Глава 26. Господин Седьмой

Кроны зеленых деревьев, что обильно цвели, не увядая круглый год, птицы, что пролетали мимо и горные хребты, бесконечно тянущиеся и так напоминающие изгибы спин красавиц.

Это был Южный Синьцзян.

Под старым деревом, которому было, наверное, не меньше сотни лет, стоял маленький столик. За ним с идеально ровной спиной сидел мальчик из Южного Синьцзяна лет десяти и с усердием делал какое-то задание. Несмотря на свой возраст, он был полон решимости и вот уже добрые два часа, не поднимая головы, усердно занимался, будто ничего не могло ему помешать.

Неподалеку от столика стояла кушетка с откидной спинкой, на которой отдыхал мужчина, одетый в одеяния с широкими рукавами, какие носят в Центральной Равнине; на коленях его раскрытой лежала какая-то старая книга.

В ногах мужчины устроилась маленькая куница. Никто не обращал на нее внимания, поэтому она со скучающим видом бегала за собственным хвостом.

В этот момент к ним быстрым шагом приблизился воин с письмом в руке, однако, увидев развернувшуюся картину, он невольно сделался тише, а потом и вовсе остановился и молча принялся дожидаться в сторонке.

Услышав приближающиеся шаги, мужчина на кушетке поднял веки. На вид ему было около двадцати пяти-двадцати шести лет, в его узких, персиковых* глазах читался намек на улыбку. При взгляде со стороны, он действительно казался очень красивым. Маленькая куница ловко прыгнула ему в объятия, затем взобралась вверх на плечи и провела хвостом по его подбородку.

* Глаза персикового цветения, как следует из названия, похожи на лепестки персика. Глаза длинные и слегка изогнутые, с красноватым оттенком на конце, при улыбке они прищуриваются, превращаясь в изогнутый полумесяц, при этом улыбка не рассеивается

Воин очень почтительно передал ему письмо и произнес:

— Господин Седьмой, это от главного управляющего.

Господин Седьмой проговорил что-то в ответ и, лениво распечатав письмо, не особо заинтересовано принялся читать. Однако, стоило ему дойти до середины, как он весь выпрямился, глаза его заблестели:

— Это правда он?

Маленькая куница, завидев, как какая-то бумажка маячит туда-сюда перед ней, захотела нечестно зацепить ее лапкой, но была схвачена за загривок и мягко отброшена Господином Седьмым на маленький столик.

Мальчик поднял голову

— О ком ты, пап?

Господин Седьмой ответил не сразу. Он встал с места, затем, перешагивая со стороны в сторону, неторопливо сложил бумагу для письма и, наконец, уклончиво произнес:

— Лу Та*, ты помнишь, в тот раз я тебе говорил, о принципах этого мира и о том, что, разделенное на долгое время, непременно должно соединиться, а соединенное непременно разделится?

* 路塔 [lù tǎ]- «направляясь к пагоде»

Мальчик, казалось, уже привык к тем глупостям, что говорил ему отец, вместо того чтобы просто ответить на вопрос, так что решил подыграть:

— Да, ты еще сказал, что это похоже на то, как человек, уже долго простоявший на ногах, обязательно сядится, а потом устанет сидеть и вновь встанет. Но в этом нет никакого особого смысла, просто люди на то и люди – вечно от чего-то страдают.

Господин Седьмой довольно улыбнулся и обратился к растерянному воину:

— Асиньлай, сходи вместо меня к Великому Врачевателю и спроси, что он думает об этой моей фразе.

Воин по имени Асиньлай недоуменно посмотрел на него:

— Что?

Господин Седьмой как раз собирался сказать что-то еще, как послышался тихий смешок, а за ним неторопливый голос:

— Каким таким важным делом ты сейчас «страдаешь», что аж решил отправить кого-то докучать мне вместо себя.

Появившийся был одет в черные монашеские одежды, в руке у него был простой посох такого же иссиня-черного цвета. Завидев его, Асиньлай сразу склонил голову:

— Великий Врачеватель.

