Глава 28. Автосоздание

Вэнь Кэсин окинул ее леденящим душу взором, а потом зло и ядовито произнес:

— С каких это пор у тебя есть право лезть в мои дела?

Его тон звучал необычно жестоко и заставил Гу Сян застыть на секунду; глаза ее округлились, и она спрыгнула вниз с потолочной балки. Она следовала за Вэнь Кэсинем с самого детства и знала, что, хоть этот человек и был серьезен в важных делах, все равно оставлял место для небольших шуток. В обычные время Гу Сян часто подшучивала над ним, и никогда еще не было такого, чтобы он из-за этого злился, поэтому она искренне не понимала, что сейчас произошло.

Гу Сян осторожно взглянула на него и тихо позвала:

— Господин, это...

Вэнь Кэсин молчал какое-то время, затем глубоко вдохнул, все еще ощущая себя невероятно раздраженным. Он невесомо прислонился к окну, наслаждаясь холодным ветром и, не обращая внимания на девушку, негромко сказал:

— По-твоему мнению выходит, что, раз я не заинтересован в девушках, то смотреть я должен только на красивых мужчин и спать я должен тоже только с ними, а вред причинять некрасивым? Разве не может быть у меня хотя бы пары друзей, с которыми я могу просто поговорить?

Он не собирался запугивать Гу Сян, но та, совершенно не понимая, что от нее хотят, наоборот еще больше испугалась, и, запинаясь, пробормотала ему в ответ:

— Да, эта служанка была неправа.

Вэнь Кэсин хотел сказать что-то еще, но, увидев потерянный взгляд девушки, проглотил это. Разговаривать с ней было очень скучно, ведь они совершенно не понимали друг друга. В этот момент он действительно почувствовал какую-то несправедливость по отношению к себе: все это время люди, окружавшие его, либо боялись, либо считали ненормальным и упрямым человеком. Разве кто-то из них стал бы сидеть с ним ночью у костра, слушая, как он фальшиво поет и рассказывает понятные лишь ему одному истории?

Он вдруг спросил:

— А-Сян, ты тоже думаешь, что я сумасшедший?

Застигнутая врасплох Гу Сян робко взглянула на него. Не увидев на равнодушном лице и толики гнева, она неуверенно кивнула. Вэнь Кэсин усмехнулся, отворачиваясь от нее.

Гу Сян подумала немного, а затем добавила:

— Даже если вы сумасшедший, я все равно буду следовать за вами.

— Чего ради тебе следовать за сумасшедшим?

Гу Сян долго обдумывала свой ответ. Ей не нравилось учиться с самого детства, так что, когда оказалось, что изучать сложные предметы никто ее не собирается заставлять, она почувствовала себя счастливой и свободной. Теперь же, зная лишь простые иероглифы, она обнаружила, что грамотность все-таки иногда полезна. Хотелось сказать много слов, но она вообще не знала, с чего начать.

В конце концов это вылилось в одну единственную брошенную фразу:

— Сумасшедший и ладно, я все равно считаю, что вы лучше других.

Вэнь Кэсин посмотрел на нее. Через какое-то время на его лице появилась легкая улыбка.

Эта отдающая одиночеством улыбка взметнула что-то внутри Гу Сян, и она сказала уже чуть увереннее:

— Господин, я правда думаю... что вы хороший человек.

Вэнь Кэсин громко рассмеялся и кивнул:

— Хорошо, среди всей этой чепухи, что ты тут наболтала, наконец-то прозвучало хоть что-то разумное.

Сказав это, он распахнул окно и выпрыгнул наружу.

Гу Сян поспешно спросила:

— Господин, куда вы идете?

Вэнь Кэсин махнул ей рукой:

— У этого Е Байи очень смазливое лицо, от такого бывают только неприятности. Я боюсь, что маленький дурачок Чжоу пострадает от его лап, так что пойду проверю, как он там.

Прежде чем Гу Сян успела ответить, он уже исчез из виду. Придя в себя, она поняла, кем был этот «маленький дурачок Чжоу». Очень впечатленная, она пробормотала сама себе:

— Вот это я понимаю «нести чушь с открытыми глазами» – маленький дурачок... Если он маленький дурачок, тогда я, должно быть, самая большая дурочка в мире.

Жаль, что никто не слышал ее слов, ведь так она может получила бы небольшую похвалу – хотя Гу Сян и считала это просто самоуничижительной шуткой, на самом деле в ее словах был смысл*.

* пояснение. Вэнь Кэсин называет Чжоу Цзышу 傻小子 [shǎ xiǎozi] – досл. «глупый мальчик», тогда как Гу Сян назвала себя 傻丫头 [shǎ yātou] - досл. «глупая девочка», но имеется и переносное значение «кокетка/дерзкая девочка», т.е. Гу Сян, сама того не зная, использовала игру слов

Е Байи позвал Чжоу Цзышу среди ночи, но даже не удосужился сказать, куда они идут, лишь молниеносно передвигаясь средь мрака сумерек. Его цингун был настолько хорош, что Чжоу Цзышу с ужасом обнаружил – если бы Е Байи не сбавлял скорость специально, то давно бы уже скрылся из виду у первого.

