Глава 8. Самое красивое слово на свете

Вторая рыба, которую Шао Сюань вытащил на берег, была чуть крупнее первой. Не прося воина добить её копьём, Шао Сюань просто оглушил её камнем. Даже оглушённая, разлучённая с водой рыба долго не протянет.

Подвесив рыбу за хвост на дереве, Шао Сюань взял первую, поменьше, которую проткнули копьём, и подобрал несколько сухих веток.

Оглядевшись, Шао Сюань заметил, что двое воинов, охраняющих берег, с любопытством наблюдают за ним. Он помахал им рукой.

Те помедлили, но любопытство пересилило, и они подошли.

— А-Сюань, ты это зачем? Есть будешь? Помочь? — спросил тот, который проткнул рыбу копьём. Он уже узнал имя Шао Сюаня.

"Рыбы" вызывали у них одновременно страх и любопытство, но сейчас, когда рыба была мертва, страх улетучился, осталось только охотничье любопытство к новой добыче.

— Дай-ка я, дай-ка! Ты её уже убил, — второй воин оттолкнул первого, выхватил каменный нож и забрал у него рыбу. Он начал потрошить её, обсуждая процесс с товарищем:

— Смотри-ка, это что, кишки? Ишь, какие короткие…

— А где у неё желудок? Это он?

— Не-а, это, точно тебе говорю, желудок!

— Осторожно… это что ещё такое? Не проткни, вдруг там яд…

— А сердце? Давай, режь глубже… Да что ты ковыряешься, вся рыба в крови, руку не держишь, дай сюда…

Стоявший рядом Шао Сюань слушал их горячий спор с непроизвольно дёргающимся глазом.

И это охотники? Да это же чёртовы патологоанатомы!

Два пытливых любителя вскрытий!

Как бы ни разрушали эти двое его представления о мире, надо признать, анатомию они знали на отлично. Пусть впервые в жизни видя рыбу, они быстро с ней управились. Потроша, они рассказывали Шао Сюаню, на что обращать внимание, убивая дичь в лесу. Какие животные ядовиты, у каких есть ядовитые железы, у каких вкуснее всего внутренности. Но из предосторожности внутренности незнакомых существ они не ели.

Вскоре от рыбы остался только пустой, с пробитой в нескольких местах головой и вырезанными жабрами, скелет.

— Маловато мяса, хорошо хоть сама не крошка, — сказал воин, вытирая нож о листья.

В реку они его не понесли, лишь обтёрли кровяные пятна с рыбы листьями, завернули в листья рыбьи внутренности и закопали под деревом. Кровь может привлечь внимание, и если в племени это не страшно, то у реки, кроме летающих, могут найтись и водные любители крови. Так что надо быть осторожным. Шао Сюаню посоветовали поступать так же.

Для разведения огня в племени использовали не топорный метод, который представлял себе Шао Сюань. У каждого воина был с собой особый порошок, каменный инструмент в форме ложки и каменный пестик. Нужно было насыпать немного порошка в ложку, быстро растереть его пестиком — и порошок загорался. Ложка превращалась в маленький факел, от которого поджигали ветки и сухую траву.

Шао Сюань впервые подобный способ увидел, когда Гэ разжигает огонь, чтобы подогреть принесенную еду. Тогда он очень удивился. Он-то думал, что в таком племени огонь добывают трением или кремнем. А тут — такая удобная штука! У детей, живших в пещере, огня не было, они получали его, только став воинами и начав жить самостоятельно.

Иногда, глядя на это племя, Шао Сюань испытывал странное чувство противоречия. Как будто их технологии не соответствовали уровню развития племени.

Впрочем, сейчас его занимали другие вопросы.

Зажарив рыбу, один из воинов попробовал кусочек, убедился, что есть можно, и что на вкус неплохо, и они втроём с волком съели всю рыбу. Двум воинам этого было, конечно, мало, Цезарь, как обычно, не слишком жаловал варёное, съел немного и потерял интерес, и только Шао Сюань наелся как следует.

Воины забрали рыбьи кости — сказали, оставят на память. Шао Сюань решил, что они просто хотят похвастаться перед товарищами из охотничьего отряда.

Потом воины вернулись на пост, а Шао Сюань с Цезарем, волоча за собой связанную мёртвую рыбу, пошли к пещере.

Смеркалось. Некоторые дети в пещере уже спали, остальные клевали носом или ждали Шао Сюаня.

В пещере горел костёр. Каждый вечер Гэ, который приносил еду, разводил небольшой костёр, чтобы дети могли согреться или что-нибудь себе приготовить. Раньше перед сном костёр тушил Ку, теперь это будет делать Шао Сюань.

Остановившись у входа, Шао Сюань велел Цезарю подождать снаружи, глубоко вдохнул и решительно вошёл в пещеру.

