Том 1. Глава 5. Первозданный батальон

ЗДАНИЕ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА, ПЕРВЫЙ ЗАЛ СОВЕЩАНИЙ

— Мы наконец-то обуздали ухудшение ситуации на западном фронте.

В первом зале совещаний здания Генерального Штаба, будучи за старшего в отделе вспомогательных служб, бригадный генерал фон Зеттюр озвучивал отчёт, давший всем первый повод для облегчения за очень долгое время. Ужасная ситуация в Западном ТВД немножко улучшилась.

— Однако мы всё ещё остаёмся в некоторой мере припёртыми к стенке.

Карта на стене зала совещаний показывала, что Западная группа армий всё ещё упрямо держалась. Ошибка, сделанная ими на первом ходу, позволила Республике оттеснить их на фронте, но хотя бы продвижение в направлении Рейнского индустриального региона было остановлено. Конечно, боеспособность войск на передовой находилась на пределе; из-за отчаянного сопротивления практически каждое подразделение понесло потери. Они молили о передышке, чтобы наскрести новые подразделения и быстро отправить их из столицы мелкими передислокациями.

Медленно, но верно давление нарастало вдоль всего фронта. Даже некоторые из тыловых позиций оказались в пределах досягаемости налётов вражеских магов.

— Сбор и перемещение основных сил Великой Армии завершены.

Западная группа армий продержалась даже дольше, чем стратегия государственной обороны, план 315, могла представить, и преуспела выиграть решающее количество времени. Для Империи его оказалось как раз достаточно, чтобы развернуть Великую Армию, её основную боевую силу. Реорганизация линий фронта проходила быстро.

Это включало, конечно, и крупномасштабное перемещение с севера на запад, но железные дороги оказались ещё более слабым звеном мобильности, чем они опасались. В результате всё выбивалось из графика. Тем не менее, с оборонительной стене — Великой Армией — всё ещё оставалось время на перестройку.

— …Хотя мы еле-еле смогли осуществить это вовремя.

Но лица Генерального Штаба не выглядели счастливыми или облегчёнными. И они, и Зеттюр — все были в курсе проблемы, вставшей перед ними: сложно успевать реагировать за то время, которым они располагали. Время, время, время. Это был один из величайших вызовов всех времён в ведении войны.

Да, Великая Армия была перемещена вовремя, но Генеральный Штаб признал, что ситуация висела на волоске. Хотя они рассчитывали на эффективное передвижение своих сил по внутренним линиям, оно оказалось труднее, чем предполагалось. Это означало, что они не могут надеяться на стратегическую гибкость, которой рассчитывали обладать до начала войны.

Регулярные войска из Центральной группы армий были предназначены для компенсации в качестве подкреплений, но западный фронт показал, что размещение столь малой силы оказалось бы подобно бросанию напёрстка воды в бушующий огонь. Даже если они могли ответить быстро, численность являлась огромной проблемой.

— Отдел вспомогательных служб обязан рекомендовать сосредоточиться на создании армейской единицы, способной на быстрое реагирование.

— Оперативный отдел соглашается с тем, что нам нужна мобильная сила, которая может быть использована как угодно и обладает приличной огневой мощью.

В сущности, им требовалось сделать Великую Армию мобильной. Таково единогласное мнение вооружённых сил. Они хотели скорректировать расписание поездов, чтобы позволить гладкую транспортировку войск в огромных масштабах. В конце концов, окончится успехом или поражением Имперская стратегия, фокусирующая всю мощь на одном фронте для достижения там победы — зависело от скорости.

Но также было высказано желание иметь силы быстрого реагирования получше, резервную армейскую единицу, способную быстро перемещаться для реагирования на любую ситуацию, как бригадный генерал фон Зеттюр спокойно предложил, а бригадный генерал фон Рудерсдорф поддержал. Было критически важно иметь армейскую единицу, способную помочь во внештатной ситуации, когда крупномасштабные передислокации не смогли бы отреагировать на проблему вовремя.

— Вдобавок, отдел вспомогательных служб предлагает нам глубже исследовать стратегию национальной обороны, основывающуюся на предположении ведения войны на два фронта.

Внезапное дополнительное предложение Зеттюра было переоценкой того, где войска больше всего нужны. То есть риск того, что один фронт развалится на части, пока другой будет завоёвывать победу, стал слишком велик в последние годы. В отделе вспомогательных служб было много людей, и Зеттюр во главе их, затаивших сомнения насчёт стратегии внутренних линий, верящих, что существовали пределы тому, как долго они могут делать вид, будто она работала.

