Глава 194. Спектакль
После объяснений Ли Хована и с помощью остальных, Цзинь Шаньчжао наконец успокоился.
Верил ли он в выдуманные Ли Хованом причины, знал только сам Цзинь Шаньчжао.
— Отец, раз уж нам по пути, почему бы не путешествовать вместе? В дороге всякое может случиться, будем друг другу помогать.
Цзинь Шаньчжао, вспомнив трупы бандитов, немного поколебался, но все же кивнул.
— Хорошо. Одному идти страшновато, вдруг тигр нападет. Вместе безопаснее.
— Но, молодой человек, как говорится, уважай старших. Мне уже за сорок, еще пару ударов, и я окажусь в гробу.
— Конечно, больше не буду. Я погорячился.
Ли Хован облегченно вздохнул, увидев, что старик согласился.
Он не хотел навязываться, но боялся, что Цзинь Шаньчжао его узнал и может донести властям.
Теперь, когда старик рядом, Ли Хован мог за ним присматривать.
Городок был полон людей. Разрисованные лица Ли Хована и его спутников сразу привлекли внимание.
Многие останавливались и с любопытством разглядывали их.
"А вдруг они тоже подумают, что мы из Сыци?"
Эта мысль промелькнула в голове Ли Хована и тут же исчезла.
Труппа Лю не была из Сыци, и играли они не сыцийские пьесы, так что подозревать их в этом не было оснований.
Однако зеваки натолкнули Ли Хована на другую мысль.
Если труппа не будет играть, это вызовет больше подозрений, чем если бы их приняли за солдат Сыци.
Подумав немного, Ли Хован нашел решение: — Глава Лю, раз мы театральная труппа, давайте устроим представление. Вон сколько зрителей собралось.
Если уж играть роль, то до конца.
Сгорбленный Лю Чжуанюань энергично закивал.
— Быстрее! Не слышите, что молодой даос говорит? Найдите место и ставьте сцену!
— Отец, я так устал! Мы только из бандитского логова выбрались, там пели и играли, дайте хоть немного отдохнуть… — простонал его сын.
Лю Чжуанюань, бросив взгляд на Ли Хована, стукнул сына по голове трубкой.
— Сказано петь — значит петь! Нечего рассуждать! Вот станешь главой труппы, тогда и будешь командовать!
В округе не было ни деревьев, ни бамбука, чтобы построить настоящую сцену.
Пришлось накинуть на обшарпанную стену красную ткань.
Повозку поставили за стеной, она служила кулисами.
Несмотря на всю импровизацию, жители городка не привередничали и с удовольствием собрались посмотреть представление.
Ли Хован не мог сидеть сложа руки: — Все за работу! Не забывайте, кто мы теперь. Мы — театральная труппа.
— После представления пойдем в гостиницу и как следует отдохнем.
Все, кроме Цзинь Шаньчжао, принялись за дело.
Они не умели играть музыку, но могли помочь с организацией.
Лю Цзюйжэнь в черном костюме вышел на импровизированную сцену с мечом в руках. Гул толпы постепенно стих.
Зрители не аплодировали, но смотрели с любопытством.
Хотя в Хоушу был популярен спектакль отпугивания духов, публика, похоже, не возражала против других видов театра.
— Дон-цян! Дон-цян-цян! — заиграла музыка.
Лю Цзюйжэнь запел.
— Послан я с гор спуститься… Дон-цян!… Защитить обиженных… Мечом своим сразиться!
Ли Хован внимательно осматривал толпу, пытаясь обнаружить возможную опасность.
Кроме карманника, ничего подозрительного не было.
Он заметил, что Цзинь Шаньчжао тоже смотрит представление, полностью погрузившись в действо.
— Старший брат Ли, я не хотела не отдавать тебе тот бамбуковый свиток, просто…
Ли Хован услышал неуверенный голос Чунь Сяомань за спиной и поднял руку, прерывая ее.
— Я знаю, тебя продали, и ты чувствуешь себя незащищенной. Но Записи Мириад — опасная вещь.
— Если будешь неосторожна, можешь поплатиться жизнью.
— Но старший брат Ли, как же ты им пользуешься?
— Я… — Ли Хован провел рукой по гладкой поверхности Записей Мириад и горько усмехнулся, — я привык.
— Прости, что накричал. Не обижайся, у меня скверный характер.
Ли Хован достал колокольчик и протянул его Чунь Сяомань.
— Возьми. Он требует жизненной силы, но все же безопаснее, чем Записи Мириад.
Чунь Сяомань с удивлением взяла колокольчик и посмотрела на Ли Хована.
Она знала, насколько мощным был этот артефакт, и была поражена, что он отдал его ей.
Обида тут же испарилась.
Она хотела что-то сказать, но в итоге произнесла лишь: — Спасибо, старший брат Ли.
Ли Хован вздохнул. На самом деле он не хотел отдавать ни один из своих артефактов.
Не из жадности, а потому, что все они были опасны.
В этом безумном мире за все приходилось платить.
Пока Ли Хован объяснял Чунь Сяомань, как пользоваться колокольчиком, на сцене случилось непредвиденное.
Не нападение, а нечто странное с Лю Цзюйжэнем.
Судя по его возбужденному виду, он слишком вжился в роль.
Даже Ли Хован, не разбираясь в театре, понял, что слова песни были неправильными.
— Румяна и пудра — словно дурман!
— Лицо, как цветок лотоса — гибельный обман!
— Ножки-лотосы — злобный дух!
— Талия, как ветка ивы — смертельный трюк!
— Взгляд томный — к могиле путь!
— Руки нежные — тысячу ночей обнимают грудь!
— Губы алые — тысячи мужчин ласкают!
— Неважно, кто ты — Чжан, Ван, Ли или Чжао!
— На подушке шепчут имя… мое!
Когда он закончил петь, Ло Цзюанхуа, жена Лю Цзюйжэня, со слезами на глазах бросила гонг на сцену и убежала за кулисы.
Кван!
Раздался звон, и наступила тишина.
Затем толпа взорвалась аплодисментами и криками.
— Браво! Отлично!
— Еще! Еще!
— Вот это представление! Намного лучше, чем спектакль отпугивания духов! Что это за пьеса?
— Пусть та девушка, что бросила гонг, тоже выйдет на сцену! Щедро награжу!
Медные монеты, серебряные осколки и еда полетели на сцену.
Это был самый большой сбор за всю историю труппы Лю.