Глава 5. Злой дух

— Моя фамилия Чжан, я Чжан Чэнлин*, — мальчик сел, на круглом лице его были темные пятна. Даже если бы его одежды были разорваны в клочья, все равно можно было бы понять, что сделана она из дорогой ткани, что была недоступна обычным людям. — Чжоу…

Он сделал паузу, не зная, как правильно обратиться к этому похожему на нищего жалкому мужчине.

* 张成岭 [zhāng chéng lǐng] — иероглиф фамилии значит «раскрывать», имя же мальчика это часть стихотворения поэта Су Ши, оно значит «образовался горный хребет», полная строка стихотворения звучит как «Смотришь вдоль — образуют горный хребет, с окрестности — образуют пик.»

— Зови меня просто дядей, — нахально сказал Чжоу Цзышу.

Чжан Чэнлин попытался выдавить из себя улыбку, но безуспешно, поэтому он вновь опустил голову. В таком положении его взору предстал пустынный пол храма, покрытый соломой и пылью. Его сердце находилось в смятении. На мгновение он не понимал, что вообще ему сейчас нужно делать — за эту ночь произошло столько всего, что его разум не успевал переваривать информацию.

Гу Сян пробормотала:

— Чжан Чэнлин? Кажется, звучит немного знакомо.

Тогда Чжоу Цзышу спросил:

— Твой отец хозяин поместья Наньхэ*, герой Чжан?

* 南河 [nánhé] — переводится как «южные реки», но также является китайским названием для созвездия малого пса

Гу Сян ошарашенно выпалила:

— Ты сын Чжан Юйсэня*?

* 玉森 [yù sēn] — переводится как «нефритовый лес»

«Как, черт возьми, у Чжан Юйсэня мог вырасти такой бесполезный сын, как ты» ясно читалось на ее сомневающемся лице.

Чжан Чэнлин, видимо, мельком увидел ее выражение лица, так как его и без того опущенная голова упала еще ниже, а ладони сжались в кулаки.

Чжоу Цзышу пришлось стремительно прервать эту смертельно-словесную атаку Гу Сян. Он обнаружил, что эта девушка обладала способностью говорить людям именно то, что другим, поэтому он сухо кашлянул и произнес:

— Я никогда не встречался с ним, прошу прощения.

Гу Сян начала болтать, словно рассыпавшийся горох:

— Твой отец, кажется, был довольно известен… Пару дней назад мы приехали и слышали о славных днях его молодости и о том, что у твоей семьи в последние годы дела идут очень хорошо. Люди говорили, что после своего успеха, он поселился здесь, отошел от дел внешнего мира и почти не заводил ни с кем дел. Говорили, что в поместье сейчас довольно много гостей заклинателей, так что никто не хотел поднимать лишний шум. Кто же осмелился напасть на тебя, если у тебя такой отец?

В ее тоне было что-то пренебрежительное, ведь случившиеся ее никак не касалось, отчего старушка осталась недовольна, встала и произнесла:

— Мой хозяин был лучшим из всех праведных людей, он был великим героем. У него было доброе сердце и честная душа. Если кто-то приходил просить помощи, то неважно, знал он его или нет, то все равно помогал …

Гу Сян усмехнулась и неоднозначно произнесла:

— Хорошо, тетя, все мы знаем, какой у этого ребенка был хороший отец. Только вот что смог сделать этот великий герой, когда вас стали преследовать посреди ночь…

Чжан Юйсэню было около пятидесяти лет, и все действительно считали его добродетельным и уважаемым человеком. Он перестал путешествовать по миру и вести какие-либо дела, после того как женился и завел детей, но, когда происходило грандиозное событие, его обязательно приглашали, чтобы проявить уважение. Чжоу Цзышу подумал, что к покойникам, по крайней мере, стоит проявлять больше почтения, а поведение девушки, хоть и непреднамеренно, но было слишком неуважительно, поэтому он прервал ее:

— Кто был тот человек, что организовал покушение?

Чжан Чэнлин замолк на мгновение, а затем прошептал:

— Призрак висельника, Сюэ Фан*.

