Глава 75. Наравне с легендами

День растаял, и туманная ночная мгла окутала город Чися. Цинь Мин сидел в своей комнате, наблюдая, как фрагменты прошлого, словно отдалённые картины, приближались, непрерывно перестраиваясь и обретая чёткость.

— Так ты Ли Цинсюй, — сказал Цинь Мин, глядя на юношу в перьевых одеждах на картине и узнавая его имя.

Они были знакомы раньше, но нельзя сказать, что были старыми друзьями, лишь кивали друг другу при встрече.

— Он прямой потомок семьи Ли, обладающий совершенно особенными талантами. Другим людям было трудно стать учениками лиц из-за пределов мира смертных, но он идеально подходил для этого пути и был замечен одним старейшиной, чьё имя гремело по всему миру Ночи. Он был принят в качестве последнего ученика, несмотря на все правила.

Цинь Мин нахмурился. Тот старейшина из-за пределов мира смертных, казалось, был очень влиятельным: даже тысячелетние семьи относились к нему с почтением.

Перед его глазами вновь возник образ Ли Цинсюя — в перьевых одеждах, словно бессмертный, чистый и отстранённый. Даже пурпурно-зелёная бамбуковая палка в его руке была необычной: это был чудесный бамбук из Благословенной Земли, когда-то впитавший Небесный Свет из-за пределов мира.

Вскоре фигура этого человека исчезла, и появилось больше сцен; все разбитые картины вновь собрались воедино, обрушиваясь на него единым потоком.

За исключением некоторых мелких деталей, которые всё ещё оставались расплывчатыми, основная часть воспоминаний о прошлом вернулась, заставляя Цинь Мина постоянно растирать виски, чтобы снять усталость.

Множество образов и сцен, от детства до юности, — переживания прошлого нахлынули на него волнами.

Цинь Мин быстро поглощал и переваривал их, его настроение было крайне сложным. Все былые эмоции влияли на него, словно туманное море, грозившее поглотить.

Он активировал технику с древнего свитка на шелке, чтобы успокоить свой разум, прорваться сквозь оковы всей этой сцены, освободиться и взглянуть на прошлое сверху.

Он хотел взглянуть на себя прежнего под другим углом. Некоторые вещи вызывали у него сомнения, и он желал рассмотреть те давние события с критической точки зрения.

— Я Цуй Чунхэ, прямой потомок тысячелетней семьи, — Цинь Мин сначала определил свою личность через воспоминания прошлого.

Все былые события словно превратились в слегка пожелтевшую книгу, которую он нашёл в пыльной старой комнате. Теперь он открыл её снова.

Цинь Мин перелистнул первую страницу, словно шагнув сквозь истёртые временем годы, вернувшись на дюжину лет назад.

— Бедный ребёнок, ты натерпелся там, снаружи. Запомни, я твой седьмой дядя, — сказал молодой человек с густыми бровями и очень ясными глазами, поглаживая его по голове, и дружелюбно улыбнулся. Его зубы были такими белыми, словно светились.

Цинь Мин был хорошо знаком с ним. Это был Цуй Хао, один из самых близких ему людей; с самого детства он был очень дружен со своим седьмым дядей.

Он смотрел вперёд. Это было его самое раннее детское воспоминание.

— Я когда-то терялся? — тихо пробормотал Цинь Мин. На этой картине ему было не больше трёх-четырёх лет, и его маленькая одежда была изодрана в лохмотья. Он надеялся вспомнить больше, но не мог.

Память обычного человека начинается не раньше трёх-четырёх лет.

Его отвели купаться, переодели в чистую одежду, надели на него нефритовые украшения — он словно преобразился. Хотя он испытывал лёгкое беспокойство, его упрямая натура, казалось, не хотела уступать страху: маленькая фигурка стояла прямо, безмолвно застыв на месте.

Сцена быстро сменилась: он поселился в семье Цуй, кто-то учил его читать и писать, объяснял различные правила, и он внимательно запоминал всё.