Не пришла ли пора изменить военные доктрины и подготовиться к войне на два фронта? Они чувствовали, что невозможно и дальше сосредотачивать региональные командования в основном на обороне, а почтенную Великую Армию — использовать для наступательных манёвров.

— Я не имею каких-либо возражений против исследования как такового, но…практически говоря, мы должны избегать открывать второй фронт любой ценой.

Но железное правило против разделения своих сил оставалось незыблемым в любую эпоху. Собери всю свою мощь, чтобы повалить одного врага, и, разделавшись с ним, переключайся на следующего. Генеральный Штаб видел это золотым правилом своей стратегии внутренних линий.

Самое главное, Рудерсдорф и оперативный отдел затруднялись отрицать эффективность сокрушения врага лобовой атакой ва-банк за счёт концентрации своих сил.

— Оперативный отдел согласен с созданием ключа от всех дверей, но нам нужно приоритизировать нахождение способа избежать войны на два фронта.

— Это будет затруднительно, учитывая геополитическое положение Империи, генерал фон Рудерсдорф.

— Не могу этого отрицать. Но предлагаемое вами, в худшем случае, оставит все наши границы недоукомплектованными людьми.

Получить частичное превосходство и использовать региональные войска для оттягивания времени до тех пор, пока всеобщая победа не могла быть достигнута. Вот стратегия, рождённая историей Империи как государства, окружённого со всех сторон, равно как и простая геополитическая необходимость. Если бы страна являлась достаточно мощной для организации неистовых сражений на двух отдельных фронтах, это не стало бы проблемой, для начала.

— А что если дела не идут так хорошо? У нас нет выбора, кроме как оказывать поддержку региональным войскам до тех пор, пока мы не сможем улучшить функциональность нашей внутренней сети.

Хотя региональные силы и имели приличную численность, Республиканская армия, тем не менее, поставила находившиеся на западе на грань уничтожения. Также принимал угрожающие обороты тот факт, что если бы Великая Армия не прибыла вовремя, критически важная западная индустриальная область пала бы. Стратегия внутренних линий вращалась вокруг предпосылки, что один фронт мог удерживать оборону.

Посему, заявление Зеттюра и отдела вспомогательных служб не обязательно ошибалось в том, что их наиболее насущная задача заключалась в укреплении собственной обороны.

— В настоящий момент широкомасштабная реструктуризация военных округов оказалась бы затруднительна. У кого-нибудь есть какие-либо иные идеи?

Реорганизация военных округов — титаническое мероприятие даже в мирное время. Пытаться реорганизовать командование, активно сражаясь на войне, было практически невозможно. Всё равно, что пытаться поменять всех нападающих и защитников местами посреди футбольного матча. Наилучшее, на что можно было бы надеяться — хаос.

— В таком случае я бы хотел предложить создание сил быстрого реагирования. Нам нужна армейская единица с усовершенствованной способностью скакать между ТВД, которую мы можем развёртывать когда нужно и где нужно.

Некоторые люди уже кое-какое время отстаивали идею сил быстрого реагирования. Всегда были хотевшие армейскую единицу масштаба армии, способную выдвигаться весьма быстро, где бы ни происходило сражение. Отдел вспомогательных служб недавно добивался этого, в частности, объединившись вокруг своего замначальника, Зеттюра.

— Это нечто, с чем оперативный отдел может согласиться. В зависимости от масштаба, то есть.

Оперативный отдел, которому приходилось иметь дело с практическим использованием войск, был способен сойтись во взглядах с отделом вспомогательных служб, признавая необходимость улучшения способности быстро реагировать. До сих пор Великой Армии предполагалось играть эту роль, но она чересчур разрослась. Без героического сражения Западной группы армий, западная индустриальная область оказалась бы захвачена, а Империя наскребала бы репарации для мирных переговоров.

— На данном этапе отдел вспомогательных служб предлагает наращивание резервов путём усиления войск Центральной группы армий. Немедленное сопротивление Западной и Центральной групп армий было воистину бесподобным.

Вот почему Зеттюр вносил свои рекомендации сейчас. Им всегда приходилось избегать шага создания стоячего резерва, который они могли бы разместить при необходимости на западе, на том основании, что он оставил бы солдат бездействующими, но когда жареный петух клюнул, никто не смог возразить.

— Нам также пришлось бы учитывать восточные и южные региональные войска при проведении реорганизации.

— Безусловно. Неправильно, что только войска на западе получают все лавры.

