Глава 24. Маска Призрака

Чжоу Цзышу было абсолютно не интересно, ему было бы все равно, даже если бы они загрызли друг друга как собаки. Единственное, что ему сейчас хотелось сделать – это заглянуть в какую-нибудь забегаловку и наполнить свою пустую фляжку вином, а затем поискать место для ночлега, чтобы хорошенько подумать над историей о том, как Хун Хай'Эр разрубил гору, чтобы спасти духа белой змеи.

Одним ловким движением вырвавшись из объятий Цао Вэйнина, он произнес:

— Думаю, для начала нам все же следует вернуть мальчика великому герою Чжао.

Цао Вэйнин хлопнул себя по голове:

— Точно-точно, я чуть было не забыл об этом.

Он развернулся к Чжан Чэнлину и на его не умеющем скрывать эмоции лице проступила странная жалость. Вздохнув, он похлопал мальчика по плечу и сказал:

— В столь юном возрасте ты уже так много пережил, прошу, впредь будь более осторожен, хорошо?

Чжан Чэнлин плохо его знал, к тому же еще и был слегка бестолковым, поэтому не понял, а вот Вэнь Кэсин сразу среагировал и, вмешавшись в разговор, спросил:

— Почему ты так говоришь? Эти люди что, все еще ссорятся из-за глазури? Неужели, они подозревают клан Чжан...

Он взглянул на Чжан Чэнлина и замолк.

Цао Вэйнин не считал их посторонними и потому тут же объяснился:

— Вы выбрали не очень подходящее время, для того чтобы убегать куда-то. Вчера случился настоящий переполох. Стоило Фэн Сяофэну лишь упомянуть про эту драгоценную глазурь, как вокруг все будто подорвались. Великий герой Гао и Наставник Цы Му еле как всех успокоили. Однако многие уже стали вынашивать собственные намерения к этому артефакту. Юй Цюфэн* – глава ордена горы Хуашань – первым задал вопрос. Он спросил у великого героя Чжао, забрал ли тот себе осколок глазури, принадлежавший клану Чжан, и не из-за этого ли погиб его родной сын.

* 于丘烽 [yú qiū fēng] — «Юй» - это фамилия, «Цю» значит «курган/могильник», а «Фэн» - «сигнальный огонь»

Подумав немного, Цао Вэйнин бесстрастно продолжил, так, будто пересказывал что-то недавно заученное:

— Юй Цюфэн так сильно рыдал, что казалось, он специально приехал в Дунтин чтобы поплакать над своей потерей. Он там чуть с ума не сошел. Ордена гор Эмэй, Кунтун и Цан всегда были в хороших отношениях с орденом горы Хуашань, а потому тут же встали на сторону Юй Цюфэна. Мало того, что они начали требовать объяснения к происшествию, которое произошло за пределами владений ордена Чжао, так еще и Фэн Сяофэн при каждом удобном случае подливал масло в огонь. Они навели шуму и разругались страшно, а под конец даже начали драку. Многие потребовали, чтобы Великий Герой Гао рассказал им, почему Долина Призраков так внезапно вернулась в заклинательский мир и что вообще из себя представляет эта удивительная глазурь.

Вэнь Кэсин и Чжоу Цзышу удивленно уставились на Цао Вэйнина. Где этот глупый мальчишка всего за день научился так красноречиво говорить?

Цао Вэйнин сухо кашлянул и добавил:

— По крайней мере так сказал мой Шишу. На самом деле я не до конца понял все, о чем вчера говорили.

Так вот в чем было дело...

Чжоу Цзышу внезапно развернулся и спросил у Чжан Чэнлина:

— Эй, проказник, ты что-нибудь знаешь об этом? Не просто же так твоя комната тогда загорелась, да и Ядовитые Скорпионы охотились именно за тобой.

Чжан Чэнлин недоуменно посмотрел на него и глупо покачал головой.

Чжоу Цзышу раздраженно закатил глаза, не в состоянии больше выносить его глупое лицо. Он проигнорировал мальчика и обратился к Цао Вэйнину:

— Вынужден вновь попросить братца Цао об услуге. Верни его, пожалуйста, великому герою Чжао. Большое спасибо.