Иногда он тайком плакал, но не хотел, чтобы кто-либо это видел.

— Чунхэ, запомни своё имя, не забывай его больше. Иди, я научу тебя писать эти слова, — кто-то из старших лично учил его писать.

— Чунхэ, подойди сюда. Это твой родной младший брат, Цуй Чунсюань. В будущем ты должен будешь хорошо его защищать, он один из самых близких тебе людей, — появилась мать Цуй.

Она выглядела очень молодой, величественной и роскошной. Её лицо было изящным и прекрасным, а в волосах была воткнута струящаяся золотистым сиянием перьевая шпилька, излучавшая тусклое сияние, не похожее на обычные вещи.

Ребёнок, которого она держала за правую руку, был очень мал, чуть больше двух лет, но выглядел чрезвычайно умным. Его блестящие тёмные глаза с любопытством разглядывали его.

— Он на полтора года младше тебя. В будущем вы должны будете любить друг друга, ты старший брат, заботься о нём, — сказала мать Цуй.

— Хорошо! — кивнул Цинь Мин, которому было почти четыре года.

Он остался жить в семье Цуй и полностью привык к здешней жизни.

Отец Цуй был очень строг и пользовался большим авторитетом в поместье. Когда маленький Цинь Мин встречал его, он всегда оставался тихим.

Возможно, именно поэтому он был так близок с Цуй Хао. Седьмой дядя не держал себя как строгий старший, иногда брал его прогуляться по оживлённым улицам, а также катался с ним на диких зверях за городом, и даже однажды ночью поднимался с ним на расписную лодку на реке Моинь.

За это седьмого дядю Цуй Хао даже отчитывал отец Цуй.

Пыльная книга лет вновь перелистнула страницу. Цинь Мин, глядя на прошлое, увидел своего старшего брата, Цуй Чунсяо, который был на целых восемь лет старше него. Хотя старший брат был ещё юношей, он уже был очень зрелым, рассудительным и во многом похож на отца Цуй.

Только при виде маленького Цинь Мина в глазах Цуй Чунсяо загорался яркий свет, проявляя частицу свойственной юности непосредственности. Он с улыбкой подходил и внимательно его разглядывал.

Говорили, что Цуй Чунсяо стал учеником некоего выдающегося мастера, но отец Цуй запрещал обсуждать, где именно, и тем более распространять слухи. Было известно лишь, что старший брат мог возвращаться домой лишь раз в несколько лет.

По этому также можно было судить об осторожном характере отца и матери Цуй, которые не желали, чтобы многие узнали о том, что их старший сын Цуй Чунсяо стал учеником необыкновенно могущественного мастера.

Цинь Мин лишь случайно подслушал их тихий разговор и узнал, что старший брат, вероятно, учился в древней даосской традиции, связанной с божествами. Однако цель этой традиции была не в том, чтобы почитать или созерцать божеств, а в том, чтобы, обладая великой силой духа, подчинять себе особые "феномены" и "земли", использовать их для себя и самому стать богом.

Каждую весну, когда распускались цветы, родители получали особое письмо, которое нужно было расшифровывать, сверяясь с несколькими древними книгами. Это делалось очень осторожно, словно послание было зашифровано многократно.

В такие моменты даже самый строгий отец Цуй улыбался, становясь удивительно мягким и сияющим.

Цинь Мин и его младший брат Цуй Чунсюань оба подозревали, что это были письма от старшего брата, которые так радовали их родителей.

Цуй Чунсюань даже пытался украсть письмо, чтобы прочитать его содержимое, но совершенно не понял этих секретных слов. За это он был жестоко избит отцом Цуй и с тех пор никогда не осмеливался навлекать на себя беду.

В главной ветви семьи Цуй было много седовласых старейшин, чья сила была непостижима. Некоторые из них ушли в земли за пределами мира смертных и годами не появлялись в клане. Один старец, шедший по Пути Перерождения, однажды, чтобы позабавить младших, глубоко вдохнул и притянул к себе четырёхцветного воробья, сидевшего на дереве.