— Это перекашивает рекомендации на поступление в военную академию по достижениям, и они получают больше назначений в Центральную группу армий. Я уверен, что это раздражает региональные войска.

Как и с любой организацией, тут было бы огромное количество нюансов, которые Имперской армии следовало учесть, если она собиралась проводить какую-либо реструктуризацию. И правда, Западная группа армий получала подавляющее количество наград и премий за своё стойкое сражение. Бюджетные ограничения означали, что число наград фиксировано, и остальные региональные командования оставались с носом. Это уже начало искажать офицерскую службу. Некоторых офицеров уже обошли не только бывшие одноклассники, но и те, которые поступили позже. Благодаря наплыву рекомендаций в военную академию, Восточная группа армий неохотно отдала часть своих мест Западной.

— Я бы не стал недооценивать эффект, который это возымело.

— В самом деле. Недовольство особенно распространено среди Восточной группы армий. Она больше всего от этого пострадала.

Как заметил отдел личного состава, это была отнюдь не идеальная ситуация с точки зрения человеческих ресурсов. Солдаты оставались не у дел, пока Западная и Северная группы армий строгали достижения. Люди, с которыми когда-то обращались так хорошо за их ключевую оборону восточной границы, внезапно обнаружили себя менее оплачиваемыми, с пониженными званиями. Для них было вполне естественно чувствовать уныние. Блистательные свершения в битве — это хорошо, но страх оказаться превзойдённым ровней и младшими являлся значительным поводом для беспокойства, пусть даже и затаившимся под поверхностью.

— Восточная группа армий не сделала ничего ни против Альянса Энтент, ни против Республики. Они удерживали восточную границу, но люди смотрели на них свысока как на тунеядцев.

— Недостаток боевого опыта — другая проблема. Нам нужен баланс определённого рода.

Чувства солдат были спорным вопросом, но настоящая проблема заключалась в дисбалансе боевого опыта. Не прокатило бы сражаться всю войну с войсками из Западной группы армий. Им пришлось предположить, что войска на востоке вступят в бой в какой-то момент. Было бы расточительством заставить их наблюдать с задних рядов до тех пор, пока сражение не началось бы в их регионе.

Однако о переброске больших количеств ветеранов с запада для тренировки людей на востоке также не могло быть и речи.

— Иными словами, вы хотите создать армейскую единицу с некоторой степенью гибкости, набранную в основном из Восточной группы армий?

В таком случае, наиболее реалистичным предложением было бы взять армейскую единицу из Восточной группы армий для формирования сил быстрого реагирования. Рудерсдорф из оперативного отдела хотел подтвердить, чувствовали ли они, что силы с востока следует использовать для формирования этой новой армейской единицы.

Это не был бы настоящий военный опыт, но он оказался бы более благотворным, нежели оставлять их полностью лишёнными какого-либо чувства боевой значимости. Вдобавок к облегчению бремени на Западной группе армий, это также могло уменьшить количество перепалок за бюджет.

— Значит, мы хотели бы попробовать это в масштабах дивизии. Считайте это экспериментом по стратегической мобильности.

Даже так, предложение не прошло бы без дебатов. Группа Зеттюра была очень заинтересована в этом эксперименте быстрого размещения, но матчасть являлась ограниченной. Если люди соглашались с идеей, но не с масштабом, достичь консенсуса оказалось бы затруднительно. Они предложили экспериментировать на уровне дивизии вместе с железнодорожным отделением, но просить такое во время войны — перебор. Это оживило интерес к силам быстрого реагирования, но оппозиция упёрлась рогом.

— Я против этого. У нас лишь две резервные дивизии на востоке.

В глазах оперативного отдела об идее выдёргивания войск не могло быть и речи, учитывая ограниченное количество резервов.

— Это слишком большой масштаб. Наша оборона на востоке чересчур ослабла бы.

Они вынесли урок из предыдущего провала: в ходе реорганизации Великой Армии, оборона на западе стала шаткой. Вся суть причины, по которой Западная группа армий сражалась в столь суровой битве, заключалась в том, что предположения стратегии государственной обороны не смогли оказаться точными. Посему, хотя Восточная группа армий располагалась далеко от основного конфликта, было бы опасно забирать у неё слишком много войск.

В конце концов, помимо стационарного личного состава, Восточная группа армий располагала лишь одной армией в качестве стратегического резерва. Было совершенно естественно, что появились бы возражения, когда она и так сидела на минимально возможном количестве резервных сил, а предложение заключалось в изъятии ещё большего.

