Том 1. Глава 4. Военная академия

ПРИЁМНАЯ КОМИССИЯ ИМПЕРСКОЙ ВОЕННОЙ АКАДЕМИИ

— Подошло назначенное время, так что я бы хотел начать третий тур оценивания приёмной комиссии Имперской военной академии, — инструктор из военной академии вёл заседание, а ряд членов комиссии состоял из всех талантливых ключевых фигур в армии. В Империи существовала давняя традиция вкладывать людей и время в отбор лидеров следующего поколения.

Результат — выдающиеся командиры на всех уровнях, обученные до высокого стандарта мастерства.

— Сегодня мы будем рассматривать кандидатов на переэкзаменовку.

По этой причине приём в военную академию обсуждается как дело, непосредственно относящееся к национальной стратегии и обороне. Естественно, они не щадят усилий на обнаружение идеальных кандидатов, учитывая многочисленные варианты будущих определений на должность в течение процесса.

Армия ценит разносторонность, поэтому комиссия проводит второй и третий туры рассмотрений в ином составе своих членов для кандидатов, которые не прошли. Стало бы ужасной потерей для Империи, если бы исключительный кандидат оказался признан негодным.

И история доказала, что этот процесс был правильным.

Многие люди, включая отличившихся офицеров и в армии, и во флоте стали центральными фигурами в вооружённых силах благодаря многостадийному приёму. Генерал Мёлтке Великий был настолько превосходен, что выбравший его рецензент назвал величайшим достижением своей военной жизни «обнаружение замечательного Мёлтке Великого», но последний всё равно подвергся жёсткой критике в духе «я не могу себе представить этого кандидата в качестве солдата» и лишь еле-еле смог проползти в третьем туре.

— Как обычно, я надеюсь, что мы сможем вести оживлённые дебаты и прислушиваться к точкам зрения передовой, Генерального Штаба и военной академии.

И Имперская военная академия традиционно не обращает внимания на то, сколько туров потребовалось кому-либо для прохождения.

Два недавних примера — Зеттюр и Рудерсдорф, оба выбранные во втором туре. Имелись опасения, что первый был «слишком академичен, и потому не подходящий к становлению генералом», а второй хоть и признан «проницательным и динамичным», критиковался за свою «тенденцию к фантазированию». Обоих приняли после того, как эти пометки были сделаны.

Тем не менее, их обоих сейчас признают гениями и доверяют будущее армии до такой степени, что они входят в состав приёмной комиссии. Из-за подобных случаев даже поговаривали, что кандидаты, прошедшие в первом отсеве, с его очень расплывчатыми стандартами, оказывались не особо значительными.

Армия скрупулёзна, что доказывалось способом, которым она искореняет жалких догматиков и позволяет людям, оказавшимся за бортом в первом туре, быть принятыми во втором или третьем турах.

— Мы начнём с запроса, представленного на рассмотрение майором фон Лергеном из отдела личного состава, о пересмотре кандидата, прошедшего в первом туре.

Империя была столь скрупулёзна, что кандидат, принятый в первом туре, обычно никогда бы не считался неподходящим.

Вот почему все оказались в таком замешательстве.

На мгновение, никто не может удержаться от недоумевающего взгляда на председательствующего инструктора военной академии. Запрос заключается в пересмотре кандидата, уже прошедшего в первом туре и даже не нуждающегося во втором. Что именно майор фон Лерген пытается сказать? Инструктор военной академии обязан продолжать заседание, но вероятно и сам не знает.

— В ходе проведения первого отсева, сделанного анонимно для обеспечения непредвзятости, кандидат получил рейтинг «превосходный».

Первый отсев состоит из множества рецензентов, рассматривающих документы, из которых вся личная информация о кандидатах была удалена. Рецензентам дают лишь список достижений кандидатов и оценки от их академических консультантов и отдела разведки. Это устраняет любое предубеждение, делая возможным рассматривать кандидатов более или менее точно.

Со временем личная информация оказалась бы раскрыта, и комитет бы вынес окончательное решение о том, которые офицеры продвинулись бы по армейской элитной стезе. Отсевам надлежало быть строгими и прозрачными. Естественно, получение наилучшей возможной оценки означает, что у кандидата нет недостатков, согласно армии.

— Но майор возражает и запрашивает переоценку. Мы проводим данный пересмотр в ответ на тот запрос.

