Глава 35. Призрак Малахитовой Красавицы

Чжоу Цзышу поднял голову, чтобы внимательно рассмотреть красавицу. С невероятно нежным выражением лица он тихо спросил:

— Молодая госпожа, я вас знаю?

Красавица со смехом ответила:

— Неужто, ты передумаешь угощать меня, если узнаешь, что мы незнакомы?

Чжоу Цзышу улыбнулся:

— Почему же? Вы столь красивы, что, попроси вы, я бы не только купил кувшин вина, но и отдал бы свою кровь и плоть вам на съедение, даже не задумываясь. Подавальщик, принеси кувшин лучшего вина!

Затем он сделал паузу, бросил быстрый недобрый взгляд в сторону Вэнь Кэсина и, указав на того, вновь обратился к подавальщику:

— Запиши это на его счет.

Впервые Гу Сян довелось увидеть столько разных цветов на лице своего Господина. Она вдруг почувствовала, что прийти на обед действительно стоило.

Красавица рассмеялась. Ее тело, покачиваясь в такт смеху, напоминало дрожащую на ветру цветочную ветвь, голос же был подобен серебряным жемчужинам, рассыпавшимся по нефритовой чаше. По сравнению с этим звуком, «околдовывающие» мелодии Цинь Суна были ничем.

Вскоре принесли вино, и Чжоу Цзышу сказал:

— Молодая Госпожа, прошу, присаживайтесь.

Девушка положила свою, похожую на нежный росток, ладонь ему на плечо и мягко ответила:

— Не сяду, я уйду сразу после того, как выпью эту чашу.

Чжоу Цзышу издал разочарованное «Ах», изобразив легкое разочарование, но его прервал Вэнь Кэсин, который фыркнул и холодно произнес:

— Да, так будет лучше. Наш стол, итак, уже переполнен.

Красавица бросила на него секундный взгляд, а затем взяла чашу с вином и одним глотком осушила его. Даже то, как она пила, выглядело невероятно красиво. Каждое ее движение отзывалось изяществом настолько, что Чжоу Цзышу не мог оторвать от нее взгляд ни на миг.

Она поставила пустую чашу на стол, а затем еле ощутимо провела пальцами по щеке Чжоу Цзышу и спросила:

— Я ухожу, пойдешь со мной?

Чжоу Цзышу поднялся с места и, не сказав ни слова, ушел.

В воздухе раздался резкий треск – палочки для еды в руках Вэнь Кэсина переломились надвое. Гу Сян и Чжан Чэнлин тут же опустили головы, делая вид, будто ничего не заметили.

Цао Вэйнин был полон праведного негодования. Указав в ту сторону, куда только что ушла бесстыдная парочка, он произнес:

— Брат Вэнь, ты ведь так глубоко к нему привязан, как он может вести себя так... так...

Похотливо? Это казалось слишком, поэтому Цао Вэйнин прикусил свой язык.

Вэнь Кэсин повернулся и посмотрел на Цао Вэйнина. Впервые за все время этот глупый мальчишка радовал его глаз. После этих утешений выражение его лица стало таким, будто он был готов расплакаться прямо сейчас, так что даже Гу Сян прикусила язык.

Однако, после этого Цао Вэйни на мгновение задумался, а затем серьезно добавил:

— Это все... Я думаю, все не так просто. Брат Вэнь, до этого я взболтнул, не подумав. Прошу, не принимай слишком близко к сердцу, брат Чжоу не такой человек. Уверен, была какая-то причина, из-за которой он принял такое решение. Думаю, мы неправильно его поняли.

Гу Сян немедленно согласилась:

— Это точно, Господин. Думаю, вы неправильно его поняли. Вы видели? Даже пятки его ботинок были направлены в вашу сторону, когда он уходил. Очевидно, что он не хотел покидать вас.

На этот раз даже Цао Вэйнин услышал сарказм в ее словах. Он беспомощно и смущенно посмотрел на нее.

Чжан Чэнлин решил вмешаться:

— Сестрица Гу, думаю, тебе стоит помолчать.

Внезапно, не проронив больше ни слова, Вэнь Кэсин встал с места, развернулся и ушел вслед за Чжоу Цзышу, оставив троих ребят обмениваться растерянными взглядами.

