Глава 36. Без сожалений

Неподалеку, в незаметном уголке, сидел старик. Управляющий был добр и не прогнал его. Тело его все иссушилось, лицо пробрали многочисленные морщины, а несколько оставшихся на голове прядей волос ужасно растрепались. В своих истертых хлопковых лохмотьях он стоял на коленях прямо на земле и со сложенными в мольбе руками кланялся каждому прохожему, прося милостыню в лежащую рядом расколотую чашу.

Чжан Чэнлин наблюдал за ним со своего места, но все еще слышал, рассуждающие речи Цао Вэйнина:

— ...Как говорят, «Аромат цветков хризантемы возникает лишь благодаря суровому холоду»...*

* Правильно пословица звучит, как «Драгоценный меч становится острым благодаря точению, а аромат цветов сливы возникает лишь благодаря суровому холоду». Цао Вэйнин перепутал названия растений

— Нет же, братец Цао. Хризантемы ведь цветут осенью. Неужели осенью может быть настолько холодно?

— Кхм, большинство поэтов очень любят горевать без повода, чем работать. Не думаю, что среди них было много тех, кто занимался когда-нибудь сельской работой. Они лишь прячутся в своих комнатах, воспевая ветер и восхваляя луну. Так что вполне естественно, что они не знают, когда цветут хризантемы!

— Точно! Да эта никудышная шайка книжных червей вообще ничего не знает! Хахаха...

Вид Цао Вэйнина и Гу Сян, обсуждающих тонкости литературной поэзии, действительно могли ввести в бешенство любого. Чжан Чэнлин терпел это очень долго, но, наконец, не выдержал, достал несколько медяков и, спустившись вниз, наклонился и положил их в расколотую чашку старого нищего.

— Спасибо тебе, добрый человек, — пробормотал старик. — Спасибо, хороший человек. Будда будет милостив и добр к тебе, благословит и обережет...

Чжан Чэнлин поджал губы и заставил себя улыбнуться. Ему казалось, что его отец был поистине «добрым и хорошим человеком» и что его то уж Будда точно «благословит и обережет». Только, видимо, в ту ночь все небожители и святые были пьяны и не заметили, что его отец умирает.

Как смешно – хорошим людям приходилось полагаться на благословение и защиту небес, а плохие могли жить своей порочной жизнью, не боясь никакой кары.

Он уселся на ступеньки и стал по привычке мысленно повторять рифмованные правила, которым его научил Чжоу Цзышу. Все еще не до конца понимая их сути, рассеянно размышляя и повторяя их раз за разом, он стал походить на маленького монаха, читающего сутры. Вскоре его мысли унесли его далеко-далеко.

Почему Учитель все еще не вернулся?

Наверняка, как только Учитель вернется, он тут же меня отругает. Почему только я родился таким глупым?

Он был в таком возрасте, когда тело растет с неимоверной скоростью. Когда он впервые приехал к Чжао Цзиню несколько месяцев назад, тот наказал сшить для него новый комплект одежды. Но эта одежда уже выглядела маленькой – штанины были короткими и забавно колыхались на уровне лодыжек.

Чжан Чэнлин наклонился, попробовал подвернуть ткань, но потом вновь развернул.

«Я ведь не нарочно такой глупый. Хотел бы я быть умнее, освоить боевые техники и быстрее отомстить за свою семью,» — думал он.

Ему вспомнилось, как, когда он был маленьким, Учитель, что обучал его боевым искусствам, пошел жаловаться не него его отцу, но тот лишь погладил Чжан Чэнлина по голове и с улыбкой обратился к Учителю:

«Прошу, будьте к нему терпеливее. Как на руке пять разных пальцев, так и люди не схожи в своих природных талантах. У моего сына в детстве была сильная лихорадка, поэтому до него все доходит немного медленнее, чем до других, но он все равно очень хороший ребенок. Я не ожидаю от него каких-то великих свершений, будет достаточно, если он просто научится себя защищать».

Чтобы в этом мире могли существовать императоры и генералы, разве не нужны простые люди? Без них это просто невозможно.

Чжан Чэнлин подумал в душе, что его уделом изначально было родиться простым земледельцем, но небеса решили заставить его стать кем-то похожим на его отца или Учителя. Разве не выглядит, как попытка небес избавиться от него?

В его все еще юной голове было много такого, чего он не мог понять. Он не мог понять наставления, что твердил ему Учитель, не мог понять боевых стоек, что показал ему Наставник Вэнь. Не мог понять свою судьбу и по какому пути ему вообще следует идти.

Ему в голову пришла мысль – если ты не можешь жить, тогда стоит просто умереть.

Внезапно всплывшее желание умереть отдалось сильной болью. В глазах защипало, и он не смог удержаться от слез. Но тут же вспомнилось суровое выражение лица Учителя и его слова: «Ты ведь мужчина, так какого черта плачешь направо и налево?». И он заглушил свои слезы.

Чжан Чэнлин, занятый своими глубокими размышлениями, не заметил певичку в черной вуали, что, перебирая струны, медленно приближалась к нему...