Комментарий опосредовано подразумевает, что он находит трудным понимание того, почему переоценка происходит. В общем сложности, если бы запрос не пришёл от главы отделения в отделе личного состава, способного исследовать кандидатов более подробно, то, скорее всего, никогда бы не рассматривался.

Прежние разногласия касательно соответствия приёмов в первом туре проистекали из того, насколько обычными оказывались кандидаты. Вот почему не сюрприз, что инструктор звучит скептически. Очень немногие офицеры получили рейтинг «отличный» в своих анонимных оцениваниях, а «превосходный» — и того меньше: майор фон Лерген поднял вопрос о лучшем номинанте. Если бы кандидат был ребёнком влиятельного офицера или кого-то связанного со знатью, то имело бы больший смысл волноваться о предубеждении. Случаи подозрения в фаворитизме редкие, но не неслыханные.

Кандидат под вопросом, однако — сирота солдата. Тогда не стоит и говорить, что влиятельных родственников нет. Сделавшие рекомендации не имели прежде отношений с кандидатом, не было и никаких связей с фракциями или знатью. И не только это — все рекомендовавшие офицеры оказались пуританскими ветеранами, достигшими многого на поле боя и никогда не вызывавшими каких-либо проблем.

Закрывать дверь перед добившимся всего собственными силами офицером со столь выдающимся послужным списком означало не придерживаться традиций вооружённых сил. Все поворачиваются к майору фон Лергену за объяснением.

— Майор фон Лерген, мне любопытно знать, что за критерий обусловил ваше решение. Глядя на записи я могу лишь заключить что он — фантастический кандидат, — пусть и в несколько забавном тоне, бригадный генерал фон Рудерсдорф озвучивает вопрос, который на уме у каждого: «Почему?», — основываясь на рекомендации от своего подразделения, позиции в училище, проверке биографии отделом разведки и достижениях, этот офицер исключителен. Я поражаюсь, в чём же заключается проблема.

Рекомендации для достижений существовали для того, чтобы выбрать отличившихся офицеров. Молодые — по сути, неопытные юнцы — офицеры выбирались в надежде, что наилучшее применение военного таланта в результате выльется многочисленными выгодами в будущем.

Рекомендация от подразделения кандидата состояла сплошь из откровенного восхваления. Записи училища показывали небольшую нехватку практических тренировок по сравнению с некоторыми кандидатами, но превосходный боевой опыт компенсировал это. В рамках простого соответствия требованиям этот офицер был достоин считаться лучшим кандидатом. И фактически, оценка оказалась почти идеальной.

Даже отдел разведки и военная полиция, которые обычно столь скрупулёзные, оба ответили той же самой наивысшей похвалой. Сколько раз подобное когда-либо происходило?

— Хм, как бы сказать?… Я верю, и многие из вас согласятся, что он является одним из наиболее многообещающих кандидатов, имевшихся у нас за последние годы — удивительно хорошим, — иными словами, даже бригадный генерал фон Рудерсдорф, гордящийся своим инакомыслием, испытывает затруднения в понимании того, почему столь великолепный кандидат подвергается сомнению. Если бы запрос о пересмотре не пришёл бы от одного из старших глав отдела личного состава, известного своей нетерпимостью к изъянам, все бы криками заткнули его.

— Верно, кандидат показал себя на высшем уровне в каждой области, но, тем не менее, я нахожу затруднительным принять его, — однако майор фон Лерген заявляет, что запросил переоценку, невзирая на признание всех достоинств кандидата.

— Он поступил на службу на втором месте в классе, не причинял никаких проблем военной полиции и он патриот, согласно отделу разведки. И они гарантируют, что он способен соблюдать конфиденциальность. Он даже получил рекомендацию от своего боевого подразделения!

Естественно, для комиссии возражение Лергена может быть лишь шуткой. Чтобы сохранить анонимность кандидата, знаки отличия и год зачисления в училище удалили, но подвиги этого человека были таковы, что практически гарантировали награждение нагрудным знаком «За воздушную полевую службу» или выше.

В конце концов, рекомендация от боевого подразделения требует одновременного совершенства и в характере, и в навыках.

— Если мы завернём этого кандидата, то в нынешнем году новых студентов не будет, — импозантный комментарий точно передаёт мысли почти всей комиссии. «Блестящий» — единственное слово для описания кандидата с такими способностями, достижениями и оценками. Если бы они отклонили этого человека, то им бы прошлось также дисквалифицировать и всех остальных.

— Я решил сделать исключение и раскрыть личность кандидата на сей раз. Взгляните на это.

