Том 3. Глава 5. Следственная комиссия (2)

1. Появление великого полководца, равного или превосходящего Яна и в то же время верного правительству.

2. Установление прочного мира с Галактической Империей и признание Яна помехой ему.

3. Предположение, что Ян предал Союз и перешёл на сторону Империи.

4. Сами члены Верховного Совета предали Союз и перешли на сторону Империи.

По поводу первого сценария. Если не считать верности правительству, в данный момент во флоте Союза не было никого, превосходящего Яна в плане способностей. Это было совершенно объективным заключением. «Потерять» Яна во время бесконечной войны с Галактической Империей было самоубийственно для государства. Конечно, государства, как и отдельные люди, иногда совершали самоубийства, но вряд ли в данном случае дело дошло до этого.

Второй сценарий был вообще глупым. Если бы с Империей удалось заключить мир или хотя бы создать обстоятельства, делающие это возможным, Ян был бы в восторге. Для него это означало выход на пенсию и начало исполнения давней мечты о жизни отставного офицера. Тем не менее, поскольку каждый может судить по-своему, у властей могло быть своё мнение по этому поводу, основанное на недопонимании и искажении истины.

Делать то, что предполагал третий сценарий, у Яна не было никакого желания, но, как и в случае со вторым, у правительства могло быть своё мнение. Его представители могли и действительно верить в подобное, и просто использовать это в качестве лозунга.

Что же касается четвёртого сценария…

Но в тот момент, когда Ян задумался об этом, прозвенел сигнал визифона и на экране возникло лицо контр-адмирала Бэя.

– Ваше превосходительство. Мне сказали, что слушанье начнётся через час. Я скоро приеду, чтобы сопроводить вас, так что, пожалуйста, будьте готовы.

III

Помещение было излишне просторным, с высоким потолком. Освещение же намеренно сделали тусклым, а температуру удерживали чуть ниже комфортной отметки, что вызывало сухость на коже Яна.

Всё здесь было рассчитано так, чтобы оказывать психологическое давление и запугивать. Места для задающих вопросы были приподняты так, чтобы они могли смотреть сверху-вниз на допрашиваемого, и окружали его с трёх сторон.

Если бы Ян был человеком, ценящим власть превыше всего, то атмосфера этого зала заставила бы его сжаться, как только он вошёл. Однако он отметил лишь декорации, скрывающие блеф. Хотя зрелище и вызывало физическое отвращение, но он не был ни растерян, ни напуган.

В креслах над ним сидели девять следователей. По трое спереди, слева и справа от Яна. Как только его глаза привыкли к тусклому освещению, он смог разглядеть лицо человека средних лет, сидящего в самой середине. Это был Негропонти, грузный человек ростом примерно с Яна, который теперь занимал место председателя комитета обороны в администрации Трунихта. Именно он руководил этой следственной комиссией. Хотя наверняка он был лишь рупором для подлинного оратора, председателя Верховного Совета, который не мог позволить себе показаться в таком месте.

Мысль о том, что ему придётся провести здесь несколько дней, развлекая людей Трунихта, запоздало омрачила настроение Яна. Его разделили с Фредерикой и уоррент-офицером Машенго, так что сражаться ему придётся в одиночку. Военный трибунал в этом отношении был куда справедливее, так как позволял обвиняемому при желании выбрать до трёх адвокатов для своей защиты. А здесь же, по-видимому, Яну придётся самому представлять себя.

Негропонти назвался. Следом представился мужчина, сидящий по правую руку от него:

– Меня зовут Энрике Мартино Борхес де Арантес-и-Оливейра. Я президент Независимого университета государственного управления.

Ян отдал честь, проявляя должное уважение. Очевидно, этот человек был вице-председатателем следственной комиссии. Впрочем, уважения он заслуживал уже за то, что мог без запинки произнести своё имя.