* 薛方 [xuē fāng] — «край полыни»

— Что ты сказал?

— Что ты сказал?

Воскликнули почти одновременно Чжоу Цзышу и Гу Сян. Первый нахмурился, а вторая выглядела странно удивленной.

Чжан Чэнлин повторил, делая ударение на каждый слог:

— Это был призрак висельника Сюэ Фан. Я слышал, как люди его так называли…

Вдруг он глубоко вздохнул, будто бы что-то вспомнил и что-то осознал. Кровь, дым, огонь и крики — все это вновь предстало перед ним. Он задрожал, его бледное лицо стало синеть, тело задергалось, а сам он не мог ничего произнести.

Гу Сян пораженно указала на него:

— У него что, припадок?

Лицо Чжоу Цзышу посерьезнело, он придержал мальчика и нажал ему на акупунктурную точку, отчего тот потерял сознание. Когда Чжан Чэнлин обмяк в его объятиях, он осторожно уложил его рядом с собой, а потом вздохнул:

— То, что сегодня произошло, ударило по нему слишком сильно, поэтому такая реакция. Надо просто для начала дать ему проспаться.

Он повернул голову и спросил у совершенно растерянной старушки:

— Тетя, кто-то замыслил заговор против семьи Чжан?

Увидев, в каком состоянии находился Чжан Чэнлин, она вновь не знала, что делать. Долгое время она плакала, прежде чем наконец рассказать то, что произошло — посреди ночи задний двор семьи Чжан внезапно загорелся, а потом появилась группа людей в черном, и никто не знал, откуда они взялись, будто бы это были злые духи, упавшие прямо с неба.

Самое ужасное было то, что никто из тех «мастеров», что гостили в поместье, которых, казалось, мог разбудить и легкий ветерок или шелест травы, не встал с кровати и не знал, в когда конкретно начался пожар.

Остался лишь старик Ли, этот странный человек. Он прибыл к берегам реки Сучжоу пять лет назад и, работая время от времени паромщиком, всегда втайне защищал семью Чжан. Однако за все эти года старик никогда не бывал в самом поместье, по его словам, если он съест еду семьи Чжан, то уподобится нахлебникам-телохранителям*, а он такого не хотел. Он был тем, кто просто пришел отплатить свой долг.

* специальные помещичьи наемники, которым платили за расправу над крестьянами.

Именно благодаря этой его странности род Чжан едва-едва остался жив.

Спустя какое-то время Чжоу Цзышу вздохнул:

— Этот человек по фамилии Ли был действительно выдающимся человеком.

Он вновь повернулся к старушке, которая продолжала плакать. Она была лишь недалекой служанкой, неспособной все понять:

— У вас есть родственники?

Старушка кивнула:

— У меня есть племянник, что живет на юге города.

Чжоу Цзышу вынул из рукава серебряник в пятьдесят лянов и протянул ей, сказав:

— Возьми это и продолжай жить самостоятельно. Вы показали свою преданность, последовав сюда за молодым господином Чжаном, я вижу. Не стоит вам в столь преклонном возрасте спать и есть под открытым небом.

Старушка взяла серебро, и по привычке прикусила его зубами, а затем, поняв, что сделала, смущенно улыбнулась. Слезы больше не текли, и голос стал чуть крепче:

— Да, эта старушка так стара, что будет лишь обузой молодому хозяину.

Взяв деньги, она больше ни минуты не хотела оставаться в этом полном мертвых людей месте с дырявой соломенной крышей, поэтому она сказала, что хочет уйти. Подумав, что простой служанке никто не причинит вреда, Чжоу Цзышу ничего ей не сказал и лишь бесстрастно наблюдал за тем, как она уходит, рассыпаясь в благодарностях.

На дворе стояла ночь, так что Чжоу Цзышу знал, что пронзающее ощущение в груди было вызвано активировавшимися гвоздями семи чувств и трех осеней. Эта боль не походила на ту, что чувствовалась при ранах и кровотечениях или ту тупую боль, что доставляли внутренние повреждения. Скорее это было чувство, будто бы кто-то маленьким ножом разрезал сантиметр за сантиметром все меридианы тела.

