Глава 41. Монах

На темной лесной грунтовой дороге Ли Хован с факелом в руке вел остальных. Небо все еще было черным, но, пережив столько ужасов, никто не чувствовал сонливости. После всего случившегося никому не было дела до сна.

На телеге громоздилась нарезанная конина — единственный трофей Ли Хована, помимо нескольких серебряных монет, снятых с тел разбойников.

— Хватит, давайте передохнем здесь до рассвета. Ночью по дороге идти опасно, — скомандовал Ли Хован.

Вскоре факелы сложили вместе, образовав новый костер.

— Если не можете уснуть, просто закройте глаза. Завтра нам снова в путь, нужно сохранить силы. Я буду сторожить.

Когда топот копыт и шаги стихли, на дороге снова воцарилась тишина. Сидя у костра, Ли Хован повернулся к дороге, по которой они пришли. Там царила кромешная тьма. Похоже, старый нищий не собирался идти за ними, пока не похоронит всех мертвецов.

Вспоминая все, что произошло, Ли Хован невольно вздохнул. В этих местах действительно было неспокойно. Мало того, что тут полно всякой нечисти, так еще и люди, вместо того чтобы держаться вместе, убивают друг друга.

Он пошевелил угасающие угли длинным мечом и подбросил в костер хвороста. Время шло, и люди, разбежавшиеся по лесу, начали постепенно собираться у костра Ли Хована. Вскоре вокруг запылало еще несколько небольших огоньков.

Среди вернувшихся не было никого из семьи Лю, но Ли Хован не беспокоился. Когда появились разбойники, они убежали быстрее всех. Лю Чжуанюань — бывалый человек, недаром, будучи таким скрягой, он выбрал для повозки лошадей. Он наверняка предвидел подобную ситуацию.

Время шло, небо постепенно светлело. Люди начали просыпаться, жарить конину на завтрак и готовиться к новому дню пути. Неважно, вкусная конина или нет, главное, что это мясо, которое поможет им восстановить силы.

Пока они ели, из-за деревьев вышла дрожащая фигура. Увидев, кто это, Ли Хован слегка успокоился. Это был тот самый старый нищий. Похоже, он всю ночь хоронил мертвецов. Утренняя роса промочила его рваную рясу, он дрожал от холода. Подойдя поближе к костру, нищий присел на корточки, съежившись.

Заметив, что Ли Хован смотрит на него, нищий застенчиво улыбнулся. Вспоминая, как тот вчера рисковал жизнью, спасая людей, Ли Хован почувствовал, что его враждебность уменьшилась. Хотя он и считал, что с такой добротой старику будет непросто выжить в этом опасном мире, общение с хорошим человеком еще никому не вредило.

Ли Хован протянул ему булочку. Нищий поспешно взял ее и, жуя, пробормотал: — Да хранит тебя Будда.

Услышав это, Ли Хован заинтересовался: — Какого Будду ты имеешь в виду?

— А? Разве Будда не просто Будда? Разве их несколько? — в глазах старика мелькнуло замешательство.

— Эх, ешь давай. В наше время таких, как ты, мало. Надеюсь, ты меня не обманываешь.

— Как я могу обманывать? Я же монах, а монахи не лгут, — твердо заявил старик.

— Ты только и можешь, что повторять "Амитабха", да и сам не знаешь, в какого Будду веришь. Какой же ты монах?

— Сунь Сюцай сказал, что у всех монахов бритые головы, и я побрил голову. Ван Цайфэн сказал, что монахи не могут жениться, и я не женюсь! Лю Пукуай сказал, что монахи не едят мяса, и я не ем мяса! А еще я видел, как другие монахи повторяют "Амитабха", и я тоже стал повторять "Амитабха". Я все делаю, как надо, почему же я не монах?

Похоже, старик очень переживал по этому поводу и упорно оправдывался.

Услышав это, Ли Хован невольно рассмеялся. Этот старик притворялся монахом даже хуже, чем он — даосом.

— Но это еще не значит, что ты монах.

Старик опешил и, держа в руках половинку булочки, внимательно посмотрел на Ли Хована.

— Тогда скажи, каким должен быть монах?

Под взглядом старика Ли Хован открыл рот, но не смог ответить на этот вопрос. В словах старика, несмотря на всю их простоту, чувствовалась какая-то истина. Непонятно почему, но Ли Хован увидел в нем что-то от Даньян Цзы — ту же наивную, слепую веру.

— Полагаю, ты неграмотный?

— Откуда ты знаешь? Все вы, даосы, такие проницательные?

— Хе-хе.

— Почему ты так хочешь быть монахом?

— Если бы меня не спас один монах, я бы давно умер. С того дня я поклялся, что тоже стану монахом! Я обязательно стану хорошим монахом!

Пока они разговаривали, Ли Хован заметил вдали возвращающуюся труппу Лю. Он встал, отряхнулся и пошел им навстречу. Дальнейший путь прошел без происшествий. Старый монах продолжал следовать за ними. Иногда, видя, как он голодает, жуя сырые травы, Ли Хован угощал его булочкой.

Так они шли больше десяти дней, и перед Ли Хованом предстал город, еще более величественный и впечатляющий, чем Цзянье — Сицзин.

Высокие, сложенные из кирпича стены производили впечатление. Стоя у ворот и глядя вверх, Ли Хован чувствовал давление, исходящее от этой громадины.

— Наконец-то, — с облегчением подумал Ли Хован, увидев городские ворота. Весь путь он провел в страхе и тревоге, но кошмар, похоже, не сбылся.

Кем бы ни стал Даньян Цзы, и был ли тот голос плодом его воображения, сейчас он наконец-то получит ответы на свои вопросы.

— Молодой даос, в Сицзине нельзя останавливаться в первой попавшейся гостинице, там с тебя шкуру сдерут. Я отведу тебя в одну, там точно недорого, — Лю Чжуанюань уже собирался идти к высоким городским воротам, но Ли Хован остановил его.

— Подожди, где тот храм Единого Достоинства, о котором ты говорил? — нетерпеливо спросил Ли Хован. Это была главная цель его путешествия.

Лю Чжуанюань повел Ли Хована к храму Единого Достоинства — самому популярному храму в Сицзине.

Еще не видя храма, Ли Хован уже чувствовал характерный для буддийских мест запах сандалового дерева. Широкая улица становилась все более людной.

Старики, женщины, мужчины, дети — здесь были люди всех возрастов и сословий. Видя, сколько связок благовоний они несли, Ли Хован сразу понял, что все они идут молиться.

— Здесь всегда так многолюдно?

Услышав вопрос Ли Хована, адресованный Лю Чжуанюаню, один из паломников вмешался в разговор: — Конечно! Бодхисаттва в храме Единого Достоинства очень чудотворный! Моя невестка забеременела после того, как помолилась здесь.

— И монахи в храме Единого Достоинства очень добрые. Они регулярно раздают бедным рисовую кашу.

— Да, да. Нам очень повезло, что в Сицзине есть такой хороший храм. Это благословение небес.