Гу Сян сглотнула и прошептала:

— Господин действительно рассердился.

Цао Вэйнин покачал головой и вздохнул:

— Действительно «После ночи ветра и дождя, пролитых слез наутро много*...». С древности слово «любовь» причиняло людям много боли, разве мы можем что-то с этим сделать?

Чжан Чэнлин подумал, что после таких слов ему добавить уж точно нечего, так просто склонил голову и молча продолжил есть.

* Строчка взята из стихотворения Мэн Хаожаня «Весеннее утро» и звучит как « 夜 来 风 雨 声 ，花落知多少 » - «После ночи ветра и дождя, цветов, опавших, утром много». Шутка вся в том, что это стихотворение уровня начальной школы, но Цао Вэйнин все равно в нем ошибся

Красавица вела Чжоу Цзышу по узкой улочке, то поворачивая направо, то налево, пока они не вошли в маленький дворик. Во дворе росли сливовые деревья, которым еще только предстояло расцвести.

Девушка открыла входную дверь, и в нос Чжоу Цзышу ударил вырвавшийся из дома легкий аромат чего-то. Она подняла унизанный жемчугом занавес, наполовину прислонилась к двери и произнесла с обворожительно прелестной улыбкой:

— Неужели не зайдешь?

Чжоу Цзышу проследил за ее взглядом вглубь комнаты. Там неясно виднелись очертания шелковой ширмы, и богатой кровати. В углу расположился туалетный столик, длинная женская юбка висела где-то недалеко от бронзового зеркала, коробка для румян была не прикрыта, а украшения из ларца были разбросаны в беспорядке.

Выглядело все это сказочно и невероятно нежно.

Чжоу Цзышу с улыбкой покачал головой:

— Разве может такой дурной человек как я войти во внутренние покои молодой госпожи?

Лицо красавицы расплылось в улыбке:

— Даже сейчас ты остаешься вежливым. Я ведь сама приглашаю тебя войти, неужели и так не зайдешь?

Чжоу Цзышу вновь улыбнулся, посмотрел на кончики своих ботинок и ответил:

— Прошу меня простить, молодая госпожа. Даже будь у меня в два раза больше храбрости, я не осмелился бы войти в комнату, где горят благовония «Алый могильный курган». Войду я туда может и сам, но вот обратно меня уже выведут ногами вперед.

Улыбка в уголках губ девушки слегка дрогнула, но затем она вновь улыбнулась:

— Разве вы, мужчины, не любите говорить, что «смерть от лепестков пиона это настоящее удовольствие»*? И стоило тебе столько идти сюда, чтобы в итоге оказаться бесполезным?

* игра слов, завуалировано «смерть во время секса»

Чжоу Цзышу произнес:

— Как по мне, если ты можешь оставаться живым, то лучше жить. К тому же, оставаясь в живых, разве ты не сможешь найти другие пионы? Я знаю, что у меня нет того обаяния, что заставило бы такую девушку, как ты, выбрать меня среди огромной топы. Я знаю свою цену, но спасибо госпоже за такую лесть. Давайте просто сразу перейдем к делу. Что вам от меня нужно? Просто скажите, возможно... мы сможем обсудить это.

Красавица взглянула на него, а затем слегка вздохнула:

— Если не ты, то кто вообще бы за мной пошел? В вашей компашке был только ребенок, девчонка и глупый паренек, который от нее не отлипал. А еще тот... — она сделала небольшую паузу. — Очень странный мужчина. С тех пор, как я вошла, он даже не взглянул на меня и только пялился во все глаза на тебя, «дурной человек». Ты не думаешь, что это странно? Тц, единственным нормальным мужчиной оказался только ты. Думаешь, я смогла бы увести оттуда кого-нибудь другого?

Чжоу Цзышу сухо кашлянул, тут же пожалев, что вообще задал этот вопрос, поэтому решил сразу перейти к сути:

— Если молодая госпожа гонится за Драгоценной Глазурью, то можете сразу уходить. У меня нет осколка клана Чжан. Впрочем, я слышал, что вчера великие герои Гао и Шэнь показали миру свои осколки. Если вам так хочется, можете пойти и спросить у них.