Договорив, он тут же развернулся и ушел, очевидно, вообще не заинтересованный в том хаосе, что творился среди заклинателей.

Чжан Чэнлин, поджав губы, молча смотрел ему в спину.

Внезапно чья-то ладонь погладила его по макушке. Он поднял голову, увидел улыбающегося Вэнь Кэсина и неловко произнес:

— Наставник.

Вэнь Кэсин:

— Ты знаешь, почему он перед всеми остальными притворяется таким порядочным, а с тобой ведет себя как раздраженный пес?

Чжан Чэнлин склонил голову и прошептал:

— Наверное, потому что я слишком глупый...

Вэнь Кэсин рассмеялся:

— Возможно, ты и вправду глупый, но не так, чтобы прям слишком. Он не притворяется перед тобой напыщенным и благочестивым, потому что хочет с тобой подружиться. Я думаю, он просто стесняется это сказать.

Чжан Чэнлин был ошеломлен:

— Правда?

Глаза Вэнь Кэсина весело сощурились, он посмотрел на удаляющийся силуэт Чжоу Цзышу и небрежно произнес:

— Даже родители не знают человека так же хорошо, как он сам. И все же, думаю, я единственный в мире, кто понимает его полностью, ведь мы родственные души. Конечно, я не буду тебе лгать.

Серьезные внутренние повреждения, маска вместо лица, эта привычка вечно куда-то исчезать, навыки в сражениях и знания всего, что творится в заклинательском мире — не считая Тянь Чуана, другого объяснения всему этому у него не было.

Но если он был из Тянь Чуана, как ему удалось избежать чудовищного наказания гвоздей «Семи чувств и трех осеней»?

Спустя несколько дней кропотливых размышлений, Вэнь Кэсин внезапно понял. Главное в этом вопросе было не то, что он смог избежать наказания, а то, что он знал, как его избежать.

«О, боюсь, я увязался за действительно важной персоной».

Прежде чем Чжан Чэнлин смог понять истинный смысл его слов, послышался тяжелый вдох несведущего Цао Вэйнина:

— Хотя раньше мне и казалось странным, что вы оба мужчины, но сейчас я думаю, что нет разницы мужчина это или женщина, если человек способен понять тебя с полуслова и является твоей родственной душой, делая тебя счастливым.

Договорив, он довольный собой добавил:

— Есть одно стихотворение: «Спроси у мира, что есть любовь, От которой жизнь и смерть для любимых идет наравне. Ведь даже пучина цветущего персика вод, Не сравнится с...»*

Продолжение, после «жизнь и смерть», он не помнил, потому запнулся и неловко добавил в конец то, что, как ему казалось, «вертелось у него на языке», а потом быстро добавил:

— Хотя стихотворения господина Ду Фу и сложно понять, но, если хорошенько над ними подумать, то можно разгадать их глубинный смысл.

* первые две строчки Вэйнин цитирует из стихотворения «Могила диких гусей» поэта Юань Хаовэня, вторые же строчки из стихотворения «Для Ван Луня» поэта Ли Бо

На лицах Чжан Чэнлина и Вэнь Кэсина появилось одинаково странное выражение.

Лишь долгое молчание спустя, Вэнь Кэсин произнес:

— Ученики в ордене Цинфэн на самом деле всесторонне развиты. Мои восхищения.

Цао Вэйнин был по натуре своей довольно тонкокожим, поэтому, когда его похвалили, он почувствовал смущение и неловко рассмеялся:

— Не стоит. Мой Учитель говорит, что тем, кто посвящает жизнь заклинательству, читать ни к чему, и они не ждут, что кто-то из нас пойдет сдавать государственный экзамен. Лучше просто выучить основные иероглифы, а все остальное время потратить, практикуя техники. Я прочитал всего две или три книги, так что не углублялся в смысл.

Вэнь Кэсин подумал, что эта фраза «не углублялся в смысл» звучит поистине замечательно.