Потом один за другим назвали свои имена и остальные семеро. Пятеро из них были политиками или чиновниками из фракции Трунихта, представителями своры, которых Ян не хотел даже запоминать. Однако когда он заметил худое невыразительное лицо адмирала Рокуэлла, начальника тыловой службы и единственного офицера среди присутствующих, то не мог просто улыбнуться и забыть нём. Его присутствие здесь показывало, что влияние Трунихта в армии растёт. Хван Руи, ещё один политик, не являющийся членом фракции Трунихта, похоже, относился к этой следственной комиссии больше с интересом, чем с желанием добиться каких-то целей. Он тоже произвёл впечатление на Яна, хотя и в другом смысле, чем Рокуэлл. Скорее всего, его выбрали членом следственной комиссии, чтобы Трунихт мог заявить о своей беспристрастности, но в ядовитом воздухе этого одностороннего фарса он мог просто играть роль вентилятора. Было бы ошибкой много ожидать от него, но всё же…

Когда представления были закончены, Негропонти сказал:

– Что ж, можете присаживаться, адмирал Ян… Нет-нет, не так! Не скрещивайте ноги. Вы находитесь под следствием, адмирал Ян. Не забывайте, в каком вы положении.

Мудро проглотив слова о том, что никто не говорил ему, как сидеть, Ян выбрал самую скромную позу, какую смог изобразить, и выпрямился. Как и в битве, здесь время решало всё.

– Хорошо, теперь давайте начнём расследование…

Это торжественное заявление не произвело ни малейшего впечатления на Яна. Он лишь молился, чтобы всё поскорее закончилось.

Первые два часа были потрачены на то, чтобы рассказать о прошлом Яна. Начиная с даты его рождения, имён родителей и рода деятельности отца, все записи вплоть до поступления в Военную академию были подробно рассмотрены и прокомментированы. Похоже, им было известно о Яне больше, чем ему самому.

Самым болезненным стало то, что они подняли табели его успеваемости в Военной академии и вывели их на настенный экран. Не считая 98-ми баллов по военной истории, 94-х баллов по классической стратегии и 92-х баллов в упражнениях по тактическому анализу, у него были веские основания для смущения при взгляде на эти цифры. Он получил 58 баллов на практическом экзамене по стрельбе, 59 баллов по пилотированию истребителя и 59 баллов по строению двигателей при проходном балле 55.

Насколько всё могло бы измениться и для Яна, и для всего Союза Свободных Планет, если бы он недобрал баллов по одному из предметов и был отчислен. Изерлон по-прежнему оставался бы в руках Империи, хотя, с другой стороны, при этом удалось бы избежать катастрофического поражения при Амритсаре. Под защитой Ожерелья Артемиды, государственный переворот в Союзе мог бы оказаться хотя бы частично успешным, и гражданская война с оппозицией могла бы продолжаться до сих пор. И, воспользовавшись этим, герцог Лоэнграмм, вполне возможно, сразу отправил бы в наступление весь свой огромный флот и был бы на пути к осуществлению своей мечты о завоеваниях.

Что же касается самого Яна, то он никогда бы не встретил юную Фредерику Гринхилл на Эль-Фасиле, не познакомился бы с Алексом Кассельном, а следовательно, и с Юлианом, не заполучил бы себе в подчинённые Шёнкопфа… Возможно, он был бы призван на службу в качестве простого солдата и погиб бы в бою или уклонился от призыва и подался в бега. Человек является лишь атомом истории, но из всех бесконечно ветвящихся путей в будущее лишь один становится реальностью. Поэтому стоит с уважением относиться к делу рук судьбы, бесконечно сплетающей бесчисленное множество микрокосмов.