К счастью, после более чем года страданий он привык к этому, поэтому внешне его боль ни в чем не выражалась, будто бы ничего и не происходило. Ко всему прочему, на нем все еще была маска чужого лица, поэтому Гу Сян не могла видеть его настоящие эмоции.

Пытаясь себя отвлечь, он вновь вспомнил невежество девушки, когда та упомянула Чжан Юйсэня, и спросил у нее:

— Тот уважаемый братец, что сидел на втором этаже трактира, сегодня не с тобой?

Пораженная Гу Сян спросила:

— Откуда ты знаешь, что он со мной?

Затем она кивнула сама себе:

— Ты, верно, слышал наш разговор. Вот почему, когда я задала тебе вопрос, ты ответил точно так же, как и мой господин.

Она скривила губы, выражая полное презрение к подобного рода обману.

Чжоу Цзышу улыбнулся:

— Ага, так твой господин тоже здесь?

Гу Сян сидела на столике для благовоний, болтая ногами, что не доставали до земли, и склонила голову набок, отчего стала выглядеть очень милой и наивной. Когда он спросил, ее веки слегка опустились, она пожала плечами:

— Он пошел повидаться со своим старым любовником.

Так как рядом с этим человеком в сером постоянно находилась такая красивая девушка, Чжоу Цзышу, ясное дело, подумал, что она наложница или что-то около того, поэтому озадаченно уставился на нее.

Гу Сян наморщила нос, пристально глядя на него:

— А что, по-твоему, я должна была делать? Он пошел спать с мужчиной, неужто эта тетя должна стоять под его окном и слушать, как он это делает?

Чжоу Цзышу сухо кашлянул и, немного смутившись, потер нос:

— Девушка…

Гу Сян оскалила на него свои зубки, как маленький зверек, а потом, вдруг, кое о чем вспомнила, обернулась и ткнула кончика пальцев ног все еще спящего Чжан Чэнлиня:

— Ты веришь в то, что он сказал? Человек в черном был призраком висельника?

Чжоу Цзышу колебался:

— Если… он имеет в виду хребет Цинчжу*, злого духа призрака висельника…

* 青竹岭 [qīngzhúlǐng] — «хребет зеленого бамбука»

Гу Сян взглянула на него с легким сарказмом:

— А ты много знаешь. Как думаешь, сколько в мире существует призраков висельника?

Чжоу Цзышу покачал головой, собираясь ответить, но тупая боль в груди заставила его на какое-то время замолчать. Он сделал вид, будто бы обдумывает свой ответ, а затем, восстановив силы, произнес:

— Легенда гласит, что на горе Фэнъя* хребта Цинчжу существует место, именуемое Долиной Призраков. Последние года люди, совершившие тяжкие преступления в нашем мире, будучи загнанными в угол, отправлялись именно туда. Однако, как только они попадали в Долину Призраков, то переставали быть людьми, а их смертные обиды стирались из памяти. Выжить же в долине было невероятно сложно. В общем, легенды о Долине Призраков довольно страшные, поэтому их врагам не особо хочется обсуждать их. Я слышал, что этот Сюэ Фан, призрак висельника, при жизни был печально известным похитителем цветов. Он забрал жизни двадцати шести молодых девушек и парней, в том числе последнего ученика лидера ордена Эмэй*. Его стали преследовать шесть главных орденов, поэтому ему пришлось скрыться в Долине Призраков.

* 风崖山 [fēngyá shān] — прямой перевод «ветряная обрывистая гора»

* 峨眉 [éméi] — название горы в провинции Сычуань. В прямом переводе значит «высоко выгнутые брови», в переносном «прелестный/красивый»

Гу Сян моргнула:

— Тогда ты хочешь сказать, что это был Сюэ Фан?

Чжоу Цзышу улыбнулся и ответил:

— Этот Сюэ Фан успел сделать себе имя за тридцать лет, он крайне плохой человек. Как он мог бы так легко проиграть такой маленькой девчушке, как ты?

