Том 4. Эпилог: Безумие и расползающееся в тенях серебряное зло

— Чёрт! Дерьмо! Проклятье! Да вы надо мной смеётесь! — глубокой ночью Дайске Хияма ударял кулаком по одному из множества деревьев, окружающих его. Он стоял в одном из парков Хорауда и ругался тихим, но разъярённым голосом.

Ненависть, страх и раздражение воевали в нём. Он был на грани схождения с ума.

— Как и предполагалось, ты довольно потрясён случившимся… Что ж, полагаю, это ожидаемо. Твою драгоценную-предрагоценную Принцессу Каори вырвал из твоих рук другой парень, — обратился кто-то к Хияме голосом полным презрения. Хияма замер, после чего издал вздох облегчения, осознав, что это тот самый человек, с которым он должен был встретиться. Он сжал кулаки и процедил через стиснутые зубы.

— Заткнись! Дерьмо! Всё… Всё должно было быть не так! Почему этот ублюдок всё ещё жив?! Ты соображаешь, для чего я вообще на всё это пошёл?..

— Можешь продержаться за рассудок достаточно, чтобы хотя бы выслушать? Мне бы хотелось, чтобы нас тут никто не увидел. Будет сложно это объяснить.

— У меня больше нет причин слушаться тебя… Моя Каори уже…

Вторая фигура была скрыта тенью деревьев. Хияма разговаривал с этим силуэтом, ударяя кулаком по дереву, стоящему рядом с ним. Он согласился сотрудничать только потому, что ему взамен пообещали Каори. Теперь, когда она навсегда исчезла из его досягаемости, Хияма не видел никаких причин продолжать следовать приказам этой фигуры. Даже если ему угрожали рассказать всем о его попытке убийства, это уже едва что-либо значило. Сам Хадзиме знал, что Хияма виновен. Если захочет, Хадзиме мог раскрыть это в любой момент.

Однако фигура перед ним зловеще улыбнулась и предложила вариант, о котором он не думал.

— Если она украдена у тебя, то всё, что тебе надо, это украсть её назад. Разве не так? И к счастью для нас, у меня есть идеальная наживка, чтобы заманить их.

— Наживка? — озадаченно повторил Хияма. Фигура ухмыльнулась и кивнула.

— Да, наживка. Даже если она вместо следования за своими соратниками предпочла следование своему сердцу… ты всерьёз думаешь, что она сможет бросить своих лучших подруг в их трудное время? Если она узнает, что они попали в беду, что, ты думаешь, она сделает?

— Ты…

— Будет просто заманить её обратно сюда. Нет причин настолько расстраиваться. Хотя, признаюсь, в этот раз это было опасно… К счастью для нас, события всё ещё закончились удачно. По сути, можно даже сказать, что они сыграли нам на пользу. Ну что, внесём последние штрихи в наш план, как только вернёмся в столицу? Когда мы преуспеем… твоё желание тоже будет исполнено.

— … — Хияма зыркал на со-заговорщика, хотя понимал, что это не вызовет у того даже лёгкого беспокойства. Как и ожидалось, улыбка фигуры не дрогнула.

Хотя Хияма не знал деталей плана пособника, он был уверен, что это навредит его одноклассникам. Ради собственных целей, они собирались предать людей, с которым так долго сражались рука об руку. Однако больше всего Хияму пугало то, что его сообщник словно совсем не чувствовал какой-либо вины от этого.

«Это безумие… Но, у меня больше нет пути назад. Чтобы вернуть мою Каори, я должен сделать это… Я не могу сейчас колебаться. Верно, это всё ради Каори. Я поступаю правильно.»

Хияма зашёл слишком далеко, чтобы заметить насколько нелогичным был ход его мыслей. Он смог совершить так много ужасных вещей до настоящего времени только по той причине, что находил для себя оправдание. Что он сделал всё это ради Каори.