– …и в настоящий момент вы являетесь одновременно самым молодым в истории Союза адмиралом и главнокомандующим наших сил на передовой. Прекрасный пример того, что люди подразумевают под словами «завидная удача».</pон произнёс эти слова, подействовало на нервы Яну, оторвав его от собственных размышлений. Если его место настолько завидно, то они могли бы сами его занять. Он был тем, кто обязан обеспечивать постоянный поток приказов, пока его корабль то атакует, то отступает. Он был тем, кто обязан эффективно выполнять работу по убийству и уничтожению, в то время как лучи с вражеских линкоров формируют огромные волны света, заполняющие всё поле зрения. Он был тем, кто только что проделал путь длиной в четыре тысячи световых лет после того, как всё, казалось бы, начало успокаиваться – проделал только для того, чтобы оказаться перед этой следственной комиссией... Он не просил сочувствия, но, с его точки зрения, занимаемая им должность никоим образом не могла вызывать зависти. Может, для безымянных солдат такое мнение было простительно, но он не желал слышать подобное от этих людей, сидящих в безопасности далеко от линии фронта и думающих лишь о том, как бы уничтожить любого, кто проявит инакомыслие.

– В нашей демократической республике никому, кем бы он ни был, не разрешено совершать действий, выходящих за рамки законов и норм. Именно для того, чтобы устранить все вопросы на этот счёт, мы и созвали сегодня эту следственную комиссию. И поэтому мой первый вопрос…

«Ну вот, началось», – подумал Ян.

– В прошлом году, во время подавления государственного переворота Военного Конгресса по Спасению Республики, по вашему приказу были уничтожены все двенадцать боевых спутников, составляющих Ожерелье Артемиды, спутников, в создание которых для обороны столичной планеты были инвестированы огромные средства. Всё верно?

– Так точно.

– Наверное, вы будете утверждать, что это была тактически неизбежная мера, но я не могу удержаться от ощущения, что это было поспешное и непродуманное решение. Неужели у вас не было другого способа добиться поставленной цели, помимо уничтожения ценного государственного имущества?

– Я решил, что другого способа нет, поэтому и предпринял данные действия. Если вы считаете, что они были ошибочны, я хотел бы услышать альтернативу.

– Мы не специалисты в военном деле. Это ваша задача – мыслить на тактическом уровне. Но, раз уж вы упомянули об этом, – разве не лучше было бы войти в атмосферу после уничтожения, скажем, двух или трёх боевых спутников?

– Если бы я так поступил, мы, вне всякого сомнения, подверглись бы нападению со стороны оставшихся спутников и понесли бы серьёзные потери, – так как это было очевидным фактом, Ян даже не повысил голоса. – Если вы считаете, что беспилотные спутники важнее человеческих жизней, то да, моё решение было ошибочным, но…

Ян немного ненавидел себя за такие слова, но без подобного ответа обойтись было невозможно.

– А что вы скажете на это: заговорщики в любом случае оказались в ловушке на Хайнессене. Вместо того чтобы предпринимать такие резкие действия, может, стоило бы потратить время, чтобы ослабить их желание сопротивляться?

– Я тоже думал об этом, но два фактора заставили меня отказаться от этой идеи.

– Мы все хотели бы узнать их.

– Первый фактор состоял именно в том, что заговорщики были загнаны в угол, в том числе и психологически. Существовала большая опасность, что они попытаются выкрутиться из этого положения, используя важных лиц из правительства в качестве живого щита. Если бы они потребовали пойти на уступки, приставив пистолеты к вашим головам, у нас не было бы другого выбора, кроме как пойти на переговоры с ними.

На несколько секунд повисло неловкое молчание. Ян собирался с мыслями, а чиновники не знали, что говорить.

– Второй фактор связан с ещё большей опасностью. В тот момент гражданская война в Империи уже подходила к концу. Если бы мы осадили Хайнессен и ждали, пока заговорщики сдадутся сами, то талантливый военный, каким является Райнхард фон Лоэнграмм, мог воспользоваться ситуацией и начать массированное вторжение на волне своей победы в гражданской войне. А на Изерлоне в это время, помимо гражданских лиц, оставался лишь небольшой гарнизон и несколько человек, управляющих космическими полётами.

Ян сделал паузу, чтобы перевести дух, подумав, что не отказался бы сейчас от стакана воды.

