Глава 7.3. Легко
Дай мне поплакать... это было слишком неожиданно. Насколько ей было известно, как специалисту-учителю, Ли Со А никогда раньше не пела эту песню, и это была довольно сложная ария. Несколько раз с другом? Она планировала принести такую песню на концерт, который должен был открыться через две недели?
– Уф…
... Не то чтобы она не понимала мыслей ученицы.
Конечно, поскольку это была трудная ария, она могла бы понравиться больше, чем предыдущая песня во многих отношениях, и определённо могла бы получить больше баллов на конкурсе. Однако Хон Ю Чин была обеспокоена тем, что её жадность берет верх над Ли Со А. Неумелая, неподготовленная песня была настолько опасна, что одно тонкое выражение или умение могли немедленно изменить качество песни.
Была причина, по которой опытные преподаватели были посланы, чтобы помочь студентам подготовиться к их концертам.
... Хотя было много вещей, которые она хотела сказать, Хон Ю Чин закрыла рот. Поскольку она была учительницей, то должна была сначала выслушать, прежде чем что-то говорить. Обратная связь может прийти после этого.
– Хорошо. Попробуй спеть.
– Да.
Вот так началась песня, и Хон Ю Чин составила оценку в своём мозгу.
"Ммм. Начало лучше, чем я думал. Часто ли она упражнялась в этом втайне?"
Эти мысли вскоре изменились по мере развития песни.
"Хорошо, у неё всё хорошо. Я думала, что это ей не подойдёт, но это очень хорошо".
"Хм? Она даже легко прошла через эту часть? Хотя именно в этой части студенты обычно ошибаются; часто ли она слушала эту песню?"
"Э-э? Она так это выражает?"
"Уууннн???"
Даже не осознавая, что рот у неё открыт, женщина погрузилась в размышления.
Это было странно.
Дай мне поплакать, эта песня была... другой. Это было как будто в другом измерении по сравнению с песнями, которые Ли Со А пела раньше, как будто был невидимый аспект, который был добавлен к её исполнению.
Маленькие, очень тонкие ошибки, которые она чувствовала, наблюдая, как поёт Ли Со А, использование дыхания и качество звука... всё это уже было исправлено.
Вещи, которые она не могла объяснить словами, были зафиксированы Ли Со А, как будто они были иллюзией.
"Совсем одна!"
Как такое могло случиться? В других песнях всё ещё были эти ошибки, так почему же, почему только эта песня...?
Мысль вспыхнула внутри Хон Ю Чин, которая пребывала в глубоком раздумье.
Была ли эта песня жизненной песней Ли Со А, которая идеально подходила ей?
... Хон Ю Чин, которая была погружена в странные мысли, даже не поняла, что песня закончилась и пришла в себя только после того, как Ли Со А похлопала её по плечу.
– Мисс...?
– Э-э? Э-э... верно. Ну-ну. Это было хорошо. Это было очень хорошо.
– Благодарю Вас.
Увидев, как Ли Со А элегантно поклонилась, Хон Ю Чин изобразила самую яркую улыбку, на какую была способна.
– А-а... это не пустые слова. Ты так хорошо это сделала! Ты могла бы выступить с ней на конкурсе немедленно! Может быть... первое место... Нет, давай не будем заходить так далеко, но всё равно! Молодец, Со А!
– ... А?
Ли Со А ошарашенно уставилась на своего учителя. Что это было? Она когда-нибудь раньше так реагировала? Пока девушка была в таком состоянии, Хон Ю Чин смотрела ей в глаза и без конца говорила:
– Я была удивлена! Там не было ничего странного, и это было хорошо. Давай начнём с этой песни. Он намного лучше, чем та, другая.
– ... Простите?
"Намного лучше...? Чем песня, которую я пела со средней школы?"
Она думала в пустоту. Ли Со А не ожидала, что такое случится. Просто подумав, что, возможно, было бы лучше спеть арию... она подняла эту тему, поскольку она действительно исправила много вещей, практикуясь с Чо Юнчэ.
Но что это была за оценка? Хотя она практиковалась в этом только с Чо Юнчэ?
В голове у девушки мелькнула мысль.
"Только не говорите мне..."
– Извините, мисс. Дайте мне секунду.
Она быстро достала телефон и открыла сообщения, которые отправила Чо Юнчэ, но что ей написать?
[Как ты это сделал?] – это было бы слишком неожиданно без контекста.
[Хочешь попрактиковаться вместе?] – ... Это было слишком болезненно, и она не могла этого сказать.
[Не мог бы ты помочь мне с конкуром?] – это прозвучало слишком бесстыдно.