Врачеватель хмыкнул ему в ответ и махнул рукой:

— Можешь быть свободен, занимайся своими делами. Бэйюань*, когда ты уже прекратишь обижать великодушных монахов?

* 北渊 [běi yuān] – «северный омут»

Господин Седьмой протянул ему сложенное письмо, все еще улыбаясь:

— Попробуй угадай, кто посетил нашу семейную лавку? Это очень редкий гость.

Великий Врачеватель не лучился сильным интересом, но все же ответил ему, фыркнув:

— До тех пор, пока это не Император Дацинь... Хм? Хозяин Чжоу?

На лице Господина Седьмого заиграла не самая добрая улыбка:

— Моя маленькая отрава*, а не отправиться ли нам в Центральную Равнину? Раз наш старый друг просит о помощи, мы просто обязаны разбиться о камни, но помочь ему, так?

* игра слов, Великий Врачеватель звучит как «dàwū», а яд или отрава, как « dúwù»

Великий Врачеватель смотрел на это лицо, полное желания лицезреть хаос, в молчании, однако в душе он чувствовал, что этот человек не только хочет посмотреть на развернувшуюся вокруг шумиху, но не прочь поглядеть, как его друг сам пару раз «разбивается о камни», попутно еще кинув в него парочкой.

Чжоу Цзышу даже не думал, к чему в итоге его может привести это случайное знакомство. Сейчас его беспокоили гораздо более приземленные вопросы – например, внезапный голодный налет Е Байи привел к тому, что ему не хватало денег на оплату.

Обменявшись какое-то время взглядами с Вэнь Кэсинем, Чжоу Цзышу пришел к одной истине – в день, когда Вэнь Кэсина можно будет назвать надежным человеком, свиньи научатся лазать по деревьям. Как же ему не повезло повстречаться с этими двумя одновременно – один оказался большим любителем поесть, а другой большим любителем поесть за чужой счет. Чудо какое-то.

Вэнь Кэсин, заметив недобрый взгляд Чжоу Цзышу, не удержался от того, чтобы потуже запахнуть свои одеяния, а затем прошептал:

— Я не продаю свое тело, ты не можешь оставить меня здесь.

Чжоу Цзышу спросил:

— И что же нам тогда делать?

Вэнь Кэсин:

— Раз уж это был твой гость, предлагаю тебе выставить себя на продажу в счет долга.

Чжоу Цзышу процедил сквозь зубы:

— Мать твою, я же не девица, чтобы торговать телом. Да даже продавайся я, кто бы вообще меня купил?

Глаза Вэнь Кэсина тут же заблестели:

— Я купил бы! Я бы продал свои вещи и все имущество, купил бы, даже если надо было бы продать последние штаны!

Голос Чжоу Цзышу сделался ниже:

— Тогда не мог бы ты продать свои вещи, имущество и последние штаны, и заплатить за еду?

Вэнь Кэсин долго молчал, а затем наконец ответил:

— А-Сюй, как насчет того, чтобы просто сбежать?

Чжоу Цзышу молча отвернулся от него. Хоть его денежное состояние и нельзя было назвать честно заработанным, однако у него все еще имелась какая-никакая совесть. Уйти, не заплатив за еду, попортило бы его уровень добродетелей, к тому же... Он взглянул на бессовестное лицо Вэнь Кэсина, которое будто вообще не было знакомо с моралью.

Как раз, когда он отвернулся, ему на глаза неожиданно попался человек, стоящий у самого входа. От одного взгляда на него Чжоу Цзышу тут же воспрял духом и энергично воскликнул:

— Дева Гу, какое совпадение!

Только что вошедшая Гу Сян, повернула голову на звук, но стоило ей разглядеть мужчин, как она тотчас побледнела от страха и, быстро развернувшись, намерилась немедленно уйти. Но она не была так быстра, как Вэнь Кэсин. В тот момент, когда она повернулась кругом, он уже стоял перед ней, шепотом спрашивая:

— А-Сян, чего это ты убегаешь?

Все еще мертвенно-бледная Гу Сян еле ответила:

— Гос... Господин, эта служанка... просто ошиблась дверью.