– Из-за этих двух причин мне пришлось принять меры, которые позволили бы как можно быстрее освободить Хайнессен и, помимо этого, нанести мощный психологический удар по заговорщикам. Если вы считаете, что это заслуживает критики, то я приму её. Но даже если отставить в сторону мои личные чувства, все те мужчины и женщины, что рисковали своими жизнями, сражаясь под моим командованием, всё равно не примут этого, пока вы не предложите лучшего альтернативного плана.

В этих словах нельзя было не заметить угрозы. И похоже, что это сработало. Среди чиновников раздались негромкие перешёптывания, в сторону Яна то и дело бросались раздражённые взгляды. По-видимому, у них закончились контраргументы. Единственным исключением был Хван, который наклонился набок и зевал. Наконец Негропонти громко откашлялся и произнёс:

– Ну что ж, давайте отложим этот вопрос на некоторое время и перейдём к следующему. Незадолго до того, как вы вступили в бой с противником в системе Дория, вы, насколько нам известно, сказали своим солдатам следующее: «На кону стоит лишь существование государства. По сравнению с правами и свободой, за которые мы сражаемся с Империей, государство стоит не так уж много». Этот факт может подтвердить множество свидетелей, слышавших вас собственными ушами, так что ошибки здесь быть не может, не так ли?

IV

– Не могу поручиться за дословность, – ответил Ян, – но я действительно сказал что-то подобное.

Раз есть свидетели, то отрицать это было бы бессмысленно. Но главным было то, что Ян не считал, будто сказал что-то неправильное. Пусть он не всегда и не во всём бывал прав, но в сказанном в тот день он был уверен. Даже если бы государство погибло, они могли бы построить его заново. Множество государств разрушались и снова восстанавливались, становясь лишь сильнее. Разумеется, куда больше государств гибли раз и навсегда, но лишь потому, что, в большинстве своём они уже исчерпали свою роль в истории, одряхлели от старости или ослабли из-за прогнившей власти, и их дальнейшее существование не несло никакой ценности. Да, гибель государства всё равно является трагедией, но в основном из-за того, что при этом зачастую проливаются реки крови и гибнет множество людей. И многие из них погибают, уверенные в том, что могут спасти отжившее свой век государств от неминуемой гибели. Так тонущие под грузом накопившихся ошибок государства забирают с собой столько достойных продолжать жить людей, сколько им удаётся. Иногда верховные правители этих государств до последнего жили в роскоши, забывая о бесчисленных погибших, умирающих на поле боя с их именами на устах. Ян часто задавался вопросом – сколько же за всю историю человечества было людей, несущих ответственность за войны, кто погиб на передовой?

Свобода и права человека – вот о чём говорил солдатам Ян. Может, стоило добавить к этому ещё и «жизнь»? Но когда Ян подумал обо всём, что уже сделал и что, по всей вероятности, сделает в будущем, он понял, что никак не может произнести этого слова. Чем же он занимается? Есть бесчисленное множество вещей, которые важнее, чем приказывать убивать и разрушать на поле боя.

– И вам не кажется, что это было непозволительное высказывание? – спросил чей-то скрипучий голос.

Этот голос напомнил Яну некоторых учителей в Военной академии, чьи глаза загорались, когда они ловили учащегося на ошибке. Словно кошка, облизывающаяся, глядя на добычу.

– А? Вы так считаете?

Председатель комитета обороны, должно быть, чувствуя дискомфорт из-за несогласия Яна уступить им, подпустил строгости в голос:

– Вы – солдат, обязанный защищать своё государство. В столь молодом возрасте вы уже носите звание адмирала. Вы командуете флотом, численность солдат в котором сопоставима с числом жителей большого города. Так почему же вы не находите непозволительным, когда человек, находящийся в вашем положении, публично произносит слова, унижающие государство, демонстрируя при этом презрение к своим обязанностям и вызывая падение морального духа подчинённых?

