Глава 3.2. Дядюшка У
— Сосед прибежал и рассказал, что Сяо Юй-ер схватили слуги Чжан Яна. Я ринулся к дому семьи Чжан, просить вернуть её обратно, но когда я прибежал… она была уже мертва!
— Сяо Юй-ер, моя дорогая внучка… Она не пожелала мириться с оскорблениями Чжан Яна, и это животное избило её до смерти!
То же выражение свирепого зверя, готового разорвать всё и вся, снова возникло на лице дядюшки У, но на этот раз Бай Юньфэй не испугался. Он чувствовал лишь печаль и гнев.
— После того, как я похоронил внучку, соседи посоветовали мне смириться, сказав, что для меня бессмысленно пытаться свести счёты с семьёй Чжан. Я и сам это прекрасно знал. Когда речь заходит о простолюдинах вроде нас, то даже если семья Чжан убьёт ещё пару человек, мэр просто закроет на это глаза. Наши жизни не стоят и ломаного гроша в их глазах.
— Но я не мог этого стерпеть! Если бы я даже не попытался чего-нибудь предпринять, то я был бы просто не достоин своей внучки! Я бы жалел об этом до скончания своих дней! Так что я взял мачете из дома, подкараулил его, когда он вышел пьяный из борделя и набросился на него. Я хотел порубить его на мелкие кусочки! Я хотел, чтобы он своей жизнью расплатился за жизнь моей внучки!
— В итоге… Ещё до того, как я смог коснуться даже края его одежды, меня схватили его головорезы, а потом… Меня посадили сюда. Я здесь уже день и ночь… Кхе-кхе…
Когда дядюшка У закончил свой рассказ, от пережитого волнения его пробил нездоровый кашель.
Бай Юньфэй долго молчал. Он не мог подобрать слова, чтобы как-то утешить старика, поэтому он поймал его трясущиеся руки, похлопал по спине и заботливо сказал:
— Дядюшка У, не перенапрягайся. Побереги себя. Этот человек хуже животного. Когда-нибудь ему воздастся по заслугам…
Дядюшка У несколько оторопело посмотрел на Юньфэя. Лишь через какое-то время он пришёл в себя, чтобы ответить:
— Вот ведь… Моя Сяо Юй-ер часто брала меня за руки и хлопала по спине, упрекая, что я слишком перенапрягаюсь… Юноша, я всё ещё не знаю твоего имени.
— Я Бай Юньфэй. Зови меня просто Юньфэй.
— Эм, Юньфэй, я могу наверняка сказать, что ты славный малый… Таких людей остаётся всё меньше в наши дни. Сейчас люди, явно или тайно, заботятся только о себе. Они могут пойти на что угодно, совершенно не заботясь о жизни или смерти других людей. Они отбросили свою человечность. Ведь человек должен жить с чистой совестью… - дядюшка У прервался, увидев, что Бай Юньфэй смотрит на него поражённо, и спросил: — Что не так? Ты не согласен со мной?
— Нет, я просто вспомнил своего почившего дедушку. Он… он говорил мне то же самое.
В этот момент снаружи камеры раздался шум, и появились люди. Они принесли две корзины – с пирогами и с водой – и прокричали:
— Эй, народ! Идите сюда и ешьте! Вы должны как следует подкрепиться, чтобы у вас были силы поставить на кон свои жизни!
В корзине действительно было более чем достаточно пирогов, так что, только когда остальные десять или около того людей наелись, дядюшка У встал и сходил за едой. Он также зачерпнул чашей воды, а затем вернулся к Бай Юньфэю, протянул ему пироги и сказал:
— Ты голоден? Давай есть. Нам понадобятся все наши силы.
Бай Юньфэй, переговариваясь вполголоса с дядюшкой У, принялся за пироги. При виде доброго взгляда старика у него кольнуло в сердце. С момента смерти дедушки он никогда не испытывал этого чувства, особой «теплоты», со стороны других людей.
После плотной трапезы они ещё немного поговорили, прежде чем дядюшка У устало привалился к стене и задремал. Тем не менее Бай Юньфэй не стал выбираться из своего угла. Только сейчас у него выдалась минутка, чтобы разложить по полочкам то, что с ним произошло днём ранее.
«Как так вышло, что все раны и ссадины на моём теле полностью исчезли?» - только сейчас Юньфэй обнаружил, что никаких следов вчерашних побоев на его теле не осталось и в помине! Он чувствовал себя абсолютно здоровым.
«Вчера вечером… похоже, я отключился? Почему? Точно! Апгрейд… Кирпич!»
Думая об этом, Юньфэй неосознанно потянулся рукой куда-то за спину. И, неожиданно, его рука действительно нащупала предмет с ровными краями и углами – это было не что иное, как вчерашний кирпич, который он сжимал в руке, когда потерял сознание!
— Когда тебя вчера приволокли, ты крепко сжимал этот кирпич в руке… Эта вещь так важна для тебя? — с сомнением спросил дядюшка У, глядя, как он подбирает кирпич.
— Э-э… да нет, этот кирпич я подкладывал под ножку кровати… - Юнфэй не знал, как объяснить. К счастью, видя затруднения юноши и его обескураженное выражение лица, дядюшка У не стал продолжать расспросы, лишь пару раз хихикнул.
Юньфэй опустил голову и посмотрел на кирпич:
«Значит, это всё мне не приснилось…».
«+10 Дополнительный эффект? Оглушение? Что это значит? Если я кого-то ударю этим кирпичом, конечно, я его оглушу. Зачем здесь даже указана вероятность в несколько процентов?»
«Надо улучшить его ещё раз и посмотреть, что получится».
Но он быстро отказался от этой идеи. Вчера вечером он потерял сознание, судя по всему, как раз из-за того, что улучшал этот кирпич. Как он мог позволить себе такую беспечность сейчас, в таком месте?
Сжимая кирпич в руке, Бай Юньфэй погрузился в размышления. В себя его привёл внезапный шум.
Он повернулся и увидел, что за это время роскошные зрительские места уже заполнились людьми в богатых одеждах. С первого взгляда можно было сказать, что это богатеи и аристократы. На лицах каждого из них было написано предвкушение. Они о чём-то возбуждённо переговаривались друг с другом вполголоса.
— Дамы и господа! Добро пожаловать в Колизей!
Внезапно громкий голос раздался над ареной. Перешёптывания на зрительских местах временно прекратились, возбуждение в глазах господ достигло такого уровня, что граничило с безумием.
— Эти жалкие создания будут бороться за выживание и сражаться друг с другом, как дикие звери! Это душераздирающая и кровавая арена! Давайте же все вместе насладимся сегодняшним зрелищем!