Эти старейшины относились к младшим то доброжелательно, то строго, но всегда уделяли большое внимание их воспитанию.

Каждый раз, когда эти старейшины с улыбкой приветствовали его, прося Цинь Мина называть их пятым дядей или седьмым дядей, он вспоминал расплывчатую фигуру — дедушку из своих смутных детских воспоминаний, которого Цинь Мин упрямо искал.

— Он отправился в далёкое путешествие, уехал в имперскую столицу Великой Империи Юй. Раньше он почти сошёл с ума, практикуя технику из древнего свитка, а теперь он "разорвал все узы" и ищет свой собственный путь.

— Я скучаю по нему, по тому дедушке, — хотя он уже привык к жизни в поместье Цуй, Цинь Мин всё равно не мог сдержать покрасневших глаз. Затем он захотел вернуть себе тот свиток.

— Нет, свиток — это древний артефакт, его нельзя бездумно листать, он легко может повредиться. Сначала ты должен освоить первые несколько страниц, а потом уже смотреть дальше, только… эту книгу очень трудно освоить.

С тех пор Цинь Мин очень серьёзно отнёсся к практике техники из древнего свитка, принял её как свою и каждый день упорно тренировался, несмотря ни на что.

У него было много двоюродных братьев и сестёр. В течение этого времени некоторые из них ушли далеко, были выбраны лицами из-за пределов мира смертных и пошли совершенно иными путями.

Другие братья и сёстры присоединялись к тайным сектам, некоторые — к более известным школам, а иные оставались дома, идя по пути телесного Перерождения.

— Неужели свиток имеет такое большое происхождение, когда-то он был одним из известных писаний? — Цуй Чунсюань, который постепенно подрастал, тоже захотел практиковаться после того, как узнал, чем занимается его старший брат.

Отец Цуй отругал его: — Свиток очень трудно освоить, пусть один человек идёт по этому пути, а ты можешь выбрать другие секретные тексты.

Из-за этого Цуй Чунсюань, который становился всё выше, начал завидовать и кричал, почему ему нельзя практиковать? Одно время он даже проявлял враждебность к своему старшему брату.

— Я хочу знать, свиток — это самая мощная техника Пробуждения? — Цуй Чунсюань впервые осмелился возразить отцу Цуй, желая докопаться до сути.

Выражение лица отца Цуй значительно смягчилось, и он сказал: — Кто посмеет назвать себя лучшим? В мире существует не один свиток, есть и другие столь же могущественные наследия, например, "Шесть Заповедей Сердца", "Техника Озаренного", "Стратагема Разрезающая Небеса" и другие. Ты хорошо практикуй семейные секретные тексты, заложи самую прочную основу, и в будущем я, возможно, смогу достать для тебя один свиток "Шести Заповедей Сердца". Если ты будешь достаточно силён, то не исключено, что сможешь стать истинным учеником того старого мастера.

Цинь Мин заговорил: — Отец, я в будущем тоже хотел бы взглянуть на "Шесть Заповедей Сердца" и сопоставить её со свитком. Техника Пробуждения из этой книги слишком сложна, кажется, её невозможно освоить.

— Что, ты потерял уверенность в себе? — отец Цуй посмотрел на него, и его глаза, казалось, проникали прямо в душу.

— Нет! — Цинь Мин был несколько нетерпелив, повернулся и ушёл. После этого он попросил у двоюродного брата несколько секретных текстов, желая посмотреть, как работают другие техники Пробуждения.

Пятый дядя из главной ветви семьи с улыбкой посмотрел на него и сказал: — Выбор техники Пробуждения для закладки основы имеет немалое значение, и конечные достижения могут сильно отличаться. Если ты будешь практиковать обычные секретные тексты, а после вступления в сферу Пробуждения вернёшься к технике из свитка, эффект определённо будет хуже, чем если бы ты всегда придерживался первоначального пути.

