Глава 32. Жун Сюань

Вот так просто они втроем ушли ото всех, оставив полное беспорядка поместье Гао. Цао Вэйнин все еще возмущенно выговаривался другим о недостойном поведении ордена горы Хуашань, когда Мо Хуайкун одернул его коротким приказом:

— Закрой свой рот.

Цао Вэйнин повернулся к своему шишу, желая сказать: «Шишу, как ты можешь идти на поводу у темных сил?», но в этот момент Мо Хуайкун указал на Юй Цюфэна и произнес:

— Ты что самоубийца, разве не видишь, что он на взводе? Стой молча, все равно это тебя никак не касается.

После этого Цао Вэйнин послушно заткнулся.

Немного поглядев по сторонам, парень понизил голос и спросил у Мо Хуайкуна:

— Шишу, как думаешь, почему Великие герои Гао и Чжао позволили брату Чжоу так легко увести мальчика клана Чжан?

Услышав вопрос, Мо Хуайкун бросил на него острый взгляд своих орлиных глаз и выдавил сквозь стиснутые зубы:

— У тебя что, своего мозга нет?

Цао Вэйнина ругали далеко не в первый раз, так что слова его совсем не задели. Он стал ждать, когда Шишу ответит на вопрос, но тот на удивление проигнорировал его и просто отвернулся. Через какое-то время Цао Вэйнин подумал, что у него действительно нет мозга, ведь он не смог понять такую простую истину – его Шишу тоже не знал ответа на его вопрос!

В этот момент появился настоятель Цы Му, а следом за ним шел мужчина средних лет. Этот худой человек был одет в темно-красные одежды; лицо его испещряли редкие хмурые морщинки, а уголки губ были опущены вниз. Стоило взглянуть на его блестящие глаза и острые, похожие на мечи, брови, как становилось ясно, что с этим человеком очень тяжело иметь дело.

Увидев весь развернувшийся перед ними фарс, настоятелю Цы Му пришлось воспользоваться известной Шаолиньской техникой «львиного рыка», чтобы успокоить толпу. От этого звука у многих не самых опытных заклинателей потемнело в глазах, но зато наступила тишина.

Увидев позади идущего человека, Гао Чун и Чжао Цзин тут же вскочили со своих мест. Чжао Цзин первым раскрыл личность новоприбывшего:

— Брат Шень!

Цао Вэйнин услышал, как Мо Хуайкун издал удивленное «Ха», и поспешно спросил:

— Шишу, а кто это такой?

Мо Хуайкун нахмурился и произнес:

— Это глава клана Шень из Шучжуна* – Шень Шень*. Обычно он, как старая дева, прячется у себя в поместье и не выходит на улицу, потому что боится загореть. Как так вышло, что он рискнул своей нежной кожей и отважился пройти весь этот путь до Дунтина? Это действительно странно.

* 蜀中 [shǔ zhōng] – название древнего государства в Китае, сейчас на его месте находится провинция Сычуань

* 沈慎 [shěn shèn] – первое «Шень» просто фамилия, а второе имеет значение «осмотрительный/осторожный

Цао Вэйнин понятия не имел об этом человеке, поэтому просто издал глупое «Аа». Увидев его дурацкое выражение лица, Мо Хуайкун раздраженно и пристально посмотрел на парня, но все же объяснил:

— Большинство молодых людей вроде тебя о нем не знают. В былые времена пятью самыми известными кланами в Цзянху были клан Чжан из Цзяннаня, клан Чжао из Тайху, орден Гао из Дунтина, клан Шень из Шучжуна и клан Лю с горного хребта Тайхан. Вот только в настоящее время лишь кланы Чжао Цзина и Гао Чуна сохранили былую мощь. В клане Чжан остался всего один ребенок, Шень давным-давно умыл руки от дел заклинательского мира, а в клане Лю никого нет. Пять великих кланов давно потеряли свой блеск и больше не соответствуют своим названиям, оттого новое поколение о них не знает.

Цао Вэйнин посчитал на пальцах, а затем спросил:

— Как же так, Шишу. Вместе с наследником клана Чжан, сегодня присутствовали только четыре клана, но где же пятый?

