Глава 6. Боль, боль, уходи (2)

Я чудом увернулся от дубинки, занесенной надо мной в тот момент, когда я обернулся. Но, потеряв равновесие, я был абсолютно беззащитен перед следующей атакой. Мужчина пнул меня в живот. Из меня выбило весь воздух, изо рта вылетела слюна, и, когда я поднял взгляд, готовясь к удару дубинкой, который должен был последовать в ближайшие секунды, время остановилось.

Так мне показалось.

После паузы мужчина рухнул на землю. Девушка, сжимающая окровавленные ножницы, смотрела на него пустыми глазами. Он отчаянно пополз ко мне, пытаясь сбежать от Девушки или ища моей помощи. Девушка пыталась его преследовать, но споткнулась из-за поврежденного колена. Однако она непоколебимо подняла голову и поползла за парнем, несмотря на то, что ее руки были заняты.

Перехватив ножницы обеими руками, Девушка вонзила их в спину мужчины со всей силы. Затем еще, еще и еще.

_______________

Ну и шум мы подняли в этой квартире с серыми стенами. Я бы не удивился, если бы явилась полиция. Мы с Девушкой все еще лежали неподвижно рядом с трупом мужчины. Дело было не в боли и усталости. Мы испытали первобытное чувство «победы в бою». Раны и истощение были лишь шагами на пути к этому достижению.

Когда я в последний раз был настолько удовлетворен? Я обратился к своим воспоминаниям, но, обыскав все самые укромные закоулки памяти, не нашел такого опыта, который заставил меня испытать такие же чувства, как эта победа. Удовлетворение от идеальных подач в полуфиналах в бытность игроком бейсбольной команды было пылью по сравнению с этим чувством.

Во мне не осталось и следа от апатии. Я чувствовал себя живым.

— Почему ты не «отложила» это? — спросил я. — Я был уверен, что ты используешь «отсрочку», как только дело примет дурной оборот.

— Потому что я не могла абсолютно отчаяться, — ответила Девушка. — Если бы на меня напали, когда я была одна, я, скорее всего, смогла бы использовать «отсрочку». Но, поскольку ты был здесь, меня не оставляла надежда на то, что ты можешь что-то сделать.

— Ну, да. Так и вышло.

— Твой палец в порядке? — Девушка спросила едва слышно. Должно быть, она чувствовала определенную вину за раны на моем пальце, нанесенные ее ножницами.

— Все в порядке, — я улыбнулся. — Это ерунда по сравнению с ранами, нанесенными тебе.

Хоть я и утверждал так, если честно, я был близок к обмороку из-за страданий. Глядя на мизинец, который пытался отрезать этот мужчина, я чувствовал накатывающую тошноту. Изрезанный ножницами, мой мизинец выглядел скорее лишь чем-то похожим на мизинец.

Сказав себе мысленно: «Ладно», я заставил мое ноющее тело подняться. Мы не могли просто остаться здесь; мы должны были убраться подальше. Я подобрал свои солнечные очки и аккуратно надел их, стараясь не потревожить бок головы.

Я предложил Девушке опереться на мое плечо, — ее колено было повреждено — и мы покинули квартиру. Снаружи было пасмурно и достаточно холодно. Сравнивая с залитой кровью комнатой, воздух был свежим, словно в снежных горах.

К счастью, мы даже никого не встретили, пока шли к машине. Размышляя о том, как, вернувшись, я приму душ, позабочусь о своих ранах и крепко засну, я достал из кармана ключ и вставил его в замок. Но ключ остановился на полпути; он не помещался в замок полностью.

Я сразу понял, почему. Когда я вонзил ключ в ногу того парня, он ударился об кость и погнулся. Я попытался запихнуть ключ в замок силой, затем попытался выпрямить ключ, положив его на бордюр и наступив на него, все было безрезультатно.

Наши вещи были окровавлены, на лицах были заметны синяки и порезы. Мой палец все еще кровоточил, а колготки Девушки были порваны. Единственный проблеск надежды был связан с тем, что в моем кармане все еще был кошелек и телефон. Но мы просто не могли вызвать такси в таком виде, а наша сменная одежда лежала в багажнике.

Я пнул машину от злости. Дрожа от боли и холода, я пытался что-нибудь придумать. Прежде всего, мы должны были что-то сделать с нашим подозрительным внешним видом. Я не мог просить, чтобы наши раны и синяки немедленно исцелились, но могли ли мы хотя бы переодеться? С другой стороны, два человека, окровавленные и покрытые синяками, заходят в магазин, чтобы купить новую одежду… Очевидно, в такой ситуации нас арестуют. Итак, мы не могли купить одежду из-за того, во что мы одеты. Украсть вещи из какого-нибудь дома? Нет, для нас было слишком рискованно даже просто подойти к жилому району в таком виде.