Непонятно, как долго эти двое бежали друг за другом таким образом, но Е Байи вдруг остановился, заложил руки за спину и повернулся к Чжоу Цзышу в профиль. Чжоу Цзышу понятия не имел, отчего его привели на этот пустынный перекресток, но сердце кольнула одна неожиданная догадка. Остановившись в нескольких шагах от мужчины, он смерил его внимательным взглядом.

Е Байи не стал самостоятельно рассказывать цель их встречи, предоставив это Чжоу Цзышу. Этот человек был строен и высок, и по обыкновению, те, кто носили белые одежды, были либо возвысившимися скитальцами, несравнимыми ни с кем по красоте, либо наглыми распутниками и позерами. И хотя любой человек в белых одеждах создавал легкий и какой-то даже прозрачный образ, на Е Байи они чувствовались как-то по-особенному тяжело.

В темноте ночи он напоминал древнюю статую Будды, и все же Чжоу Цзышу ощутил, что оружие у этого человека, должно быть было очень тяжелым, подчеркивающим его несокрушимый нрав.

Какое-то время спустя Е Байи спросил:

— Ну, разглядел что-нибудь?

Чжоу Цзышу замер на месте, только сейчас поняв, что за ощущение не давало ему покоя. Слегка склонив голову, он произнес:

— Младший извиняется за то, что не узнал. Все эти дни он был непочтителен со старшим и просит за это глубочайшее прощение.

Е Байи некоторое время просто молчал, а затем внезапным движением ударил Чжоу Цзышу в левое плечо. Его кисть несла в себе неожиданную ярость. Он был безжалостен.

Встревоженный, Чжоу Цзышу подлетел на несколько метров в высоту, уворачиваясь. Е Байи немедленно погнался следом – вытащив руки из длинных рукавов, он намеревался перекрыть все акупунктурные точки на его теле.

Чжоу Цзышу предположил, что стиль боя противника был крайне тяжелым, тогда как у него самого не было уже и половины прошлых сил, отчего встреча лицом к лицу казалась плохой затеей. Идея воспользоваться своим специальным цингуном, чтобы сбежать, тоже стала ошибкой – руки противника будто бы были сразу со всех сторон, закрывая пути к отступлению. В отчаянии он решил пнуть Е Байи по запястью.

Е Байи это ничуть не смутило. Он вывернул ладонь и схватил его за голень. Чжоу Цзышу изогнулся всем телом и, оттолкнувшись ступней от его руки, выкрутился из хватки и мягко приземлился в нескольких метрах от него. Стоило ногам коснуться земли, как выражение лица изменилось, он заговорил медленно и глубоко:

— Старший, для чего вы это делаете?

Е Байи убрал протянутую для атаки руку и, смерил собеседника непроницаемым взглядом, прежде чем произнести:

— «Околдовывающая мелодия» Цинь Сун когда-то был учеником одного дрянного, но в то время известного старика. Ученик его ясно дело был таким же никчемным, поэтому его выгнали из ордена. На деле он научился от своего учителя хорошо играть различные мелодии, но ты, ты разрушил все его многолетние практики и умения, сыграв всего одну песню. Я тогда подумал, что это поколение породило поистине могучее потомство, но потом... Эй, негодяй, я тут с тобой разговариваю, у тебя в рукаве что, гибкий меч?

Глаза Чжоу Цзышу расширились, он отступил на полшага вбок, ладонь его подсознательно втянулась в рукав. Намерение убивать, уже долго спащее внутри, внезапно проснулось – впервые было такое, что он не знал о противнике ничего, в то время как о нем, казалось, знали вообще все.

Заметив это, уголки губ Е Байи поползли вверх, демонстрируя жестокую насмешку:

— Если бы я правда хотел с тобой что-то сделать, думаешь, ты бы мог сейчас продолжать стоять и разговаривать со мной? Тот мягкий цингун, что ты только что использовал, не может быть ничем иным, кроме стиля «Без границ и без следов». Твоим учителем был хозяин поместья Четырех Сезонов Цинь Хуайчжан*, так ведь? Ха, а вы со своим Учителем довольно даже похожи – вечно все невежественно берете сразу в штыки.

* 秦怀章 [qínhuáizhāng] – лелеять /тосковать по правилам/медалям

Чжоу Цзышу холодно ответил:

— Монах Гу, ты, несомненно, уважаемая фигура в мире боевых искусств, но мой Учитель давно уже умер, и, даже если со стороны это будет выглядеть как дерзость, я все же не могу позволить кому-либо оскорблять память Учителя.