Красавица слегка прищурила глаза, а затем опустила занавеску из жемчуга и тихо сказала:

— Без разницы, в чьих руках находятся осколки, в конечном счете все они будут моими. Ты сказал, что у тебя его нет, но почему я должна верить? Разве вы, мужчины, не любите лгать больше всего?

Чжоу Цзышу прислонился к сливовому дереву, не соглашаясь и не отрицая. Какое-то время он просто смотрел на нее, а затем неожиданно тяжело вздохнул:

— Ваша манера держаться невероятно выделяет вас среди всех женщин, что я когда-либо встречал.

Слова, сказанные им, несли в себе добрые побуждения, но отчего-то из-за них с лица девушки тут же сошла улыбка. Она даже слегка потеряла самообладание и с прикриком спросила:

— Что ты сказал?

Чжоу Цзышу покачал головой:

— Я просто хочу сказать, что госпожа уже красива, просто как человек. Даже если бы ваши черты лица были посредственными, тот, другой, вид вашей красоты все равно бы выделялся. К чему так упорно держаться за внешние качества, попадая при этом в ловушку посредственности? Друг однажды сказал мне, что внешний вид человека дается самой природой – мы должны выглядеть так, как мы выглядим. Любое изменение становится маяком для других людей. Это заметно. По-моему, мастерство госпожи на высшем уровне, так неужели вы не знаете такой простой истины?

Лицо девушки стало холодным:

— Ты последовал за мной просто для того, чтобы унизить?

Чжоу Цзышу вновь покачал головой и мягко произнес:

— У меня не было таких намерений.

Простой человек не разглядел бы на другом технику смены масок, но Чжоу Цзышу был мастером в этом – он давно привык наблюдать за людьми. С первого же взгляда он понял, что, хоть девушка перед ним и выглядела очень изящно, она определенно была не так уж молода. И все же цвет кожи на ее лице и руках выглядел естественно, настолько, что казался настоящим. Никаких изъянов. Только одна техника позволяла достичь такого уровня... Это было уникальное мастерство, передаваемое Поместьем Четырех Сезонов.

Только вот он не мог себе представить, где она могла этому научиться.

Красавица вдруг холодно усмехнулась:

— Хорошо, тогда смотри.

Она достала из-за пазухи парчовый носовой платок и пузырек с чем-то, а затем вылила жидкость оттуда на ткань и стала вытирать лицо.

От каждого движения ее изысканное и красивое лицо буквально менялось на глазах. Цвет лица потускнел, а черты лица совсем изменились. После этого она сняла с одной половины своего лица тонкую, словно крыло цикады, маску.

Это напомнило сцену из «Раскрашенной кожи»*.

*  画 皮 [huàpí] – легенда о демоне Хуапигуй. Демон с раскрашенной кожей. В своём подлинном виде это человекоподобное существо с зелёной кожей и острыми зубами. Ночью он пожирает людей, а днем принимает облик человека, выдавая себя за свою жертву: хуапигуй забирает её кожу и натягивает на себя. Чаще всего он принимает вид молодой красивой девушки

Чжоу Цзышу затаил дыхание. Эта женщина вовсе не была уродиной. Да, она не вызывала такого невероятного очарования, как когда была в маске, но она все еще оставалась красавицей, ну, конечно, если не брать в расчет зловещий, бугристый шрам от ожога на левой половине ее лица.

В этот момент он понял, кто она такая, и потому, не подумав, выпалил:

— Ты... Ты ведь Призрак Малахитовой Красавицы Лю Цяньцяо*?

*  柳千巧 [liǔ qiān qiǎo] – «Тысяча изящных ив»

То, что это оказалась именно она, было не самой лучшей новостью. Призрак Красавицы была невероятна виртуозна в технике соблазнения – говорили, что она сменила тысячи лиц. Оборачиваясь красавицей, она соблазняла молодых мужчин, а затем вдыхала их жизненные силы до тех пор, пока те не умирали. Она убила бесчисленное множество людей, но никто так и не смог ее поймать.

Лю Цяньцяо искривилась в ледяной улыбке:

— Теперь тебе ясно, почему я обязана заполучить Драгоценную Глазурь?

Чжоу Цзышу на мгновение умолк, а затем произнес:

— Тебе не нужна «Техника Запечатывая Гор», ты хочешь книгу «Инь-Ян».