Не в состоянии позволить делам далее плыть в том же русле, замначальника по общим вопросам в отделе личного состава принимает в руки документы, о которых идёт речь. Как правило, кандидаты для переоценки оставались анонимными, но у него имелись полномочия раскрыть их личности, если обстоятельства оправдывали это.

Он не знает Лергена хорошо, но хочет, по меньшей мере, протянуть ему руку, даже если делает это добросовестно в основном ради сохранения карьеры майора. Кандидат — редкая (и это ещё слабо сказано) награждённая Среброкрылым штурмовым нагрудным знаком, а также номинированная на знак «За воздушную полевую службу» за фронтовые достижения. Подобный офицер бы чистосердечно приветствовался в качестве будущего лидера.

Проблема заключалась в том, что добившаяся всех этих вещей была ребёнком одиннадцати лет. Любой сознательный офицер колебался бы посылать малышку в бой. Замначальника по общим вопросам представляет себе, что Лерген противится её продвижению из-за возраста. Примерно так он понимает ситуацию, но соглашается рассекретить информацию.

— Хотите сказать, что ребёнок совершал все эти вещи? — её возраста достаточно, чтобы ошеломить даже Рудерсдорфа. На этом этапе, кажется, все понимают, насколько это аномально. Зал внезапно умолкает в замешательстве и изумлении.

Она стала магическим старшим лейтенантом в одиннадцать лет. Окончила военное училище второй в её классе. Получила Среброкрылый штурмовой знак и была рекомендована на знак «За воздушную полевую службу». Была признана асом из асов с 62 сбитыми лично (и вдобавок 32 совместно) и прозвана «Белым Серебром». И она работает в инструкторской воинской части?

Они задавались вопросом, не следует ли им рассмеяться. Подобное резюме делает её вундеркиндом.

— Взращивание магических офицеров — острая необходимость, но из-за её возраста вы медлите, верно?

Немало членов комиссии чувствовали, что она слишком юна. Они не уверены, что могут доверить ей командование целым батальоном. Более важно, пусть даже давно уже существовала потребность в тренировке большего количества магических офицеров, некоторые люди критиковали последних за недальновидность.

— Да, она, возможно, и компетентный магический офицер, но сможем ли мы её использовать как командира — другой вопрос.

Достичь превосходства в высокоспециализированной области весьма трудно. Немало воздушных магов могут похвастаться выдающимися личными способностями, но к удивлению, лишь немногие из них становятся достойными командирами.

Нет, высокая компетентность магического офицера не обязательно делает его отличным начальником. Не все знаменитые атлеты становятся великими тренерами. Качества, необходимые для командиров, отличаются от тех, которые требуются, чтобы стать асом лично.

Посему некоторые из офицеров интерпретируют сомнение Лергена как реакцию на возраст и уровень способностей девочки. С подобного угла зрения и вправду имелось место для дебатов.

Но её рецензенты отбрасывают такие беспокойства.

— Она чрезвычайно талантлива. И её достижения, рекомендации подразделения и так далее — всё идеально соответствует требованиям. У неё не к чему придраться.

Её послужной список включает управление взводом без ошибок. Ну, если бы она не могла командовать даже взводом, то не имело бы никакого смысла обучать её на офицера; на подобном споткнулось куда больше людей, чем можно было ожидать.

Но всё же, на данном этапе, учитывая рекомендацию её подразделения, было бы неверным выражать сомнения касательно её способностей к командованию.

— Она — офицер от ускоренной тренировочной программы. Её тактические знания могут оказаться слишком специализироваными. Возможно, было бы лучше для неё сначала пройти продвинутое офицерское обучение.

Некоторые из генералов всё ещё поднимают сомнения. Она прошла ускоренный курс, в конце концов. Даже если ей удавалось применить свои знания в реальном бою, у неё могли быть дыры в опыте. Независимо от того, способна ли она отдавать простые инструкции на тактическом уровне, имела ли она подходящие навыки, чтобы отдавать команды, принимающие во внимание сложные ситуации? Задаваться подобным вопросом — всего лишь здравый смысл.

Но рецензенты, оценившие её столь высоко в ходе проведения анонимного отсева, стояли на своём: «Её выпускная диссертация называлась “Логистика быстрого размещения”. Железнодорожное отделение очень высоко о ней отзывалось».

На момент окончания ею училища уже имелось достаточно доказательств того, что она способна обсуждать стратегические вопросы — вышеупомянутая диссертация.