Мо Хуайкун нетерпеливо бросил:

— Это потому, что глава клана Лю умер больше десяти лет назад. Видимо он не накопил достаточно добродетелей в своей предыдущей жизни, так как не успел оставить после себя даже наследника. При жизни он дружил с недавно погибшим главой ордена горы Тайшань – Хуа Фанлинем, и доверил ему свое поместье и несколько оставшихся учеников. А раз Хуа Цинсун здесь, то разве не будет считаться это как присутствие и клана Лю тоже? Ты ведь никогда не интересовался таким, какого черта задаешь так много вопросов? Не называй меня своим Шишу перед другими, позоришь только!

В это время Шень Шень о чем-то тихо разговаривал с настоятелем Цы Му. Тот в свою очередь через какое-то время глубоко вздохнул, пробормотал имя Будды и кивнул. Получив ответ, Шень Шень встал с места, развернулся, чтобы взять у одного из своих учеников какую-то коробочку. Он открыл ее, и внутри показался маленький сверток чего-то завернутого в шелковую ткань.

Когда он развернул ткань, кто-то ахнул и воскликнул:

— Это же Драгоценная Глазурь!

Цао Вэйнин тоже вытянул шею, чтобы посмотреть. Внутри коробочки лежал небольшой, размером с ладошку, осколок изящно вырезанного стекла. Под солнечными лучами он искрился слабым светом. Неужели эта маленькая вещица могла создать столько проблем?

Кадык Юй Цюфэна дрогнул, он сглотнул, чтобы прочистить горло, а затем прошептал:

— Это правда один из осколков Драгоценной Глазури?

— Это правда он, — ответил Шень Шень, а затем перевел взгляд на Гао Чуна.

Выражение лица Гао Чуна было непроницаемым. После долгого молчания, о обратился к рядом стоящему Дэн Куаню:

— В моей библиотеке, на верхней третьей полке слева от двери. Там за «Книгой ритуалов и обрядов» есть потайной ящик. Открой его и принеси сюда то, что лежит внутри.

Дэн Куань ничего толком не понял, но, получив приказ, быстро удалился. Мгновение спустя он вернулся, неся в руках еще одну точно такую же маленькую коробочку. Гао Чун забрал коробочку и, тяжело вздохнув, открыл ее на глазах у всех, а затем поставил радом с коробочкой Шень Шеня.

Так два осколка легендарной Драгоценной Глазури были выставлены на всеобщее обозрение.

Гао Чун произнес:

— Учитывая то, что сейчас происходит, думаю, я обязан дать вам всем надлежащее объяснение. Драгоценная Глазурь действительно разделена на пять частей. Когда брат Лю погиб, он доверил свой осколок главе ордена горы Тайшань, ныне покойному герою Хуа, но произошедшее недавно... Осколок буквально сделал его живой мишенью.

Настоятель Цы Му решил поддержать Гао Чуна и сказал:

— Милостивый Будда, этот старый монах знает немного о том, что тогда произошло.

Все взоры тут же были обращены на добросердечное лицо этого седовласого шаолиньского монаха. Тот продолжил:

— Не уверен, что многие там участвовали, но, думаю, все слышали про трагедию, что произошла в мире заклинателей тридцать лет назад.

Стоило прозвучать этим словам, как лица некоторых пожилых людей внезапно изменились. Даже Е Байи, все это время безразлично наблюдавший со стороны, слегка приподнял голову.

В это же время Чжоу Цзышу, напрягая память, рассказывал Чжан Чэнлину старые истории о клане Чжан.

Вэнь Кэсин все это время спал неподалеку, очень напоминая собой лежащий на земле труп. Чжоу Цзышу уже отпихнул его от себя ногой, но тот продолжал крепко держаться за его рукав.

Лежа там, распростертый во все стороны, он представлял собой крайне неприглядную картину.

Когда этим утром Цао Вэйнин ворвался к нему в комнату, Чжоу Цзышу как раз собирался перекусить, но в итоге не успел и, завернув в кулек, взял еду с собой. Это оказалось полезным, так как прямо сейчас Чжан Чэнлин с большим аппетитом ее поедал.