Я услышал музыку вдалеке. Жутковатая, но веселая и глупая песня. Я вспомнил, что нам сказал владелец пекарни: «Сотни человек, надев костюмы, проходят через торговый квартал.»

Парад в честь Хэллоуина был этим вечером.

Я протянул руку к лицу Девушки и нарисовал кривые линии на ее щеках, используя кровь, текущую из моего мизинца. Она сразу поняла мои намерения; она оторвала рукав своей блузки и с помощью ножниц беспорядочно изрезала юбку и блузку на плечах. Я тоже использовал ножницы, чтобы порезать воротник рубашки и джинсы.

Мы превратились в живых мертвецов.

Мы внимательно осмотрели друг друга. Вышло именно то, на что мы и рассчитывали. Добавив чрезмерные повреждения, мы добились того, что синяки и даже кровь выглядели всего лишь дешевым макияжем. В данный момент действительно важны были выражения наших лиц.

— Так, если кто-нибудь подойдет к тебе, сделай лицо, которое говорит: «Да, конечно, я выгляжу странно.» — Я изобразил улыбку в качестве примера.

— … Вроде этого, да? — Девушка подняла уголки губ в сдержанной улыбке.

Я отреагировал с запозданием, на мгновение испытав иллюзию того, что она действительно улыбалась мне.

— Да, прекрасно, — ответил я.

Мы спустились по переулку, ведущему к главной улице. Звуки музыки постепенно становились более отчетливыми. По мере нашего приближения, шум нарастал до бесконечности, в конце концов став настолько громким, что он отдавался в животе. Мы слышали вездесущих гидов, кричащих в мегафоны. Вокруг витал запах сладостей.

Первым, что бросилось мне в глаза, когда мы вышли из переулка, был высокий человек с бледным лицом. Его ярко-красные губы контрастировали с цветом лица. Его щеки были разорваны, а десны обнажены. Глаза, сидевшие в черных глазницах, пристально смотрели на нас из-под вьющихся волос.

Какой хороший костюм. Казалось, этот широкоротый мужчина думал то же самое, глядя на нас. Он улыбнулся нам и открыл рот, сделав очевидным то, что зубы и десны просто тщательно нарисованы на его щеках. Я улыбнулся в ответ.

Мы сразу почувствовали себя увереннее и начали гордо ходить по улицам. Многие люди бросали на нас несдержанные взгляды, но все они относились к нашим «костюмам». Повсюду раздавались возгласы восхищения и похвалы. Нам говорили, что наши костюмы очень реалистичны. Да, естественно. У нас были настоящие раны, настоящие синяки, настоящая кровь. Девушка всю дорогу волокла свою больную ногу, но даже это выглядело для окружающих актерской игрой.

Парад достиг дороги. Тротуары по обеим сторонам дороги были заполнены наблюдателями; для них продвинуться хотя бы на пару метров было бы нелегко, и зрители могли видеть лишь часть шествия.

В этот момент я обратил внимание на группу людей, — их было около двадцати человек — одетых в костюмы из фильмов ужасов.

Дракула, Джек-Потрошитель, Бугимэн, Чудовище Франкенштейна, Джейсон, Суини Тодд, Эдвард Руки-Ножницы, близняшки из «Сияния»… Костюмы были как из новых фильмов, так и из старых. Грим мешал назвать точный возраст, но я бы сказал, что в основном там были люди двадцати-тридцати лет. Некоторые костюмы в этой группе были настолько точны, что их можно было спутать с живыми персонажами, другие казались просто унижением оригинальных персонажей.

Вдоль дороги растянулись две бесконечные линии светильников из тыквы, рты и глаза которых горели из-за свечей, стоящих внутри. Подобно паутине, между деревьями висели сети; также рядом висело несколько огромных пауков. Добрая половина всех детей, бывших на улице, носила оранжевые шары; на детях были черные треуголки и плащи.

— Эй!

Обернувшись, когда мне хлопнули по плечу, я увидел мужчину с лицом, замотанным бинтами. Единственной причиной того, что я не попытался немедленно сбежать, было то, что мне показалось, что я слышал этот голос прежде. Мужчина размотал бинты, чтобы показать свое лицо. Это был владелец пекарни, рассказавший нам о параде в честь Хэллоуина.

— Как-то нехорошо вышло с вашей стороны. Вы должны были сказать мне, если собирались участвовать в параде. — Он слегка подтолкнул меня, поддразнивая.

