаку Мимиков.
— Дело вон в чём, он получил ранение не в бою с Мимиками. Ты знаешь, что такое инерция?
— У меня есть аттестат о школьном образовании.
— Каждый такой боевой топор весит 200 килограмм. 370-килограммовая хватка Жилета, конечно, может держать его, но даже с повышенной силой инерция достигает ужасного уровня. Он сломал спину, махая топором. Если ты взмахнёшь 200‑ми килограммами с усиленной мощью Жилета, то буквально разорвёшь себя на куски.
Я точно знал, что она имела в виду — как раз инерцию я и искал. Требуется нечто массивное, чтобы раскрошить эндоскелет Мимика одним ударом. А то, что в процессе мог помереть я сам, дело десятое.
— Ну, я уверена, ты думаешь, что хорош, но Рита не обычный солдат. — Шаста сделала последнюю попытку отговорить меня.
— Знаю.
— Она экстраординарная, правда. Она никогда не использует свой авто-балансёр. И я не про то, что она отключает его перед битвой. Её Жилет им даже не оснащён. Она единственный член нашего отряда без него. В элитном отряде она больше, чем элита.
— Я прекратил использовать авто-балансёр давным давно. Никогда не думал о том, чтобы полностью его удалить. А надо бы. Меньше веса.
— О, так ты следующая Рита, я полагаю?
— Нет. Я не смогу подпевать Рите Вратаски.
— Ты знаешь, что она сказала мне, когда мы впервые встретились? Она сказала, что рада жить в мире, наполненном войной. Ты можешь сказать подобное о себе? — Шаста оценивала меня сквозь толстые линзы. Я понял, что она имела в виду, и посмотрел на неё в ответ, не проронив ни слова. — Почему ты так зациклился на её боевом топоре?
— Не сказал бы, что на нём зациклился. Просто пытаюсь найти что-нибудь эффективнее колобоя. Я возьму копьё или саблю, если у тебя есть. Что-нибудь, что можно использовать больше двадцати раз.
— То же самое сказала и она, когда впервые попросила вырезать ей топор. — Шаста ослабила хватку на разводном ключе.
— Любое сравнение с Боевой сукой так почётно.
— Знаешь, ты очень... — её голос прервался.
— Я очень что?
— Необычный.
— Может, и так.
— Просто помни, что пользоваться этим оружием не так-то просто.
— У меня целая куча времени для практики.
Шаста улыбнулась.
— Я встречала тех, кто хотел подражать Рите, но проваливался, встречала тех, кто признавал, насколько она одарённая, и никогда не пытались угнаться за ней. Но ты первый, который понимает разницу между собой и Ритой, но при этом всё равно готов идти вперёд.
Чем больше я понимал войну, тем больше мне открывалась вся гениальность Риты. Во второй временной петле, когда Рита присоединилась к нам во время ФП, я только и глазел на неё, потому что не придумал ничего лучше. Теперь, после множества пережитых петель, когда я мог называть себя настоящим пилотом Жилета, пропасть между ней и мной будто стала больше. Если бы у меня не было, в буквальном смысле, бесконечного количества времени, мне пришлось бы спасовать.
С потрясающим прыжком Шаста выхватила кремниевый чип из моей руки.
— Забирай. Позволь дать тебе несколько бумажек для топора, прежде чем уйдёшь.
— Спасибо.
Она собралась уйти за бумагами, потом остановилась.
— Могу я кое-что спросить?
— Валяй.
— Почему у тебя на руке написано сорок семь?
Я не знал, что ей сказать. Я не мог на ходу придумать какую-нибудь правдоподобную причину, по которой солдат пишет число на руке.
— Ох, это... В смысле, надеюсь, я не сказала ничего лишнего?
Я мотнул головой.
— Знаешь, как люди зачёркивают дни в календаре? Вот то же самое.
— Если это достаточно важно, чтобы писать на руке, то ты, наверно, не хочешь это забыть. Может, сорок семь дней до отправки домой? Или до дня рождения твоей девушки?
— Если и подыскивать название, я бы сказал, это количество дней, прошедших с моей смерти.
Шаста больше ничего не сказала.
Я получил свой боевой топор.
3 0600: Подьём.
0603: Игнорировать Ёнабару.
0610: Украсть кремниевый чип из арсенала.
0630: Съесть завтрак.
0730: Отрабатывать базовые движения.
0900: Мысленно представлять себе тренировку во время ёбаной ФП.
1030: Прихватить боевой топор у Шасты.
1130: Съесть обед.
1300: Тренироваться с учётом ошибок предыдущего боя. (В Жилете.)
1500: Встретиться с Феррелом для тренировочного поединка. (В Жилете)
1745: Съесть ужин.
1830: Посетить собрание взвода.
1900: Пойти на вечеринку Ёнабару.
2000: Проверить Жилет.
2200: Пойти в кровать.
