Глава 8. Серебристое сияние луны
Звуки циня были чрезвычайно тонкими, будто паучьи нити, что опутывали со всех сторон и несли с собой смертельно опасные намерения. Едва только Гу Сян услышала мелодию, у нее внутри тут же все сжалось, однако она быстро сообразила и вовремя успокоила дыхание.
Вэнь Кэсин, мирно спавший до этого на кровати, уже поднялся и бесшумно стоял около окна. Проходивший сквозь решетку серебристый лунный свет освещал его лицо, смягчая черты, глаза же, не мигая, пристально рассматривали что-то во тьме.
Его тень неотступно тянулась позади него. Абсолютно неподвижное, его лицо на первый взгляд ничего не выражало, но в нем таилась какая-то странная улыбка, все это создавало образ холодной и необычной статуи. В темноте сумерек его сущность перестала скрываться и выпустила свою опасную ауру наружу.
Он выглядел будто привидение, лишенное радости и печали.
Гу Сян была очень находчивой — заметив, что что-то не так, она немедленно закрыла уши, всеми силами стараясь заглушить доносящийся снаружи звук. Она выпрямила спину и стала медитировать, лишь через пару минут избавившись от чувства тошноты.
Тонкие пальцы Вэнь Кэсина скользнули по оконной решетке, он тихо усмехнулся:
— Неожиданно, они даже наняли этого «Околдовывающую мелодию» Цинь Суна*… Такое обойдется им в целое состояние. Кто же эти люди такие?
* 秦松 [qín sōng] — «Цинь» как фамилия царского рода и название династии, «Сун» значит «распущенный, слабый, небрежный»
Неожиданно что-то рассекло ветер, и мелодия врага зазвучала так, словно струны стали сухими и старыми, издавая лишь грустные приглушенные звуки. Помимо этого, создавалось ощущение, будто бы человек поднял несколько крошечных камешков и бросил их в бесконечную темную пустоту.
Это было едва уловимо, однако звук музыкального инструмента тут же исчез, будто бы камешек, что бросили в воду — он создал рябь на воде, образуя волны в тех местах, до которых никто не мог дотянуться или увидеть.
Цинь и вправду смолкла.
Вэнь Кэсин прислонился к окну, опустил веки, внимательно прислушиваясь, уголки его глаз приподнялись в улыбке.
Однако, неожиданно цинь вновь зазвучала. Подобно наводнению, мелодия хлынула вперед, зазывая в убийственной манере. Фактически в этот же момент за соседней стенкой раздался пронзительный звук. Он был похож на флейту, однако флейта никогда не издала бы столь резких звуков, настолько резких, что могла бы разорвать что-то на части.
Момент был подгадан довольно точно, и пронзительный звук флейты и ядовитая мелодия циня в один момент сошлись в ожесточенной схватке друг с другом.
Струны циня лопнули в мгновение ока.
Вслед за этим воцарилась полная тишина.
Вэнь Кэсин все еще стоял на том же месте, качая головой и говоря сам себе:
— «Мастер меча непременно сам погибнет от меча», предки, что говорили это, не обманывали.
Гу Сян вздохнула с облегчением, вытирая со лба капельки холодного пота:
— Господин, вы назвали его Цинь… Кто этот Цинь? Он умер?
Вэнь Кэсин спокойно произнес:
— Даже если он не умер, его меридианы однозначно нарушены; теперь он бесполезный. Думаю, в его случае смерть была бы более приятным исходом, — неожиданно он протянул руку, открыл окно и понизил голос, будто бы опасаясь кого-то встревожить. — А-Сян, наш мир до крайности занимательный, но что бы ты не пожелала, за это всегда нужно будет платить. Использовать цинь, чтобы незаметно убивать людей, это, безусловно, приятное занятие, однако, стоит все же остерегаться людей, которые могут укусить тебя в ответ.
Гу Сян склонила голову набок:
— А кто может укусить в ответ?