Вэнь Кэсин похлопал ее по плечу, втягивая обратно в трактир, и утешительно произнес:

— Раз уж ты пришла, то почему бы тебе не присоединиться к нам?

Гу Сян вздрогнула и по всему ее телу пробежали мурашки; она чувствовала, что намерения ее господина были отнюдь не добрыми. Сбежать не вышло, так что ей оставалось лишь следовать за ним, пугливо оглядываясь по сторонам, словно человек, приговоренный к казне. Вэнь Кэсин подвел ее к их столику и спросил:

— У тебя есть с собой деньги?

Гу Сян тут же выложила на стол все свои медяки, серебряные, листки золота и даже разменные бумаги. Вэнь Кэсин удовлетворенно кивнул и самодовольно крикнул:

— Подавальщик, рассчитай нас!

Гу Сян ощутила грусть на сердце: «Не удивительно, что предсказательница сказала мне, будто я сама пожелаю расстаться с богатством дабы избежать беды, О, Амитабха».

Продолжать издеваться над тем, кто тебе помог, было неправильно, поэтому Вэнь Кэсин разрешил Гу Сян вновь следовать за собой, больше не прогоняя. Чжоу Цзышу шел впереди них, какое-то время о чем-то размышляя, а затем резко развернулся, спрашивая на ходу:

— Братец Вэнь, так для чего ты поджег комнату этого сорванца Чжана?

Гу Сян смертельно побледнела:

— Господин, вы что правда кого-то подожгли?!!!

Вэнь Кэсин с серьезным видом ответил:

— В ту ночь я наблюдал за небом и увидел, что этого проказника непременно ожидает что-то плохое в будущем. Нужно было использовать огонь, дабы отвести дурное предзнаменование. Что тут сказать, я просто стараюсь делать хорошие дела каждый день.

Его голос слегка опал, когда он увидел презрительные взгляды Чжоу Цзышу и Гу Сян, но он все-таки добавил в конце:

— Я стараюсь не кичиться своими хорошими делами. И не стоит смотреть на меня с таким благоговением.

Гу Сян произнесла:

— Господин, а вы и мою судьбу можете по небу увидеть?

Вэнь Кэсин ответил:

— Тебе стоит помалкивать сегодня, иначе тебя ждет кое-что очень плохое.

После этого Гу Сян больше не осмеливалась говорить.

Днем они вернулись к тому месту, где казнили злого духа. Толпа вся разошлась, да и самого духа там уже не было; кто-то сказал, что ему уничтожили духовные меридианы и прокололи лопатки, чтобы сковать. Прибыв на место, они встретили Цао Вэйнина и сопровождавшего его Чжан Чэнлина, которые, как оказалось, как раз их разыскивали. Цао Вэйнин поздоровался и произнес:

— Брат Чжоу, этот младший Чжан сказал мне, что ты его учитель...

Неожиданно он замолчал и широко раскрыв рот уставился на Гу Сян, что стояла позади Вэнь Кэсина. Гу Сян недоуменно заморгала глазами, в то время как Цао Вэйнин продолжал смотреть на нее в упор.

Чжоу Цзышу, стоящему неподалеку, пришлось сухо кашлянуть несколько раз, и лишь после этого Цао Вэйнин, будто бы очнувшись ото сна, густо покраснел и проговорил, запинаясь:

— Юная... Юная Госпожа... Прошу прощения, я не хотел показаться грубым, честное слово, просто...

Сильно удивленной Гу Сян показалось, что этот паренек явно были какие-то проблемы с головой. Неожиданно Цао Вэйнин отошел на шаг назад и пропищал, словно комар:

— Этот ученик носит фамилию... фамилию Цао. Имя Вэйнин. Я, я с горного хребта Тайхан. Орден Цинфэн, принадлежу линии «Вэй». Глава нашего ордена Мо Хуайян – мой учитель. Учитель...

Оглядев его мельком с ног до головы, Гу Сян спросила у Вэнь Кэсина:

— Господин, что с ним такое?

Цао Вэйнин еще не успел, заикаясь, рассказать о своей семье, как его чистые юношеские чувства, только что заполнившие грудь, разбились вдребезги.

