Глава 80. Монахини

Глядя на поднесённую к нему покрытую инеем хурму, Ли Хован отрицательно покачал головой.

— Не ешьте слишком много. Скоро пойдём в гостиницу, закажем хороших блюд, тогда уже не сможете есть.

Но напоминание Ли Хована не заставило спутников есть медленнее.

— Ничего, я всё это съем и ещё смогу поесть.

— Точно, точно, даже если лопну, всё равно буду есть! Быть голодным — это такая мука! Эй, старший брат Ли, а ты что, не голоден?

Ли Хован улыбнулся, ничего не сказал и, ведя лошадь за поводья, продолжил путь. До гостиницы было уже недалеко.

— Старший брат Ли, я купил тебе одежду, может, примеришь?

Ли Хован снова покачал головой.

— Забудь. Я привык к даосскому одеянию, достаточно будет сменить нижнюю одежду. И ещё, тебе следует завязать глаза, иначе опять заболят.

Две повозки долго пробирались сквозь плотную толпу и наконец добрались до гостиницы Пэнлай.

Возбуждённый Пёс, высоко подняв в руке золотой боб, первым ворвался внутрь.

— Эй, служивый! Дай господину Цао Цао лучшие покои! И принеси тушёной свинины! Только жир, без мяса! Четыре большие миски!

Ли Хован оттолкнул его и вошёл внутрь. Оглядев сидящих за столами и болтающих жителей города, он обратился к подошедшему слуге: — Не нужно отдельных комнат, мы поедим прямо здесь, в общем зале. Я люблю шум.

— Старший брат Ли, у нас теперь есть деньги, зачем нам есть в этом зале? Тут шумно и...

Ли Хован бросил на него строгий взгляд, и разбушевавшийся Цао Цао сразу сник, как подмороженный баклажан.

Когда они уселись за деревянный стол, обрывки разговоров окружающих стали доноситься до Ли Хована.

— Бао Вэнь, мать твою, будь осторожна, а то тебе подстроят какую-нибудь пакость. Твоя свекровь и правда так говорит за спиной.

— Я считаю, если кто-то лезет на рожон, надо бить! Мы в Сыци воевать не боялись, я, старый вояка, хоть и вернулся домой, но если поступит приказ, я, не раздумывая, вернусь в строй!

— Хе-хе-хе, брат Цзы Ци, виноват, виноват. Моя жена немного задержала меня, поэтому я опоздал. Сейчас я сам себя накажу тремя чашами.

— Эй! Вы видели? Тот даос какой-то странный, даосское одеяние у него красное...

До тех пор, пока слуга не принёс еду, Ли Хован так и не услышал ничего интересного для себя.

Он думал, что, поскольку город находится так близко к женскому монастырю, он, так или иначе, должен оказывать какое-то влияние на местных жителей.

Судя же по реакции горожан, присутствие женского монастыря было практически незаметным.

Но если этот способ не сработал, у Ли Хована были и другие.

— Два дракона играют жемчужиной! Три солнца возвещают благоденствие!«Рыба прыгающая через Врата Дракона! Хе-хе! Блюда готовы! Уважаемые гости, приятного аппетита!

Слуга, объявив названия блюд, хотел уже уйти, но Ли Хован остановил его.

— Ой, достопочтенный даос, ты же видишь, какая в гостинице суматоха, я правда не...

Слуга не успел договорить, как Ли Хован заткнул ему рот золотым бобом.

— Ты знаешь гору Хэнхуа вон там?

— Знаю, знаю!

— На горе Хэнхуа есть женский монастырь. Говорят, там очень много паломников? Монастырь значимый?

Услышав это, лицо слуги выразило недоумение.

— Много паломников? Не думаю. В монастыре Спокойной Любви паломников меньше, чем у местного божества земли.

— Хм?

Ли Хован посмотрел на Сяомань, которая ела. Это совсем не то, что она рассказывала.

— Мой сосед говорил, что там очень много паломников, — Сяомань смущённо опустила палочки.

— Эх, ваш сосед точно наплёл вам с три короба. В монастыре Спокойной Любви только пыть стоит, какие уж там паломники.