«Сейчас тебе в первую очередь нужно терпение, чтобы вынести весь этот абсурд и тщеславие», – подсказывал Яну здравый смысл, но этот внутренний голос становился всё слабее и слабее.

– Если позволите, господин председатель… – произнёс Ян, изо всех сил стараясь контролировать голос. – Я думаю, что то моё заявление было необычайно точным. Государства не делятся как клетки, чтобы создавать личностей. Это личности с независимой волей собираются вместе, формируя государства. И потому ясно как день, что является главным, а что второстепенным для демократического общества.

– Ясно как день, значит? А я вижу это немного иначе. Государство имеет ценность, делающую его необходимым для людей.

– Правда? Но люди могут прекрасно жить и без какого-либо государства, а вот государство не может существовать без людей.

– Я… Честно говоря, я шокирован. Вы говорите как какой-то анархист!

– Это не так, господин председатель. На самом деле, я вегетарианец… хотя и забываю об этом, стоит мне только увидеть вкусный кусок мяса.

– Адмирал Ян! Вы хотите оскорбить следственную комиссию?

Ощущение опасности в голосе Негропонти усилилось.

– Вовсе нет. У меня не было подобных намерений, – разумеется, такие намерения у него были, но открыто заявлять об этом всё же не стоило.

Ян замолчал, не оправдываясь и не извиняясь, а председатель комитета обороны, похоже, потеряв нить своих обвинений, продолжал смотреть на него, плотно поджав свои толстые губы.

– Как насчёт того, чтобы прерваться ненадолго и успокоиться? – прозвучал голос Хвана, до этого не произнёсшего ни слова с момента представления. – Адмирал Ян, должно быть, устал, да и я совсем заску… то есть, совсем без сил. И был бы рад небольшому перерыву.

Это замечание, вероятно, спасло много человеческих жизней.

После полуторачасового перерыва следственная комиссия продолжилась. Негропонти нашёл новую цель для атаки.

– Как я понимаю, вы назначили своим адъютантом Фредерику Гринхилл?

– Верно. А что с этим не так?

– Она дочь адмирала Гринхилла, возглавившего в прошлом году мятеж против нашей демократической республики. Вы не могли не знать об этом, но всё же…

Ян чуть приподнял брови:

– О? Значит, в нашей свободной стране ребёнок несёт вину за своих родителей, словно при древнем самодержавии?

– Ничего такого я не говорил.

– Боюсь, иначе я ваши слова интерпретировать не могу.

– Я предлагаю вам тщательнее обдумывать назначения, чтобы избежать ненужных недопониманий.

– Что за «ненужные недопонимания»? Можете сказать конкретно?..

Поскольку ответа не было, Ян продолжил:

– Одно дело, если бы у вас были доказательства, вызывающие серьёзные сомнения на её счёт, но я не вижу смысла совершать превентивные действия на основе каких-то туманных «ненужных недопониманий». К тому же, согласно законам нашего государства, командующий может брать к себе на службу кого угодно. И более того, если мне скажут разжаловать самого способного и доверенного помощника, о котором я только мог просить, это помешает мне использовать наши силы в полной мере. И это может заставить меня подумать, что вы сознательно пытаетесь ослабить нашу армию. Так я должен интерпретировать ваши слова?

Агрессивная аргументация Яна, очевидно, выбила у членов комиссии  почву из-под ног. Негропонти два или три раза открывал рот, пытаясь что-то сказать, но закрывал его обратно, не в силах с ходу придумать ответа. В поисках поддержки он повернулся к ректору Центрального автономного университета государственного управления, сидевшему рядом с ним.

Энрике-как-его-там-Оливейра был больше чиновником, чем учёным, а его университет был местом для выращивания правительственных чиновников. Учитывая его блестящую репутацию, Оливейра, несомненно, был способен добиться того, чего хотел, на каждом этапе своей жизни. И его до кончиков пальцев переполняли самоуверенность и чувство превосходства.

– Адмирал Ян, нам будет трудно задавать вопросы, если с нами разговаривают так. Мы не враги. Так давайте попробуем лучше понять друг друга, говоря спокойно и обдуманно.

