Глава 76. Истина — лишь занавес

Вечером город Чися из туманного постепенно померк, погрузившись в настоящую ночную тьму.

Солнечный камень в комнате почти погас, и Цинь Мин сидел неподвижно, его лица не было видно, только в глазах ещё теплился свет.

Он снова взглянул на себя четырнадцатилетнего: тогда он был эмоционален, заботился о близких, и ему было тяжело расставаться с ними, смириться с их смертью.

В тот момент четырнадцатилетний Цинь Мин слегка дрожал; он хотел в последний раз взглянуть на родителей и младшего брата, потому что знал, что, скорее всего, этот путь приведёт к смерти.

Обернувшись, он увидел лишь удаляющиеся спины родителей.

Глаза четырнадцатилетнего Цинь Мина покраснели, он изо всех сил сдерживался, быстро отвернулся и отправился в путь с уже пожилыми старейшинами своей семьи Цуй.

Как и ожидалось, их остановили. Хоть они и бежали всю дорогу, в конце концов их всегда находили.

Эта группа дряхлых старейшин семьи Цуй, которым оставалось жить всего несколько лет, продемонстрировала ужасающую боевую мощь, и, будучи абсолютно бесстрашными перед смертью, они даже на время напугали семью Ли.

— Некоторые из этих стариков — могущественные личности из основной ветви семьи Цуй. Чем старше, тем сильнее и свирепее. Да, я видел Цуй Чунхэ, он вполне может стать следующим знаменосцем.

В темноте несколько пар глаз из лагеря семьи Ли следили за группой беглецов из семьи Цуй.

— Хотя Цуй Чунхэ ещё не ступил на Путь Перерождения, у него, должно быть, действительно особые способности. В будущем он может приблизиться к бессмертию. Недавно появились надёжные сведения, подтверждающие, что его предназначение было определено в раннем детстве: он идеально подходит для Пути лиц из-за пределов мира смертных.

Группа экспертов семьи Ли подозревала, что безумие этих могущественных фигур семьи Цуй было направлено на то, чтобы помочь Цуй Чунхэ прорваться и отправиться в мир за пределами смертных, чтобы встретиться с легендарным "старым предком", который должен был стать будущим наставником Цуй Чунхэ.

Цинь Мин видел много крови и костей — и стариков семьи Цуй, и мастеров семьи Ли. В конце концов, им удалось прорваться и уйти. Переодевшись в лохмотья, они вошли в одну из деревень, которую семья Цуй готовила много лет, и временно залегли на дно.

На самом деле, после нескольких кровавых сражений, семья Ли, похоже, что-то осознала, и их последующая погоня не была такой уж ожесточённой.

— Возможно, семья Ли уже обнаружила тех из нашей семьи Цуй, кто пошёл другим путём.

— Есть ещё одна возможность: старый предок, исчезнувший более двухсот лет назад, снова вышел наружу.

В деревне несколько старейшин семьи Цуй тихо переговаривались. К этому моменту они все были тяжело ранены и находились при смерти, лишившись сил для нового боя.

Группа стариков, чьи жизни подходили к концу, после такого отчаянного боя осталось лишь несколько человек, и все они пали на пути.

Именно из-за их безумного, бесстрашного поведения люди семьи Ли в конце концов испугались, не осмеливаясь продолжать кровавую битву, не осознавая, что ещё немного усилий, и они могли бы полностью уничтожить противника.

Четырнадцатилетний Цинь Мин молчал, потому что даже сами эти старики говорили, что они "сослужили свою последнюю службу".

Один старик с седыми волосами, чьё окровавленное лицо было испещрено морщинами, жутковато улыбнулся в темноте, глядя на Цинь Мина, и со вздохом сказал: — Твои способности необычайны, они идеально подходят для Пути Перерождения. Изучать техники из древнего свитка на шелке немного жаль, ведь теперь ты не сможешь их освоить.

Другой старец со сложным выражением лица посмотрел на Цинь Мина и сказал: — Подожди ещё немного. Малыш Хао должен примчаться, чтобы спасти тебя, как только узнает.

В гостинице Цинь Мин внимательно наблюдал за этой сценой.

Очевидно, все в семье Цуй знали, что дядя Цуй Хао, седьмой дядя, относился к нему лучше всех; даже эти старейшины говорили об этом.

— Вы… родной дедушка седьмого дяди? — спросил четырнадцатилетний Цинь Мин. То, что он видел и слышал по дороге, заставило его задуматься, и, вспоминая прошлое, он почувствовал себя очень потерянным.

— Да, малыш Ци — мой самый любимый внук. У него есть один фатальный недостаток: он слишком эмоционален. Иди, сядь рядом со мной. Никто не тронет тебя, пока я не умру, — старик похлопал по месту рядом с собой.

