Глава 19. Ночь огня
По обыкновению после полуночи Чжоу Цзышу не спал. Он как раз медитировал в комнате, когда внезапно снаружи начали раздаваться оглушительные крики. Нахмурившись, он встал и распахнул окно. Мужчина увидел толпу людей в мятых одеяниях, а потом ему в нос ударил запах дыма.
— Пожар! Пожар!
Ледяную тьму ночи постепенно стал заполнять густой дым; казалось, пожар начался совсем недалеко от его комнаты. Хоть он и казался сильным, однако, учитывая, сколько гостей сейчас находилось в поместье Гао, его легко было потушить. Преисполненный такими мыслями, Чжоу Цзышу со спокойной душой потянулся, чтобы закрыть окно обратно. Ему не хотелось в этом участвовать, да и от дыма уже начинали слезиться глаза.
Внезапно чья-то рука схватила его, и как-то двусмысленно коснулась тыльной стороны его ладони. После этого хозяин руки быстро запрыгнул внутрь, улыбнулся Чжоу Цзышу, а затем повернулся, чтобы самому закрыть окно комнаты.
Чжоу Цзышу смерил взглядом непрошенного Вэнь Кэсина с головы до ног. Только он собирался что-то сказать, как у него защекотало в носу, поэтому он отвернулся и сильно чихнул. Затем, наморщив брови, он не особо культурно отошел на несколько шагов назад, держась подальше от этого «лакомого кусочка», который, видимо, только что вылез из насквозь пропахшего пудрой и румянами заведения.
Волосы благодетельного господина Вэня были растрепаны и слабо перевязаны простой лентой. Хоть его одеяния и не были совсем в беспорядке, однако ворот был полностью распахнут, а на белоснежной ткани красовался темно-красный след. От его рукавов во все стороны расползался удушливый запах пудры, одно запястье украшали подозрительные следы от ногтей... Все это довершало распущенное выражение лица, будто бы он боялся, что кто-то не поймет, где он только что был.
Чжоу Цзышу непроизвольно поправил собственные одеяния и сел, выпрямив спину, невольно испытывая чувство морального превосходства. В данный момент, по сравнению с Вэнь Кэсинем, он выглядел фактически как серьезный и благородный человек.
Вэн Кэсин тут же уселся на его кровать и почувствовал, что одеяло под ним было холодным как лед. Стало ясно, что хозяин комнаты уже давно не спал, потому он промолвил:
— Не стоит вести себя словно праведник, скажи мне, этой глубокой ночью ты не спишь не от того ли, что тебе одиноко? Стоило сказать мне раньше, я бы взял тебя с собой... Этот Дунтин ~ тск~
действительно хорошее место, а в хорошем месте всегда рождаются прекрасные люди.
Чжоу Цзышу коротко усмехнулся, перестав притворяться серьезным. Он знал самого себя, как и знал, что праведным следовало быть только рядом с таким же праведным человеком, иначе его поведение было бы попросту проявлением лицемерия.
Он многозначительно взглянул на Вэнь Кэсина и медленно произнес:
— Братец Вэнь выбрал такое удачное время для своей вылазки, только ты сделал несколько шагов из дому, как за тобой по пятам последовал пожар...
Не успел он еще закончить говорить, как лицо Вэнь Кэсина внезапно стало мертвенно-бледным, а сам он сердито воскликнул:
— Чушь! Меня не было несколько часов!
Чжоу Цзышу опешил; он не понимал, отчего тот так разозлился. Он увидел, как Вэнь Кэсин оглядел его сверху донизу взглядом полным недобрых намерений, однако гневное выражение уже сошло с лица, оставив заместо себя привычную вульгарную улыбку:
— А-Сюй, решил бросаться в меня злыми словами? Если ты снимешь свою маску, я покажу тебе... сколько на самом деле для этого требуется времени.
Сказав это, он с особым значением потер пальцами губы, а затем облизнул уголки рта, будто вспомнив о чем-то.
Чжоу Цзышу растерянно глядел на него с минуту, потом как-то неловко взял чашку и поднес к губам, собираясь сделать вид, будто ему резко захотелось пить, однако, когда он ее опрокинул, оказалось, что в ней не было и капли воды. Вэнь Кэсин с интересом наблюдал за ним, думая, что, хоть настоящего лица Чжоу Цзышу видно и не было, тот наверняка покраснел под своей маской. Чем больше он думал об этом, тем больше это его забавляло, в конце концов он не смог удержаться и с шипением рассмеялся.