Сообщник Хиямы понимал его достаточно хорошо, в связи с чем и взял его в качестве своей пешки. Улыбаясь, Хияма согласился на условия фигуры.

— Отлично, я сделаю это. Я буду с тобой сотрудничать. Но…

— Ага-ага, я знаю. Ты получишь то, что хочешь, и я получу то, что хочу я. Взаимовыгодно, не так ли? В любом случае, мы почти достигли момента истины. Я рассчитываю на тебя, когда мы доберёмся до столицы, — фигура развернулась в противоположную сторону и исчезла в темноте, не дожидаясь ответа Хиямы.

Тёмное пламя загорелось в затуманенных зрачках молодого парня.

Примерно в то же время, когда Хияма и его сообщник вели свою подозрительную беседу, молодая девушка и парень общались под лунным светом. В отличие от места встречи Хиямы, они были под открытым небом, на вершине изогнутого в арку моста. Он перекинулся через небольшой канал, который был вырыт между главной улицей города и его закоулками.

В этом городе было несколько таких каналов, которые служили источником воды для многочисленных ресторанов и гостиниц, которые усеяли улицы. Убывающая луна отражалась от размеренно текущего потока, подсвечивая привлекательные черты парня.

Он свесил голову с моста, глядя на канал внизу. Его печальное и осунувшееся выражение омрачало его идеальные черты лица, и он выглядел сильно отличающимся от своего обычного, яркого состояния.

Великий герой Тортуса, Аманогава Коуки, выглядел сейчас как мелкий предприниматель, который обанкротился и был обременён огромными долгами.

— Ты не собираешься что-либо сказать? — произнёс Коуки, не отводя глаз от отражения луны. Другая фигура была его другом детства уже десять лет. Шизуку Яаегаши, вторая девушка его группы.

Она опёрлась спиной на перила и смотрела на настоящую луну. Её фирменный хвостик развевался на ветру.

Как и Коуки, она не отводила глаз от луны, когда отвечала.

— Ты хочешь, чтобы я что-то сказала?

— …

Коуки ничего не ответил. Нет, скорее он не мог что-либо сказать. Он смотрел на канал, но всё, что мог увидеть, это сцена того, как Каори признавалась в своих чувствах Хадзиме. Она выглядела такой напряжённой, но в то же время настолько счастливой от того, что, наконец, смогла донести до него свои чувства. Даже кто-то настолько тугой, как Коуки, вынужден был признать, что её чувства были настоящими.

Он знал Каори уже десять лет, но никогда раньше не видел, чтобы она показывала такого выражения лица. Оно было такое сильное, такое красивое, что даже он не мог ничего поделать с тем, что был тронут до глубины души. По крайней мере сейчас, когда он достаточно успокоился, чтобы подумать об этом логически. Её признание было для него как гром среди ясного неба. Даже сейчас, вспоминая об этом, он ощущал, как непередаваемое чувство поднимается у него в груди. Оно было тёмное и тяжёлое, угрожая раздавить его своим весом.

До этого момента он всегда считал, что Каори никогда его не покинет. У него для этого не было никаких оснований, но он никогда не сомневался в этом мнении. Как ни неприятно ему было это признавать, он думал о Каори, как о принадлежащей ему. Коротко говоря, Коуки ревновал.

Произрастала эта ревность из любви или просто из желания монополизировать Каори, Коуки не знал. Он знал только то, что это ощущалось словно Каори была украдена у него.

Однако человек, укравший её — не то чтобы сам Хадзиме мог когда-либо заявить, что сделал подобное — на самом деле не уводил её. Каори выбрала путешествовать с ним по собственной воле. Реальность, которую он всё ещё не хотел признавать, его гнев к Хадзиме, и его личное чувство беспомощности, появившееся от вызова Хадзиме на дуэль и поражения — крутились в его голове, превращаясь в беспорядочную мешанину.

И потому он попытался отвлечься, поговорив с другой своей подругой детства, но его встретил резкий отказ. Неспособный придумать ответ, Коуки замолчал.

