Глава 41. Безысходность

Прежде у Чжоу Цзышу никогда не было проблем с посещением двора Пинань, но в этот раз, встретив их на входе, управляющий отвел их в комнату ожидания. Он налил Чжоу Цзышу и озирающемуся вокруг, словно деревенщина, Вэнь Кэсину чай, а затем отошел в сторону и с улыбкой на лице произнес:

— Господин Чжоу, подождите немного, пожалуйста. Господин Седьмой только недавно вернулся, я сообщу ему о вашем прибытии.

У Чжоу Цзышу дрогнуло сердце от осознания того, что он скоро встретиться со старым другом.

Вэнь Кэсинн съехидничал:

— Айя, разве нам не сказали, что Гу Сян и Чжан Чэнлин тут? Почему они не могут просто передать этих сорванцов нам? И что еще за «сообщим о вашем прибытии»? Будто мы в императорском дворце.

Чжоу Цзышу ничего ему не сказал, но про себя заметил, что Вэнь Кэсин действительно был удивительным человеком, ведь он сразу догадался, что к чему.

Вскоре после этого быстрым шагом к ним вернулся Пинань и произнес:

— Господин Чжоу, мой Хозяин и Великий Врачеватель ожидают вас внутри.

Услышав «Великий Врачеватель», Вэнь Кэсин замер в шоке. Что еще за Великий Врачеватель? Мог ли это быть тот самый легендарный Врачеватель из Южного Синьцзяна?

Связи в заклинательском мире Центральной равнины действительно очень запутались...

Однако, слишком долго думать об этом ему не дали, и Вэнь Кэсин поспешил за Цжоу Цзышу во внутрь. Толкнув старую деревянную дверь, они оказались в небольшом внутреннем дворике. Стоило лишь войти, как в нос тут же ударил аромат цветков османтуса. Пинань провел их дальше к одной из комнат. Когда он отодвинул перед ними дверную занавеску, выпустив наружу клубы теплого воздуха, Вэнь Кэсин поднял взгляд и заметил, что помимо Гу Сян и Чжан Чэнлина, в комнате находилось еще двое мужчин.

Невольно его взгляд зацепился за мужчину в черном, но всего на мгновение – потом они слегка кивнули друг другу и уступчиво отвели взгляды.

После этого его взгляд медленно выцепил другого человека, который, по-видимому, и был, как назвал его управляющий монетного дворика «Господин Седьмой».

Вэнь Кэсин не смог удержаться от тайного вздоха восхищения. Он видел немало красивых людей в своей жизни, но никто из них не шел ни в какой сравнение с этим человеком. Все черты его лица выглядели настолько идеально, что придавали ему ветренный вид, который, однако, компенсировала благородная манера держаться на людях, создавая вокруг человека ауру неописуемой воздушности. Казалось, что фраза «Словно душистая трава и прекрасное дерево»* была написана именно про него.

*  芝兰玉树 [zhīlán yùshù] – «душистые травы, прекрасные деревья» метафора употребляется по отношению к многообещающему молодому поколению

В этот момент Чжоу Цзышу очень почтительно с поклоном поздоровался:

— Господин Седьмой. Великий Врачеватель.

Сияя искренней улыбкой, Господин Седьмой торопливо махнул рукой, а затем снова посмотрел ему в лицо и с чувством произнес:

— Мы не видели так много лет, Цзышу, а твои предпочтения... становятся все более странными.

Чжоу Цзышу улыбнулся и, протянув руку, легким движением руки снял со своего лица человеческую маску. Убрав ее за пазуху, он горько улыбнулся и произнес:

— За все это время, исключая девушек, разве осмеливался кто-то, помимо этого глупого мальчишки Цзюсяо, использовать красивые маски на своем лице?

Сожалением всей жизни Чжоу Цзышу была смерть его младшего соученика Лян Цзюсяо во время битвы в столице много лет назад. Чжоу Цзышу не осмеливался поднимать эту тему настолько давно, что все произошедшее тогда уже стало напоминать сон. Теперь же, стоя лицом к лицу со своим старым другом, он будто вернулся назад в раскинувшуюся на пятнадцать километров вдоль реки Ван'юэ императорскую столицу. Все те люди и события, что произошли в прошлом, сейчас один за другим всплывали перед его глазами, и он не смог не упомянуть имени этого человека.

Теперь, произнеся его имя вслух, это уже не казалось таким сложным делом, было лишь ощущение, будто воздух, вышедший с этим именем, оставил на своем месте ничем не заполняемую пустоту. Будто ему теперь чего-то не хватало.

Улыбка Господина Седьмого на мгновение замерла. Вздохнув, он взглянул Чжоу Цзышу в глаза и, слегка схмурив брови, спросил:

— Как так вышло, что ты так сильно похудел?