Было нечастым явлением, чтобы кадет писал на столь вялую тему; обычно они предпочитали что-то более бравадное. Учитывая результаты, достигнутые ею на поле боя, это было ещё более странным. В течение анонимного оценивания все представляли себе, что кандидат обязан быть кем-то с обширным опытом полевых операций, раз смог написать подобный логистический анализ. Любой прочитавший его предположил бы, что он написан экспертом, не иначе.

И когда знавшие логистику люди читали её, то находились под впечатлением от превосходного стиля написания и точки зрения, даже если не хотели её признавать. Основной принцип был прост и ясен. Она заострила внимание на сборе ресурсов и сказала, что линии снабжения должны обеспечиваться через организацию складов и стандартизированный распределительный процесс. Она оспаривала то, что эффективность следует ставить в высший приоритет, с целью устранения всех долгосрочных хранилищ, за исключением припасов первой необходимости.

После своей критики накопления ресурсов в тылу, она предложила способ управления необходимой матчастью, который бы позволил поддерживать непрерывный бой на линиях фронта. Похоже, было общеизвестно для вращающихся в логистике, что железнодорожное отделение читало это, любило, и практически умоляло включить её в свой штат.

Фактически, многие умелые полевые офицеры рассматривали документ и дали ему высокую оценку. Они сказали, что любой, кто когда-либо запускал наступление с линии фронта и столкнулся с нехваткой припасов, остро осознавал, откуда это проистекало.

Рудерсдорф, всегда волнующийся о логистике операции, и сам не был исключением. Принимая анонимного кандидата, никто и представить себе не мог, что ей всего одиннадцать.

— Простите, одно обстоятельство. Я не особо задумывался о том, кто его написал, поскольку информация об авторе являлась засекреченой…но разве это не был исследовательский отчёт из военной академии?

— Нет, она написала его в училище.

— Извините меня, но неужели вы взаправду думаете, что какая-либо дальнейшая дискуссия необходима? Лично я не вижу в ней никакой нужды.

Если она могла дискутировать на логистические темы, то трудно назвать её недальновидной. Рудерсдорф качает головой. Чем дольше идёт дискуссия, тем лучше выглядит кандидатка, и тем меньше оснований подвергать сомнению то, что она останется.

Тогда, и вероятно это было ожидаемо, бригадный генерал фон Зеттюр нарушает молчание, выглядя так, словно его терпение лопнуло. Он не особо повышает свой голос, но его тон откровенно недовольный.

— Вот вопрос. Похоже, что кандидатка ранее уже получала рекомендацию в военную академию от бригадного генерала фон Валкова в ходе своих полевых тренировок как кадета, но отдел личного состава отклонил её. Может ли кто-то объяснить, что произошло?

Насколько Зеттюр может видеть, помимо своего возраста, старший лейтенант Дегуршафф является превосходной кандидаткой и без проблем подходит по списку. Она даже получила высокие оценки от некоторых офицеров, пока ещё была кадетом.

Валков настолько восхищался её свершениями в зоне конфликта, что рекомендовал её на поступление в военную академию. Хотя Зеттюр встречал его лично лишь несколько раз, он чувствовал интеллект этого человека в ходе тех разговоров, и ему было трудно представить, что Валков подал бы глубоко ошибочную рекомендацию.

И более того, насколько он может сказать, её высоко ценили на протяжении всей карьеры, а её способности никогда прежде не подвергались сомнению.

— Почему её не рассмотрели в тот момент? Кто её отклонил?

— …Я отклонил её из-за возраста и недостатка достижений.

Зеттюр кивает, словно ожидая такого ответа от Лергена, и обращает на него суровый взгляд.

— Майор фон Лерген.

— Да, чем могу вам служить, сэр?

— Я не хочу отклоняться от темы, оспаривая вашу непредвзятость, поэтому, отставив в сторону первый отказ, зачем вы запросили эту переоценку?

Возражение Лергена настолько проблематично, что его честность ставится под сомнение. Зеттюр не говорит это напрямую, но все задаются тем же вопросом. У неё такой талант, столько достижений. Она — выдающийся офицер. Как он может в ней сомневаться?

— Потому что у меня серьёзные сомнения насчёт характера лейтенанта Дегуршафф.

Лерген не может избавиться от неприятного чувства насчёт неё. Его опыт оценки многочисленных офицеров говорит ему — что-то не так.

