Глава 207. Любовная история, которой не было

Все закончилось, даже не начавшись, молча отметил Вален. Он уставился на высокие стены столицы и рой мужчин и женщин, охранявших ее. Вскоре началась битва: над головой летали снаряды и стрелы, а рьяные воины без страха бросались друг на друга, ревя, словно пытаясь развеять свои сомнения. Стычка была прекрасна и в то же время ужасна, звук напоминал раскаты грома, тысячи мечей впивались в плоть, проливая реки крови.

Его сердце билось и кровоточило при каждом взмахе меча, при каждом крике боли и при каждом вздохе умирающих. И все же он не мог ничего сделать, кроме как сидеть на вершине утеса, глядя на поле битвы, вдыхая запах смерти и разложения и молясь в тишине. Его пальцы сжались на ручках инвалидного кресла так крепко, что почти кровоточили. Он хотел быть внизу, с людьми, умирающими за его дело, бросаться в атаку вместе с ними, кричать вместе с ними и сражаться вместе с ними.

Его дрожащие руки вдруг почувствовали тепло, и он посмотрел в сторону, где увидел Райну, присевшую рядом с ним. Она тоже изменилась. Она стала выше, чем когда он встретил ее в первый раз, казалась более величественной, благородной и еще более красивой.

"Все в порядке", - сказала она, и ее губы скривились в болезненной улыбке. "Все в порядке".

"... правда?", - пробормотал он в ответ.

"... должно быть", - сказала она. Хотя она не могла видеть ужасы, они были не только для глаз. Некоторые вещи, выходящие за пределы человеческих чувств, можно было почувствовать независимо от всего — и поток смерти под ними был одним из них.

И все же, не прошло и минуты с начала хаотичного сражения, как над двумя армиями произошло нечто — разорвалась брешь, словно рана от меча. Вспышка света пронеслась мимо реальности, озарив мир настолько ярко, что все на мгновение ослепли. Раздался крик, глубокий и меланхоличный, а затем рык зверя — но он не был ужасным, страшным или душераздирающим. Он был... в некотором роде успокаивающим. Но все же первобытным. Настолько, что все, кто его услышал, почувствовали холод в душе, почти похожий на зов из потустороннего мира, на ту нежную нить, которая ждет, когда ее потянут в будущем.

Безудержная энергия заставила мир содрогнуться и задрожать, но никто не упал. Ни одно дерево не было выкорчевано, ни одна река не изменила своего русла, ни один замок или стена не были погребены. Изнутри света все почувствовали прилив чего-то истинного, и их раны начали заживать. Странно, но произошло нечто поразительное: мертвые начали открывать глаза, и те же глаза, которые были застывшими в бездне смерти, начали светиться светом жизни. Зрелище было ужасающим, но странно воодушевляющим.

Свет — свет горел, как святой огонь, но внутри этого света появился вздох тьмы. Сначала это было мерцание, но оно росло, распространялось и разворачивалось, как крылья, и день вскоре сменился ночью, мрачной и тенистой. Однако не было ни звезд, которые могли бы осветить небо, ни луны, которая могла бы осветить мир. Но так же, как свет породил тьму, в мрачной пустоте обсидиана возникло что-то — золотой огонь.

Сначала это было мерцание, но оно росло, понемногу, и, как адский пес, стало всепоглощающим. Взгляд Валена устремился на мир, погруженный в пламя, и его радость быстро исчезла. Потому что в этом огне... раздались крики, вопли боли, муки и душераздирающее отчаяние. Глаза тех, кто надеялся на жизнь, загорелись огнем, из глазниц вырвались струи золотого света, сжигая их. Все смотрели в небо, и десятки тысяч золотых струй устремились в темноту.

Город сразу же загорелся, поглощенный ревущим пламенем. Все... все исчезало, было уничтожено. Слезы начали собираться в глазах Валена, все его тело дрожало — потому что он не горел. Райна не горела. Ничто за ними не горело. Только город и поле битвы — мужчины и женщины, которые шли с ним, мужчины и женщины, которые хотели лишить его трона... и все невинные люди, которые просто попали под перекрестный огонь гражданской войны... все они горели.

Еще больше усугубляло боль то, что... это зрелище было прекрасным. Оно было живописным, похожим на картину, которая висела бы над золотым троном. Мир перед ним горел, картина кричала и вопила в агонии конца света, а он мог только... любоваться этим.

Из пламени появился разрывающийся ореол — горящее колесо, вращающееся в расплавленном, жидком огне, очень похожее на колесо водяной мельницы. С каждой секундой оно становилось все больше и больше, вскоре поднявшись из-за массивного дворца и бросив пламенный луч на остальной мир. Оно заменило солнце, всасывая в себя горящее пекло внизу и поглощая все. По его следам остались пепел и пыль, трупы бесчисленных душ, расплавившиеся в слои мелкого пепла.