Чжоу Цзышу лишь покачал головой и, опустив взгляд, усмехнулся:

— Долго рассказывать, наверное... я просто старею.

Вэнь Кэсин, будучи ценителем мужской красоты, действительно восхитился, увидев Господина Седьмого в первый раз, и посчитал его даже кем-то исключительным. Только вот сейчас, непонятно по какой причине, внутри него начинала подниматься волна раздражения из-за этого человека.

Ведь на самом деле, ему самому пришлось использовать почти все знакомые методы убеждения и приставания, чтобы просто увидеть настоящее лицо Чжоу Цзышу – и то, возможно, без помощи Юй Цюфэна ничего бы не вышло. А этому человеку стоило лишь появиться, бросить пару фраз, и вот Чжоу Цзышу уже сам снимает свою маску...

И он даже знал его настоящее имя.

Вэнь Кэсина эта несправедливость рассердила.

Когда Пинань пригласил их обоих сесть и вновь разлил всем чай, Господин Седьмой спросил:

— В столице... все нормально?

Чжоу Цзышу откинулся на спинку стула, казалось бы, расслабившись всем телом, и медленно ответил:

— Все как всегда – кто-то дослужился до генерала, кто-то стал министром. Принцесса Цзинань* вышла замуж за местного князя Хэ Юньсина*. Вдвоем они переехали далеко на северо-запад страны. Что о императоре... его дела неплохи. В этом году у него родился маленький принц, но я ушел раньше и не попал на именины в честь первого месяца рождения.

*  静安 [jìng'ān] - спокойный, тихий, уединённый; тишина

* [hè yǔn xíng] – благодарность и разрешение к исполнению

Так они размеренно вели беседу между собой, то задавая вопрос, то отвечая на него. Великий Врачеватель же просто сидел рядом и слушал, не перебивая и не вмешиваясь.

Дым курильницы струйками вился в воздухе, создавая ощущение, что даже поток времени в комнате замедлился.

Вэнь Кэсин ощущал между этими двумя мужчинами невероятную ауру. Он еще никогда не видел, чтобы Чжоу Цзышу так тихо и умиротворенно сидел, пил чай и вел праздные разговоры. Было видно, что они были старыми-добрыми друзьями, не видевшиеся много лет. Когда они встретились, между ними не было напускной радости, они просто сидели и обсуждали не особо значимые темы, не углубляясь ни в одну из них, будто их взаимопонимание было на совершенно другом уровне.

Этот «Господин Седьмой» больше не радовал глаза Вэнь Кэсина своей внешностью. И откуда только вылез этот молодой красавчик? «Господин Седьмой то», «Господин Седьмой это» – он даже имени своего не осмелился назвать, так что этот мужчина точно не мог быть хорошим человеком.

Очень недовольный сложившейся ситуацией, Вэнь Кэсин отбросил человеческую маску со своего лица и подозвал к себе в край ошеломленных Гу Сян и Чжан Чэнлина:

— Эй, мелочь, подойдите-ка ко мне.

Внимание оставшихся троих мужчин мгновенно переключилось на него. След легкой ностальгии все еще читался на лице Господина Седьмого, когда он легко спросил:

— А этот человек...?

Чжоу Цзышу на секунду заколебался, прежде чем произнести:

— Мой... приятель по путешествию...

Однако, не успел Чжоу Цзышу закончить предложение, как Вэнь Кэсин внезапно схватил спокойно лежащую на маленьком столике руку мужчины, прижал ее к своей груди и искоса взглянул на Чжоу Цзышу:

— Приятель по путешествию? Не это ты мне говорил раньше! В чем дело, А-Сюй, поигрался со мной, а теперь решил бросить?

В этот момент выражение лица Господина Седьмого можно было бы использовать, как иллюстрацию к слову «изумление». Даже Великий Врачеватель, за все это время не произнесший ни слова, замер. Его угольно-черный взгляд хлопотал между ними двумя, в конце концов со странным блеском остановившись на руке, что Вэнь Кэсин прижимал к себе.

Чжоу Цзышу освободил руку, несильно ущипнув Вэнь Кэсина за локтевой нерв другой рукой, а затем спокойно взял свою чашку с чаем и как ни в чем не бывало произнес:

— Зовут Вэнь Кэсин. Он слегка сумасшедший и часто любит говорить всякие глупости. Господин Седьмой, вы уж не обижайтесь.

Господин Седьмой довольно долго ошеломленно молчал, а затем больше не смог на это смотреть:

— Пинань, для чего тебе глаза? Разве ты не видишь, что у Господина Чжоу пустая чашка?