Вэнь Кэсин терпеливо объяснил:
— Тот, кто сильнее тебя, конечно.
Девушка кивнула в ответ, обдумав это, и вновь спросила:
— Зачем же мне мериться силами с тем, кто сильнее, если можно просто нападать на того, кто слабее?
Вэнь Кэсин обернулся и взглянул на нее. Бледное лунное сияние опутывало все его тело, создавая яркую серебряную кромку вокруг. Выражение лица мужчины становилось все более и более непонятным; лишь спустя долгое время он произнес:
— Тебе так вообще не стоит никого обижать, просто будь таким же хорошим человеком, как я, и все.
После этого он протянул руку и открыл дверь. Гу Сян с морозом по коже наблюдала за тем, как этот «хороший человек» выходит из комнаты.
У Чжоу Цзышу все шло не так гладко, как казалось со стороны. Он сделал эту флейте просто от скуки во время их путешествия, стругая не особо аккуратно; звуки, что выходили, звучали неправильно, будто бы глухая деревенская песня или странный детский лепет. Из-за этого он не стал больше на ней играть, но кто же знал, что сегодня она пригодится. После первой же атаки флейта раскололась. К счастью, он смог заставить противника выложиться на полную, да и его атака вышла довольно удачной, иначе никто не знал бы, чем могло закончится это противостояние.
Чжан Чэнлин выглядел так, словно его, только что тонувшего, выловили из воды. Его умения были слишком слабыми, пусть даже Чжоу Цзышу вовремя успел закрыть ему уши, тот все равно получил внутренние травмы. Мальчика вырвало, отчего его лицо стало бледным, словно бумага.
Чжоу Цзышу беспокоился, что юнец мог заболеть, да к тому же еще и не умел самостоятельно медитировать, поэтому он приложил ладонь к его спине и глубоким голосом велел:
— Сосредоточься.
После этого Чжоу Цзышу использовал свою внутреннюю силу, чтобы помочь ему. Как только цвет лица мальчика стал немного лучше, он убрал ладонь, однако к этому моменту он сам уже весь промок от пота.
К великому счастью место, где они сейчас находились, было недалеко от Тайху и клана Чжао, иначе было бы ужасным позором для него не выполнить задание, которое ему доверили. Пол жизни он не делал ничего хорошего, и вот теперь, если бы он провалился в свой первый раз, остановившись на половине пути, то это было бы очень плохим знаком.
Если начинать говорить обо всех вещах, что существовали в мире и обо всех людях, что в нем жили, разве нашелся бы человек более осведомленный, чем бывший глава Тянь Чуана? Только что, лишь услышав мелодию циня, он сразу же понял, с каким человеком им представилось встретиться.
По легенде этот «Околдовывающая мелодия» Цинь Сун был евнухом, который очень любил одеваться в женские одежды. Красочные одеяния ясно передавали людям истинную ядовитую натуру этого человека. Из-за его способности незаметно убивать людей, вскоре он начал на этом зарабатывать. Его принцип был до крайности корыстный — кто платил больше денег, того собачкой он и становился.
В данный момент стояла тишина, и Чжоу Цзышу предположил, что враг был либо мертв, либо очень сильно ранен. Если бы он был в полном расцвете сил, как прежде, то легко смог бы добить его, но сейчас, имея всего с половину своей прошлой мощи, Чжоу Цзышу уже не был так уверен в себе. К тому же это могло быть слишком жестоко.
Вдруг кто-то зааплодировал за окном и воскликнул:
— «Зря о «сломанных ивах» солдат запел»* — ну что за серенада! Любой, услышав, тут же прочувствовал бы в ней любовь к родине. Каковы звезды, какова луна! Братец Чжоу так нежно слился флейтой с мелодией струн; такая элегантность свойственна только красивому человеку, не иначе.
* 中闻折柳 — Вэнь Кэсин цитирует стихотворение писателя Ли Бо «По ту сторону границы», вообще фраза «сломать ветку ивы» используется при описании разлуки и грусти. Стихотворение наполнено грустью и тоской по родине
Нельзя было отрицать, что такой уровень произнесенной чуши тоже был достоин восхищения.