Дети постарше, ещё не ложившиеся, сидели у костра, о чём-то размышляя. Увидев Шао Сюаня, они все повернулись к нему. Шао Сюань чувствовал на себе их враждебные взгляды. Ещё бы, ведь сегодня он занял место, о котором они так долго мечтали.

Войдя, Шао Сюань забрался на большой, с метр высотой, плоский камень у входа. Обычно на нём Ку делил еду, отсюда была видна вся пещера.

Дети постарше окружили его. Шао Сюань окинул их взглядом и хлопнул в ладоши: — Встать! Всем, кто не спит, встать!

Кроме тех, кто спал слишком крепко, все дети постепенно собрались вокруг.

Когда все собрались, Шао Сюань посмотрел на стоявших перед ним детей и сказал: — Знаю, вы злитесь, что я занял место Ку. Хотите прогнать меня и самим занять это место, поэтому не спите и ждёте меня. Но! Это место мне дал Гэ! Все свои претензии, всё своё недовольство, все свои соображения высказывайте не мне! Мне всё равно! Идите к Гэ!

Старшие дети нахмурились, обдумывая, стоит ли идти к Гэ. А вдруг он рассердится? А вдруг перестанет давать еду? Придётся голодать… Нет, так дело не пойдёт. Всё-таки они были постарше, думали чуть больше, чем малыши.

Шао Сюань посмотрел на них и продолжил: — Вы хоть задумались, почему я занял место Ку? Я младше вас, ниже вас, слабее вас. Так почему же Гэ поставил меня?

— Потому что я сильнее вас! Способнее вас! — громко и чётко произнёс он, ничуть не смущаясь собственной лжи. Откуда ему знать, что у Гэ в голове? Завтра он расспросит его об этом. А пока нужно просто взять то, что твоё по праву. Встряхнуть этих "волчат", а то не отвяжутся, будут палки в колёса вставлять.

Шао Сюань не хотел действовать грубо, но эти детишки были такими занозами — с ними по-хорошему нельзя! К тому же, насколько он успел заметить, Гэ своих решений не меняет. Раз он поставил Шао Сюаня, значит, тот тут надолго. Или даже навсегда. Нужно сразу расставить все точки над "и", проявить твёрдость.

Услышав его слова, старшие дети покраснели от гнева, один даже брови сдвинул, но не успел ничего сказать — Шао Сюань рявкнул: — А ну замолчи!

Потом крикнул наружу: — Цезарь!

Цезарь, ждавший у входа, вошёл, таща в зубах за верёвку рыбу.

Все дети уставились на Цезаря. Лишь когда Шао Сюань подошёл к нему и взял рыбу, они заметили, что за ней что-то ещё волочится.

— Эту штуку я сам добыл!

Шао Сюань развязал верёвку, которой была привязана к рыбе вторая, поднял её за хвост, показывая детям.

У многих рыб нет век, они не моргают, и даже мёртвые смотрят широко раскрытыми глазами.

В неверном свете костра красные рыбьи глаза казались жуткими, тёмными, пасть открывалась и закрывалась в такт движениям руки Шао Сюаня, и дети видели острые зубы, усеивавшие её изнутри. Чешуя, с которой стерли пыль, тускло поблёскивала. Всё это нагоняло на и без того холодную ночь ещё больше страха.

Стоявшие ближе всех дети, те самые, что фыркали на Шао Сюаня, попятились. В их глазах читалась настороженность. На Шао Сюаня они теперь смотрели уже не с вызовом и враждебностью, а с опаской.

В племени уважали силу. Сильные воины пользовались всеобщим почётом, да и проблемы предпочитали решать просто — например, силой. Но кроме открытого боя, силу демонстрировали ещё и с помощью добычи. Чем лучше добыча, тем ты сильнее.

Все эти дети были ещё юны, сила тотема в них ещё не пробудилась, они не стали тотемными воинами, не могли охотиться и добывать себе еду. Разве что воровать. Не говоря уж о такой жуткой добыче.

Сразу видно — с такой лучше не связываться. Глянь, какие зубы! В клочья разорвёт!

— Вы хоть раз охотились? Могли бы добыть такую добычу? Или ещё что-нибудь съедобное? Ты? Ты? А ты? А ты?! Кто-нибудь из вас может?!

Дети, на которых указывал Шао Сюань, испуганно замотали головами.

— Не можете! Раз не можете — засуньте своё недовольство себе в задницу!

Кнут есть, теперь нужен пряник. После грубости нужно немного ласки.

Шао Сюань поднял рыбу.

— Это вам подарок! В честь моего первого рабочего дня!

В пещере повисла тишина. Потом один из детей дрожащим голосом спросил:

— А что такое "подарок"?

Другой, постарше, добавил: — Это можно есть?

— Можно, — ответил Шао Сюань, подавив вздох. Как же он устал.

И тут накаленная атмосфера в пещере мгновенно остыла.

Всё недовольство, вся настороженность, все обиды — всё словно ветром сдуло.

"Еда" — вот, пожалуй, самое прекрасное слово на свете.