Чжоу Цзышу вздрогнул, а затем поставил свою пустую чашку на стол. Ему оставалось только пожирать свирепым взглядом Вэнь Кэсина. Вэнь Кэсин же с радостью принял этот взгляд, улыбаясь той самой улыбкой, от которой у людей начинали чесаться руки.

Желая погрузить мир в еще больший хаос, Господин Седьмой со вздохом произнес:

— Если говорить о золотых чашах и украшениях из перьев, то они и сейчас неизменны, чего нельзя сказать о людях. Как девушки копят косметику, так и побережье реки Ван'юэ собрало в себе множество прекрасных строений. Интересно, как сейчас выглядит город. В тот год, когда столица была опутана хаосом, стоя на высокой крыше богатого дома, мы пообещали друг другу – если будущее откроет для нас двери, мы еще обязательно выпьем с тобой до головокружения в глазах. Я ждал в Южном Синьцзяне так долго, что вино уже успело остыть, но ты – мой старый друг – не дал и намека на то, что собираешься навестить меня.

После этих слов голос его стал чуть ниже, глаза хитро сощурились, и он нарочно напомнил:

— Цзышу, хоть ты и нарушил свое обещание, но я так не сделал. Я все еще помню, что ты попросил меня, подыскать тебе в Южном Синьцзяне стройную девушку. Я отметил для себя несколько, но может быть ты...

Великий Врачеватель слегка кашлянул, и на его бесстрастном лице появилась легкая улыбка.

Чжоу Цзышу понял, что больше не может тут оставаться. Тут же поднявшись со своего места, он отвесил им малый поклон и поспешно заявил:

— Эм... Господин Седьмой только-только прибыл в Дунтин, долгая дорога верно утомила его, так что не будем больше утруждать вас...

Господин Седьмой перебил его:

— На самом деле, мы ничуть не устали.

Одновременно с этим послышался недовольный вскрик Вэнь Кэсина:

— Что? А-Сюй, неужели ты правда мог такое сказать?

После этого в комнате воцарилась тишина. Все присутствующие просто смотрели друг на друга, пока толстокожая Гу Сян, внезапно, не похлопала совершенно растерянного Чжан Чэнлина по голове и обеспокоенно не произнесла:

— «Что знаешь ты о ночной тоске по любимой, если в это время спишь, как убитый?», да? Малыш Чэнлин, думаю, нам двоим пора идти спасать братца Цао. Эти двое только и умеют, что ревновать друг друга, от них сейчас мало толка.

* Гу Сян «исправила» известное стихотворение поэта Мэн Хаожаня «Весеннее утро», добавив в одну из строк словосочетание «уснуть мертвым сном», которую вряд ли бы использовали в классической любовной поэзии    

Господин Седьмой с улыбнулся ей:

— Не стоит беспокоиться, дорогая. Ты ведь сказала, что твой братец Цао из ордена Цинфэн, так что эта кучка странных людей не осмелится навредить ему. К тому же, придя неподготовленными, вы сделаете только хуже и доставите ему больше неприятностей. Цзышу, ты пробыл у нас всего ничего и уже хочешь уйти? Посиди с нами еще немного, хорошо? Старики вечно вздыхают о том, что им не с кем обсудить дела молодости. Мы с таким трудом смогли наконец-то встретиться. Разве не говорят, что «дела прошлого обязательно должны быть отпиты чашей в будущем»? Почему ты так торопишься покинуть нас?

Вэнь Кэсин почувствовал, что этот человек просто любит болтать попусту, прикрываясь высокопарными выражениями и метафорами, соединяя все это между собой совершенно нелогичными способами. С каждой секундой он нравился ему все меньше и меньше. Не зря говорят: «Изящные слова полнятся ложью, мораль же обычно проста». Пустые слова действительно раздражали, даже если их произносили красивые и даже очень красивые люди. Вэнь Кэсин схватил Чжоу Цызшу за руку и бросил:

— Да-да, не будем мешать вам восстанавливать силы, нам в любом случае нужно было сделать кое-что еще ...

Великий Врачеватель с улыбкой покачал головой, затем отложил в сторону державшую все это время в руке шашку, поднялся с места и сказал:

— Господин Чжоу, я заметил, что у тебя нездоровый цвет лица, а реакции тела заторможены. Могу я проверить твой пульс?

Чжоу Цзышу замер, а Вэнь Кэсин крепче сжал его ладонь.

Озорное выражение исчезло с лица Господина Седьмого, он нахмурился и спросил:

— В чем дело?

Великий Врачеватель произнес:

— Мне нужно осмотреть его, чтобы сказать точно, но, Господин Чжоу, простите меня за прямоту, когда я смотрю на вас, то вижу неизбежно затухающую жизнь. Что произошло?

Услышав эти слова, Вэнь Кэсин медленно опустил руку Чжоу Цзышу. Лицо его стало серьезным.