— Разве вы сами не сказали, что не пойдете на парад?

— Ну, да, — он смущенно рассмеялся. — Вы уже уходите с парада?

— Да. А вы?

— Мое время в центре внимания уже вышло. Все эти люди просто поражают меня. Еще мне на ногу наступили уже пять раз.

— В прошлом году здесь было столько же зрителей?

— Нет, их количество действительно намного увеличилось. Даже местные жители с трудом могут поверить в такой прирост.

— Я всегда думал, что Хэллоуин не очень хорошо прижился в Японии, но… — Я огляделся по сторонам. — Когда я вижу такое, мне кажется, что, возможно, это не так.

— Знаешь, наши люди любят общаться анонимно. Подобные мероприятия действительно подходят их природе.

— Эм, а здесь есть где-нибудь секонд-хенд? — Девушка вмешалась в разговор. — Я случайно оставила сумку с остальными вещами в поезде. Я не могу отправиться домой в таком виде, так что мне нужно купить что-нибудь еще из одежды. Было бы неловко трогать новые вещи моими перепачканными руками, даже если они сухие, так что я бы предпочла секонд-хенд…

— Серьезная неудача, — заметил пекарь, задумчиво поигрывая бинтами. — Магазин старых вещей… Думаю, один такой должен быть на другом конце этой торговой галереи. — Он указал нам за спину.

Девушка наклонила голову и потянула меня за рукав.

— Вы торопитесь?

— Да, нас кое-кто ждет, — ответил я.

— Понятно. Жаль, я хотел еще немного поговорить.

Пекарь размотал бинты с правой руки для рукопожатия. Учитывая мои повреждения, я колебался, но крепко ухватил его руку. Ни секунды не медля, он грубо сжал мою руку, включая мизинец. Кровь проступила сквозь мою повязку. Я сдержался и изобразил улыбку. Девушка тоже как ни в чем не бывало пожала ему руку.

Галерея была особенно заполнена людьми, и у нас ушло около десяти минут на то, чтобы дойти до магазина одежды, до которого было около десяти-двенадцати метров. Это была небольшая лавочка, пол в которой скрипел при каждом шаге. Мы быстро подобрали одежду, положили ее в корзину и пошли к кассе. В этот раз Девушка не страдала из-за покупок.

Сотрудник в белой маске, казавшийся привыкшим к покупателям, выглядевшим как мы, спросил: «Вы не против, если я сделаю фото?» Я придумал какое-то оправдание, чтобы отказать, и достал кошелек, затем услышал: «О, в честь Хэллоуина за полцены.» Видимо, скидка для покупателей в костюмах.

Мы хотели переодеться немедленно, но сначала нам надо было смыть кровь с себя. Подумав, что лучше всего будет использовать туалет, мы обыскали здания арендаторов и небольшие торговые центры, но туалеты повсюду были заняты. Видимо, люди использовали их, чтобы надеть или снять свои костюмы. Устав ходить, я задумался, не стоило ли нам просто купить салфеток и не торопясь стереть с себя ими кровь. Но, взглянув между зданий, я увидел высокую башню с часами, которая была на крыше местной средней школы.

Мы перелезли через забор и попали на территорию школы. Возвышенная площадка для умывания за школой, окруженная мертвыми деревьями, без единого источника освещения, была просто идеальным местом для того, чтобы тайно отмыться. Это место также служило складом — здесь повсюду лежали многочисленные следы культурного фестиваля. Сцена, костюмы персонажей из мультфильмов, баннеры, палатки и другие подобные вещи.

Я свернул рубашку и полил свои ноги и руки ошеломительно холодной водой из-под крана. Взяв мыло с запахом лимона, лежавшее рядом с краном, я намылил руки и начал стирать со своего тела кровь. Запекшуюся кровь не так легко смыть, но я продолжал терпеливо оттирать ее, и вскоре достиг определенного уровня чистоты. Мыльная пена просачивалась в порезы на моем мизинце.

Оглянувшись, я увидел Девушку, снимавшую свою блузку, стоя спиной ко мне. Ее худые плечи со следами ожогов остались голыми. Я быстро отвернулся спиной к ней и снял свою футболку. Мой зубы стучали от холода, который я испытывал, подставляя свою влажную кожу ночному бризу. Яростно пытаясь заставить твердое мыло пениться, я вымыл шею и грудь и надел купленную футболку, пахшую древесиной.