В шоке, Вален мог только смотреть на адское сияние — оно выросло до размеров горы, его края были украшены рельефными языками пламени, а в центре продолжали кружиться лучи, образуя эфирную фигуру. Это был маленький ребенок, крошечная точка в бесконечном море света и огня. И все же, несмотря на расстояние и размер, Вален ясно чувствовал, что ребенок смотрит на него, его глаза застыли в... ничто. Ведь ребенок не был человеком, он не был богом, он был чем-то высшим, чем-то временным, бесконечным, неустрашимым, нетронутым, чистым и первозданным.

Если бы его ноги не были сломаны, Вален был уверен, что он бы преклонил колени перед этой фигурой. Но все, что он мог сделать, это смотреть и тихо плакать. Пока... пока история доходила до своего последнего вздоха. Он знал, что все это из-за него. Все эти люди погибли из-за него.

"Я не думал, что ты будешь такой жестокой", - тихо проговорил знакомый голос, и перед Валеном появился мираж, который вскоре сменился той самой широкой спиной, которую он знал слишком хорошо.

"Ты считаешь меня жестокой, новорожденный?", - голос был не один, а множество. Это было слияние голосов.

"Отчасти жестка, отчасти ребенок", - голос Сайласа был спокоен — он был знаком. Настолько знаком, что бушующее сердце Валена внезапно успокоилось.

"Договор выполнен", — прогремел голос в небе, когда время остановилось. Вален не знал, откуда он это знал, но он знал, что время остановилось. Оно замерло. Оно ждало, подчиняясь воле двух фигур, которые, казалось, превосходили его.

"Я почти уверен, что фейерверк не входил в договор", - сказал Сайлас. "Но неважно. Ты закончила. Уходи".

"... а теперь кто же жесток, новорожденный?"

Огненный ореол исчез в мгновение ока, и перед Сайласом появилась фигура молодой девушки, парящей на некотором расстоянии от края обрыва. Она слабо улыбалась, но что означала эта улыбка... Вален не знал. "Разве ты не думаешь, что бедный мальчик наконец заслуживает правду?"

"Не твою правду".

"А какая правда твоя?"

"Жестокая".

"Хе-хе. Ты еще не знаешь жестокости, новорожденный. Я..."

"Хватит", - внезапно раздался более мягкий голос, и рядом с Сайласом появилась женщина в простом платье, ее белоснежные волосы развевались на несуществующем ветру.

" ... говоря о жестокости", - взгляд молодой девушки переместился на женщину, и игривый блеск в ее глазах исчез."Это не входило в сделку".

"Прости меня".

"... Я была слепа к его страданиям", - сказала девочка. "Вы хорошо их скрывали".

"Мы никогда ничего не скрывали", - сказала женщина, слегка наклонив голову и улыбаясь. "Каньоны времени не могут скрыть то, что мы не хотим видеть".

"... Действительно", - сказала девочка. "В некотором смысле, мы все по-прежнему остаемся теми, кем были вначале. Независимо от того, как сильно мы изменяемся, как далеко мы развиваемся, какие измерения мы покоряем... мы все происходим от первобытного человека. Мальчик ", - женщина внезапно посмотрела на Валена, и его сердце замерло. "Вера в тебя высекла бесчисленные души. Эти двое хотят оградить тебя от бремени, но я не такая, как они. До конца своих дней знай, что твое правление было брошено в реку мучений. Это бремя, которое ты должен научиться нести, любыми средствами ".

"... тск, мелочная до конца", - женщина щелкнула языком и резко сказала.

"Действительно. Жестокая и мелочная. Так все и начиналось".

"... он простил тебя. Давно".

"И все же никогда не смог полюбить меня".

"И все же никогда не смог полюбить тебя".

"... до следующего святого дела... Аша".

"До следующего, Мередит".

Девушка внезапно исчезла, и остановленное время возобновилось, начав течь вновь в соответствии с законами природы. Ветер завыл и подул, унося кучи пепла вниз во всех направлениях. Это ужасающее зрелище было слишком сильным для Валена, и он потерял сознание. Райна, стоящая рядом, тихо плакала, стоя на коленях, узнав в голосе женщины в небе краткий треск.

"... черт. Я так запутался", - сказал Сайлас, глядя на Ашу. "Что это было?"

"Это?", - Аша усмехнулась, глядя на появляющееся солнце. "Просто еще одна любовная история, которой не суждено было случиться".