Считать преданность роковым недостатком? Четырнадцатилетний Цинь Мин сел и задумался: "Ведь я сам такой же".

— А вы, старые дураки, держитесь от меня подальше! — дедушка седьмого дяди поднял голову, глядя на других окровавленных стариков, и тон его был не слишком вежлив.

Один старец сказал: — Мы все умрём здесь, и у нас нет сожалений, ведь мы уже убили так много людей семьи Ли. Семья Ли хочет возвыситься, столкнувшись с нашей семьёй Цуй, чтобы продемонстрировать свою мощь и получить авторитет, тем самым поднявшись до статуса тысячелетней семьи. Но и они заплатят за это ужасную цену. На этот раз им суждено пролить много крови. Независимо от того, толкали ли семью Ли вперёд, они не будут конечными победителями.

— Этот ребёнок ещё мал, у него ещё есть сожаления, он не должен умирать здесь. Вы, идите и сядьте вон там, — сказал дедушка седьмого дяди.

Несколько стариков встали, отдалившись от них.

В гостинице Цинь Мин задумался, глядя на других стариков.

Дедушка седьмого дяди отвёл Цинь Мина в ветхий дом в деревне и сказал: — По характеру малыша Хао, он придёт тебя спасать, когда узнает, но его, скорее всего, остановят. Семья не позволит ему пострадать, ведь его способности больше всего похожи на мои, он один из будущих сильнейших бойцов семьи Цуй. Я думаю, малыш Ци не успокоится, поэтому кто-то вышлет соответствующих мастеров, чтобы спасти тебя. Надеюсь, они прибудут пораньше, чтобы не упустить шанс. Хм, не волнуйся, семья Ли не глупа, к этому моменту они уже поняли, в чём дело, и мастера больше не обращают внимания на это место, и более того…

Дойдя до этого места, он начал кашлять, изо рта непрерывно вытекала кровь. Цинь Мин поспешил к нему, но не знал, как помочь.

Старик махнул рукой и сказал: — Моё тело больше не выдержит. Продолжим, я думаю, наш предок уже появился, и обе стороны, вероятно, уже начали отступать, больших сражений больше нет, возможно, ты выживешь.

Старик оглядел улицу и, используя тайную технику, прошептал лишь на ухо Цинь Мину: — Я скоро умру. Не выходи из этой комнаты, скажи, что я исцеляюсь и не хочу, чтобы меня беспокоили.

Четырнадцатилетний Цинь Мин со слезами на глазах кивнул, глядя, как старик закрывает глаза и замирает.

В гостинице солнечный камень окончательно погас, Цинь Мин сидел там и тихо сказал: — До потери памяти, тогда я… на самом деле знал очень много.

В ветхой комнате четырнадцатилетний Цинь Мин написал лишь одно слово "Отброшенный" и больше не хотел говорить, храня молчание.

Поскольку память вернулась, нынешний Цинь Мин снова пережил те чувства. Это было очень тяжело, больнее, чем последующее пробивание черепа, невыносимее, чем медленное разрезание сердца и лёгких. Тогда он сидел, страдая до удушья.

В гостинице Цинь Мин изо всех сил тряхнул головой, наконец освободившись от этих эмоций, и снова переосмыслил прошлое, словно разговаривая с собой двухлетней давности, говоря себе тогдашнему: — Из-за того, что ты видел и слышал по пути, вспоминая прошлое, ты думал, что раскрыл так называемую истину? На самом деле, это всё ещё лишь занавес.

Слегка пожелтевшая книга воспоминаний снова перевернулась, пыль рассеялась, и Цинь Мин взглянул на те годы, снова увидев юношу в перьевых одеждах Ли Цинсюя, который явился чистым и возвышенным, и сразу же напал на него.

Дедушка Цуй Хао не ошибся: семья Ли не отправила большое количество мастеров для дальнейшей погони, но небольшой отряд мастеров во главе с ними, собрав последователей из соседних городов, был достаточен, чтобы уничтожить эту деревню.

В гостинице Цинь Мин не пропустил эту часть воспоминаний, снова пережив страдания от перелома руки и разбитого черепа, спокойно пересматривая все детали прошлого, потому что он хотел полностью сорвать занавес, сотканный из так называемой истины.

Седьмой дядя Цуй не смог появиться, что подтвердило слова того старика: прибыл мужчина с очень длинными руками Цуй Хун и женщина с красной родинкой на правой брови. Они быстро исчезли с ним в ночи, минуя город Лоюэ и направляясь в далёкий путь.

— Неважно, куда, главное, чтобы это было отдалённое место, — пробормотал Цинь Мин в гостинице. Он смотрел на Цуй Хуна и женщину лет тридцати, понимая причину, по которой они отвели его на Черно-Белую гору.

