Глава 78. Последствия
На берегу острова стоял Ли Хован, сжимая в руке пропахший кровью бамбуковый свиток. Остальные, с бледными лицами, стояли поодаль, испуганно наблюдая за ним. Они всё ещё не оправились от недавних событий.
Ли Хован колебался. Стоило ему лишь разжать руку, и этот зловонный, вызывающий тошноту бамбуковый свиток утонул бы в озёрной грязи, навсегда скрывшись от людских глаз.
Это казалось отличным решением. Кем бы ни был автор этого свитка, сила Липкого Василиска – не та вещь, с которой стоит шутить. Оставаясь в мире, этот свиток мог принести лишь бесконечные страдания.
Ли Хован долго размышлял, но в конце концов засунул окровавленный бамбуковый свиток обратно за пазуху. Записи в нём были ужасающе кровавыми, но и чертовски эффективными.
Если даже такой обычный водный разбойник, как Юань Эр, смог воспользоваться ими, то и он справится. Такая вещь лишней не будет – на крайний случай. Кто знает, может, когда-нибудь и пригодится.
Если он не хочет окончательно превратиться в Даньян Цзы, то в случае опасности ему придётся искать замену, пусть даже цена за её использование будет очень высока.
Ли Хован обернулся к остальным: — Подтащите лодку. И приготовьте тела и золото. Мы уходим из этого проклятого места.
Проблема решилась неожиданным образом, и не было смысла оставаться дольше среди трупов.
Шлюпку, которую водные разбойники использовали для грабежей, к берегу подтолкнул Сунь Баолу, хорошо умевший плавать. Остальные загрузили в неё тела своих товарищей и награбленное золото.
— В шлюпку! Греби! Отвези нас на другой берег этого большого озера, — угрожающе произнёс Ли Хован, глядя на юношу.
— Я... я отвезу вас. Только не убивайте меня, пожалуйста, — робко попросил испуганный юноша.
Увидев, как Ли Хован потянулся к рукояти меча за спиной, юноша в ужасе вскочил в шлюпку.
Юноша начал грести, и шлюпка развернулась, углубляясь в тростниковые заросли. Остальные лодки неуклюже последовали за ними.
В густых тростниковых зарослях стояла тишина. Слышался лишь плеск вёсел. Все были напуганы произошедшим на острове и молчали, лица их были мертвенно-бледными.
— В... великий воин, меня зовут Юань Далан, — вдруг заговорил юноша, работавший вёслами.
Ли Хован, нахмурившись, продолжал осматривать тёмные окрестности, не отвечая.
— Великий воин, на самом деле, я знаю, что грабить и убивать на воде — это плохо. Когда отец занимался этим, я никогда не участвовал, — пытался оправдаться юноша с напряжённым лицом.
— Я хочу сдать экзамены, поехать в столицу и стать чиновником. Мне давно надоело это место. Я хорошо знаю здешние края. Куда вы направляетесь, великий воин? Я могу показать вам дорогу.
Эти слова наконец привлекли внимание Ли Хована. Он посмотрел на гребца: — Что ты знаешь о женском монастыре на горе Хэнхуа?
Это было их следующее место назначения, и, возможно, от этого юноши можно было узнать что-то полезное. Гора Хэнхуа должна быть недалеко от озера.
— Ты про монастырь тех монахинь? Знаю. Однажды мы с братом работали и наткнулись на них. Мы уже почти выяснили, что у них на лодке, но в последний момент брат отказался от дела.
— Он сказал, что это воля прадеда: монахини в черном, плешивые птицеводы, барабанщики с Великим богом. Это называется "Три запрета".
— Как выглядят эти монахини? Что в них особенного?
— Они толстые, очень толстые. Одна такая за троих меня. И ленивые. Сидят, если могут не стоять, лежат, если могут не сидеть.
— И ещё от них воняет. Грязные они. Однажды одна монахиня сняла обувь, и я почувствовал запах даже когда сидел на другой лодке.
— Великий воин, вы к этим монахиням направляетесь? Я могу показать дорогу.
Слова "толстые", "ленивые" и "грязные" как-то не вязались с понятием монахиней - служительницей Будды.
"Ли Чжи сказал, что их можно считать хорошими людьми? Но существуют ли на свете хорошие люди?" — после всего пережитого Ли Хован сильно в этом сомневался.
Долго петляя по тростниковым зарослям, лодка наконец выплыла на открытую воду. Когда они причалили к берегу, уже светало. Они провели на острове всю ночь, от заката до рассвета.
Когда первые лучи солнца коснулись их лиц, тяжёлое чувство в груди наконец отпустило. Измученные ночной греблей, они повалились на землю, жадно хватая воздух.
— Не отдыхайте пока, — сказал Ли Хован, — найдите в лесу хворост и сожгите тела. Иначе скоро они начнут разлагаться.
Взглянув на тела утонувших товарищей, остальные с трудом поднялись и побрели в лес.
Ли Хован остановил Сяомань, которая держалась за руку. На её правой руке был большой кусок содранной кожи, обнажая кроваво-красные мышцы.
— Как ты? Сильно болит? — Ли Хован достал из-за пояса пилюлю и протянул ей.
— Всё в порядке, — Сяомань не взяла пилюлю, — хорошо, что жива осталась. Это пустяк. Посыплю золой, и всё пройдёт.
За те дни, что они провели вместе, Ли Хован успел узнать её упрямый характер и больше не настаивал.
Вскоре на берегу запылали три больших костра. Ли Хован подбросил в них тела погибших.
Все молча наблюдали, как пламя охватывает тех, кто ещё вчера был жив и здоров.
Когда солнце поднялось высоко в небо, костры начали угасать. Ли Хован потыкал в пепле мечом, раздробил крупные кости на мелкие осколки и собрал всё вместе с пеплом в керамические сосуды.
Глядя на урны с прахом, Ли Хован чувствовал тяжесть на душе. События прошлой ночи не давали ему покоя.
В этот момент Бай Линмяо, закрыв глаза, потянулась к нему и легонько потянула за край одежды.
Чувствуя, что с ним что-то не так, она прижалась к его спине.
— Со мной всё хорошо, не нужно меня утешать, — сказал Ли Хован. Он наклонился, взял три сосуда и передал их Простаку.
Юань Далан, словно верный пёс, стоял рядом с Ли Хованом: — Великий воин, хотите отдохнуть? Если нет, то я могу отвести вас к монахиням. Я знаю дорогу.
Ли Хован спокойно стряхнул пепел с меча, резко взмахнул им в сторону, откуда донёсся голос, и вложил обратно в ножны.
— Берите прах. Идём.
Юань Далан с широко раскрытыми глазами в неверии схватился за кровоточащую шею. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать Ли Ховану, но смог издать лишь хриплые звуки.
Сделав несколько шагов, он упал на землю. Жизнь покинула его глаза.