И эта тревога укрепилась в глубокое недоверие. Он твёрдо намерен не позволить этой ненормальной девке быть назначенной в сердце Имперской армии.

— Говорите ли вы это, невзирая на знание того, что она получила крайне высокий балл и на психиатрическом оценивании, и на проверке её способности сохранять конфиденциальность, проводимой отделом разведки?

— Да.

Конечно. Она прошла бы и психиатрическое оценивание, и приёмку отдела разведки. Более того, она настолько благочестива, что могла бы даже получить комплименты от священника насчёт её набожности — большинство солдат не просили бы Бога о прощении посреди битвы.

И всё же, это значит лишь то, что никто не был способен обнаружить её аномалии.

— Подвергаете ли вы сомнению результаты тестов?

— Верно, но я не оспариваю сами тесты. Я допускаю, что результаты адекватные.

Я уверен, что все тесты выдали верные числа — не это в ней аномально. Ладно, я более-менее понимаю проблему. То психиатрическое оценивание предназначено тестировать взрослых военных профессионалов, а не ведьм вроде неё. Поэтому я уверен, что те числа являются результатом прозрачного и тщательно проведённого теста.

И именно это — аномально.

— Майор фон Лерген. Я бы хотел воспользоваться возможностью напомнить вам, что всё сказанное вами будет записано в протоколе, а затем попрошу вас подтвердить кое-что.

— Да, сэр.

Для Лергена и оказаться записанным в протоколе, и серьёзно навредить своей карьере — обе перспективы пугающие. По правде говоря, как лучший из лучших участников в гонке за элитную стезю, он скорее бы уклонился от аргументов подобного рода.

Но он обязан сказать что-то — порыв взял над ним верх. Всё его тело, вся душа предупреждает о чём-то вроде естественного врага для него как для человеческого существа — чём-то чужеродном, аномалии, которой нельзя позволить существовать.

— Почему вы подвергаете сомнению характер лейтенанта Дегуршафф?

— Я видел её трижды.

В первый раз ему показалось, что она выдающаяся кандидатка в офицеры. Во второй раз он думал, что она ужасающая кандидатка в офицеры. В третий раз он был уверен, что она безумная кандидатка в офицеры.

— В официальной обстановке или лично?

— Все три раза случились при исполнении моих военных обязанностей. Я видел её трижды во время инспекций в военном училище.

Наверное, нет кадета, оставившего у меня более глубокое впечатление, и скорее всего никогда не будет. Она аномальна как минимум настолько, что я могу утверждать подобное. Хладнокровная и логичная, патриотичная и эгалитаристская [1] , искренне религиозная, но при этом либеральная. Пусть для личности и похвально иметь все эти качества, она извращённая. Что-то в ней странное и испорченное.

— Вы утверждаете, что она сделала что-то неправильное? Или сказала что-либо?

— Пожалуйста, взгляните на пометки от её инструкторов. Слово «аномальная» начертано наверху.

Её куратор из училища, общавшийся с ней чаще всего, оставил интересную памятную записку. Хоть он и дал ей превосходные оценки в каждой области, он начёркал слово «аномальная» как личную заметку. Тревожился ли он из-за её характера? Инструкторы часто отмечают недостатки учеников, но надпись «аномальная» выглядит немыслимо.

— …Хм, значит, причина таки есть? Пожалуйста, объясните, — даже Зеттюр смягчает свою обвинительную позицию и демонстрирует своё желание слушать — пусть и лишь потому, что чувствует необходимость подтвердить факты с непредвзятой точки зрения.

— Она аномальна. Я никогда не видел кандидата в офицеры с полностью сформированными личностью и взглядами, рассматривающего людей как вещи.

Она точь в точь как доведённая до совершенства машина. Она принимает приказы и исполняет их слово в слово — идеальный офицер. Несмотря на это, она понимает реальность — я никогда не слышал, чтобы она разглагольствовала о каких-либо бессмысленных теориях. Я просто не могу поверить, что она нормальна.

И именно поэтому она способна на то, что я видел собственными глазами, когда столкнулся с ней в третий раз.

— Вы когда-либо задумывались о том, что это могло оказаться проблеском гениального ума?

— Она определённо сойдёт за гения в бою. Фактически, генерал фон Валков и отдел разведки совместно рекомендовали её на Железный крест 2-го класса*.