Чжоу Цзышу подумал, что он вновь не заметил присутствия этого человека рядом, хотя тот уже стоял у него под окнами. Такого неуловимого и непредсказуемого человека стоило опасаться, даже когда он был в расцвете своих сил. В этом мире таких людей было всего три с половиной(не понимаю, почему три с половиной, но, предполагаю, что это значит «мало» ), и никого из них не стоило оскорблять.
Он сделал глубокий вдох и толчком открыл окно. Указывая на свое бледное с желто-зелеными пятнами лицо, Чжоу Цзышу взглянул на Вэнь Кэсина безжизненным и скучающим взглядом, и спросил:
— Красивый человек, правда?
Вэнь Кэсин поперхнулся, взглянув на его лицо. Не сказать, что оно приводило в ужас, но смотреть дважды желания не вызывало, поэтому он обернулся и уставился на луну.
Чжоу Цзышу поднялся на ноги и, усевшись на подоконник, проследовал взглядом за своим собеседником. Этой ночью было полнолуние. Лунный свет был мягок и нежен, он покрывал землю, словно иней.
Чрезвычайно яркая ночь.
Глубоко в своем сердце Чжоу Цзышу размышлял, кем же на самом деле был этот человек по имени Вэнь Кэсин. Если он правда был одним из тех трех с половиной, тогда появлялся новый вопрос — каковы же причины его преследования? Чем больше он размышлял, тем больше не понимал.
Он почувствовал особую атмосферу, исходящую от этого человека, и это наводило на мысль, что они могли быть птицами одного полета. Поэтому Чжоу Цзышу знал, что его собеседник, безусловно, не сделал бы ничего без выгоды для себя. Вот так последовать за ним… или за Чжан Чэнлином аж до озера Тайху, за этим, непременно что-то стояло. Подумав об этом немного, он так и не пришел ни к какому выводу и лишь посмеялся сам над собой — его желание всегда докапываться до сути, было старой и дурной привычкой.
Он опустил голову вниз и, увидев, что этот Вэнь Кэсин с увлечением продолжает рассматривать его, со смехом произнес:
— Если братцу Вэню действительно столь любопытно, почему бы ему не разрезать мою кожу и не посмотреть, сколько под ним скрывается слоев плоти?
Вэнь Кэсин приподнял брови и неожиданно сказал:
— Хорошо.
Не успело еще прозвучать это слово, как его руки с молниеносной скоростью направились в сторону лица Чжоу Цзышу. Однако Чжоу Цзышу уже давно был готов, он откинулся назад, согнулся в талии и поднял ногу, дабы пнуть запястья Вэнь Кэсина.
В мгновение ока эти двое сделали с дюжину ударов друг против друга так быстро, что у любого закружилась бы голова.
Чжоу Цзышу был в невыгодном положении, так как все еще сидел на подоконнике, отчего его движения были ограничены. Он опустил голову, чтобы увернуться от ладони противника, и одним рывком спрыгнул вниз. Однако ночь была для него не лучшей частью суток — не говоря уже о том, что он пол ночи проворочался от боли, так еще и сейчас гвозди вдруг вновь остро разболелись, делая его медлительным. Всего за мгновение ладонь Вэнь Кэсина достигла его груди, принося с собой порыв ветра, однако цели так и не достигла.
Все с тем же спокойным выражением лица Чжоу Цзышу опустил голову и мельком взглянул на ладонь, что почти касалась его груди. Он улыбнулся:
— Премного благодарен братцу Вэню за то, что сжалился надо…
Однако, не успел Чжоу Цзышу закончить, как рука Вэнь Кэсина неожиданно легла на его щеку, а палец медленно и неторопливо стал поглаживать кожу, будто бы пытаясь понять, человеческая она была или же свиная.