— Что если бы мы провели отбор и из Восточной, и из Южной групп армий?

— Возможно после того, как ситуация на севере разрешится.

Они получили бы относительную свободу действий после того, как с войсками Альянса Энтент на севере было бы покончено. Но на практике, хотя главные силы Великой Армии и сокрушили главные силы врага, потребовалось бы время для того, чтобы окончательно разбить их. Взять же армейские единицы с востока и юга означало бы рубить под собой сук. Было совершенно неприемлемо создавать спасательный отряд ценой ослабления своих государственных границ.

— Тогда давайте просто попробуем одну часть из этого. Как насчёт того, чтобы отдать батальон магов под начало штаба войск быстрого реагирования в Центральной группе армий?

Он выглядел предлагающим компромисс, но фактически отдел вспомогательных служб всё время этого и хотел. Идея магического батальона быстрого реагирования уже была предложена группой, ведомой Зеттюром.

— Ваш любимый проект? Очень хорошо, я согласен.

Эксперимент батальонного размера не оставил оперативному отделу особого повода для возражения. Их отдел в основном беспокоился тактикой на корпусном уровне, они смогли бы компенсировать потери магов, если бы это оказался лишь батальон.

И на самом деле они даже приветствовали бы наличие батальона магов, который могли бы гибко размещать где угодно на линиях фронта.

— Вы хотите собрать батальон, целиком состоящий из магов?

— Восточная группа армий должна обладать доступными силами. В любом случае, батальон магов было бы проще транспортировать по воздуху. И очень легко развёртывать.

Некоторые оказались подозрительными насчёт ослабления боевой мощи Восточной группы армий, но другие указали на то, насколько мобильным он бы был. Батальон магов состоит из 36 человек. Его оказалось бы легче транспортировать, чем роту пехоты.

Даже если воинской части из 36 человек требовалось установленных припасов на 45 дней, логистическое влияние было бы относительно низким. При необходимости, воинская часть смогла бы даже переместиться с запада на восток в течение дня.

— Тогда, очень хорошо. Мы санкционируем экспериментальное создание магического батальона — под прямым командованием Генерального Штаба.

Эта идея никогда не встречала много возражений.

— Мы пропустим мимо идею штаба войск быстрого реагирования пока что, но давайте посмотрим, как воинская часть себя покажет.

Просить о штабе войск быстрого реагирования, который он пытался пропихнуть, оказалось перебором, но эксперимент получил добро. Создание магического батальона быстрого реагирования почти наверняка приведёт к созданию штаба войск быстрого реагирования в будущем.

— Ладно, джентльмены, перейдём к следующему делу на повестке дня.

Выглядя так, словно способен сдержать своё обещание, Зеттюр тайком вздохнул от облегчения. Затем он перестроил ход мыслей и сфокусировался на следующем вопросе.

23 ИЮНЯ, 1967 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ЛОНДИНИУМ, КОМНАТА ДЛЯ ЖУРНАЛИСТОВ «ВТН»

Мировая война таит множество загадок.

Материалы из Империи, в особенности, полны вопросов, во многом благодаря хаосу последних дней конфликта. Считается, что обе стороны поступали неправильно, но всё скрыто под плотным покровом секретности до нынешнего дня. Я тоже был участником войны в качестве прикреплённого корреспондента «Ворлд Тудэй Ньюс*». Подобно столь многим из моего поколения, тем или иным образом связанным с великой войной, я хотел знать правду.

Это не ради поиска виновных. Я лишь хотел знать, что на самом деле произошло. Я объединился с кое-какими единомышленниками, и вместе мы решили искать правду. Мы докучали сотрудникам редакции «ВТН» идеей о документальном репортаже.

Вынужден признаться, даже я не знал где начать. К счастью, однако, мне удалось получить поддержку своих друзей и симпатизирующих начальников.

Тем не менее, вопрос «с чего начать» оставался. В чём заключалась правда войны? Некоторые возражали, что для каждого человека это могло отличаться, из-за чего мы остались без единой зацепки. Несколько документов рассекретили, но вместо прояснения целостной картины они лишь подняли ещё больше вопросов.

Изначально мы сосредоточились на материалах из Содружества, которое относительно быстро рассекречивало материалы. В качестве отправной точки мы попробовали исследовать Дакарский инцидент из второй половины войны. Это был бой на юге, считавшийся диверсионной тактикой многими.