Шизуку бросила в сторону Коуки короткий взгляд и вздохнула: «Что за безнадёжный парень». Нехотя, Шизуку открыла рот.

— Ты знаешь, эти твои чувства абсолютно нелогичны.

— Нелогичны? — это было явно не то, что ожидал услышать Коуки. Шизуку впервые как следует взглянула на Коуки и подробнее разъяснила.

— Да. Ты же знаешь, что Каори никогда не была твоей?

— Ну… Это значит, что она принадлежала Хадзиме?

В этот момент Коуки привёл противоположное просто ради противоречия. Он знал, что не прав, но не мог остановиться. Шизуку отвесила ему щелбан.

— Ой! — прикрыл он лоб, и Шизуку холодно его отчитала.

— Идиот. Каори — самостоятельная личность. Она никому не принадлежит. Что она выбирает, куда идёт — всё это она решает сама. Включая то, кому она хочет себя посвятить… Это всегда было её личным выбором.

— С какого времени? Ты же всегда про это знала, да, Шизуку? — даже без уточнения, ей было ясно, про что он спрашивает. Шизуку кивнула.

— Со времён средней школы. Это тогда Каори впервые повстречала Нагумо-куна. Хотя он полностью про это забыл… или скорее, он даже не осознал, что они встретились тогда.

— Что это вообще должно значить?..

— Спроси Каори сам, если действительно хочешь узнать. Я не вправе про такое рассказывать.

— Значит причина, по которой Каори всегда разговаривала с Нагумо в классе, была связана с тем, что она… ну… любила… его?

— Ага, именно так.

— … — Коуки горько простонал. Хотя это была правда, он не хотел слышать её. Со своей стороны, Шизуку не особо беспокоило, нравилось это Коуки или нет.

Отсутствие сочувствия со стороны Шизуку разозлило Коуки, и он начал причитать ей, словно маленький ребёнок.

— Почему он? Когда мы были в Японии, он был никем. Просто ленивый, замкнутый отаку, который даже не был хорош в учёбе или спорте... В любой ситуации просто натянуто улыбался как идиот и старался сбежать… Даже когда Каори пыталась поговорить с ним, он точно так же плохо к ней относился… К тому же, он был отаку… Я никогда так не относился к Каори. Я всегда был добр к ней. Я делал для неё всё возможное… так что как вышло, что это Нагумо тот, вокруг кого все эти девушки? Он даже не уважает их! Кроме того, он — убийца! Он убил эту демоницу, хотя она не могла сопротивляться. С ним что-то не так! Действительно, слишком странно, что Каори вот так влюбилась в него. Он должно быть что-то сделал с– Гвах?!

Прежде, чем он смог настолько разгорячиться, чтобы снова начать искажать реальность, Шизуку ударила его ещё одним тычком по лбу. В этот раз он содержал в себе силу её навыка Без Ритма. Коуки пронзительно на неё уставился, но Шизуку лишь изумлённо закатила глаза.

— Это плохая привычка, знаешь об этом? Сколько раз я уже говорила тебе не интерпретировать всё так, как тебе удобно?

— Я не… интерпретирую так, как мне удобно…

— Нет, ты делаешь. Коуки, ты не имеешь даже малейшего представления о том, кто такой Нагумо-кун. Ни о том, каким он был в Японии, ни о том, какой он сейчас. Ты же видел, что все эти девушки выглядели счастливыми рядом с ним? Это ты тот, кто игнорирует реальность и интерпретирует события так, как захочется… Даже несмотря на то, что всё, что ты на самом деле хочешь, это убедить себя в том, что Нагумо-кун какой-то демон, который не заслуживает Каори. Если это не интерпретирование фактов для своего удобства, тогда я не знаю, что может быть таковым.

— Н-Но… он всё равно убил кого-то!

Это был слабый аргумент, но Шизуку всё равно колебалась секунду. Хотя после некоторых размышлений, он пришла к заключению и уверенно заговорила.