Более двух лет назад Небесный Свет из-за пределов мира пронзил ночную тьму и распространился повсюду, один из этих лучей упал на Черно-Белую гору. Эти двое изначально собирались отправиться туда для расследования, и поскольку это место также соответствовало требованию "отдалённого места", Цинь Мин в итоге оказался в той области.

— Два с лишним года назад я был уже очень проницателен, кое-что чувствовал, но всё это из-за того, что был слишком эмоционален. Неужели это действительно слабость? Наверное, да! — голос Цинь Мина был очень тихим.

Он пробормотал: — Тогда я всё же был слишком молод и знал не так много истины, как сейчас.

Самое главное, что Цинь Мин преуспел в освоении древнего свитка на шелке, используя его как основу, полностью пробудив своё тело и начав Путь Перерождения, а также увидев часть прошлой истины.

Древний свиток на шелке был очень удивителен: с момента Пробуждения он активизировал его подсознание, и в полусне он видел себя в младенчестве, когда ему было около трёх лет. И эти воспоминания не были потеряны из-за того, что юноша в перьевых одеждах разбил ему череп!

Это были детские воспоминания, которые естественным образом стёрлись со временем. Обычным людям трудно вспомнить что-либо до трёх лет.

— Древний свиток на шелке… Не зря я начал тренироваться с самого детства. В критический момент ты позволил мне увидеть самого себя в самом начале, и, возможно, именно то, что я упорно тренировался более десяти лет, в итоге спасло мне жизнь.

Цинь Мин подозревал, что его тренировки со свитком не были безрезультатными, возможно, они что-то накапливали. Ведь когда юноша в перьевых одеждах Ли Цинсюй разбил ему три части черепа, он должен был умереть; в нормальных условиях он бы не выжил.

— В детстве я жил неважно: маленькая одежда с заплатами, дырки на обуви, возможно, даже хуже, чем у детей из обычных семей. А старик, который учил меня словам и показывал свиток, был всего лишь обычным человеком, с грубыми большими руками, и одет был так же плохо, как я.

В то же время в семье Цуй Пятый дядя и Седьмой дядя говорили, что дедушка, которого Цинь Мин помнил, "порвал со всеми узами", чтобы идти своим путём, и уже давно отправился в имперскую столицу Великой Империи Юй.

Старик, с которым Цинь Мин жил душа в душу, был явно обычным человеком, но они солгали ему, сказав, что он великий мастер. Если бы он был необыкновенным, почему дед и внук жили в такой бедности?

Цинь Мин немного жалел себя в прошлом. Сквозь пожелтевшие страницы книги воспоминаний его взгляд устремился в прошлое, и он снова ощутил те же чувства.

В период, когда Цинь Мин жил в семье Цуй, по мере взросления детские воспоминания естественным образом постепенно угасали, но у него всё же оставалось смутное впечатление, что у него был очень близкий дедушка.

— Я скучаю по нему, по тому дедушке, — таковы были его прежние слова из воспоминаний. Тогда его глаза покраснели, и он хотел забрать тот свиток на шелке, который принадлежал ему.

Но старейшины семьи Цуй отказались, заявив, что свиток — древняя вещь, легко повреждающаяся, и пусть он сначала освоит технику Пробуждения из свитка, а потом уже изучает остальные.

С тех пор юный Цинь Мин упорно тренировался много лет, не прерываясь ни на день, несмотря на ветер и дождь.

Всё это было потому, что он хотел забрать свиток, он скучал по дедушке из своих воспоминаний — это были самые глубокие эмоции его сердца.

Хотя со временем его воспоминания о дедушке полностью исчезли, и он даже забыл его. Но тренировки со свитком стали для него инстинктом, некой навязчивой идеей, о происхождении которой он не знал, поддерживающей его желание продолжать.

Очевидно, в самом начале в семье Цуй его кто-то намеренно наставлял: если он хочет увидеть дедушку из своих воспоминаний, он должен тренироваться по этому свитку!

Теперь Цинь Мин, оглядываясь назад, видит, что многое можно проследить.

Второй дядя действительно проговорился по пьяни? Были ли намёки Пятого дяди слишком навязчивыми? И ещё слишком много деталей.

— Разве вы так поступали? Как ребёнок мог быть вам противником? Это несправедливо, — пробормотал Цинь Мин в полумраке комнаты. Он внимательно пересмотрел события, и многое в них до сих пор не сходится, это просто неразумно.

— Все события, весь процесс… Если бы был ещё один человек, тогда всё бы совпало, и это можно было бы понять, — он открыл окно и посмотрел на чёрную ночную тьму. Если это так, то его судьба довольно печальна и достойна сожаления.