Лихо, все семь кораблей второй эскадры военно-морского флота Содружества, включая «Худ», её флагман, затонули. Как могла та эскадра пойти ко дну столь внезапно? Это должно иметь отношение к причине, по которой документы были засекречены.

Мы выдвинули предположение, что ложные разведданные привели Империю к концентрации своих перехватывающих сил в Дакаре. Иными словами, Содружество пожертвовало второй эскадрой для отвода глаз Империи, ожидавшей выиграть войну, от запланированной засады. Вероятно, это объясняет, почему материалы засекретили.

Мы построили теорию, что некоего рода заговор действовал на поле боя. Работая корреспондентом, я слышал молву о грязных сделках, достаточную для того, чтобы заставить меня подозревать, что документы обосновали бы нашу идею. Мы бросились читать рассекреченную информацию, но наши ожидания оказались обмануты.

— Худший день в истории военно-морского флота Содружества был вызван xxxxxxxxxxx.

Лишь это единственное предложение рассекретили, а все имевшие хоть какое-либо отношение к вооружённым силам как воды в рот набрали, отказываясь комментировать.

По счастливому случаю, примерно в то же время мой осведомитель, военный историк, сказал кое-что очень интересное. Он намекнул, что если бы я анализировал полевые байки очень внимательно, то нашёл бы истину.

Например, одиннадцатисимвольный код xxxxxxxxxxx можно было найти повсюду. Он делает предположение, что это кодовое имя некоего высокопоставленного офицера или шпиона. Мы окрестили его «Одиннадцатая богиня», по изображению на карте таро*, и начали наше расследование.

Результаты оказались поразительными. Одиннадцатая богиня появлялась почти во всех главных битвах Империи. Самый ранний случай, который мы смогли найти, произошёл за два года до начала войны. Разведывательное управление одной страны сообщило о ней в зоне приграничного конфликта. Это привело нас к предположению, что то могла быть отсылка к агенту разведки некоего рода.

Но мы заметили нечто странное. У некоторых из побывавших на линиях фронта оказалась чудная реакция на подобранное нами имя. Они заявили, что это — наихудшая шутка, которую они когда-либо слышали.

Возможно, более одного значения скрывались за одиннадцатью «x», и все они смешивались вместе? Мы приняли подсказку от статистики и попытались использовать контекст и улики местоположения для прослеживания наиболее логичных «xxxxxxxxxxx»

xxxxxxxxxxx наиболее часто возникали в Рейнской воздушной битве (иногда считающейся решающей битвой войны). Её страшились как наиболее напряжённую боевую зону — «30 процентов неба и 70 процентов крови» — где маги патрулировали воздушное пространство.

По удачному стечению обстоятельств меня вместе со моим коллегой Крэйгом отправили туда «ВТН», так что мы видели место действия собственными глазами. Оно имело много имён: «Рейн, обитель дьявола», «кладбище титулованных», «поле боя, где ржавеет даже серебро». Все они звучали абсурдно преувеличенными и нереалистичными в мирное время, но были правдивы. Я могу сказать по личному опыту, что на том поле боя жил самый настоящий дьявол.

Скажем, например, я встретил союзного мага в баре и мы знатно поладили. Лишь шестью часами позднее он обращается в несколько фрагментов плоти, а я присутствую на его похоронах. Подобное не было необычным. Это случилось со мной три раза.

Воздушный маг-офицер, с которым я вырос вместе, однажды сказал: «Люди там перестают быть людьми», — прямо перед тем, как погиб в бою. Я всё ещё могу вспомнить это так ярко. То поле боя являлось средоточием всевозможных видов человеческого безумия.

Разнообразные отчёты о битвах на Рейнском фронте оставались скрытыми за плотной пеленой «засекреченных». Это должно быть связано со слухами о происходящем в том аномальном, пропитанном кровью мире.

В любом случае, Одиннадцатая богиня* имела высочайшее присутствие в Рейнской воздушной битве. Мы стали зациклены на ней. Даже осознавая, что это безнадёжно, мы взяли интервью у множества людей, служивших в Имперской армии в то время, и как ожидалось, наше расследование лишь раскрыло, что стена «нужно знать» оказалась куда толще, чем мы могли себе представить. Один бывший член Генерального Штаба дал нам одно-единственное слово.

Он сказал, что хочет, чтобы мы сделали это достоянием общественности, когда уже не сможем с ним связаться. Я хотел спросить, что он имел в виду, но когда пытался установить контакт с ним насчёт этого, то никогда уже не был услышан. Пусть запись подтвердит, что я не могу связаться с ним и по сей день.