— В то время я тоже намеревалась убить её. У меня просто не хватило сил это сделать. Теперь… если мы снова наткнёмся на подобных врагов, я буду рубить с намерением убить. Чтобы выжить, чтобы защитить тех, кто дорог мне, я должна буду сделать это. Я не знаю, хватит ли мне уверенности на самом деле пройти через убийство кого-то, когда придёт время, но… Что ж, по крайней мере, я тоже пыталась её убить… Ты считаешь, что я тоже убийца?

Коуки был ошеломлён признанием Шизуку. Он не мог поверить, что его сильная, заботливая, ответственная и, самое главное, справедливая подруга детства могла вообще подумать о совершении убийства. Как будто он вдруг совсем перестал её понимать. Однако он смог заметить тень страха и раскаяния, которые она ощущала, скрывая их за кривой улыбкой. В итоге Коуки лишь молча покачал головой.

Шизуку продолжила говорить, её слова предназначались скорее ей самой, чем Коуки.

— Конечно, его превращение было довольно удивительным. Учитывая, каким он был в Японии, это почти словно он другой человек. Тем не менее, Каори, похоже, считает, что внутри он всё тот же самый Нагумо Хадзиме. И не то чтобы он совсем изменился… Нам нельзя забывать, что он пришёл спасти нас. Он убил эту демоницу просто вместо нас.

— …Ты хочешь сказать, что убить её было правильным поступком?

— Нет… не думаю, что убийство вообще может быть «правильным». Независимо от обстоятельств, убийство — это убийство… Я не могу это оправдывать и не думаю, что кому-либо стоит.

— Значит…

— Но ты знаешь, я не думаю, что у нас есть право судить Нагумо-куна за это. В конце концов, он сделал это потому, что мы были слишком слабы сделать это сами…

Они, кто лишь беспомощно наблюдал со стороны, не имели право жаловаться. Это была их вина, что они не были достаточно сильны, чтобы привести события к такому заключению, которое они хотели. Едва ли они могли винить Хадзиме за его выбор, когда они оставили принятие решения на него.

Когда Коуки вспомнил о том, как они не были способны что-либо сделать, он замолчал. Шизуку была права. Хадзиме был тем, кто спас их. «Но всё же убивать — это неправильно!» — словно говорил своим лицом Коуки, недовольно сморщившись.

Видя его нежелание уступать, Шизуку предостерегающе заговорила о том, какой совет она намёками до сих пор пыталась ему дать, и о том, что она поняла с тех пор, как они попали в этот мир.

— Ты знаешь, мне действительно нравится эта твоя прямолинейная и справедливая сторона, Коуки.

— Шизуку…

— Но ты знаешь, я думаю, что тебе уже пора начать сомневаться в своей абсолютной справедливости.

— Чтобы я начал сомневаться в своей правоте?

— Да. Тебе нужна сильная воля, чтобы достичь своих целей. Но слепая вера в себя и рвение вперёд не раздумывая ни о чём исказит даже чистейшие идеалы. Вот почему тебе всегда надо научиться думать о том, в какой ты ситуации и вовлечённых в это людях. Тебе нужно по-настоящему задаваться вопросом, является ли твоя воля всё ещё «справедливостью» или уже нет. И если нет, действительно ли это что-то, что ты всё ещё хочешь сделать несмотря на это?.. Иногда то, что хочется сделать, не всегда объективно справедливое действие. В действительности, я думаю, что прожить справедливую жизнь самое сложное занятие. С того самого времени, как мы пришли в этот мир, это было тем, над чем я размышляла… В конце концов, даже мы убивали монстров.

Коуки был шокирован. Он не думал, что из всего возможного, Шизуку будет обеспокоена убийством монстров.

— Коуки, ты должен понять, что ты не всегда прав. И временами, даже когда ты прав, это чувство справедливости опасно. Хотя в этот раз ты совсем не был «справедлив». Просто ревновал.