Эти двое проводили Чжан Чэнлина обратно Чжао Цзину, который чуть ли с ума не сошел от беспокойства. Он все продолжал расспрашивать о том и о сем, в то время как Вэнь Кэсин холодно наблюдал за этим со стороны. Подумав, что, хотя этот старый хрыч по фамилии Чжао и был тем еще хитрым лисом, но он все же переживал за сына своего старого друга, Вэнь Кэсин решил тихонько проскользнуть к выходу. Однако, стоило только развернуться, как он встретился с парой глаз.

Вэнь Кэсин замер на месте, ведь во взгляде этого человека было столько злобы, что он напоминал взгляд бешеного пса, готового вот-вот на напасть. Увидев, с какой почтительностью с ним разговаривает Цао Вэйнин, Вэнь Кэсин понял, что этот человек был его Шишу – бесполезная старая колючка из ордена Цинфэн – Мо Хуайкун*.

* 莫怀空 [mò huáikōng] – «не воспользоваться преимуществом времени»

Мо Хуайкун слушал бессмысленную болтовню Цао Вэйнина и как раз повернулся туда, куда указывал юноша, когда встретился лицом к лицу с Вэнь Кэсином. Сначала ему просто показались знакомыми черты лица мужчины, а потом он увидел глубокие глаза и в его душе начала расти неизвестно откуда взявшаяся тревога.

К его удивлению, Вэнь Кэсин приподнял уголки губ и улыбнулся ему. В этот момент Цао Вэйнин продолжал вздыхать ему в ухо о том, что этот человек питает по-настоящему глубокие чувства к другому мужчине, так что мужчина не выдержал и ворчливо фыркнул, в глубине души думая, что в этом по фамилии Вэнь нету абсолютно ничего хорошего.

Он развернулся и забранился на Цао Вэйнина:

— Ты еще не закончил болтать?

Цао Вэйнин тут же проглотил половину тех слов, что желал сказать и заткнулся, жалея лишь о том, что не может просто зашить обе половинки своего рта воедино.

Уже наступили сумерки, когда Чжоу Цзышу закончил ужинать; он стоял, опершись о перила балкона на втором этаже таверны и маленькими глотками пил свое вино. Вдруг в таверну вошел какой-то мужчина и, подойдя к соседнему столику, сказал что-то сидящим за ним людям. Стоило ему договорить, как те оплатили счет и тут же ушли.

Чжоу Цзышу поднял взгляд и понял, что добрая половина людей в таверне уже успела куда-то исчезнуть. Небрежно притянув к себе какого-то юношу, он спросил:

— Что-то случилось?

— Сказали, что орден Гао поймал кого-то из Долины Призраков, будет публичное наказание!

Чжоу Цзышу слегка нахмурился – Гао Чун поймал кого-то из Долины Призраков? Он не сомневался в том, что призраки вновь покинули свою долину, ведь они повстречали уже двоих, но все еще не понимал, какой смысл им все это делать.

Они совершали отвратительные вещи в обычном мире и, чтобы бежать от наказания, поселились в Долине Призраков, так неужели им не страшно так просто показываться вновь, да еще и средь бела дня?

Или в этой Драгоценной Глазури действительно скрыта какая-то невероятная тайна, такая, что заставила Долину Призраков выйти из своего логова, а Великого Героя Гао молчать и даже использовать дешевые трюки, дабы отвлечь внимание людей?

Чжоу Цзышу размышлял об этом, пока шел. Спускаясь по лестнице на первый этаж, он случайно натолкнулся на человека и машинально извинился, но, подняв взгляд, ошеломленно замер – перед ним был тот самый отреченный от мира ученик старого монаха Гу.

Внезапно он подумал о том, что даже такому человеку, оказывается нужна еда.

Ученик монаха произнес: «ничего страшного», а после, поправив полы одежды, взглянул на него и взял инициативу на себя:

— Я слышал, как юноша из ордена Цинфэн сказал, что вы сопроводили наследника клана Чжан к озеру Тайху, это правда? Мы уже виделись ранее, меня зовут Е Байи*.