Больше чем что-либо другое, кое-что касательно этого ребёнка в качестве новоиспечённого офицера выглядело не в порядке. Лерген задействовал все свои полномочия для расследования и нашёл указания на то, что она принимала участие в реальном бою ещё до того, как получила звание младшего лейтенанта.

Имелось очень мало улик, но когда он сложил их воедино, его подозрение о её причастности к разведывательной операции углубилось. Рекомендацию, может, и отозвали на стадии обработки заявления, но они бы не номинировали её на Железный крест 2-го класса за красивые глазки.

— …Вы имеете в виду во время её полевых тренировок?!

Это удивляет всех, и переполох прокатывается по всему залу. Как бы там ни было, в это трудно поверить, но стремительный рост её карьеры за столь короткое время придаёт убедительности этому.

Во время своей полевой тренировки — иными словами, когда ей было девять — эта малышка видела бой и вышла из него с номинацией на награждение? Если бы они услышали такое где-либо в другом месте, то списали бы на плохую шутку. Аномалия тут — этот нонсенс, всплывший на поверхность в ходе проведения оценки кандидатов, которые могли водрузить будущее армии на свои плечи.

— Когда я устроил «допрос с пристрастием» отделу разведки, они намекнули на то, что могли задействовать её в сверхсекретной операции какого-то рода.

Зона пограничного конфликта… Весьма опасное место прохождения полевой тренировки для кандидата в офицеры, но…ладно, всё ещё в рамках приемлемого. Но тренировка прорыва на дальнюю дистанцию заставляет даже самых суровых солдат пронзительно кричать — а делать это вживую на вражеской территории?

Марш-бросок в полной боевой экипировке в середине ночи к изолированной дружественной базе по местности, кишащей варварами — вы никогда бы не ожидали, что кадет возглавляла бы операцию подобного рода. Лерген выжал информацию из знакомого в отделе разведки и даже тот полагал, что он проводился закалённым битвами уорент-офицером.

Ладно, это имело смысл. Весьма естественно, что отдел разведки обратился к столь способному лидеру за помощью. Они, вероятно, и представить себе не могли, что она была кадетом, проходящей полевую тренировку. Теперь Лерген подозревал — они отозвали прошение о знаке отличия после того, как запоздало осознали, что Таня являлась лишь кандидаткой в офицеры.

— Вы хотите сказать, что кадет была вовлечена в полевую операцию, приведшую отдел разведки к присуждению ей знака отличия?

К этому моменту никто не мог игнорировать то, насколько она аномальна. Офицеры разведки отгоняли свирепые взгляды, качая головами, словно они ничегошеньки об этом не знали. Но общеизвестно — правая рука отдела разведки не знает про то, что делает левая. Они обязаны были знать, что накопали бы нечто, если бы расследовали — их лица побледнели от ужаса мгновениями ранее.

— Если возможно, я хотел бы, чтобы ту информацию рассекретили.

— Я начну над этим работать. И? Если дело в этом, то я вполне уверен, что она просто выдающийся офицер. «Мы выведем это дело на чистую воду», — вот что председатель имеет в виду, но он уже убеждён. Вот почему всё это не имеет для него никакого смысла.

Почему Лерген столь скептичен насчёт офицера, с которой, помимо её возраста, у них нет никаких проблем — ни с достижениями, ни с поступками, ни с чем-либо ещё?

— Во время занятий в училище она направила на кого-то магический клинок за неподчинение.

— …Не в ответственности ли вышестоящих кадетов ставить бунтарей на место?

Говоря прямо, хоть военное право и запрещает приведение наказания в исполнение собственноручно, есть неписаные правила. Например, причинённые во время тренировок ранения являются «несчастными случаями», а они происходят весьма часто в спаррингах против старших одноклассников.

Это не особо тактичный способ высказать подобное, но если бы комиссия собиралась наказать её за это, то почти половина армии заслуживала бы схожей критики, того или иного рода.

— Она действительно собиралась вскрыть ему башку. Если бы инструктор не остановил её, она бы превратила полноценного солдата в инвалида. — Лерген едва подавляет желание заорать «Нет, это другое!» и объясняет. Он понимает, что никто не сможет правильно понять, не побывав там лично.

— Майор, если бы мы верили всему, что говорят инструкторы, то в армии к нынешнему времени были бы горы трупов.

Инструкторы, разбрасывающиеся крайне жёсткими фразами в адрес новобранцев — обычное дело для армии. Среди словесных ругательств, которыми морские и воздушные магические офицеры бросались в сторону рекрутов во время строевой подготовки, «я щас убью тебя!» было ещё довольно мягким. В армии не редкость увидеть обучение, полностью отбрасывающее достоинство учащегося как человеческого существа.