Последней проблемой были волосы. Кровь засохла на длинных волосах Девушки, и холодная вода не могла справиться с ней. Пока я обдумывал, что мы можем сделать с этим, она достала ножницы из сумки. Едва я подумал, что она не сможет пойти на такое, она коротко обрезала свои красивые длинные волосы. Кажется, она отрезала двадцать сантиметров за раз. Она отбросила волосы, упавшие ей на руки, навстречу ветру, и они быстро исчезли в темноте.

К тому времени, как мы полностью переоделись, мы насквозь продрогли. После этого мы — Девушка, зарывшаяся лицом в воротник своего пальто, и я, одетый в парусиновую куртку, застегнутую наглухо, — пошли к железнодорожной станции. Пока мы шли, боль в ноге одолела Девушку, так что остаток пути я шел с ней на спине.

Стоя в толпе и пытаясь купить билеты, я услышал оповещение о приближении поезда. Быстро перейдя по эстакаде через железную дорогу, мы сели на поезд, ослепивший нас светом. Примерно через двадцать минут мы сошли с этого поезда на станции, где мы купили билеты на скорый поезд. Проехав на скором около двух часов, мы вновь пересели на обычный поезд. К этому времени я исчерпал все свои силы. Менее, чем через тридцать секунд после того, как мы заняли наши места, я заснул.

Я ощутил тяжесть на плече. Заснув, Девушка легла на меня. Я чувствовал ее мягкое дыхание и легкий сладкий запах. Странно, но это навеяло на меня ностальгию. Так мы и провели весь наш долгий путь; у меня не было повода, чтобы будить ее. Я решил избавить ее от неловкости после пробуждения, закрыл глаза и притворился спящим.

Едва удерживаясь от того, чтобы заснуть, я начал ждать объявлений знакомых станций.

— Мы почти на месте, — шепнул я Девушке на ухо.

Девушка, по-прежнему лежавшая на моем плече с закрытыми глазами, мгновенно ответила:

— Я знаю.

Как давно она проснулась?

В конце концов, Девушка так и провела на моем плече весь наш путь — до тех пор, пока я не встал, чтобы сойти с поезда.

_______________

В квартиру мы вернулись после десяти часов вечера. Девушка приняла душ первой, надела мою куртку, которую присмотрела себе в качестве пижамы, приняла болеутоляющее и нырнула в постель, надев капюшон на голову. Я тоже быстро переоделся в пижаму, нанес вазелин на раны и перебинтовал их. После этого я принял обезболивающее, — на одну таблетку больше, чем рекомендуется — запил таблетки водой и лег на диван.

Ночью я проснулся из-за какого-то звука.

В темноте я увидел, что девушка сидела на кровати, держась за колени.

— Не можешь спать? — спросил я.

— Как видишь, не могу.

— Колено все еще болит?

— Конечно, оно болит, но это не главное… Хм… Думаю, ты уже и так хорошо это знаешь, но я труслива, — он бормотала, уткнувшись лицом в колени. — Когда я закрываю глаза, я вижу того мужчину перед собой. Как он, весь в крови, пинает меня и бьет. Мне слишком страшно, чтобы я могла спать… Разве не смешно? Я ведь убийца.

Я искал нужные слова. Волшебные слова, которые могли бы успокоить бурю ее печалей и тревог, позволив ей спокойно уснуть. Если такие слова вообще существовали. Но я действительно не был привычен к подобным ситуациям. У меня просто не было опыта в утешении людей.

Время вышло. С моих губ сорвались действительно бестактные слова.

— Как насчет выпить чего-нибудь некрепкого?

Девушка тихо взглянула на меня.

— Было бы неплохо, — ответила она, снимая капюшон.

Я знал, что лучше избегать употребления обезболивающих с алкоголем; также я знал, что алкоголь и травмы — тоже плохая смесь. Но я просто не знал другого способа унять ее боль. Я мог довериться тому, что алкоголь угнетающе действует на центральную нервную систему, больше, чем тому утешению, что я мог попытаться предоставить; роль играл также мой недостаток жизненного опыта и сочувствия к окружающим.

Я приготовил на плите две чашки смеси из теплого молока, бренди и меда. Я делал такую смесь для себя, когда не мог уснуть зимними ночами. Когда я вернулся в спальню, чтобы отдать кружку Девушке, я вспомнил, как тот парень так же усыпил мою бдительность.

— Это вкусно, — пробормотала она, глотнув. — У меня нет хороших воспоминаний об алкоголе, но мне нравится этот напиток.

Она быстро прикончила свою кружку, и я предложил ей ту, что приготовил для себя; она с удовольствием выпила и ее. Единственным источником света была лампа для чтения у изголовья кровати, так что я практически не заметил, что лицо Девушки покраснело от опьянения.

