Глава 46. Мудрость сердца
— Будда? — Ли Хован изумленно смотрел на огромную биологическую массу высотой не меньше двадцати метров. Что бы ни представлял себе старый монах, перед Ли Хованом предстала гигантская, искаженная, розовая гора плоти. Ее кожа, напоминающая спину жабы, была покрыта липкой кровью. Странные, уродливые наросты, похожие на репродуктивные органы, облепленные кровью, торчали из отвратительной кожи и непрерывно извивались вместе с пульсацией тела. По этому омерзительному существу ползали такие же извивающиеся голые монахи. Они самозабвенно вдыхали розовый туман, исходящий из тела "Будды", с возбужденными лицами и учащенным дыханием заполняли своими телами все отверстия на его поверхности, двигаясь в такт с пульсацией чудовища.
Женщины, себе подобные, животные, а теперь и это… Монахи храма Единого Достоинства, казалось, шаг за шагом испытывали пределы своих физических возможностей.
— Ну как? Большой, правда? Этот Каменный Будда — самый большой из всех, что я видел! — восхищался ничего не подозревающий старый монах.
Ли Хован оцепенел. Раньше он считал, что злодеи вроде Даньян Цзы — это исключение, изгои общества. Раз монахи храма Единого Достоинства враждовали с Даньян Цзы, то они, пусть и не праведники, но должны были придерживаться каких-то правил. Но это предположение оказалось ложным! Не было никакого деления на добро и зло! Возможно, все остальные пути совершенствования в этом мире столь же чудовищны! Вражда Даньян Цзы с этими монахами, вероятно, не противостояние добра и зла, а просто борьба двух сил за территорию!
Независимо от причин их действий, слова настоятеля оказались ложью! Его обманули!
"Какой великий пост милосердия! Тот старый монах точно лгал! Нужно поскорее убраться из этого проклятого места!" — Ли Хован посмотрел на ничего не подозревающего старого монаха. Он не понимал, почему монашеская иллюзия на него не действовала, но пока его не раскрыли, нужно было этим воспользоваться.
Ли Хован сдержался и не выдал своего волнения. Скрыв эмоции, он развернулся: — Неплохо, но ничего особенного. Я пойду.
Сказав это, Ли Хован зашагал прочь из зала, к отвратительной площадке с изваяниями. Вокруг по-прежнему колыхались горы плоти, но он делал вид, что их не замечает, и продолжал идти.
— Эй, даос, не уходи! Ты же только пришел, куда торопишься? — старый монах выбежал из зала и поспешил за ним, — здесь и кормят хорошо. Может, пообедаем вместе? Тут жареный тофу вкуснее мяса.
Ли Хован изобразил на лице нетерпение и ускорил шаг, пока старый монах продолжал без умолку болтать рядом. Когда Ли Хован почти вышел из зоны с мясными горами, его путь преградила высокая фигура. Это был высокий, серьезный монах, на целую голову выше Ли Хована. Он молча смотрел на него.
— У тебя есть дело, мастер? — холодно спросил Ли Хован, его сердце сжалось.
Высокий монах наклонился и внимательно осмотрел Ли Хована. Затем произошло то, что заставило Ли Хована вздрогнуть: из-под повязки на голове монаха, скрывающей выжженное клеймо, показался черный, гибкий щупалец с присоской, который становился все длиннее. Странный щупалец, словно морская змея, начал медленно извиваться вокруг головы Ли Хована, будто что-то вынюхивая.
— Амитабха, как печально, благодетель, твое сердце нечисто.
Как только он произнес эти слова, извивающиеся горы плоти замерли, а занимавшиеся гнусным делом монахи уставились на Ли Хована.
"Он знает, что я вижу сквозь иллюзию! Надо действовать!" — видя, что ситуация выходит из-под контроля, Ли Хован решился. Он выхватил меч и изо всех сил ударил по высокому монаху.
С отвратительным звуком щупалец вместе с одеждой монаха был разрублен, брызнув желто-зеленой гнойной жидкостью.
Ли Хован проглотил пилюлю, оттолкнувшись от земли, взлетел на три метра вверх и бросился к ближайшей стене. Как только он двинулся, все вокруг резко изменилось. Монахи спрыгнули с мясных гор и с ревом бросились за ним в погоню. Но этого было мало. Земля содрогнулась, заставив всех пошатнуться. Уже забравшийся на стену Ли Хован обернулся и увидел, как гигантский "Будда", пробив деревянные ворота зала, катится на него.
"Бежать! Покинуть этот храм! Они не могут позволить всему Сицзину увидеть истинное лицо Будды!" — с этой мыслью Ли Хован помчался к главному залу. Шум погони позади нарастал, но он уже не обращал на это внимания. Один бежал, толпа гналась. Благодаря пилюле выносливость Ли Хована была поразительна, и, несмотря на несколько опасных моментов, ему удавалось ускользать. Когда Ли Хован был уже почти у ворот храма Единого Достоинства, его путь преградило знакомое лицо — настоятель храма Единого Достоинства Синь Хуэй.
Не раздумывая, Ли Хован потянулся к даосскому колокольчику, но замер — колокольчика, с помощью которого он мог призвать Бродягу, не было.
— Амитабха, Сюань Ян, благодетель, ты ищешь это? — Синь Хуэй держал в руке даосский колокольчик. Его лицо оставалось спокойным.
Не дожидаясь ответа, Синь Хуэй подошел к Ли Ховану и вернул ему колокольчик: — Благодетель, эта вещь нехороша, будь с ней осторожен.
Затем, не задавая вопросов Ли Ховану, он повернулся к догнавшим их монахам и упрекнул: — Тише! Вы же монахи, что за неподобающая суета?
— Настоятель! Мы не хотели суетиться! Этот ученик даосизма напал на брата Цзянь Вэя!
Услышав это, настоятель Синь Хуэй повернулся к Ли Ховану с вопросом: — Сюань Ян, благодетель, это правда? Почему ты напал на моего ученика? Он плохо с тобой обошелся?
Глядя на толпу лысых монахов и на вновь обретенный Даосский колокольчик, Ли Хован не мог понять, что происходит. Они же знали, что он все видел, зачем этот спектакль?
Подумав, Ли Хован решил сказать все как есть: — Синь Хуэй, настоятель, вы враждуете с Даньян Цзы, а я его убил. Вы должны быть благодарны, а не пытаться меня уничтожить.
— Будьте уверены, я никому не расскажу о том, что увидел в храме.
— Да и что мои слова значат против репутации вашего храма Единого Достоинства?
Однако в ответ на слова Ли Хована Синь Хуэй выглядел еще более озадаченным: — Что ты видел, благодетель? Я никак не могу тебя понять.
Оба замерли, и на мгновение воцарилась тишина.
"Хм? Что происходит? Неужели настоятель не имеет отношения к тем существам?" — с сомнением в душе Ли Хован рассказал обо всем, что видел.
— Нелепо! Чушь собачья! — Ли Хован впервые увидел Синь Хуэя в гневе. Две белые пряди под носом, словно усы дракона, слегка задрожали, а мощная аура заставила монахов позади поспешно склонить головы.