— Я только в общих чертах знаю о том, что произошло тридцать лет назад. Это были те времена, когда твой отец был еще совсем молод. В заклинательском мире появился невероятно талантливый молодой мастер по имени Жун Сюань. Редко где можно было встретить мастера длинного меча, подобного ему. Ему нравилось путешествовать по миру и заводить знакомства с разными людьми. В тот же год, по слухам, он познакомился с молодым поколением пяти великих кланов. В наше время про эти пять кланов уже редко говорят, но ты, будучи потомком клана Чжан, уж должен был слышать про них, так ведь?

* 容炫 [róng xuàn] – «заключать в себе/быть сияние»

На губах Чжан Чэнлин остались крошки от какой-то сладости. Он утвердительно кивнул и сказал:

— Да, но мой отец никогда не упоминал о нем.

— Не только твой отец не упоминал о нем – его имя вот уже тридцать лет как запретная для всех тема, — Чжоу Цзышу вздохнул, а затем продолжил: Чуть позже Жун Сюань женился на девушке, которая, говорят, была также искусна, как и он, и удивляла всех своей красотой. Она родилась в Долине Искусных Врачевателей...

В этот момент его голос внезапно оборвался, он взглянул на лежащего неподалеку Вэнь Кэсина и подумал: «А ведь он тоже связан с Долиной Искусных Врачевателей, совпадение ли это?».

Стоило ему поднять свой взгляд, как он наткнулся на ожидающий продолжения взгляд Чжан Чэнлина, так что Чжоу Цзышу продолжил, спрятав терзавшие его сомнения:

— Они сильно любили друг друга, прямо как пары из сказочных легенд, но однажды жену Жун Сюаня кто-то убил.

С губ пораженного Чжан Чэнлина вырвался глупый вопрос:

— А зачем?

Чжоу Цзышу слегка улыбнулся. Когда людям вообще нужны были причины, чтобы убивать других?

И все же, он слегка подумал, а потом объяснил:

— Скорее всего... Ее муж не был в этом виноват, но он вызывал слишком много зависти у других. Мне не доводилось видеть техники боя Жун Сюаня, но слышал, что он поистине был достоин зваться «не имеющего себе равных». Ему еще не было и тридцати лет, когда он основал собственный орден и придумал легендарную технику «запечатывания гор». Очень жаль, что мне не довелось увидеть эту технику, говорят она была способна разрушить гору и разделить море пополам. Описание этой техники он разделил на две книги: первая называлась «Тайны боевого искусства», а вторая «Техника призыва меча». Вторую он написал полностью сам, а вот первой, по легенде, он вдохновился, когда нашел древнюю секретную рукопись. Видишь... стоило только сказать кому-то, что он и его техника «не имеют себе равных», как люди тотчас сошли с ума от жадности.

— А что произошло потом? — спросил Чжан Чэнлин.

— После того, как это произошло, Жун Сюань будто обезумел от горя. Его характер сильно изменился, ведомый странными мыслями, он начал убивать невинных людей. У пяти великих кланов не оставалось никакого выбора, кроме как взять инициативу в свои руки. Тогда-то в последний раз и использовалось «Веление Гор и Рек», чтобы объединиться общими силами против Жун Сюаня и выследить его – подумать только, последний раз такое собрание было аж тридцать лет назад... Жун Сюань сбежал к хребту Цинчжу на гору Фэнъя. Там и произошло главное сражение между ним и пятью велкиими кланами. В тот день погибло столько людей, что, говорят, и по сей день по ночам можно услышать плачь мертвых. Кто мог подумать, что столь близкие друзья, еще недавно делившиеся друг с другом всем, что у них есть, в один день вот так столкнутся в смертельной схватке?

Может быть, у людей так называемая привязанность всегда была чем-то настолько непостоянным?

Чжоу Цзышу умолк на мгновение, а затем кивнул сам себе и произнес:

— Это был тот самый горный хребет Цинчжу где находится Долина Призраков. Никто так и не смог понять, почему тогда призраки долины встали на сторону Жун Сюаня, но из-за них битва длилась несколько дней и ночей, пока, наконец, Жун Сюань не покончил с собой. Половина заклинателей тогда погибла, а пять великих кланов получили удар, от которого так и не смогли потом оправиться. Эта битва подорвала силы обеих сторон, что и послужило началом для договора, согласно которому призракам Долины было запрещено покидать ее территории. Только это и смогло сохранить мир между сторонами на целых тридцать лет.