Выслушав эти слова, Цинь Мин снова спросил у отца и матери Цуй. Ответы были примерно одинаковыми. Прочитав техники созерцания и техники развития своего двоюродного брата, он отбросил их все, не поколебав своей решимости освоить технику Пробуждения из свитка.

В комнате гостиницы было тихо. Цинь Мин, словно посторонний, наблюдал за своим прошлым. Он снова перелистнул страницу.

Вся семья Цуй высоко ценила его. Не только дома, но и при посторонних они не скупились на похвалы в его адрес. Все могли видеть, что он был ключевым членом среди прямых потомков.

Ещё очень рано все стороны знали, что Цуй Чунхэ, скорее всего, станет будущим знаменосцем главной ветви семьи и его усиленно воспитывают.

Однажды второй дядя Цуй после того, как напился, случайно проболтался, что Цуй Чунхэ обладает особым талантом и очень подходит для того, чтобы ступить в земли за пределами мира смертных. Практика свитка была не так важна; в будущем ему суждено было стать почти бессмертным.

Второй дядя Цуй раскрыл, что Цуй Чунхэ ещё не отправили потому, что ждали выхода из затворничества одного старейшины, имя которого гремело по всему миру ночного тумана. Уже было соглашение, что Цуй Чунхэ станет его учеником.

После этого, когда отец Цуй узнал о его пьяных откровениях, его лицо стало крайне мрачным. Второй дядя, понимая свою вину, сильно устыдился и сам себя наказал затворничеством.

Хотя второй дядя Цуй проболтался, будучи пьяным в клане, некоторые люди за его пределами всё же узнали об этом, и безопасность Цинь Мина не раз оказывалась под угрозой. Многочисленные попытки причинить ему вред были, однако, раскрыты семьёй Цуй.

Отношение к Цинь Мину в семье Цуй было действительно превосходным. Когда он подрос, его скакун был подобран с первого раза и оказался весьма необычным — мутант четвёртого Пробуждения.

Хотя четвёртое Пробуждение уже было пределом для этого мутанта, дать его в качестве ездового животного человеку, ещё не достигшему Пробуждения, было весьма роскошно и считалось высшим классом.

Семья Цуй очень хорошо его защищала. Хотя были те, кто неоднократно пытался шпионить, никаких несчастных случаев не произошло.

Более того, когда Цинь Мин был ещё молод, отец Цуй уже договорился с семьёй Ван из города Цяньсин, что одна из их прямых дочерей выйдет замуж за Цуй Чунхэ, и обе семьи породнятся.

Цинь Мин даже видел эту девушку: она была необычайно красива и очень любила смеяться.

Однако, по мере его взросления, когда они снова встречались, отец и мать Цуй начинали наставлять его соблюдать этикет и избегать двусмысленных ситуаций, не приближаться к ней слишком близко.

Однажды, когда он прогуливался с прямой дочерью семьи Ван в городе Цинхэ, отец Цуй даже рассердился и впоследствии отчитал его.

По мере того как Цинь Мин рос, семья Цуй, хотя и продолжала ценить его и хвалить своего "чудесного ребёнка" перед важными гостями, всё реже позволяла ему встречаться с этими людьми, опасаясь, что он отвлечётся, и заставляя его сосредоточиться на технике из древнего свитка.

После того как ему исполнилось десять лет, он познакомился со многими людьми: от важных деятелей различных великих семей и прямых потомков тысячелетних кланов до учеников лиц из-за пределов мира смертных.

Надо сказать, что тысячелетние семьи обладали глубокими корнями. Даже древние даосские традиции, могущественные секты и даже лица из-за пределов мира смертных стремились завести с ними знакомство.