* 叶白衣 [yè báiyī] — «Байи» значит «человек в белых одеждах», так в Китае называют брахманов(высшая каста людей в Индии)

Он совершенно не был похож на общительного Гао Чуна, любившего со всеми поболтать, наоборот, от этого человека исходила аура отрешенности от всего, будто бы он вообще не существовал в этом мире. К тому же, неизвестно от чего, но он будто был окружен чем-то болезненным или нездоровым.

Чжоу Цзышу удивился, ведь такой человек вдруг обратился к нему первым, а потом решил ответить привычно-пустыми, но вежливыми словами.

Е Байи, однако, равнодушно проигнорировал эти слова, а затем произнес:

— Я вижу, что твоя ци застоялась, а движения потяжелели, кажется скоро болезнь станет неизлечима. Но откуда у тебя, умирающего от болезни, столько духовной силы? Как интересно.

Чжоу Цзышу молчал. Казалось, этот «дорогой друг» провел слишком много времени на горе Чанмин, следуя за своим наставником, и разучился разговаривать, как нормальный человек.

Е Байи немного подумал, а затем вновь спросил:

— Сколько тебе осталось жить, три года? Два?

Чжоу Цзышу подумал, что ни согласный кивок, ни отрицание не будут правильным ответом, поэтому лишь натянуто улыбнулся:

— У братца Е такой проницательный взгляд, как и ожидалось от...

Е Байи, казалось, имел фильтры на ушах, отсеивающие всякую чушь. Даже не потрудившись дослушать Чжоу Цзышу, он произнес:

— Люди, стоящие на пороге смерти, несут на себе пять предвестников скорой кончины, и все они мучительно тяжелы. Ты же, на удивление, все еще живой и здоровый и даже ведешь веселую сытую жизнь. Новые поколения все ярче и ярче. И когда только в мире успело родиться столько одаренных людей——

Он развернулся и ушел, продолжая говорить прямо на ходу и полностью игнорируя Чжоу Цзышу. Отойдя уже довольно далеко, он, казалось, что-то вспомнил, и обернувшись, бросил:

— Кстати, если у тебя найдется свободное время, ты можешь угостить меня вином.

«Будто позвать тебя выпить это какое-то достижение» – Чжоу Цзышу просто потерял дар речи.

Он последовал за толпой к поместью ордена Гао, чтобы тоже посмотреть на этого нашумевшего «Злого Призрака», но, фактически, ничего такого не увидел. Это был просто злобного вида мужчина средних лет со связанными за спиной руками, которого предстали всем на обозрение. Его оголили по пояс, дабы показать татуировку скалящейся призрачной маски у него на пояснице и доказать, что он настоящий Призрак.

Пока Чжоу Цзышу раздумывал, чья-то ладонь тихо опустилась ему на плечо. Вэнь Кэсин появился из ниоткуда, мило улыбаясь:

— Я искал тебя весь день, где ты был?

Проигнорировав его слова, Чжоу Цзышу указал на перевязанного человека и спросил:

— Как думаешь, он настоящий Призрак или нет?

— Мм? — Вэнь Кэсин взглянул в указанную им сторону. — Эта татуировка указывает, что ты больше не можешь появляться в свете дня, так кто бы вообще захотел себе такую просто так? Хотя, возможно, этот бедолага оскорбил кого-то, за что его подставили и теперь публично накажут.

Он говорил все это довольно легко, однако Чжоу Цзышу отметил для себя кое-что важное. Например, для создания такой татуировки нужен был особый пигмент из растения, именуемого «Травой Преисподней», что рос только в Долине Призраков.

Более того, не каждый, попавший в Долину, может превратиться в Призрака и выжить – точно так же, не каждый умерший человек превращается в блуждающую душу, кто-то просто исчезает. Это ужасное место, где люди грызут людей, а призраки – призраков. Выживает всегда сильнейший. Войдя в это место, следует остерегаться и подавлять всех вокруг, чтобы продолжать жить и получить вот такую татуировку.

Чжоу Цзышу задумчиво уставился на человека с татуировкой, когда толпа вдруг воодушевилась. Кто-то их ордена горы Хуашань выступил вперед и предложил сжечь этого человека заживо.

Чжоу Цзышу внезапно развернулся, пробрался сквозь толпу и ушел.