Скрежеща зубами, Чжоу Цзышу выдавил:
— Благодарю, но я вынужден отказаться.
Вэнь Кэсин наклонился вперед и вновь разразился смехом.
Не будь внимание людей вокруг полностью сосредоточено на пожаре, этого типа кто-нибудь бы уже ударил – разве мог обычный зевака так смеяться, когда чье-то семейное поместье горит? Чжоу Цзышу подумал, что слово «аморальный» было, верно, придумано специально для Вэнь Кэсина.
Он поднялся с места, собрал свои распущенные волосы и, развернувшись, вышел. Лучше уж быть в окружении огня и дыма, чем находится с этим человеком в одной комнате.
К тому времени основная часть пожара уже была потушена. Загорелась лишь одна гостевая комната, но это потревожило всех гостей поместья Гао этой ночью.
Гао Чун – бледный словно полотно и хмурый – говорил о чем-то с Дэн Куанем. Рядом с ними стояла Гао Сяолянь. Заметив, что Чжоу Цзышу выходит, она приветственно кивнула в его сторону, а затем с обеспокоенным выражением лица произнесла:
— Приносим свои извинения, старший брат Чжоу, эта неприятность потревожила твой сон.
Она уже произвела на него хорошее впечатление, поэтому он улыбнулся и мягко спросил:
— Чья комната загорелась?
Прежде чем его голос успел затихнуть, Вэнь Кэсин уже вышел из комнаты, неся в руках верхнее облачение. Подойдя, он накинул его на Чжоу Цзышу, а после положил подбородок ему на плечо, лениво зевнул и приветственно улыбнулся Гао Сяолянь с притворной сонливостью.
Лицо Гао Сяолянь тут же вспыхнуло, она поспешно отвела взгляд в сторону и пролепетала:
— Кажется, комната молодого господина из клана Чжан, сам он в полном порядке. Сегодня он разговаривал с отцом и дядей Чжао допоздна, а потому остался ночевать в боковой комнате...
Взгляд несчастной девушки метался во все стороны, но она все же умудрилась заметить следы царапин на руке Вэнь Кэсина, что обвивала талию Чжоу Цзышу. Покраснев еще сильнее, она пробормотала:
— Мне нужно пойти с отцом и навестить Чжан Чэнлина.
Затем, опустив голову вниз, она быстро убежала.
Лишь после этого Чжоу Цзышу отлепил чужую руку от своего тела; при этом в воздухе «хрустнуло» несколько костяшек, что как нельзя кстати соответствовало сердитому выражению его лица.
Вэнь Кэсин невинно улыбнулся:
— А-Сюй, разве твой маленький ученик не в полном порядке? Почему ты смотришь на меня таким хмурым взглядом?
Чжоу Цзышу не отпустил его запястье, наоборот, он подвел его поближе к лицу и внимательно осмотрел, а после улыбнулся и с холодным прищуром спросил:
— Что за красавец с острыми ногтями смог оставить на тебе такой... красивый след?
Глаза Вэнь Кэсина мгновенно загорелись:
— А-Сюй, неужто ты ревнуешь?
— Я хочу тебя съесть.
Какое-то время Вэнь Кэсин тупо смотрел на него с широко открытыми глазами, а затем, тихо усмехнувшись, очень радостно проговорил:
— Хорошо, вернемся в комнату, и я дам тебе себя съесть. Даже несколько раз, если захочешь.
Невероятно, как этому человеку удавалось постоянно вести себя столь бесстыдно. Притворно улыбаясь, Чжоу Цзышу холодно фыркнул и вернул запястье на грудь его хозяина. Он обернулся на Чжан Чэнлина, которого в данный момент окружала толпа людей, а потом с задумчивым видом отвернулся обратно, намереваясь вернуться в свою комнату.
Комната Чжан Чэнлина не могла загореться без причины, и к тому же, куда на самом деле ходил Вэнь Кэсин так поздно ночью? Чего ради он так старательно разыгрывал этот спектакль перед Гао Сяолянь?