Услышав сухой, хриплый голос Оливейры, Ян решил, что ненавидит этого человека. В том же Негропонти, который мог впадать в бешенство или растерянность, чувствовалось куда больше человеческого.

– Судя по вашим словам и действиям, у вас, похоже, довольно предвзятое отношение к этой следственной комиссии, но вы ошибаетесь на наш счёт. Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы обвинять. По сути, можно сказать, что эта следственная комиссия создана для того, чтобы улучшить ваше положение. Но, естественно, для этого нам нужно ваше сотрудничество. И мы тоже хотим всячески сотрудничать с вами.

– В таком случае, я бы хотел кое о чём попросить.

– И что же это?

– Если у вас есть лист с предполагаемыми ответами, не могли бы вы показать его мне? Потому что мне и в самом деле хотелось бы узнать, на какие ответы вы надеетесь.

Мёртвое молчание на несколько секунд наполнило комнату, а потом его сменил шквал разгневанных голосов.

– Предупреждаем! Пожалуйста, воздержитесь от слов и действий, оскорбляющих следственную комиссию или выражающих презрение к её власти и авторитету! – председателю комитета обороны еле удалось удержать свой голос на грани того, чтобы не сорваться на бессвязный крик.

«Если в этом фарсе есть что-то, что можно назвать «авторитетом», то покажите его уже», – подумал Ян.

Разумеется, от продолжения спора его удерживала не покорность и не сожаление о сказанном. На виске председателя комитета обороны Негропонти пульсировала толстая вена. Ян со злостью посмотрел, как Оливейра что-то шепчет ему на ухо.

Наконец первый день следственной комиссии закончился, но это не означало, что в его фактическом домашнем аресте что-то изменилось. Лэндкар доставил его обратно в то же самое здание. Как только он встретил приставленного к нему в помощники младшего офицера, Ян сразу же попросился выйти поужинать.

– Ваше превосходительство, я приготовлю вам ужин здесь. Так что нет никакой необходимости куда-то выходить.

– Я хотел бы поесть снаружи. Не в такой пустой унылой комнате.

– Вам нужно разрешение контр-адмирала Бэя, чтобы выйти за ворота.

– Мне не особенно хочется получать от него разрешение.

– Хотите вы этого или нет, оно необходимо!

– Что ж, в таком случае, вы можете связаться с контр-адмиралом Бэем?

– Он в данный момент отсутствует. У него официальные дела в офисе председателя Верховного Совета.

– И когда он вернётся?

– Я не знаю. Это всё, что вам нужно?

– Да, можно сказать и так.

Младший офицер отдал честь и покинул комнату, и Ян некоторое время стоял, уставившись на закрывшуюся дверь. Даже зная о присутствии жучков, он не смог сдержаться и прорычал:

– Думаете, вы можете так со мной поступать?

Ян швырнул свой военный берет на пол. Потом поднял ни в чём не повинный головной убор, отряхнул от пыли и надел обратно. Скрестив руки на груди, он стал бродить по комнате.

«С меня хватит. Клянусь, на этот раз я действительно уволюсь!» – он думал об этом с тех пор, как год назад захватил Изерлон. Эти самые люди раз за разом отклоняли его прошения об отставке, вместо этого назначая его на всё более и более высокие посты, вместе с увеличением власти расширяя его круг его обязанностей.

Когда его наконец отпустили после заседания следственной комиссии, он почувствовал лёгкое удовлетворение. В этот раз ему, по крайней мере, удалось одержать тактическую победу. Он разбивал их ложные обвинения одно за другим и даже, хоть это и было непросто, смог смутить этих толстокожих следователей.

Однако тактическая победа не всегда приводит к победе стратегической. Хоть он и предпочёл бы, чтобы все эти высокопоставленные чиновники сдались и прекратили наконец этот фарс, было вполне вероятно, что они станут действовать ещё боле одержимо. А он уже сегодня достиг предела своей выносливости во время сегодняшнего допроса и ему казалось невозможным продолжать сдерживаться и завтра, и ещё дальше.