– Уу…
В то время как она была в затруднении относительно того, как это выразить, предыдущие разговоры, которые она имела с Чо Юнчэ, всплыли в её сознании.
[Чо Юнчэ: Сотрудничество с композиторским отделением. Давай сделаем это вместе?]
[Чепуха.]
[Чо Юнчэ: Давай сделаем это вместе. У тебя действительно нет времени? Недавно ты сказала, что слишком занята, чтобы практиковаться вместе.]
[Тск, ищи кого-нибудь другого.]
– ...
Ли Со А глубоко опустила голову.
* * *
[Ли Со А: (сердитый кошачий смайлик)]
Посмотрев на сообщения на моём телефоне, я наклонил голову.
Что это было, неужели я сделал что-то не так Ли Со А?
Сколько я ни думал, мне ничего не приходило в голову. Кроме того, это больше походило на то, что Ли Со А была той, кто избегал меня в эти дни, и практики, которые раньше проходили без проблем, стали значительно реже в последнее время.
Я попытался спросить, что это значит, но она не ответила, так что дело было окутано тайной.
– Ммм...
Что означал этот смайлик?
В голове, которая не отвечала, как бы я ни думал, внезапно промелькнула мысль. Тот факт, что я не могу этого понять... может быть, это из-за разницы поколений?
– ...
В то время как я застыл от удивления, дверь тренировочной комнаты распахнулась, и из-за неё появился учитель Ку Мин Ки в светлом свитере и серых хлопчатобумажных брюках. Думая об этом, мне казалось, что я уже давно не видел учителя Ку Мин Ки, потому что на прошлой неделе у него было срочное задание, и он отменил урок.
Урок через две недели.
Я склонил голову в знак приветствия, и учитель ответил мне улыбкой.
– Привет. Студент Юнчэ.
– Да, здравствуйте.
Затем он достал из принесённых папок пачку бумаг и протянул их мне. Любопытствуя, я взглянул на них и обнаружил, что это был музыкальный лист. На пяти линиях, которые были нарисованы, висели бесчисленные бобовые побеги, а также несколько французских слов, написанных под ними…
– … La Fille du Régiment (1)?
– Хо-хо, ты можешь определить это, хотя у него даже нет названия.
Увидев его улыбку, я недоверчиво опустил подбородок.
"Он в своём уме? Почему он даёт это мне?"
Учитель Ку Мин Ки усмехнулся, прежде чем открыть рот.
– Студент Юнчэ, у тебя хорошо идут дела с композиторским отделением?
– ... У меня всё хорошо...
– Ха-ха. Не смотри на меня так из-за этой песни... у меня были свои причины принести её сюда.
После очередного приступа смеха он с несколько серьёзным видом уселся на стул у рояля.
– Я слышал об этом от студентки Ю Мин Чи. Что у тебя были проблемы с изучением лёгкого меча... я имею в виду новый метод вокализации.
Неужели она всё это сказала? Увидев меня в задумчивости, учитель Ку Мин Ки медленно открыл крышку фортепиано и заговорил:
– Студент Юнчэ. В опере особое место занимают "теноры". И знаешь почему?
– ... Потому что они берут высокие ноты?
– Ты совершенно прав.
Повернув ко мне голову, он продолжал с невыразительным выражением лица:
– Высокая нота. Большинство людей любят высокие ноты. Причин может быть несколько; возможно, им это нравится, потому что приятно слышать, когда есть даже люди, которые восхищаются тем, что мужские голоса могут быть такими высокими. Как бы то ни было, "теноры" известны своей способностью петь высокие ноты.
– ...
Когда я сделал выражение, спрашивающее, какая связь была между этим и стилем лёгкого меча, он продолжил.
– Это одно и то же. Этот метод лёгкой вокализации, которому я тебя научил, – цель состоит в том, чтобы легко и свободно делать высокие ноты, потому что главная цель теноров – петь высокие ноты. Если бы ты мог правильно выражать высокие ноты, то можно было бы увидеть, что ты овладел "стилем лёгкого меча".
Моргая глазами, я подумал.
"Это действительно так".
Поскольку метод лёгкой вокализации не оказывал большого давления на горло, было удобнее делать высокие ноты. Благодаря этому я тоже смог выдавить из себя высокую тройку…
________________________________________________
1. "Дочь полка" (фр. La fille du régiment; итал. La figlia del reggimento) – комическая опера в двух действиях итальянского композитора Гаэтано Доницетти. Французское либретто написано Жюлем-Анри Вернуа де Сен-Жоржем и Жаном-Франсуа Байяром. Премьера состоялась 11 февраля 1840 года в Париже в театре Опера-комик.