Сидя вместе с ней на кровати, я просто смотрел на книжные полки, когда Девушка заговорила, немного шепеляво:

— Ты совсем ничего не понимаешь.

— Да, думаю, ты, скорее всего, права, — я согласился. Это было правдой — я не мог сказать, что она имела в виду.

— … Думаю, сейчас тот момент, когда ты должен заработать немного очков, — продолжила она, глядя на свои колени. — Потому что в этот раз я нуждаюсь в утешении.

— Знаешь, я как раз думал об этом, — заметил я. — Но я совсем не знаю, что мне делать. Как человек, который убил тебя, я не могу сказать ничего, что звучало бы убедительно. На самом деле, ты бы слушала меня с отвращением или сарказмом.

Девушка поднялась, поставила кружку на стол, слегка щелкнув по ней указательным пальцем, и села обратно.

— Тогда я временно забуду о нашей аварии, а ты тем временем заработаешь очки.

Казалось, она действительно заботилась о моем комфорте.

Я решил рискнуть.

— Ничего, если у меня получится немного странно?

— Конечно, поступай, как хочешь.

— Можешь пообещать, что не сдвинешься с места, пока я не скажу, что закончил?

— Обещаю.

— Не пожалеешь об этом?

— … Возможно.

Я сел на колени перед девушкой и внимательно посмотрел на болезненно выглядевший синяк на ее колене. Сначала он был красным и опухшим, сейчас же стал сиреневым. Коснувшись пальцем ее ноги рядом с синяком, я почувствовал, что ее тело слегка вздрогнуло. Я видел, что ее глаза стали настороженнее. Девушка внимательно следила за каждым движением моей руки.

Постепенно напряжение проходило. Осторожно касаясь больного места, я медленно переместил все пальцы, один за другим, на синяк, полностью накрыв его своей ладонью. В таком положении я мог, просто слегка приложив силу, причинить ее колену ощутимую боль. Определенно, у такого выбора было некоторое очарование.

Хоть Девушка и была испугана, она держала свое слово и не двигалась. Она наблюдала за происходящим, крепко сжав губы. Этот момент явно был неприятен ей. Я осмелился продолжить.

Когда напряжение достигло максимума, я сказал эти слова:

— Боль, боль, уходи.

Я убрал руку с ее колена и махнул ей в сторону окна. Я сделал это с максимальной серьезностью, на которую был способен. Девушка уставилась на меня в неверии. Я подумал, что это провал. Но после мгновения тишины она захихикала.

— Что это было? Такая нелепость, — сказала она, не сумев сохранить серьезный вид. Она смялась искренне, счастливо, от всего сердца. — Я не маленькая девочка.

Я засмеялся вместе с ней:

— Ты права, это так глупо.

— Я так переживала из-за того, что ты собирался делать. Ты так долго готовился и закончил вот этим?

Она откинулась на кровать и закрыла лицо руками, продолжая смеяться.

Когда ее приступ смеха подошел к концу, она спросила:

— Так куда ты отправил мою боль?

— Ко всем людям, которые не были добры с тобой.

— Что ж, это удачно.

Она возилась, пытаясь снова сесть. Ее глаза затуманились от смеха.

— Эм, а ты мог бы сделать это еще раз? — Девушка попросила меня. — Сейчас, с моей головой, полной ужасных воспоминаний.

— Конечно. Так много раз, как ты захочешь.

Она закрыла глаза. Я опустил ладонь на ее голову и снова произнес это глупое успокаивающее заклинание.

Не удовлетворившись этим, Девушка попросила меня прочесть его для каждой раны, которую она «отменяла». Для порезанной ладони, для ожогов на руках и спине, для пореза на бедре. Когда я закончил с порезом под глазом, она выглядела настолько умиротворенно, что я мог представить, будто ее боль действительно была отправлена куда-то. Я чувствовал себя волшебником.

— Эм, мне нужно кое за что извиниться, — пробормотала Девушка. — Я говорила: «Никто не был добр ко мне, никто мне не помогал, я никогда никого не любила.» Ты помнишь?

— Да.

— Это была ложь. Однажды был кое-кто, кто был добр со мной, кто помогал мне. Мальчик, которого я действительно любила.

— Был однажды? То есть, его больше нет?

— Можно сказать и так. И, на самом деле, это моя вина.

— … Что ты имеешь в виду?

Но она не рассказала мне остального. Она просто покачала головой, словно сказав: «Я и так сказала слишком много».

Когда я отказался от желания вытащить из нее больше информации, она осторожно взяла мое запястье, сказав «Я сделаю для тебя то же самое», и мягко подула на мой перевязанный палец.

Боль, боль, уходи.