— Я-Я не ревновал, я просто…

— Ты выглядишь довольно жалко, когда пытаешься так придумать оправдание.

— … — Коуки повесил голову и вновь уставился на отражение луны на воде. Хотя в этот раз выражение его лица не было мрачным. Он выглядел погружённым в раздумья.

Шизуку вздохнула с облегчением. Было похоже, что в этот раз она остановила его от погружения в спираль отрицательных эмоций.

Думая, что ему, вероятно, хочется немного побыть одному, она тихо начала идти обратно в гостиницу. Коуки окликнул её удаляющуюся фигуру.

— Шизуку… Ты же никуда не уйдёшь?

— С чего такой вопрос?

— …Не уходи, Шизуку.

— …

Сейчас он практически умолял её. Скажи он такие слова любой из своих фанаток в Японии или дворянских леди, которые были очарованы им, они, вероятно, потеряли бы сознание от радости. К сожалению всё, что ощутила Шизуку, было раздражением.

«Вероятно, он просто опечален потерей Каори», — взглянула Шизуку на колеблющееся отражение луны. Месяц, плывущий на водной глади, на который всё это время смотрел Коуки, казался таким отличающимся от того, на который она до сих пор смотрела.

— Я не настолько неуловима, как эта «луна», на которую ты смотрел, но… мне не очень нравятся прилипчивые парни, — с этими словами Шизуку скрылась из его вида. Коуки несколько минут смотрел на переулок, в котором она исчезла, прежде чем повернуться обратно к отражению луны. Одна из поговорок пришла ему на ум.

— …Луна на воде, да…

Цветок в зеркале, луна на воде*. Она означала, что есть вещи, которые люди могут увидеть, вроде отражения луны, но никогда не смогут сделать своими. Для Коуки Каори была такой. Как отражение луны, на которое он смотрел, и которое он никогда не сможет сделать своим.

Однако Шизуку сказала, что она не такая. Другими словами, она всё ещё была в зоне досягаемости Коуки. Хотя её слова, произнесённые сразу следом, были довольно суровы. Коуки горько улыбнулся себе. За какой надобностью он выложил Шизуку всё своё нутро?

Коуки прекратил смотреть на иллюзорную луну на воде и уставился на настоящую в небесах. Вещи, которые они считал находящимися на расстоянии вытянутой руки, сейчас показались ему такими далёкими. Вздохнув, Коуки начал раздумывать над суровыми, но добрыми словами его подруги детства.

Изменится он или нет… в итоге это зависело только от него, так что он провёл очень много времени, обдумывая свой недавний опыт.

Время постепенно ползло.

Три недели прошло с того дня, когда Коуки и остальные узнали про то, что Хадзиме остался в живых, и Каори решила покинуть их группу. Они вернулись в столицу. Была ещё одна важная вещь, которую они должны были сделать, прежде чем снова выдвинутся. Помочь Коуки преодолеть его неприятие убийства людей. Если он будет сражаться на войне, ему так или иначе надо будет быть способным убить. Иначе он, скорее всего, сам быстро окажется мёртвым.

На это оставалось уже не так много времени. Коуки и остальные слышали о событиях в Уре. Было ясно, что демоны собирают свои войска. Битва скоро начнётся. И потому было крайне важно, чтобы Коуки преодолел свою неприязнь к убийствам как можно скорее.

В данный момент он тренировался бою против людей с Мелдом и его рыцарями. Рютаро, Кондо, Нагаяма и остальные были более-менее готовы убивать, но их решимость дрогнула, когда они увидели, как выстрел Хадзиме вынес мозги демонице. Они помогали Коуки в его тренировках, гадая тем временем, смогут ли они действительно это сделать, когда придёт время.

Рыцари тоже были обеспокоены. Им было необходимо, чтобы дети были готовы убивать, но это было бы бессмысленно, если психологическая нагрузка сломает их.

Посреди всего этого хорошие новости, наконец, достигли замка.