А тем временем Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин, шагая друг за другом, покинули узкий переулок в какой-то странной атмосфере. В этот же момент откуда-то неподалеку послышался испуганный женский крик.

Чжоу Цзышу остановился.

Вслед за криком перед ними мелькнула белая тень, которая с глухим звуком швырнула Призрак Малахитовой Красавицы Лю Цяньцяо на землю перед ними, прямо как какой-то холщовый мешок. Она упала, затем откатилась в сторону и попыталась встать, но, видимо, из-за запечатанных акупунктурных точек, у нее не вышло, и она повалилась обратно.

Этим, не умеющим деликатно обращаться с женщинами и заставляющим их терять лицо, человеком был не кто иной, как старый обжора Е Байи.

Е Байи указал на Лю Цяньцяо и спросил у Чжоу Цзышу:

— Кто эта уродливая бешеная дрянь?

Эти слова ударили по самому больному месту Лю Цяньцяо. Она смотрела на Е Байи таким взглядом, будто собиралась располосовать его на мелкие кусочки.

Чжоу Цзышу тут же понял – Е Байи был таким уродом, потому что всю жизнь пробыл холостяком, ведь если бы какая-то девушка вообще смогла терпеть этого отброса, то свиньи бы не просто научились летать – они бы вознеслись на самые небеса!

Вэнь Кэсин поспешил догнать Чжоу Цзышу и, схватив его за запястье, сделал шаг вперед, а затем уставился на Е Байи. Не понятно отчего, но Вэнь Кэсин относился к этому старику очень враждебно. Правда, возможно, это было просто подобие инстинкта, как у волков или собак, защищающих свою пищу.

Послышался очень недовольный голос Вэнь Кэсина:

— Какого черта это опять ты?

Е Байи взглянул на него, но ничего не ответил. Казалось, что с тех пор, как Вэнь Кэсин сказал, что «убьет его через десять лет», терпимость Е Байи в его отношении значительно возросла. Он указал на Лю Цяньцяо и легко произнес:

— Я гнался за одним маленьким воришкой и уже почти догнал его, когда эта женщина вдруг выскочила и преградила мне путь, не сказав ни слова. Она позволила вору сбежать от меня.

Чжоу Цзышу хмуро провел взглядом по Лю Цяньцяо, а затем спросил у Е Байи:

— Воришка? Как Старший, отрекшийся от мирской суеты, стал охотником на воров? Он был настолько способным? Что он украл?

Е Байи ответил:

— Через день, после того как вы уехали, поместье Гао было ограблено. Скажи мне сам, что же оттуда можно было украсть?

Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу удивленно переглянулись – кто смог обокрасть тщательно охраняемое поместье Гао?

Е Байи бросил взгляд на Чжоу Цзышу:

— Малец, тебе лучше быть осторожнее. Шень Шень мертв.

Чжоу Цзышу среагировал мгновенно, но все равно невольно вздрогнул от неожиданности и подумал: «Какое вообще смерть Шень Шеня имеет ко мне отношение и почему это мне нужно быть поосторожнее?». Он уже собирался было спросить, но Вэнь Кэсин его опередил:

— Ну и что?

Е Байи ничего не ответил. Он взглянул куда-то позади них, а затем меж его бровей появилась неглубокая морщинка – его лицо Будды нахмурилось.

В этот момент позади них кто-то насмешливо фыркнул:

— И то, ведь это точно связано с вами, — произнес голос. — В тот день Великий Герой Гао получил записку, в которой было написано: «Если вам важна жизнь Чжан Чэнлина, можете обменять ее на осколки Драгоценной Глазури». Беспокоясь за благополучие сына своего старого друга, герой Шень немедленно отправился в погоню за тем, кто подкинул записку. Когда мы его нагнали, он был уже мертв, а в ладони у него была зажата еще одна такая же записка. В эту же ночь поместье Гао было ограблено. И вы хотите сказать, что это не имеет к вам никакого отношения?

Чжоу Цзышу прислушался к звукам шагов и понял, что к ним приближается немалая толпа людей. Сердце внезапно пробрало беспокойством, он обернулся и увидел, что говорящим был глава ордена горы Цаншань – Монах Хуан, которого в тот день он отбросил от себя ударом.

Монах Хуан выглядел невероятно довольным. Учитывая его отвратительную внешность, сейчас он очень напоминал большую крысу с торчащим к небу от самодовольства хвостом.

Неясно отчего, но у Чжоу Цзышу вновь зачесались руки и ноги в желании повторить свой удар.

Юй Цюфэн, стоя слегка поодаль от монаха с невозмутимым лицом, сурово спросил:

— Господин Чжоу, не могли бы вы сказать, тот ребенок, которого вы так нагло забрали у всех на глазах, где он сейчас?

С каждым новым осенним дождем, погода становилась все холоднее, а в последнее время стала прямо-таки зимней, однако глава ордена горы Хуашань все не выпускал веера из рук. Задавая вопросы громко и ясно, допрашивая Чжоу Цзышу прямо посреди улицы, этот человек и прям стал производить впечатление возвышенного и мудрого одиночки. Вероятно, это выглядело так еще и потому что никто не хотел стоять рядом с ним и терпеть дуновения прохладного ветерка, исходящего от взмахов его железного веера.