Из уважения к данному мной обещанию, я пишу здесь слово, сказанное им под предлогом анонимности.

V600.

Мы собираемся докопаться до сути этой загадки. Мы хотим знать, что случилось в течение того безумного времени.

(Автор: Эндрю, специальный корреспондент «ВТН»)

КЛЮГЕЛЬ ШТРАСЕ [1] , ТРЕТИЙ РАЙОН, КАФЕ «ЗОЛЬКА»

Воистину, время, потраченное на обучение в военной академии — роскошь. По этой причине, многие предметы охватываются лишь поверхностно во время войны, но из-за неё же учебный план становится более практичным. Некоторым людям даже кажется, что это к лучшему. Путь, обычно занимающий два года до завершения, был урезан до менее одного, но стал гораздо интенсивнее. Как находящийся на военной службе по собственному желанию, я также нахожу это улучшением.

Я бы хотел думать, что мои таланты никоим образом не хуже, чем у одноклассников, но пребывание бок о бок со столь многими будущими героями вынуждает меня осознать, насколько же обширным местом является мир. Всё же, я чувствую себя счастливым.

Мои родители не заставляли меня становиться солдатом, но когда я окончил военное училище, они были так горды, будто сделали это сами. Я считаю встречу с моей женой, которой я едва ли достоин, своим величайшим счастьем.

Моя дочь, родившаяся на днях — ценнейшее сокровище.

Возможно, как раз из-за отсутствия опыта отцовства у меня возникло желание спросить о том, чему я ранее никогда не придавал особого значения.

Я находился в тихом кафе возле церкви Святого Григория. Как мне и говорили, маленькая девочка обыденно положила свою винтовку и вычислительную сферу на стол, заказывая обед. Знакомый офицер военной полиции проинформировал меня, что она ест здесь каждое воскресенье.

По его теории, это из-за того, что нет других кафе рядом с церквями, в которые разрешено входить с оружием.

— Капитан Югер, какой сюрприз видеть вас тут.

Внезапно я обнаруживаю, что старший лейтенант Дегуршафф взглянула на мой стол вместе с официантом. Она приветствует меня, идеально отдавая честь. Я отвечаю взаимностью и, приближаясь к месту, где она сидит, заказываю то да сё у официанта и вкладываю чаевые в его руку, чтобы купить нам немного времени наедине. С таким количеством народа вокруг непринуждённой беседы не будет.

— Ой, кхм, я просто слышал, что ты всегда тут ешь. У тебя есть минутка?

— Конечно. Пожалуйста, присаживайтесь ко мне.

Когда она предлагает мне стул, я замечаю, насколько хорошо на ней сидит униформа, ни тени намёка на неестественность. По правде, та подходит ей столь хорошо, что если бы я увидел её в гражданской одежде, то не узнал бы. Будет правильнее называть её старшим лейтенантом, нежели одиннадцатилетней.

Не похоже, что у неё есть какие-то личные вещи, не выданные ей правительством. Вероятно, мы можем включить газету, развёрнутую на столе, а также «Лонидиниум Таймс*» и специальный выпуск «ВТН», заполненные пометками.

Ах да. Военная академия и вправду поощряет нас изучать языки окружающих стран. «Лондиниум Таймс» и журнал «ВТН» из нейтральных зон являются одними из лучших материалов, которые легко достать. Но, пожалуй, будет натяжкой называть их личными вещами.

— Вы часто сюда приходите, капитан?

Прекратив писать в газете, она смотрит на меня. Хотя я сомневаюсь, что она этого хотела, но мороз пробегает у меня по спине. Эта маленькая девочка — одна из наиболее отличившихся магов Имперской армии, ас из асов. Всё же, как отец дочери, я обязан кое-что узнать.

— Мисс Дегуршафф, простите за грубый вопрос, но почему вы поступили на военную службу?

— Ась?

Я размышлял, о чём же спросить её, но решил, что нет смысла ходить вокруг да около. Тот прямой вопрос оказался результатом, но сейчас он звучит слишком просто, и она не понимает, что я пытаюсь узнать.

И за миллион лет я никогда не подумал бы, что увижу лейтенанта Дегуршафф выглядящей сбитой с толку. Говорят у неё каменное лицо, но видимо у неё всё-таки есть выражения эмоций. Немного, возможно, но хотя говорить так неуважительно, я чувствую облегчение, найдя нечто человеческое в ней.