Чжоу Цзышу взглянул на Чжан Чэнлина, задумавшись на мгновение, а затем сказал:

— Эй, проказник, ты идешь со мной.

Увидев, что Учитель больше не избегает его, Чжан Чэнлин был вне себя от счастья и радостно пошел следом за ним. Вэнь Кэсин похлопал Цао Вэйнина по плечу и вместе с Гу Сян ушел в свою комнату.

В тот момент, когда Гу Сян прошла мимо, Цао Вэйнин ощутил дуновение ветерка, затуманившего его разум. В себя он пришел лишь когда они были уже далеко; он забормотал тихим голосом:

— Кличат друг друга утка и селезень, сгущается иней, а в северной стране живет красавица... хороша она пара для достойного мужа... ах, какая красавица живет в этом мире... как же возможно...*

* Цао Вэйнин спутал несколько стихотворений разных авторов между собой

И он задумчиво ушел, глубоко вздыхая о своем любовном увлечении.

Отойдя уже довольно далеко, Гу Сян прошептала Вэнь Кэсину:

— Господин, Дядюшка Мэн попросил передать вам кое-что...

Вэнь Кэсин не обернулся на ее слова и даже не замедлил шаг – уголки губ его приподнялись, однако в глазах не было и намека на улыбку. Он мягко произнес:

— Дядюшка Мэн все еще думает, что может приказывать мне, что делать?

— ...Да.

Чжоу Цзышу всю дорогу молчал. Он привел Чжан Чэнлина обратно в его комнату и, коротко кивнув, сказал:

— Присядь, я хочу у тебя кое-что спросить.

Чжан Чэнлин послушно сел:

— Что хочет знать Учитель?

Чжоу Цзышу немного подумал, а затем спросил:

— В тот день мужчина с родимым пятном на лице спрашивал у тебя, видел ли ты человека без одного пальца?

Чжан Чэнлин кивнул.

Чжоу Цзышу вновь спросил:

— И ты видел его?

Чжан Чэнлин покачал головой:

— Учитель, а о ком он говорил?

Чжоу Цзышу уселся нога на ногу и стал слегка постукивать пальцем по колену, так ничего и не ответив. Ходили слухи, что у Призрака Висельника Сюэ Фэна не доставало одного пальца, поэтому Чжоу Цзышу и был уверен, что убитый в заброшенном храме Гу Сян человек, не был на самом деле Призраком Висельника.

Но какие намерения тогда были у одетого в красное Призрака Радостных Проводов?

Какое-то время спустя он опять спросил, но на этот раз его голос звучал медленнее и намного серьезнее:

— Проказник, подумай хорошенько и ответь мне. В ту ночь, видел ли ты что-то странное?

Под «той ночью» он, конечно же, имел в виду ночь, когда погиб весь клан Чжан.

Дыхание Чжан Чэнлина стало прерывистым, и Чжоу Цзышу, смягчив голос, добавил:

— Не спеши отвечать, тщательно обдумай все. Боюсь, что эта деталь может оказаться очень важной для всех.

Лицо Чжан Чэнлина побледнело. Некоторое время спустя он покачал головой и ответил, почти плача:

— Учитель, вы спрашиваете, выдел ли я что-то странное в ту ночь, но разве произошло в тот день вообще хоть что-то не странное?

Чжоу Цзышу схмурил брови, больше не наседая на мальчика. Помолчав с минуту, он произнес:

— Сейчас я скажу тебе кое-что. Ты должен попытаться понять это сам и использовать в будущем, но, если не разберешься, то можешь спросить у меня.

Чжан Чэнлин ошеломленно замер.

Чжоу Цзышу добавил:

— В ближайшее время не сбегай от героя Чжао, не ходи никуда в одиночку и не покидай орден. Ты понял меня?

Глаза Чжан Чэнлина расширились:

— Учитель... Спасибо, Учитель!

Чжоу Цзышу неловко кашлянул и поругался:

— Не неси всякую чушь, хорошо запомни, что я сейчас скажу, больше я повторяться не буду.