Закончив говорить, Чжоу Цзышу вдруг нахмурился.

Он пересказал эту историю ровно так, как он когда-то ее услышал, и не стал добавлять собственные догадки. Хотя, если подумать, то в этой истории было очень много непонятных моментов. Например, что произошло тогда на горе Фэнъя? Или как умерла жена Жун Сюаня? Как мог столь искусный заклинатель, которому суждено было стать звездой своего поколения, связаться с Долиной Призраков и присоединиться к ним?

К счастью, Чжан Чэнлин был не самым умным ребенком. Он просто в недоумении слушал историю, не больно то много в ней вообще поняв.

Сколько деталей из этой истории были похоронены в годах и сколько вообще были оглашены в те года?

Люди, принимавшие участие в битве, были сейчас либо мертвы, либо очень хорошо молчали, ведь даже Тянь Чуан не смог тогда полностью во всем разобраться. Чжоу Цзышу подозревал, что... осколки Драгоценной Глазури были частью битвы, произошедшей в тот день на горе Фэнъя.

Вечером Чжоу Цзышу наконец смог оторвать руку Вэнь Кэсина от своей одежды. Он ушел на охоту и вернулся с какой-то дичью, чтобы зажарить ее на ужин. Занятый ужином, он размышлял о том, что им вообще не было разницы, куда идти – ведь с такой маленькой обузой сложно было бы везде.

Тем не менее, ему не хотелось принуждать Чжан Чэнлина, так что он сказал мальчишке, выбрать, куда им идти.

Вэнь Кэсин был ужасно пьян. Уже совсем стемнело, а он все еще валялся на земле, словно кучка грязи. Чжоу Цзышу продиктовал Чжан Чэнлину несколько замысловатых рифмованных правил, а затем сказал, чтобы тот попытался самостоятельно их понять. После этого, прислонившись к ближайшей стене, он закрыл глаза и попытался немного отдохнуть.

Он уже почти задремал, когда внезапно почувствовал прикосновение чьей-то руки на своем теле. Она живо прошлась по его груди, а потом бесстыдно стала развязывать его верхнюю одежду.

Чжоу Цзышу схватил чужое запястье, а затем открыл глаза.

Вэнь Кэсин все еще был слегка пьян и, увидев, что его поймали с поличным, не показал и тени смущения. Улыбнувшись ему в темноте, он очень рассудительно произнес:

— Я просто хотел взглянуть на легендарные гвозди «семи чувств и трех осеней» вот и все. Я не хотел ничего с тобой делать, правда, это нечаянное приставание.

Это подозрительный мужчина по фамилии Вэнь был прямо воплощением поговорки «оправдание – это сокрытие ошибок, а сокрытие ошибок – это начало новых ошибок».

Одна рука Вэнь Кэсина была схвачено Чжоу Цзышу, а второй он опирался о землю, наполовину склонившись над телом Чжоу Цзышу. Чжан Чэнлин в это время уже спал, поэтому они оба старались дышать и говорить очень тихо.

В темноте эта сцена казалась невероятно двусмысленной.

Неожиданно Вэнь Кэсин придвинулся к нему еще ближе. Он снял с себя верхнюю одежду и завернул в нее Чжоу Цзышу, попутно заправив выбившуюся прядь волос за ухо мужчины.

— А-Сюй, — прошептал он, — Чжоу Сюй твое настоящее имя?

Чжоу Цзышу стряхнул его руку, а затем оттолкнул его от себя. Уверенный в своей правоте, он произнес:

— Братец Вэнь, ты что издеваешься надо мной? Будто бы «Вэнь Кэсин» это твое настоящее имя.

Услышав это, Вэнь Кэсин удивленно приподнял брови, а затем мягко спросил:

— Как же тогда, по-твоему, меня на самом деле зовут?

Чжоу Цзышу на мгновение замолчал, прежде чем тихо произнести:

— Братец Вэнь, твоя настоящая фамилия Вэнь? Я думаю, она должна звучать как Жун.