Никто и глазом не моргнёт, когда угрозы вроде «я вскрою твою башку!» и «я щас снесу твой пустой чердак!» раздаются на тренировочных площадках. И телесное наказание не просто одобряется.

— Даже если она имела тенденцию вдаваться в крайности, это довольно придирчивая оценка.

— Учитывая её возраст, вы могли бы сказать, что она обладает отличным самоконтролем.

Будь это лишь слова и чуток угроз. По правде, будь на том всё, большинство из них последовали бы своему опыту и подумали, что это мило. Но они не видели её своими собственными глазами.

Фактически, они вероятно даже думают, что поступают тактично, не отдавая людей под трибунал за каждую ошибку в выполнении приказа.

В конце концов, неподчинение командующему офицеру может в худшем случае привести к смертной казни через расстрельную команду. Иначе говоря, они верят, что для новобранцев, возможно, не особо способных к правильному суждению, избиение лучше казни.

— Хм, ладно, если вы тревожитесь насчёт её возраста и способности к самоконтролю, тогда, полагаю, я могу понять.

Они не собирались передумывать на этом этапе. Каждый мог согласиться, что имеется проблема с её возрастом. Жёстко наказывать новобранца, как прокомментировал майор, может, и было перебором, но всё ещё находилось в рамках дозволенного. И не то чтобы они не понимали его опасений насчёт её необычных способностей.

Но на самом деле, принимая её в военную академию, они смогли бы дать ей образование в тех сферах, в которых она была недостаточно сильна, и вырастить из неё замечательного, компетентного офицера. Это уж точно, думают они.

— Майор фон Лерген, ваши взгляды слишком субъективны. Да, я должен сказать — вам недостаёт объективности.

Несмотря на все дебаты и оговорки, она всё равно будет зачислена.

— Я осознаю, что вы пытаетесь оставаться честным. Я удивлён, что кто-то вроде вас мог настолько поддаться на поверхностные предрассудки.

— Ладно, хорошее расследование. У нас будет о чём потолковать с отделом разведки.

Никто не понимает, что он привёл её в качестве проблемы всерьёз. Большинство членов комиссии думают, что он взял этот курс как окольный способ критиковать отдел разведки; учитывая то, каким образом работает политика армии, глава отделения в отделе личного состава не особо в состоянии осуждать его открыто.

Все уверены, пусть и не утверждают напрямую — он запросил эту переоценку ради того, чтобы вывести на чистую воду это мутное дело, обнаруженное им в ходе проведения проверки кандидата. Оценка от разведки отразила какого-то рода секретную операцию в прошлом. Конечно, в таком случае это был бы отчасти просчёт с его стороны, но обнаружение подобного могло бы сработать ему на пользу. И вместо того, чтобы надавить на него, отделу разведки в итоге пришлось бы принести извинения.

Иными словами, главный факт, который будет записан для людей, заключался в том, что глава отделения в отделе личного состава выполнил свою домашнюю работу. По сути ему удалось остаться непредвзятым, в то же время подвергая сомнению тайны отдела разведки.

— Хорошая работа, майор фон Лерген. Мы не собираемся переоценивать её, но мы поговорим с отделом разведки снова.

— …Благодарю вас.

Итак, вопреки намерениям Лергена никто не пытается остановить зачисление кандидатки.

Дни Тани проходят на самой передовой линии Рейнского фронта на западе — будучи разбуженной в любое время и брошенной на миссии перехвата. Она повышается в звании до старшего лейтенанта, купаясь в грязи и крови, а запах пороха въедается не только в её волосы, но и во всё тело. Увеличение ставки оклада, пусть и маленькое — хорошая вещь.

Но часть, приводящая её в экстаз — сопутствующее уведомление о том, что её зачислили в военную академию. К счастью, вероятно, стоит сказать. Старший лейтенант Шваркопф заверяет её, что учитывая показанные капралом Серебряковой боевые способности, он рекомендует последнюю на офицерскую стезю, поэтому Таня может спокойно идти в военную академию. Она рада, что может убраться восвояси, не прикидываясь заботящейся о своей подчинённой.