— Эм, пожалуйста, не думай об этом как о вопросе от капитана. Просто от любопытного собрата-студента, — не хочу, чтобы она говорила то, что по её мнению хочет услышать вышестоящий офицер. Я заинтересован в том, что она думает на самом деле. — С твоим талантом у тебя должно иметься бесчисленное количество вариантов. Почему вооружённые силы?

Если бы она была не более чем талантливым магом, её альтернативы оказались бы более ограниченными. Армия жаждала способных магов и хватала любого со способностями, не особо обращая внимание на возраст, так что не станет большим сюрпризом, если её призвали на службу, несмотря на юность. Будь это всё, её бы использовали просто как ещё одно оружие.

Всё же, должно было пройти время, прежде чем они её замели. Стоит заметить, что она пробилась в военную академию одними лишь заслугами. Всего лишь в одиннадцать лет от роду она стала членом почётной «Дюжины рыцарей» военной академии, пусть и самой низкоранговой. Если бы она обладала лишь склонностью к магии, то оказалась бы лишь оружием, но со своим талантом она могла стать исследовательницей или инженером — да кем угодно. Имперский университет позволяет поступление в раннем возрасте, и не только даёт бесплатное образование исключительным студентам, но даже платит им стипендию. Перед ней должны открываться все двери.

— …Мой отец был военнослужащим.

— Был? Значит, он… Мне жаль.

Слово «был» западает мне в душу, и я быстро осознаю подтекст. Это распространённая история. Смерть всегда идёт по пятам за солдатами Имперской армии. Кто угодно может умереть в любое время.

И у каждого погибшего солдата есть очаг, семья, оставшаяся после него.

— Пожалуйста, пусть это не беспокоит вас. Я едва ли уникальна в эти дни.

Не показывая ни намёка на горе, лейтенант Дегуршафф улыбается, словно говоря, что уже приспособилась, но я не могу не думать, что необходимость осознать столь много в таком возрасте трагична. Вступила ли она в армию ради мести?

— Не было иного пути для сироты вроде меня. У нас мало выбора на белом свете.

Но её ответ оказывается таким, какой я никогда и представить себе не мог.

— Но ты же пробилась в военную академию. Наверняка это значит, что могла бы выбрать обычную высшую школу.

Она превзошла так много трудностей, и в её-то возрасте. Я знаю некоторых людей, которые с трепетом бы поддержали вундеркинда вроде неё. Почему она говорит, что у неё не было выбора?

— Капитан, простите, что я так говорю, мне кажется, ваша семья должна быть довольно зажиточна.

— Отнюдь. Счастливая, да, но обычная.

— Мой отец был бюрократом среднего звена, а моя мать из обыкновенной семьи. Мы не имели никаких связей с кем-либо более высокого положения. Мой дедушка по отцовской линии служил во флоте, так что родители обрадовались, когда я проявил интерес к вооружённым силам, но на этом всё.

Сказанное далее лейтенантом Дегуршафф шокирует меня так, что слов не подобрать.

— Ах, я искренне завидую вам. У сироты просто нет вариантов. Всё, что я могла делать — перебиваться со дня на день.

Она мысленно, кажется, возвращается к временам, когда голодала. Хотя она ничего не и говорит, всё её тело излучает ауру, показывающую, насколько ужасным было её материальное положение. Атмосфера становится гнетущей, и прежде чем я понимаю это, моя спина ударяется о спинку стула. Я осознаю, что потрясён — одиннадцатилетней девочкой.

— Но если твой отец служил в армии…конечно, должно быть пособие.

— Капитан, я — внебрачное дитя, едва помнящее лицо матери. Если бы не сиротский приют, я уже давно умерла бы на улице.

Один из сиротских приютов при церкви. Это многое объясняет. Хотя у неё было трудное детство, её спасла церковь. Поэтому ли она так страстно ходит на службу? Возможно, вот почему она молится так рьяно.

Но даже если это правда…

— Но…знаешь. Как бы это выразить? Ты всё ещё ребёнок. Ты должна покинуть армию.

Даже если для неё нет способа уйти посреди войны, ей не стоит отбрасывать другие потенциальные пути в будущем. Эти существа, зовущиеся солдатами, по сути своей — лентяи по необходимости. И, тем не менее, когда придёт время, они обязаны быть готовы умереть.

Для ребёнка выбор такого занятия — трагедия.

— …Капитан Югер, вы сомневаетесь в моей пригодности? — спрашивает она с бледным лицом, говоря мне, что я зашёл слишком далеко. Я совершил ошибку, пусть даже и непреднамеренно, показывая солдату столько жалости. Может она и юная, но у неё есть своя гордость и честь.