0112: Помочь Ёнабару забраться на койку.
Как-то так я проводил день.
Всё, кроме тренировок, превратилось в рутину. Я проскальзывал мимо часовых так много раз, что мог бы сделать это с закрытыми глазами. Как бы мне не стать матёрым вором вместо профессионального солдата. Да и не сказал бы, что способность воровать что угодно очень полезна в мире, который обнуляет сам себя в конце каждого дня.
Ежедневная рутина не сильно менялась от одного витка к другому. Если бы я отклонился реально сильно от заведённого порядка, это могло бы привести к иным событиям, но если я не стану делать ничего лишнего, пластинка будет играть себе и дальше без изменений. Выглядело это так, словно я каждый продолжал действовать по одному и тому же сценарию, как и днём ранее, и импровизация не поощрялась.
Было 1136, и я обедал в Столовой № 2. Буфетчица подала мне то же количество супа с луком в то же время и в той же тарелке. Я выставил перед собой руку, чтобы меня не забрызгал точно так же расплескавшийся суп. Пропустив мимо ушей зов друзей, заполонивших всю столовую, я сел на то же место.
Рита сидела в трёх рядах впереди спиной ко мне и ела. Я не выбирал для обеда специально это время, мы с Ритой оказались в столовой вместе невзначай. Без какой-то особой причины я привык наблюдать за тем, как она ест, под одним и тем же углом каждый день.
Уж где-где, а в столовой обычно не ожидаешь увидеть сержант-майора типа Риты за едой. Не то чтобы еда была стрёмной. Вообще-то кормили довольно неплохо. Просто сложно представить себе в этом месте кого-то, кто просыпается каждое утро в личной офицерской комнате отдыха, и у кого на побегушках половина базы. Я даже слышал, что американские спецназовцы прихватили собственного кока, что только углубляло таинственность её личности. Если бы она проглотила живую крысу, то и тогда не казалась бы большей змеёй в нашем террариуме. И наш спаситель ел в одиночестве. Никто не пытался заговорить с ней, и места вокруг неё всегда пустовали.
Со всей её доблестью в бою Рита Вратаски ела, словно ребёнок. Она слизывала суп с уголков рта и рисовала на еде палочками. Очевидно, палочки для еды были чем-то новым для неё. В 1143 она уронила на тарелку фасолину. Та прокатилась, набрала скорость, отскочила сперва на лоток, потом на стол. Пролетела в воздухе, крутясь по часовой стрелке и несясь к бетонному полу. Каждый раз Рита с молниеносной скоростью вытягивала левую руку, хватала фасолину в воздухе и запихивала себе в рот. Всё за 0,11 секунды. Если бы она жила во времена Дикого Запада, я представляю, как она бы обставила Билли Кида [2] . Будь она самураем, смогла бы читать каждый взмах катаны Кодзиро Сасаки[3] . Даже обедая, Боевая сука оставалась Боевой сукой.
Сегодня, как и в любой другой день, она пыталась съесть умэбоси [4] . Должно быть, она перепутала их с обычными сушёными фруктами. После двух или трёх попыток подхватить её палочками она запихала её в рот целиком.
Ваше здоровье.
Рита согнулась пополам так, словно ей в живот прилетел 57‑миллиметровый снаряд. Её спина дёрнулась. Волосы ржавого цвета словно грозились встать дыбом. Но она не выплюнула сливу. До чего упрямая. Девка проглотила её целиком вместе с косточкой. Потом выпила залпом целый стакан воды.
По годам её было где-то 22, но со стороны ни в жизнь не догадаешься. Песочная военная униформа не подчёркивала её прелести, но, если одеть её в то, что носят разукрашенные городские девки, она стала бы довольно милой. По крайней мере, мне нравилось так думать.
Что не так с этой едой? На вкус как бумага.
— Развлекаешься? — Голос раздался сверху.
Удерживая палочки для еды без единого движения мускулом, я посмотрел краем глаза. Из-под ёжика, который висел где-то на высоте двух метров над землёй, выглядывало доисторическое лицо. Чертами он больше походил на динозавра, чем на человека. В его родословную точно затесался велоцираптор. Мой боевой дух скатился вниз, когда я увидал тату на плече: волк с короной. Мужик был из 4‑й роты, которая имела на нас зуб за проигрыш в регби. Но я продолжил с машинной размеренностью нести еду ко рту.
Он приподнял брови — эти густые поросли, от которых удавилась бы от зависти любая гусеница.
— Я спросил, развлекаешься?
— Как я могу не развлекаться в такой хорошей компании?
— Тогда почему ты глотаешь свою жратву так, словно нашёл её на щётке в сортире?
Солдат, рассевшихся за громоздкими столами в столовой, было совсем ничего. С кухни доносился запах чего-то сладкого. Искусственный свет потолочных флюоресцентных ламп подкрашивал жареные креветки, наваленные на наши тяжёлые тарелки.