В этот момент из-за спины раздался мягкий голос Вэнь Кэсина:
— А-Сюй, за все то время что мы знакомы, я ни разу не видел, чтобы ты спал после полуночи, наверное, ты...
Зрачки Чжоу Цзышу слегка сузились; хотя выражение его лица оставалось бесстрастным, он все же замер на месте.
И все ради того, чтобы услышать:
— ...настолько давно хранишь свое целомудрие, что даже спать уже не можешь...
Чжоу Цзышу зашагал в свою комнату так, будто бы слова Вэнь Кэсина были ядовитым газом, от которого нужно быстрее спрятаться.
Вэнь Кэсин молча улыбнулся и остался стоять на прежнем месте, издали наблюдая за Чжан Чэнлином, который, казалось, успел сильно похудеть за прошедшие пару месяцев. Юноша немного вытянулся, лицо его было бледным, как у трупа, а губы плотно сжаты, и только черные глаза, упрямые и немного сдержанные, ярко блестели. Вечно плачущий крольчонок вырос и внезапно превратился в маленького волка.
Только теперь Вэнь Кэсин стал отчасти верить в то, что этот негодник действительно был ребенком клана Чжан. Он тихо рассмеялся и одними губами проговорил в сторону Чжан Чэнлина:
— Впредь будь осторожнее, негодник.
На следующий день благодетель Вэнь обнаружил, что «Святой Чжоу», который не выходил из своей комнаты с тех пор, как увидел Чжан Чэнлина, ранним утром уже куда-то бесследно исчез – его комната была опрятна и чиста, словно бы там никто и никогда не жил.
Чжоу Цзышу и сам не знал, отчего ранним утром он тайно последовал за этим ребенком Чжан Чэнлином, но он даже на всякий случай нанес поверх собственной маски еще один слой «кожи».
Он прятался в толпе, словно призрак, оставаясь совершенно незаметным. Его простые одежды не привлекали внимания, позволяя проходить прямо под носом у прохожих, будто поток ветра.
Чжоу Цзышу держался на некотором расстоянии от Чжан Чэнлина, наблюдая за этим так называемым грандиозным собранием заклинателей. Все пришедшие здесь буквально пылали благородным гневом, однако этот ребенок, имеющий, наверное, больше всего оснований для подобного, стоял совершенно молча и просто смотрел на все происходящее.
Глаза его были широко открыты, а лицо честно рисовало все эмоции. Чжоу Цзышу вдруг вспомнился кое-кто – юноша с густыми бровями и большими глазами, что стоял под цветущим персиковым деревом в той темной и пугающей пещере.
Лян Цзюсяо.
Ему смутно вспомнилось детство. Этот маленький негодник Лян Цзюсяо вечно звал его шисюном (старший брат по учению) , цеплялся и постоянно докучал своей безостановочной болтовней. Он не давал и минуты покоя, был невероятно наивен и к тому же очень медленно учился.
В то время Чжоу Цзышу, молодой и нетерпеливый, был ужасно недоволен тем, что учитель оставил эту мелочь ему на попечении. Будучи самым главным среди остальных учеников, для него было неприемлемо злиться из-за такого, поэтому при любом удобном случае он просто ехидно подшучивал над ним. Но этот ребенок, казалось, вообще ничего не замечал, поэтому, проиграв, Чжоу Цзышу пришлось принять свою судьбу.
Там, где обычный человек задавал один вопрос, Лян Цзюсяо задавал два или три, и не понимая что-то, он, конечно же, шел со своими вопросами с Шисюну. Однако тот был крайне нетерпелив и часто говорил что-нибудь неприятное в ответ, поэтому Лян Цзюсяо просто слушал, а затем ждал, пока его Шисюн успокоится, чтобы продолжить задавать вопросы.
Совсем как мальчишка клана Чжан – они оба напоминали липкие пластыри, которые никак не хотели отлипать от кожи.
Однако... кто бы мог подумать, что этот липкий пластырь однажды оторвется? Кто бы мог подумать, что некогда великий Хозяин Поместья Четырех Сезонов и глава Тянь Чуана в один прекрасный день будет прятаться в толпе людей, словно призрак, наблюдая за ребенком, и печально вспоминать события прошлого?