Глава 307. Тепло

Время шло. Глядя на угасающий огонь, Ли Хован снял свои рваные ботинки, вытер с них воду и бросил в костер.

Пламя вспыхнуло с новой силой, и температура резко поднялась. Ли Ховану даже пришлось немного откинуться назад.

Однако, несмотря на это, ему становилось все жарче.

Еще недавно он дрожал от холода, а теперь с него градом катился пот.

— Странно, почему так жарко? — пробормотал Ли Хован, начиная снимать мокрую одежду. В этот момент от его тела начали подниматься струйки черного дыма.

— Фух! — Ли Хован выдохнул, и изо рта вылетели темно-красные искры.

— Невыносимо жарко! — воскликнул он, пытаясь снять с себя одежду.

Внезапно небольшой костер вспыхнул, окутав его пламенем.

— А-а-а! — Ли Хован упал на колени, корчась от невыносимой боли, которая грозила поглотить его сознание.

— Что это… — простонал он, поднимая голову. Перед его глазами возникла гора из огня.

Огонь, повсюду огонь. Он охватил все заросли камыша.

Сквозь пляшущие языки пламени Ли Хован видел людей, бегущих и кричащих в огне. Они спотыкались, падали и становились топливом для разгорающегося пожара.

В своих галлюцинациях он поджег лишь пластик, но здесь, в реальности, он принес в жертву собственную кожу, совершив ритуал из Записей Мириад!

— Нет, нет, нет! — в ужасе Ли Хован поднялся и бросился к людям.

Но стоило ему приблизиться, как пламя, исходящее от него, словно усиливалось, и люди мгновенно превращались в обугленные тела.

На его глазах женщина упала на землю, вытянув руку в сторону Бычьей горы: — Наньнань…

— Как это могло случиться?! Я был так осторожен! Как все обернулось таким образом?! — Ли Хован в отчаянии ударил по земле обугленными кулаками.

Он не помнил, когда погас пожар. Когда Ли Хован пришел в себя, вокруг простиралась лишь выжженная земля. Он сидел посреди нее, словно статуя, окутанная дымом.

Тело болело, но эта боль была ничто по сравнению с болью в его сердце.

Он только что потерял свою семью, и теперь ему предстояло сообщить эту страшную новость Бай Линмяо, которая была так добра к нему.

— Тц-тц-тц, — послышался голос. Человек в деревянной маске осторожно подошел к нему, оглядывая безжизненную пустошь.

Заметив потемневшую от огня медную маску на лице Ли Хована, он спросил: — Эй, приятель! Ты жив?

Ли Хован слегка поднял голову, и с его шеи посыпалась черная пыль.

Человек в маске облегченно вздохнул и, подойдя к Ли Ховану, помог ему подняться.

— Эх, всего лишь мелкое дельце для Небесной Канцелярии, а ты чуть концы не отдал.

— Ты, похоже, новичок? Запомни, если задание с первого взгляда кажется провальным, лучше от него отказаться!

— Да и потом, это всего лишь обычные сектанты Белого Лотоса. Стоило ли поднимать такую шумиху? Вы, в секте Зимней Картины, все такие вспыльчивые?

Ли Хован молчал, продолжая идти.

— Меня зовут Лю Цзунюань, из Лунных Врат. А тебя как?

— Что, язык проглотил? Или ты, как эти монахи, обет молчания дал?

Выйдя из выжженной зоны, Ли Хован вспомнил о чем-то и дотронулся до раны на животе.

Копье, пронзившее его, превратилось в обугленный кусок дерева, торчащий из живота, словно пробка.

Подцепив пальцами край обугленного дерева, Ли Хован вытащил его. В животе образовалась дыра размером с грецкий орех.

Он сунул туда палец.

— Ай-ай-ай, — Лю Цзунюань поморщился.

Но в этот момент из отверстия показался высохший, потрескавшийся усик, обвился вокруг пальца Ли Хована, и в дыре мелькнул разноцветный глаз с двумя зрачками.

— Тьфу ты! Что за странность? Что это у тебя в животе? Никогда не слышал, чтобы у секты Зимней Картины такое было.

Ли Хован посмотрел на Лю Цзунюаня и наконец заговорил: — Зарождение Души.

— Зарождение Души? Я думал, его носят на шее. Почему твое в животе? Не боишься, что оно… кхм… выйдет естественным путем?

Ли Хован промолчал и пошел дальше.

— Эй, приятель, дело сделано, все кончено. Чего ты такой мрачный?

Ли Хован горько усмехнулся: — Кончено… Да, все кончено.

— Что, жалеешь их? Приятель, ты знаешь, как исчезли другие деревни возле Бычьей горы? Они убили гораздо больше людей, чем ты. Ты просто совершил акт возмездия.

Ли Хован убрал руку с его плеча и остановился: — Иди своей дорогой. Нам не по пути. Давай расстанемся здесь.

— Расстанемся? — Лю Цзунюань удивленно посмотрел на покрытого копотью Ли Хована, — в таком-то состоянии? Ты весь обуглился. Смотри, какой-нибудь зверь тебя не сожрал по дороге.

— Это мое дело. Уходи, — Ли Хован медленно и тяжело опустился на землю.

Лю Цзунюань почесал затылок, подумал и направился к лесу.

Пройдя несколько шагов, он вздохнул, вернулся и встал перед Ли Хованом: — Ладно, ладно. Надо доводить начатое до конца. Закрой глаза.

— Что? — Ли Хован поднял голову и посмотрел на деревянную маску с нарисованным румянцем.

— Закрой, говорю! Если бы я хотел тебе навредить, разве стал бы церемониться? Ты тут один пропадешь.

Ли Хован поднял обугленные руки и закрыл ими глаза, на которых не было век.

— Шурх, шурх, шурх… — Ли Хован чувствовал, как что-то мягкое и пушистое, похожее на кисть, водит по его телу.

Спустя некоторое время Лю Цзунюань снова заговорил: — Готово. Можешь открывать глаза.

Ли Хован убрал руки и увидел, что его сожженная кожа восстановилась.

Но, присмотревшись, он понял, что это не кожа, а розовая бумага.

Этот цвет напомнил ему о бумажных фигурках, которые сжигают на могилах.

Не только кожа, но и одежда на нем была сделана из бумаги, как у тех же фигурок.

Удивительно, но это была не просто подделка. Невыносимая боль от ожогов исчезла.

— Не мочись и берегись дождя. Если намокнешь, все пропадет.

— Ты из какой секты? У тебя очень необычные способности, — спросил Ли Хован, глядя на деревянную маску.

— Я же говорил, из Лунных Врат. Это наша техника Склеивания. Кроме нее, есть еще Расстановка, Объединение, Переход, Луна, Разделение, Преследование и Открытие.

Видя замешательство Ли Хована, Лю Цзунюань усмехнулся: — Не понял? Хе-хе, так и задумано. Секреты нашей школы не для посторонних ушей. Ты так и не сказал, как тебя зовут.

— Эр Цзю.

— Ну ладно, прощай, Эр Цзю, — Лю Цзунюань развернулся и, словно обезьяна, скрылся в лесу.

Ли Хован снова потрогал свою бумажную кожу. Стоило ему немного надавить, как в ней образовалась дыра.

Резкая боль не вызвала в нем никаких эмоций. Он остался сидеть на месте, повернув голову в сторону Бычьей горы.

В его глазах читалось глубокое отчаяние: — Я уничтожил всю семью Бай. Как я теперь посмотрю ей в глаза?