Чжоу Цзышу опустил голову, внезапно улыбнулся и произнес:

— Неужели, господа присутствующие, вы думаете так же?.. Что я похитил Чжан Чэнлина, ради осколка клана Чжан, а теперь держу его в заложниках, чтобы обменять на оставшиеся два осколка из поместья Гао?

— А разве это не так? — спросил Монах Хуан.

Чжоу Цзышу возвел глаза к небу, тихонько вздохнул и покачал головой:

— Признаю, моя вина. Как я мог подумать, что в свинячьих головах вообще могут появиться человеческие мысли?..

Вэнь Кэсин услужливо добавил:

— Что ж, признание и исправление ошибок – это путь к величию.

— Ты...

Монах Хуан собирался выйти вперед, но услышал, как Юй Цюфэн щелкнул складным веером, остановил его рукой и обратился к Чжоу Цзышу:

— Господин Чжоу, в таком случае позвольте узнать у вас. Мы с молодым господином Е преследовали вора от поместья Гао до этого места. Вор исчез, а вместо него мы нашли вас двоих и... — он взглянул вниз и встретился взглядом с Лю Цяньцяо. Лю Цяньцяо вздрогнула, будто на нее плеснули ледяной водой, Юй Цюфэн же лишь усмехнулся и протяжно добавил: — Хм? А эта госпожа, видимо, легендарный призрак – постоянно меняющая облик Малахитовая красавица Лю Цяньцяо? Видимо я действительно счастливчик, раз смог увидеть ее... истинное лицо?

Как только прозвучало «Призрак Малахитовой Красавицы», лица позади Юй Цюфэна вспыхнули удивлением, отвращением и даже презрением. Видимо ее репутация уже давно была испорчена окончательно.

С заблокированными Е Байи акупунктурными точками она могла лишь лежать на земле, бессильная и не способная бежать. Ее лицо покраснело, отчего шрам, испещряющий левую щеку, казалось, стал выделяться сильнее, становясь еще ужаснее на вид.

Чжоу Цзышу вдруг вспомнилось, как она тогда вошла в таверну с невероятно легкой походкой. Изящная, словно небожительница, она в мгновение обратила на себя всеобщее внимание и восхищенные взгляды, но продолжала идти совершенно непринужденно, будто бы и вовсе не замечая их.

Хоть он и понимал, что она не заслуживает сочувствия, ему все равно было ее жаль.

Разве внешность была настолько важна?

Лю Цяньцяо посмотрела на Юй Цюфэна и, будто собираясь что-то сказать, приоткрыла рот. Ее губы дважды слегка дрогнули, но она так и осталась молчать.

Внезапно заговорил Е Байи:

— Это был не он.

Юй Цюфэн произнес с улыбкой:

— Молодой господин Е еще юн, к тому же столько лет прожил на горе Чанмин, он просто не знает о двуличии человеческого сердца. Если господин Чжоу уверяет, что он не имеет никакого отношения к этому происшествию, тогда осмелится ли он снять свои одежды и показать, есть ли у него на спине призрачная татуировка?

Вэнь Кэсин тут же возмущенно воскликнул:

— Что? Он не станет раздеваться для тебя, кем ты себя возомнил?

Юй Цюфэн проигнорировал его, сосредоточив все свое внимание лишь на Чжоу Цзышу:

— Господин Чжоу, вы отказываетесь? Может быть на вашем теле есть что-то, что вы прячете ото всех?

То, что прячу ото всех? Чжоу Цзышу вдруг почувствовал себя очень нелепо – да, на его спине не было татуировки, но на груди было семь гвоздей. Но разве это не было почти тем же самым, что и призрачная татуировка? Тем, что стоило прятать ото всех?

Он вдруг рассмеялся. Разве это было то, чего стоило стыдиться?

Когда прошлый император был жив, Чжоу Цзышу самолично разработал план, чтобы разгромить шайку второго принца, а затем раскрыл всех его шпионов. В том же году в страну вторглись варвары с севера и осадили столицу. Он был тем, кто не дал пасть городским воротам, не отступив ни на шаг.

Тяжело пережившая тревожное время страна сейчас медленно восстанавливалась. Если они от нечего делать уже начинали грызться друг с другом, словно собаки, то значит в мире было все спокойно, а жизни их проходили в праздности – но ведь это именно он стоял в тени, в одиночку разбираясь с проблемами, лишь бы страна процветала!

Раньше он был очень жесток и даже убивал людей. Сейчас же, с искалеченным телом и жалкими остатками жизни, он пытался накопить добродетели, совершая добрые дела, стараясь сохранить чистую совесть до самого конца.

Разве было у него что-то, чего стоило стыдиться?!

Чжоу Цзышу взглянул на Юй Цюфэна и, немного помолчав, тихо произнес:

— Ага. Да кем ты себя возомнил?