Глава 36. Повозка

Глядя на эти шесть слитков серебра, Ли Хован не отказался и спрятал их за пазуху. Деньги ему были очень нужны.

— Тогда, молодой даос, кушай не спеша, а мы пойдем собираться. Завтра снова в путь.

Сытно поев и напившись, семья Лю, уставшая после бессонной ночи, отправилась спать.

Когда семья Лю ушла, в комнате остался только Ли Хован. Он посмотрел на жареную курицу, которая была больше его головы, и, подумав, обратился к слуге: — Есть что-нибудь, во что можно её завернуть?

Вскоре Ли Хован вывел из Улигана осла с привязанной к нему тележкой, нагруженной мешками с зерном. Шесть серебра — сумма небольшая, поэтому тратить их нужно экономно. Купить лошадь не получится, а осла — вполне.

С тележкой хотя бы не придется нести провизию на себе.

Выйдя, Ли Хован увидел, что остальные по-прежнему прячутся в стогах соломы на поле. Они не заходили в деревню, очевидно, боясь напугать жителей своим необычным видом.

Подойдя ближе, Ли Хован заметил, что они пекут на костре сушеные бататы.

Ли Хован достал с тележки ароматную жареную курицу.

— Ешьте.

После стольких дней на сухом пайке, увидев курицу, все радостно бросились к ней.

Одной курицы на десяток с лишним человек было мало, но каждый грыз свою долю с особым усердием, даже кости тщательно разгрызали и проглатывали.

— Старший брат Ли, откуда у тебя курица? И эта повозка… Где ты был прошлой ночью? — спросила Бай Линмяо, держа в руках куриную шею.

Ли Хован сел на стог сена, закрыл глаза и кратко рассказал о том, что произошло.

Узнав, что Ли Хован рисковал жизнью, чтобы добыть всё это, Бай Линмяо положила куриную шею и подползла к нему с озабоченным выражением лица.

— Старший брат Ли, прости, это мы, обуза, тебя обременяем. Если бы не мы, тебе не пришлось бы так рисковать.

Ли Хован открыл глаза и посмотрел на девушку с завязанными синей тканью глазами.

— Дело не в вас. Раз уж эта тварь добралась до храма предков семьи Ху, значит, она давно за нами следила. Даже если бы не случилось того, что произошло прошлой ночью, мы бы всё равно рано или поздно с ней столкнулись.

— И ещё… — Ли Хован запнулся, вспомнив, как полностью погрузился в иллюзию в павильоне Чистого Ветра, — и ещё, кто из нас обуза, ещё неизвестно.

Ли Хован снова посмотрел на девушку и взял её за руку. Бай Линмяо застенчиво отдернула руку, но тут же снова взяла его за руку.

Однако через мгновение Ли Хован передумал, лёг на стог сена, закрыл глаза и отвернулся, отпуская её руку. Но тут же мягкие руки девушки снова нашли его ладонь и крепко сжали.

Хорошо отдохнув за ночь, две группы людей с разными целями снова отправились в путь. Их следующей целью был Цзянье — первый крупный город на пути Ли Хована в этом мире.

— Молодой даос, Улиган недалеко от Цзянье. Если будем двигаться с такой же скоростью, то доберёмся дней за четыре-пять, — доложил Лю Чжуанюань.

Ли Хован повернулся к Чжао У, которого нёс на спине Простак.

— Ну как, рад скоро быть дома?

Чжао У говорил, что его дом в Цзянье. За эти дни Ли Хован немного узнал его. Он чувствовал, что у парня светлая голова, но из-за физических ограничений и неграмотности его потенциал не раскрыт.

— Чжао У, скоро твой дом. Должен же ты угостить нас в ресторане? — шутливо поддел его Пёс.

Однако реакция Чжао У оказалась неожиданной. Он горько усмехнулся.

— Что толку, что такой калека, как я, вернется домой? Я ничего не могу делать. Буду просто нахлебником.