Гу Сян уже было собиралась на него напасть, но потом обдумала его слова и, почувствовав, что в них есть смысл, кивнула:

— Кроме того, если бы я действительно убила призрака висельника, то мои предки уже вылезли бы из своих могил. Однако, у меня нет родителей, и я не знаю, где находится семейная усыпальница, так что они, вероятно, не смогут вылезти. Значит, это точно был не призрак висельника.

Чжоу Цзышу не понимал, как она смогла связать призрак висельника с восстанием предков из могил, но глядя на ее довольное от собственного рассуждения лицо, ему не хватило духу сказать что-либо против. У него все еще очень сильно болело в груди, поэтому он замолчал, откинулся набок и закрыл глаза, чтобы немного полежать до рассвета.

Гвозди семи чувств и трех осеней всегда начинали болеть во второй половине ночи, поэтому он всегда старался лечь пораньше, чтобы успеть набраться сил к этому времени. Но в этот раз его разбудили, и он не спал первую половину ночи, а во вторую заснуть уже не удалось. Оставалось лишь молча стиснуть зубы и смириться. Когда небо на востоке окрасилось белой пеленой, боль начала утихать. Чжоу Цзышу почувствовал, что все его тело было будто бы парализовано. Он только-только начал выравнивать дыхание, как Гу Сян, что дремала, опустив голову на алтарь, внезапно вздрогнула и проснулась, оглядывая все вокруг своими красивыми глазами:

— Здесь кто-то есть.

Чжоу Цзышу нахмурился, естественно тоже услышав это. Он сразу же собирался встать, но пошатнулся и сел обратно. Повернув голову, он заметил удивленный взгляд Гу Сян. Ему пришлось медленно подняться, опираясь на столик. Он тихо прошептал:

— Просто отсидел ногу.

Услышав столь глупую причину, Гу Сян удивилась еще сильнее.

Слабее всего Чжоу Цзышу был именно на рассвете каждого дня. Небольшое восстановление энергии не сильно помогло, и он не хотел ни с кем сейчас сражаться, поэтому прошептал:

— Возьми мальчика и спрячься.

— Спрятаться? Где спрятаться? — Гу Сян уставилась на него парой больших невежественных глаз.

Чжоу Цзышу был временно беспомощен.

Было уже слишком поздно что-либо предпринимать — группа хорошо обученных людей в масках уже успела ворваться через окно. Увидев, что Чжан Чэнлин был без сознания, они стремительно бросились прямо к нему. Чжоу Цзышу, все еще опиравшийся на столик для благовоний, увидел, как человек в маске направился к мальчику с мечом. Никто не видел, как это произошло, успела мелькнуть лишь тень и тощие, как и само лицо мужчины, пальцы уже сжали шею человека.

Человек в маске не успел даже закричать, его тело задергалось, и он перестал дышать.

Его безжалостные движения действительно заставили людей в масках насторожиться, ощущая опасность от этого больного с виду человека, что, казалось, стоять ровно даже не мог.

Гу Сян украдкой показала им язык и, спрыгнув со столика для благовоний, встала позади Чжоу Цзышу.

Чжоу Цзышу обвел эту шайку взглядом и понял, что одеты они были так только для устрашения. Учитывая их осторожность, это точно не могли быть подосланные убийцы. Так же это не могли быть люди из Тянь Чуан, так как последние ни за что бы не стали колебаться и ставить на кон задание лишь из-за смерти товарища или угрозы собственной жизни. И конечно же это не были легендарные призраки; призраки всегда действовали разрозненно, в отличии от этих людей. Казалось, они преднамеренно нацелились на семью Чжан.

Он неторопливо поправил рукава, будто бы вместо его лохмотьев на нем были его прежние расшитые серебром одеяния. На половине своего действия он почувствовал себя нелепо, поэтому остановился и, улыбнувшись, произнес:

— Ребята, вы даже не поздоровались со мной, а уже набросились на беззащитного ребенка, где же ваше уважение?

Автору есть что сказать: В следующей главе старший братик Вэнь покажет нам свое личико спереди.