«В таком случае, у меня не остаётся выбора, кроме как уйти, верно?

Ян сел за письменный стол и начал думать о прошении об отставке.

Фредерика Гринхилл в это время отнюдь не бездельничала, бросив всё на самотёк. Она приступила к работе, как только вошла в свою комнату в многоквартирном доме для женщин-офицеров, за три часа сделав четырнадцать звонков по визифону и определив местонахождение контр-адмирала Бэя. Как только тот вышел из офиса Джоба Трунихта, Фредерика тут же подошла к нему в сопровождении Машенго.

– Как адъютант адмирала Яна я требую встречи со своим командиром. Где адмирал?

– Это секретная информация, являющаяся государственной тайной. Я не могу разрешить вам встретиться и не могу сказать, где сейчас адмирал.

Фредерику такой ответ не устроил.

– Понятно. Видимо, эта «следственна комиссия» относится к разряду пыток, проводимых за закрытыми дверями?

– Лейтенант Гринхилл, следите за словами.

– Если вы считаете, что я ошибаюсь, то я требую, чтобы вы доказали это, обнародовав информацию об этой следственной комиссии, позволили присутствовать адвокатам и разрешили обвиняемому принимать посетителей.

– Я не обязан отвечать на подобные требования.

– Почему вы не можете ответить?

– Мне не нужно отвечать на это.

Но высокомерное отношение контр-адмирала не заставило Фредерику отступить.

– В таком случае, вы не станете возражать, если я сообщу прессе, что члены правительства подвергают психологическим пыткам адмирала Яна, национального героя?

Эти слова вызвали вспышку паники в глазах контр-адмирала.

– Т-только попробуйте. Вы нарушите закон о сохранении государственной тайны и сами окажетесь под трибуналом.

– Для трибунала не будет никаких оснований. В законе о сохранении государственной тайны не сказано ни слова о какой-то «следственной комиссии». А значит, в обнародовании информации о ней нет никакого преступления. Если вы намерены навязать адмиралу Яну эту тайную следственную комиссию и отказываете ему в его гражданских правах, то и я тоже могу использовать любые методы, имеющиеся в моём распоряжении.

– Хмф. Яблоко от яблони недалеко падает, да? – ядовито выплюнул контр-адмирал.

На лице мичмана Машенго промелькнул шок, а затем и ярость, но Фредерика и бровью не повела. Лишь карие глаза на миг сверкнули. Когда Бэй повернулся, чтобы уйти, оставив за собой жестокие слова, она не сделала ничего, чтобы остановить его.

В прошлом году, когда она узнала, что её отец является руководителем заговорщиков, совершивших государственный переворот, она приготовилась сложить с себя обязанности адъютанта Яна. Но адмирал, тоном неловкого школьника, сказал, что ему трудно будет без неё. Те простые слова поддерживали её с тех пор и, вероятно, продолжат поддерживать и дальше. Фредерика повернулась к своему крупному и мускулистому спутнику.

– Мичман Машенго, я не хотела этого делать, но похоже, что выбора нет. Давайте встретимся с адмиралом Бьюкоком и спросим у него, что происходит.

Истратив около десятка листов бумаги, Ян наконец закончил писать прошение об отставке. Он чувствовал, что после этого не сможет смотреть в глаза Юлиану, Фредерике, Кассельну или остальным, но он просто не мог и дальше оставаться на одной стороне с Трунихтом и его пособниками. Даже если его не будет, пока Изерлон остаётся в руках Союза, Империи будет трудно организовать вторжение. Подумав так, ему удалось успокоиться.

Совершенно истощённый, Ян рухнул на кровать. Он не мог знать, что за несколько тысяч световых лет от Хайнессена крепость Гайесбург летит сквозь холодную пустоту космоса. Ни бог, ни дьявол не сделали Яна всезнающим или всесильным.