— Достопочтенный, поверьте мне, я не ошибаюсь. Племянник сестры моей жены из соседней деревни, вдова, ушла в монастырь Спокойной Любви, чтобы стать монахиней.

Услышав это, Ли Хован сразу оживился.

— О? А почему она пошла туда монахиней? Есть какие-то требования, чтобы стать там монахиней?

Слуга огляделся, на его лице появилась нерешительность.

Когда Ли Хован сунул ему в руку золотой боб, слуга наклонился к нему и, понизив голос, заговорил: — Её муж умер, родная деревня далеко, да ещё и сына родить не смогла. Односельчане её совсем заклевали, вот она и пошла в монахини от безысходности. Кто ж добровольно пойдёт в монахини, если есть другой выход?

— О... Вот оно как, — Ли Хован задумчиво кивнул.

Судя по собранной информации, эти монахини казались вполне нормальными, почти как и описывал Ли Чжи перед смертью.

— А ты знаешь, почему эти монахини носят чёрное?

Ли Хован снова достал золотой боб.

— Эх, да какое там чёрное! Одежда у монахинь синяя, но, то ли на горе колодца нет, то ли ещё что, они никогда не моются и не меняют одежду. Вот и вытерлась синяя одежда до черноты, — слуга говорил с явным отвращением, — на днях несколько монахинь спускались продавать свиней, я видел, как одна потёрла шею, и, ха! Знаете, что? Она скатала с шеи грязный чёрный шарик размером с финик!

Как только слуга это сказал, окружающие с отвращением отложили палочки.

Хлоп!

Чья-то рука ударила слугу по затылку.

— Люди едят! Что ты тут болтаешь?! Хочешь испортить репутацию моей гостиницы Пэнлай?!

— Хозяин, честное слово, это даос спрашивал, вот я и рассказал!

Наблюдая, как толстый хозяин заставляет слугу извиняться и уводит его прочь, Ли Хован взял палочки и начал есть.

— Старший брат Ли, если тебе нужно что-то узнать, мы можем помочь, — сказал Цао Цао, запихивая в рот кусок жирного мяса.

— Ладно, что ты со своим рябым лицом можешь узнать, только людей напугаешь. Баолу, ты после еды сходи в город и разузнай про монастырь Спокойной Любви.

Из всех лекарственных компонентов только этот мужчина, хорошо плавающий, выглядел совершенно нормальным.

До сих пор незаметный Сунь Баолу опешил, а затем молча кивнул.

Ли Хован взглянул на него и продолжил есть. Нормальная внешность ещё не означала, что он нормальный.

Этот мужчина никогда не раздевался перед сном и даже в туалет ходил тайком от всех, и от мужчин, и от женщин.

Под его одеждой наверняка скрывалась причина, по которой Даньян Цзы выбрал его в качестве лекарственного компонента.

Но Ли Хован не хотел задавать лишних вопросов, ставя себя на его место: ему бы тоже не хотелось, чтобы кто-то обсуждал его психическое состояние.

После этого Ли Хован поселился в этой гостинице.

Он отправлял Цао Цао и Баолу разузнавать про монастырь Спокойной Любви.

Ли Хован не хотел повторения истории с храмом Единого Достоинства.

Расспрашивая некоторое время и даже специально отправив Баолу на гору, Ли Хован пришёл к выводу, что от этих монахинь, вероятно, не исходит большой угрозы.

Горожане, говоря о монахинях, чаще всего упоминали, что они грязные, ленивые и толстые.

— Если я не спущусь до завтрашнего дня, вы сразу же уезжайте отсюда, поняли? — напутствовал Ли Хован остальных лекарственных компонентов, стоя у подножия горной тропы.

— Старший брат Ли, давай мы пойдём с тобой.

— Куда вам идти? Вам только мешать. Думаете, это прогулка на свежем воздухе?

Ли Хован почувствовал, что сказал слишком резко, но ничего не стал объяснять и, повернувшись, один начал подниматься в гору.

Глядя на удаляющуюся фигуру, Бай Линмяо закусила губу, её глаза наполнились слезами, она словно хотела что-то сказать.

Но так и не произнесла ни слова, пока он не скрылся в горах.