Господин Седьмой вдруг воскликнул:

— Что? Неужели этот Хэлянь И не пощадил даже тебя?

«Хэлянь И» – было личным именем императора и его нельзя было ни произносить, ни писать. Оно сорвалось с его языка неосознанно, но сейчас никто даже не обратил на это внимания. Все – неважно, знали они о болезни или нет, смотрели на Чжоу Цзышу.

Чжоу Цзышу усмехнулся и, протянув Великому Врачевателю свое вытянутое запястье, с улыбкой произнес:

— Господин Седьмой, не вам ли даже лучше меня известно, что то место из себя представляет и... что из себя представляет тот человек?

Великий Врачеватель приложил три пальца к пульсу Чжоу Цзышу, а затем прислушался, хмурясь с каждой минутой все сильнее и сильнее. Прошло немало времени, прежде чем он, наконец, отпустил его ладонь и, тихо вздохнув, спросил:

— Я слышал, что в Тяньчуане есть наказание гвоздями «семи чувств и трех осеней»..

— Верно.

— Ты прибивал по одному гвоздю раз в три месяца, чтобы они успевали врастать в тело, иссушая меридианы. Так ты смог сохранить свое сознание, а также часть внутренней силы, так ведь?

Веки Господина Седьмого дрогнули, Чжоу Цзышу же продолжал улыбаться:

— Великий Врачеватель очень многое видит.

Мужчина ничего на это не ответил. Заложив руки за спину, он стал медленно расхаживать по комнате. Внезапно Вэнь Кэсин ощутил внутри приступ какой-то паники – он открыл было рот, но не смог издать ни звука. Однако вместо него вопрос задал Господин Седьмой:

— Уси, есть способ ему помочь?

Великий Врачеватель долгое время молчал, глубоко обдумывая вопрос, но затем лишь медленно покачал головой:

— Если бы ты вбил все семь гвоздей за раз, то, несмотря на спутанное сознание, я бы, возможно, смог вытащить их. Тогда, после кропотливого ухода, ты бы почти полностью восстановился. Если же попытаться выдернуть гвоздь в нынешней ситуации, то высвободившаяся внутренняя энергия затопит иссушенные меридианы и разрушит их. И тогда даже бог ничего уже не сможет сделать...

Е Байи уже говорил ему это раньше, так что Чжоу Цзышу махнул рукой, показывая свое нежелание слушать все это повторно.

Когда Великий Врачеватель заговорил, Чжоу Цзышу не подал вида, но в душе он все же теплил огонек надежды, ведь иначе не подал бы ему свою ладонь.

Он не мог сказать, когда именно это началось – может, когда вокруг него появилась эта снующая и шумная кучка людей, или когда его втянули в запутанную череду событий – но внезапно у него появились причины оставаться и жить в этом мире.

Сейчас же, услышав то, что сказал ему Великий Врачеватель, его сердце переполнилось гнетущей тоской. С еле натянутой улыбкой он произнес:

— Тебе следовало рассказать мне об этом раньше. Если бы я знал, что Великий Врачеватель настолько силен, что способен вытащить гвозди «семи чувств и трех осеней», я бы придумал более надежный метод для Тяньчуана, чтобы никто точно не смог уйти от ответственности.

Великий Врачеватель взглянул на него глазами, полными тщательных раздумий, ничего не ответив. Тогда Чжоу Цзышу повернулся к Господину Седьмому и, кивнув ему, сказал:

— Давайте на этом распрощаемся. Увидимся еще в другой раз.

Они уже подошли к двери, когда вдруг услышали голос Великого Врачевателя:

— Подождите, возможно...

Чжоу Цзышу не успел даже среагировать, а Вэнь Кэсин уже ухватил его запястья, похожей на железные кандалы хваткой, намертво пригвоздив к месту. Оглянувшись назад, он с редким для него учтивым и полным вежливости тоном спросил:

— Великий Врачеватель что-то придумал?

Тот на мгновение заколебался, прежде чем предложить:

— Господин Чжоу, если... если вы согласитесь отказаться от своей внутренней энергии, то с пятидесятипроцентной вероятностью у меня получилось бы сохранить вашу...

Как только Чжоу Цзышу услышал «отказаться от внутренней энергии», на его бледном лице появилась неописуемая улыбка. Он поднял руку, чтобы прервать чужой голос и тихо сказал:

— Если я откажусь от своих сил, то что у меня вообще останется? Неужели я все еще буду самим собой? А если нет, то разве есть смысл в такой жизни?

Сказав это, он вырвался из рук Вэнь Кэсина, развернулся и ушел.

Невысказанные слова Великого Врачевателя так и не прозвучали, превратившись в почти неслышимый вздох.