Прежде чем Чжоу Цзышу успел отпрянуть назад, он увидел Гу Сян, которая, по-видимому, услышав шорохи, решила высунуть голову в окно. Взглянув на них, она тут же закрыла глаза и втянула голову обратно, воскликнув при этом:
— Ой-ой, какие непристойности!
Верно… Чжоу Цзышу подумал о том же…
Вэнь Кэсин стоял очень близко с чрезвычайно серьезным выражением на лице — эта серьезность, освещенная лишь лунным светом, придавала двусмысленность ситуации, создавая ощущение, будто бы он действительно приставал к Чжоу Цзышу.
Находящаяся рядом Гу Сян, видимо, тоже не поняла, что происходит, и пробормотала:
— О нет, я кажется ослепла, ослепла…
Чжоу Цзышу поспешно кашлянул, затем сделал большой шаг в сторону, пытаясь успокоиться. Не зная, плакать ему или смеяться, он поинтересовался:
— Понял ли великий герой Вэнь, какова кожа этого покорного слуги?
— Человеческая кожа, — спустя минуту раздумий, умозаключил Вэнь Кэсин.
Чжоу Цзышу кивнул, безоговорочно соглашаясь с ним.
Вэнь Кэсин не отрывал взгляд от своих пальцев:
— Странно… как странно, ощущение, будто бы это и впрямь твоя кожа.
Чжоу Цзышу невозмутимо сказал:
— К несчастью, ваш покорный слуга действительно родился с таким лицом.
Если бы здесь присутствовал кто-то третий, не считая Гу Сян конечно, то он точно подумал бы, что кто-то из этих двоих мужчин сумасшедший.
Вэнь Кэсин, казалось, что-то почувствовал, он вновь взглянул на Чжоу Цзышу, а потом ушел, но не в свою комнату, а куда-то наружу. Гу Сян вновь высунула голову, закатила глаза и произнесла со смешинкой:
— Хорошо, кажется, в этот раз мой господин не способен принять правду. Он, верно, направляется в публичный дом, чтобы поискать своего «красивого человека» там. Ну хорошо, раз он ушел, значит все могут умыться и лечь спать пораньше.
Вэнь Кэсин отошел уже довольно далеко от них, однако его голос, все такой же легкий и невесомый, будто дуновение ветерка достиг точно ушей Гу Сян. Она услышала:
— А-Сян, когда это ты стала такой проницательной?
Гу Сян сдалась:
— Я просто несу всякий вздор.
После этого она быстро спряталась обратно в доме, будто бы стараясь оставить ответ при себе.
Чжоу Цзышу выдохнул, слегка переводя дух, прислонился к стене и медленно расслабил свое тело, одновременно крепко стискивая зубы, чтобы не издать ни звука. К счастью, это была лишь вспышка боли, и через некоторое время ему стало лучше, поэтому он привел себя в порядок и вернулся в дом.
Эта ночь казалось бесконечно длинной.
Три дня спустя Чжоу Цзышу и молодой господин Чжан Чэнлин, который, к удивлению, исхудал за эти несколько дней, прибыли к озеру Тайху.
Они постучали во входные ворота поместья Чжао Цзина, и, прежде чем кто-либо из них успел объяснить цель их визита, старый управляющий домом с круглыми глазами уставился на Чжан Чэнлина и взволнованно воскликнул:
— Ты… Ты ведь Чэнлин? Ты ведь Чжан Чэнлин, не так ли?!
После он обернулся и крикнул остальным слугам:
— Быстро идите и позовите хозяина, молодой господин Чэнлин вернулся! Молодой господин Чэнлин жив!
Вскоре герой Чжао Цзин с озера Тайху появился, чтобы самолично встретить их. Чжан Чэнлин опустился на колени. Оказалось, что трагическая новость о смерти клана Чжан уже распространилась повсюду. Все вокруг громко плакали, а затем с великой благодарностью позвали всех внутрь.
Чжоу Цзышу подумал: «наконец-то мои предки могут спать спокойно под землей».
Быть хорошим человеком было действительно утомительно.