Эти слова повисли в воздухе. Они задели за живое всех «лекарственных ингредиентов». Все, кто находился в кладовой, кроме Ли Хована, имели какие-то недостатки. Даже вернувшись домой, они останутся изгоями, которых боятся или презирают.

Выбравшись из павильона Чистого Ветра, они избежали смерти, но возвращение в ту среду, где их ждало лишь презрение и враждебность, не радовало.

Чувствуя гнетущую атмосферу, Ли Хован повернулся к Чжао У.

— Кто сказал, что ты калека? Пока у нас есть время, я научу тебя готовить лекарства. Запоминай, сколько сможешь. Вернешься домой, станешь знахарем, с голоду не умрёшь.

Чжао У опешил, а затем его лицо осветилось, в глазах загорелось сильное желание.

— Старший брат Ли, я не хочу учиться готовить лекарства. Ты можешь научить меня читать?

— Зачем тебе учиться читать? Выучи несколько рецептов пилюль, вернешься домой, будешь лечить людей, разве это не хорошо? — Ли Хован не понимал чувств местных жителей.

Не то чтобы чтение было бесполезным, конечно, оно очень полезно, но обучение в начальной школе занимает пять лет. Научить неграмотного человека, который даже своего имени написать не может, — это огромная работа, на которую уйдут годы.

— Неважно! Даже если я немногому научусь, это уже хорошо.

Хотя Ли Хован не понимал этой жажды знаний, раз Чжао У хочет учиться, он готов его учить.

— Простак, пересади Чжао У с себя на повозку. Я буду учить его читать.

Чжао У ничего не знал, поэтому Ли Хован начал с самых простых иероглифов.

Во время урока Ли Хован заметил, что вокруг стало очень тихо. Он поднял голову и увидел, что все, включая семью Лю, внимательно слушают.

Более того, на их лицах читалось благоговение, словно Ли Хован совершал что-то священное.

— Хе-хе-хе, молодой даос… — улыбающийся Лю Чжуанюань, держа в одной руке два куска вяленого мяса, а другой таща своего младшего сына, подошел к ним.

Ли Хован ждал, что он скажет, как вдруг на лесной дороге поднялись клубы пыли.

Вскоре перед ними остановилась лошадь, с которой спрыгнул молодой упитанный парень. Лю Чжуанюань, очевидно, знал его и поспешно поклонился.

— О-о-о, молодой господин Ху, полегче! Куда путь держите?

— Никуда! Я с вами поеду! Буду каждый день слушать ваши представления! — взволнованно прокричал молодой господин Ху детским голосом. Несмотря на крепкое телосложение, у него ещё не прорезался голос.

— Ой-ой, не шутите так. Возвращайтесь-ка домой, не волнуйте дедушку.

— Не беспокойтесь, я за представления заплачу! — он сунул в руку Лю Чжуанюаню золотой амулет долголетия.

Лю Чжуанюань, держа в руках золото, был явно в замешательстве.

Но вскоре подоспел ещё один всадник, который разрешил эту ситуацию.

— Отец! Не тяни меня! Я не поеду домой! Я хочу играть в театре!

Па!

Звонкая пощечина, которой наградили молодого господина Ху, заставила всех вздрогнуть. Лицо юноши тут же распухло.

— Ты, жалкий, посмел стать актёром?! Это самое низкое из низшего! Если опозоришь семью Ху, я тебя убью!

Выхватив у Лю Чжуанюаня золотой амулет, мужчина взвалил сына на лошадь, и они скрылись в облаке пыли.

Когда они уехали, Ли Хован снова посмотрел на Лю Чжуанюаня, ожидая продолжения разговора.

Лю Чжуанюань неловко стоял с двумя кусками вяленого мяса, несколько раз открывал рот, словно хотел что-то сказать, но так и не произнес ни звука.

Всегда находчивый старик впервые растерялся, как ребёнок.

В конце концов, он так ничего и не сказал, лишь натянуто улыбнулся Ли Ховану, кивнул и, ещё сильнее сгорбившись, побрёл к повозке вместе с сыном.