Может у нее и были тысячи масок, но свое настоящее лицо на людях она не решилась бы показать никогда. Для девушек красота всегда была вещью обязательной. Даже обычная женщина готова пойти на пугающие поступки ради своей красоты.

Что уж можно было говорить о ней.

Завладев способностью менять свою внешность так легко, невозможно уберечь свое сердце от сомнений по поводу собственной красоты. Ценой этих тысяч масок становится собственная личность. До такой степени, что ты забываешь свое имя и прежнюю внешность. Разве не это зовется безумием?

Чжоу Цзышу покачал головой:

— У нас правда нету осколка клана Чжан.

Лю Цяньцяо вновь усмехнулась и в руках у нее сверкнул кинжал. Ничего не сказав, она ударила им Чжоу Цзышу.

Чжоу Цзышу увернулся от лезвия, развернулся и потянулся, чтобы схватить ее за запястье, но неожиданно вокруг ее запястья появились иглы. Похожие на иглы ежа, они замерцали синеватым светом, а потом из них хлынул густой туман. Чжоу Цзышу поспешно отдернул руку и, сделав три шага назад, задержал дыхание.

Силуэт Лю Цяньцяо мелькнул на мгновение, а затем она исчезла, оставив в воздухе свою последнюю фразу:

— Я еще вернусь!

Чжоу Цзышу устало вздохнул. Внезапно он забеспокоился по поводу предстоящей дороге. Если сегодня это был Призрак Малахитовой Красавицы, то кто может прийти завтра? Чжан Чэнлин оказался самой большой бедой этого мира. Неудивительно, что двое этих старых лисов Гао Чун и Чжао Цзин были так рады избавиться от этой маленькой пакости.

Он развернулся, чтобы уйти, и уже толкнул ворота внутреннего двора, когда чья-то невероятно быстрая рука метнулась в его сторону и сжала плечо. Чжоу Цзышу мгновенно среагировал и, уклонившись от приближающейся атаки, нанес ответный удар ладонью.

Удар попал точно в цель. Человек глухо охнул, но все равно упрямо бросился в его сторону, выкрикивая на ходу:

— Решил убить мужа?!.

Чжоу Цзышу оттолкнул его ногой, скрестил руки на груди и хмуро произнес:

— Хозяин Долины Вэнь, ты что, опять забыл принять свое лекарство?

Вэнь Кэсин стиснул зубы и схватился за ребра, будто они вот-вот сломаются, но все еще упорно болтал:

— Ты правда ушел вместе с какой-то женщиной прямо у меня на глазах! Последовал за ней в такое место для тайного свидания! Женщина и мужчина вместе средь бела дня...

Услышав это, Чжоу Цзышу не обдумав выпалил:

— Что ж ты не ушел в свой любимый публичный дом?

Услышав свои собственные слова, Чжоу Цзышу захотелось проглотить язык от сожаления. Верно, его сердце просто переполнилось гневом, раз он такое произнес.

Вэнь Кэсин сначала замер от удивления, но потом расплылся в бессовестной улыбке и, подойдя поближе, произнес:

— Знаешь, с тех пор как я решил связать себя с тобой, я больше ни с кем не был.

Чжоу Цзышу притворно улыбнулся:

— Премного благодарен Хозяину Долины за его доброту. Только вот, я не решал связывать себя с тобой.

Вэнь Кэсин задумался на мгновение, а затем, решив, что в этом есть некий смысл, кивнул:

— И правда. Ты можешь устраивать себе тайные свидания сколько хочешь, но и я могу следить за тобой и подсматривать сколько захочу.

— Хозяин Долины Вэнь, ты вообще знаешь, как пишется слово «бесстыжий»? — спросил у него Чжоу Цзышу.

В ответ Вэнь Кисин гордо заметил:

— Приходится быть бесстыжим, когда это нужно.

Чжоу Цзы опустил голову и изо всех сил постарался расправить пальцы, собранные в кулак. Казалось, его пальцы отчаянно скучали друг по другу, отчаянно стараясь вновь собраться воедино и врезаться в лицо мужчины перед ним.

Он заставил себя не смотреть на Вэнь Кэссина, развернулся и ушел, кипя от злости настолько, что даже забыл вернуть свой мешочек с серебром.