Касательно самого уведомления, получение рекомендации на зачисление в военную академию — честь, так что это мечта, ставшая явью. Чтобы иметь право на поступление, надо быть минимум старшим лейтенантом, поэтому она даже не имеет квалификации в настоящий момент; похоже какая-то достойная похвалы выдающаяся личность номинировала её, рекомендуя на достижение. Мысленно передавая благодарности отделу личного состава за их таинственные действия, она естественно принимает зачисление, означающее перевод на безопасное место в тылу.

Итак…

Старший лейтенант Таня Дегуршафф, одиннадцати лет на бумаге, имеет вторую возможность, по крайней мере, в своей субъективной памяти, наслаждаться студенческой жизнью в ВУЗе. Для окружающего мира она, должно быть, выглядит перескочившей через несколько классов, но в реальности я в ВУЗе второй раз. С моей точки зрения не составит особого труда вписаться туда.

Конечно, строго говоря, военная академия весьма отличается от типичного университета в отношении и образовательной задачи, и учебного плана. Но с точки зрения Тани это означает приступить к учёбе в тылу, будучи благословлённой тремя приёмами тёплой еды в день и горячей ванной для купания. Какая комфортная жизнь в сравнении с линиями фронта.

И для Тани военная академия и университет — по сути одно и то же. Пока я могу использовать сигнальную теорию для обозначения своей ценности как человеческого капитала, между ними двумя нет разницы. И не только это — согласно моей теории военная академия даже лучше обычного университета в некоторых смыслах.

Конечно, в плане профессионального будущего Тани, это лакомая сделка — не только не вносить плату за обучение, но также получать жалование от государства и при этом идти по расстеленному ковром карьерному пути в итоге. Поэтому первокурсница военной академии старший лейтенант Таня Дегуршафф с радостью посвящает себя учёбе. Хотя рюкзак начальной школы подходил бы больше кому-то её роста, она странным образом выглядит комфортно в своей военной униформе, держа офицерский портфель.

С самых пор знакомства с зоной боевых действий она не может пойти куда-либо без своей винтовки стандартного образца и вычислительной сферы, так что после завершения нескольких рутинных дел она берёт их и предвосхищает ещё один день в школе. Конечно, она знает, что ей положено приносить письменные принадлежности в кампус*, а не свою винтовку…

И всё же, в определённый момент она начала чувствовать себя неполноценной без своего снаряжения под рукой. Она никогда не знает, когда представится шанс застрелить сумасшедшего учёного, взбешённого верующего или Существо Икс.

Посему она чувствует, что нет ничего важнее, чем считать всё вокруг полем боя и быть готовой ухватиться за любую возможность.

Да, её поле боя повсюду. Именно поэтому военная академия приняла даже перескочившую через классы маленькую школьницу вроде неё так естественно. Даже если она и не намеревалась выглядеть крутой, трудно относиться несерьёзно к офицеру, вернувшейся с поля боя носящей Среброкрылый штурмовой знак и постоянно излучающей такое напряжение поля боя.

В довершении к этому она тратит своё свободное время, разбирая и хорошо прочищая свою винтовку, непроизвольно издавая скрежет зубами, мечтая о моменте, в который она убьёт Существо Икс. И когда очередной офицер замечает её и спрашивает, почему она всегда держит винтовку при себе, её ответ решителен.

Поднимая глаза со смущающим выражением, заставляющим её выглядеть согласно своему возрасту, она говорит: «Возможно, мне придётся доверить свою жизнь этому снаряжению в любое мгновение, поэтому я не смогу расслабиться, если только оно не будет при мне».

— …Ты имеешь в виду, что не чувствуешь себя в безопасности, покуда не будешь иметь её под рукой?

— Да, сэр, что-то вроде того. Пожалуйста, считайте это детской привычкой малышки, которая не позволит топтать своё любимое одеяло и смеяться.

Да, этого наверняка достаточно для того, чтобы оставить сильное впечатление. Посему никому не требуется много времени, чтобы рассматривать старшего лейтенанта Таню Дегуршафф скорее не как ребёнка, а как солдата, вернувшуюся с линий фронта — именно так, они относятся к своей однокласснице как к пугающей, но надёжной воительнице, улыбающейся в ходе дискуссий о государственной обороне, обсуждая лучшие способы уничтожения вражеских войск.

— Доброе утро, мистер Лэйкен.

Я осознал, что она приближается, лишь услышав её голос. Я и впрямь не могу даже ощутить её. У меня весьма мало боевого опыта и думаю, я весьма размяк в сравнении с офицерами только что с фронта. Или же она просто настолько великий солдат?