Е Байи ошеломленно воскликнул:

— Что? Цинь Хуайчжан мертв?

Чжоу Цзышу не успел ответить – взгляд Е Байи потускнел, а лицо приняло неожиданно потерянный вид. Он тихо произнес:

— Точно, столько лет ведь уже прошло... Я даже не знаю, сменился ли правитель, я ничего не знаю... В горах нету счета дням, все течет тысячелетиями, и теперь даже Цинь Хуайчжан уже мертв.

Чжоу Цзышу смерил его хмурым взглядом. Поняв, что человек перед ним не питает плохих намерений, а просто опять как-то ненормально говорит, он слегка расслабился.

В глубине души он понимал, что перед ним был легендарный монах Гу с горы Чанмин, только вот было не понятно, как тот за столь долгие годы сумел сохранить молодость. Неужто слухи о том, что он достиг бессмертия, были правдой?

Е Байи протянул руку:

— Дай мне взглянуть на твой меч.

Увидев, что Чжоу Цзышу не двигается с места, мужчина нетерпеливо бросил:

— Думаешь, я не видел его раньше? Это был мой подарок твоему Учителю, и никто здесь не станет отнимать у тебя эту безделушку, так что дай мне просто взглянуть. И откуда только у Цинь Хуайчжаня взялся такой негодный ученик!

Только тогда Чжоу Цзышу вспомнил, что на его мече действительно было вырезано «Байи». Тогда он полагал, что это название какой-то странной техники, кто же мог знать, что это было имя человека. Лицо его тут же приняло странное выражение, а на душе стало невероятно паршиво; непроизвольно опустив руку за пояс и немного пошарив в нем, он выудил гибкий меч и передал его Е Байи.

Е Байи бросил быстрый взгляд на желтоватую и худую руку перед собой, нахмурился и забрал меч, а потом придирчиво процедил:

— Что хорошего в том, чтобы прятаться за еще одним слоем кожи. Выглядит просто ужасно. Ты видимо, как и твой Учитель, любишь хитрить, маскируясь другой внешностью.

Чжоу Цзышу решил не позориться и промолчать, тихо кляня в душе этого неумирающего старика.

Е Байи держал в руке гибкий меч. Клинок, наполненный его внутренней энергией, будто бы проснулся ото сна – резонируя, стал легонька дрожать и тихо гудеть. В изящных глазах Е Байи вдруг промелькнула печальная тень воспоминаний. Он взглянул на меч по имени «Байи» и подумал: «Старые друзья уже мертвы, и только вещи остались жить, перейдя в руки совсем другому поколению».

Прошло какое-то время, прежде чем меч вернулся обратно к хозяину.

Чжоу Цзышу деланно беспечно спросил:

— Чего ради старший привел меня сюда этой ночью? Если это все не только ради проверки моих техник, тогда...

Прежде чем он успел договорить, Е Байи потянулся ладонью прямо к середине его груди, да так быстро, что тот не успел среагировать. Если бы его противник воспользовался этим случаем, чтобы навредить, то у него не было бы ни единого шанса увернуться. Чжоу Цзышу одеревенело замер на месте и стал ждать.

Е Байи, однако, больше не двигался, лишь слегка схмурил брови. Чжоу Цзышу почувствовал, как мягкий и тонкий поток духовной энергии пробирается из чужой ладони прямо в его тело, будто исследуя. Проклятые гвозди вдруг проснулись, и Чжоу Цзышу покрылся тонким слоем холодного пота, хотя внешне старался этого не показывать.

Внезапно Е Байи использовал больше силы – тонкий поток превратился в целую реку и стремительно наполнил его уже наполовину высохшие меридианы. Чжоу Цзышу почувствовал, как от этого стимула гвозди внутри разгорелись еще сильнее; в глазах тотчас потемнело, он пошатнулся всем телом и повалился назад.

В этот момент где-то позади мелькнула новая тень, а затем послышался громкий голос:

— Что ты делаешь?!

Поймав Чжоу Цзышу, он немедленно махнул рукавом, чтобы отбить руку Е Байи, а противник, удивленно хмыкнув, прямо встретил эту атаку. Е Байи почувствовал, как натолкнулся на мощный поток странной энергии, от которой внутри что-то колыхнулось, вызывая ощущение удушья.

Вэнь Кэсин был удивлен даже сильнее. Он использовал большую часть своей внутренней силы в этой атаке, но будто бы налетел на непробиваемую стену. Крепче сжав талию Чжоу Цзышу, он отступил с ним на пол шага назад и встал боком, чтобы прикрыть собой и заодно укрепить собственную позицию.

Лишь после этого он взглянул на Е Байи сощуренными глазами, лишенными всякой улыбки. Это взгляд напомнил мужчине взгляд ядовитой змеи – чрезвычайно холодный, он намертво цеплялся, будто овод, нашедший свою жертву.