В те годы постоянно ходили слухи, что некоторые важные персоны из земель за пределами мира смертных собираются принимать учеников. Несколько человек должны были выйти из затворничества и отправиться в мир смертных, чтобы выбрать подходящих кандидатов. Местом было назначено город Цинхэ.

Слухи оказались правдой: различные семьи начали действовать. Ли Цинсюй, Ли Цинюэ, прямая дочь семьи Ван и другие прибывали в этот огромный город, желая стать учениками этих могущественных личностей.

Именно в это время Цинь Мин почувствовал враждебность Ли Цинсюя.

В конце концов, некоторые известные лица из-за пределов мира смертных действительно появились, и небольшая группа людей была выбрана.

Один старейшина очень высокого положения высоко ценил Ли Цинсюя и при первой встрече подарил ему бамбуковую палку из пурпурного бамбука, напитанную Небесным Светом.

После этого Цинь Мин был очень озадачен. Разве не говорилось, что старейшина, чьё имя гремело по миру ночного тумана, должен был забрать его? Почему же он выбрал Ли Цинсюя?

— Не торопись, тот старейшина, который присмотрел тебя, ещё не вышел из затворничества, — сказал отец Цуй.

После этого Цинь Мин многократно подвергался покушениям, но всегда оставался невредимым.

Никто и предположить не мог, что постепенно восходящая семья Ли внезапно объявит войну семье Цуй.

Возможно, тогда Цинь Мин просто не заметил, или же старейшины внутри семьи Цуй давно уже знали и были готовы.

— Семья Ли, оказывается, имеет старейшину, который совершил прорыв и в будущем, возможно, станет почти бессмертным, в то время как наш предок семьи Цуй не появлялся уже двести лет. Семья Ли хочет, столкнувшись с семьёй Цуй, достичь ряда целей: продемонстрировать свою силу и подняться в ряды истинных тысячелетних семей. Им нужна такая битва.

— Самое страшное, что за ними кто-то стоит, и, возможно, их подталкивают вперёд.

...

В тот момент, когда две великие семьи собирались столкнуться, члены семьи Цуй так обсуждали происходящее, и Цинь Мин, выслушав их, сильно обеспокоился за свою семью.

— Наш предок так и не появился, нынешняя ситуация крайне неблагоприятна, возможно, мы не сможем устоять. Необходимо сохранить основу и отступить первыми. А также следует снова отправиться на поиски в место уединения предка; я верю, что он ещё жив, и мы должны заставить его вернуться как можно скорее.

Поздней ночью семья Цуй тайно отправила прочь группу важных членов, а другая группа должна была пойти по иному пути; последним, скорее всего, предстояло противостоять окружению множества мастеров из семьи Ли.

— Чунхэ, ты мой сын, и наша главная ветвь должна нести ответственность. Мне нужно руководить общей ситуацией, поэтому я пока не могу идти по тому пути. Твой младший брат ещё мал и недостаточно зрел и рассудителен. Ты, представляя меня, пойдёшь со старейшинами рода по второму пути, — лично сказал отец Цуй.

В ту ночь выражение лица отца Цуй было несколько сложным, когда он похлопал своего второго сына по плечу.

Цинь Мин смотрел на родителей, он знал, что путь, по которому ему предстояло идти, был невероятно опасен, с огромной вероятностью девять из десяти шансов на смерть, и главной целью было отвлечь внимание большого числа мастеров семьи Ли. Люди, которые должны были сопровождать его, были старейшинами семьи Цуй, которые были уже очень пожилыми и которым оставалось жить всего несколько лет.

— Отец, мать, брат! — Цинь Мин, сдерживая слёзы, кивнул, прощаясь с ними. Он взошёл на медную колесницу и, оглянувшись в ночи, увидел лишь удаляющиеся спины родителей.

В гостинице Цинь Мин вздохнул.

\\\

Дорогие читатели! Если вам понравилась данная работа, пожалуйста, поддержите лайком и оценкой! Вам это не составит труда, а я буду очень благодарен и мотивирован на перевод следующих глав!