— Вовсе нет! Я просто не могу не чувствовать ошибочность того, что ребёнок вроде тебя должен идти на войну.

Это звучит как самооправдание, но я думаю именно так. Её глаза бросают мне вызов, но она всё ещё ребёнок, маленькая девочка, которую следует защищать. Кто бы хотел посылать свою дочь на войну?

Лишь мысль об отправке моей новорождённой крошки почти вводит меня в исступление. Конечно, отец лейтенанта Дегуршафф, рисковавший жизнью за Империю, также не хотел бы этого. Будучи отцом, я знаю наверняка.

— Это мой долг. Пока я солдат, не могу его избежать.

Её ответ спокойный, нерушимое провозглашение. Она выглядит воплощением того, что значит быть солдатом. Это не просто фасад; словно не имея иного пути, по которому идти, она выстроила своё самосознание вокруг пребывания в составе вооружённых сил.

Где же находится её настоящее «Я»?

— Ты действительно это имеешь в виду?

Вот как я докатился до задавания такого бессмысленного вопроса. Но она смотрит на меня, а её пристальный взгляд настолько серьёзен, что я знаю — она не пропустила мои намерения мимо ушей. Она никогда бы не смогла сказать шутку или ложь о том, что делала.

Более того, у неё уйма боевого опыта. Её утверждение — не пустословие кого-то, никогда не видавшего битвы. Это непоколебимая уверенность, пропитанная свинцом и пороховым дымом.

— Капитан, что-то не так?

Она, должно быть, что-то подозревает из-за моего беспокойства. Она прощупывает, стараясь оставаться вежливой. Я нахожу это почти невыносимым.

— Моя жена родила ребёнка. Я слышал это девочка.

— Это чудесные новости.

Она передаёт свои поздравления, но из вежливости; даже выглядит слегка грустной. Она говорит беспристрастно, меньше из-за любви к ребёнку, а больше — из-за того, что поздравления требуются для благоприятного события. Так, словно этот мир не имеет к ней никакого отношения.

— Когда я смотрю на тебя, то не могу не задаваться вопросом, что если бы моя дочь пошла на войну.

Она уже немало открылась. Я даже думаю, что она поделилась своими искренними чувствами. Но к моему разочарованию, я всё равно наталкиваюсь на непроходимый барьер противоречий и стеснённостей.

— Есть что-то неправильное с обществом, посылающим милых маленьких деток в битву, ты не думаешь? — я едва ли осознаю, что пытаюсь сказать. Я просто выражаю вслух эмоции, вскипающие во мне.

Я могу видеть, что она испытывает меня. Честно сказать, я не ожидал, что потеряю самообладание до такой степени. Но слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Подробно понаблюдав за мной, лейтенант Дегуршафф отвечает неторопливо, словно храмовая дева, передающая божественное послание.

— Капитан, вы — благоразумный человек. Я предлагаю вам подать в отставку.

Словно мы поменялись местами.

— Я никогда не знаю, что ты собираешься сказать дальше. Как ты можешь говорить мне уйти, когда для нас жизненно необходимо положить конец этой войне, дабы она не перешла к следующему поколению?

— Вы — человек здравого склада ума, знающий реалии поля боя. Ваша отставка фактически может оказаться ценным вкладом.

— Подумай об этом, — пытается она сказать, сжимая свой маленький кулачок на столе для акцентирования своей позиции. — Тебе следует уйти.

— Я тоже солдат. Я не знаю, как быть кем-то ещё.

— Нет, капитан. У вас рациональный ум. Позвольте мне дать вам дельный совет как собрату-студенту: хотя бы отправьтесь в тыл, прежде чем настоящее безумие вырвется на свободу.

— Они бы никогда этого не позволили.

Это война. Лёгкие дни работы за партой окончены. И как я могу позорно сбежать по собственной инициативе, оставляя своих друзей, одноклассников и братьев по оружию? Мы поклялись сражаться вместе. Я никогда не смог бы их бросить.

— Капитан, жизнь сама по себе — битва. Вы можете сражаться, чтобы вашей дочери не пришлось.

— …Я подумаю над этим.

У меня нет контраргумента. Я сопротивляюсь идее, но у меня нет иного способа это выразить. Одиннадцатилетняя девочка выставила меня круглым дураком. Слова излишни.

— Времени немного. Вам следует решать быстро.

— Ты говоришь как член Генерального Штаба.

— Это единственное образование, которое у меня есть.