Глава 90. Ревущее прошлое

— Ей всего десять лет, — сквозь сон услышала девочка голос, — а она уже практически как он…

Проснувшись в родной кровати, Лирия уставилась на глаза цвета вод горного озера. Матерь стояла обок её ложа, смотря на дочь горестным взглядом. Едва Мария заметила взгляд дочки, как тут же отвернулась, убрав свою мистерианскую руку с одеяла девочки.

— Что… что такое? — девочка сонно потянулась в клинии, велларийской кровати на высоких опорах, устланной подушками и окаймленной черепаховой костью. — Отец зовет?

— Нет, — кратко ответила матерь.

Её образ плыл в темноте покоев Лирии. Здесь, как всегда, шторы были завешены, аки забрало у рыцаря, а пыль с книг летала в воздухе, оседая на подготовленном на этот день шикарном гардеробе.

Лирия устало потянулась, её длинно растущие локоны по ночам превращались в подобие неухоженной шерстки, торча тут и там:

— Где служка? — зевнула девочка.

— Занята в хозяйстве, — ответила мистерианка, смотря в тлеющие угли камина Лирии. — Я пришла разбудить тебя, твой отец велел тебе быть готовой уже к завтраку.

Девочка недоверчиво взглянула на свою мать:

— Теперь ты вместо служки?

Мария отрицательно махнула головой.

— Тогда…

Лирия словила себя на мысли, что не знает о чем поговорить:

— Что ты хотела?

— Ничего!

Матерь развернулась и поспешила удалиться из мрачной комнаты.

— Постой, — окликнула было её Лирия, но ноги матери уже скрипели по лестнице вдали.

«Смотрит на меня, как на ларву! Ничего, скоро я стану настоящей патрицией, и она сама будет мне противна», — рассказывала утром девочка нагрянувшей служанке.

Ева лишь посмеялась в ответ. Наседка, кажется, ничего другого не умела. Сегодня Лирию нарядили в белоснежную пышную паллу из легких полупрозрачных тканей, поверх золотистой туники. Предупредили, что поместье ожидает гостей.

Скрываясь от суеты и назойливых слуг, девочка спустилась во двор, к дереву. Белому древу. Под ветвями лунноцвета, или sanguis radix на велларийский манер, прошло всё ранее детство Лирии.

Кора лунноцвета белела истрескавшейся костью. Призрачно-голубые, как медный купорос, листья просвечивали каждый пойманный лучик Игниса, подобно зеркальным плодам дерева.

Девочка опустила руку на холодную кору древа. Лунноцвет всегда наводил Лирию на правильные мысли. Внутри что-то пульсировало, голубые листья пели инопланетную мелодию — оно не принадлежало этой планете, лунноцвет обязан расти под лучами Нистфулларии, сокрытый от солнца.

На могучих ветвях были подвешены качели. Там Лирия и умостилась, глядя, как слуги готовят дом к приезду гостей: подстригали сады, подметали дорожки, а Кельтиус возвышался над всеми. Отец выкрикивал черни наставления, журил за дурную работу.

«Когда-то и я буду гонять крестьян на своем участке», — восхищалась девочка.

Пара мистерианцев, отмывающих черепичную крышу поместья, едва не грохнулась наземь. Вместо этого один из них приземлился на кровлю конюшни, вызвав прилив детского лепета у их конюха.

«Столько хлопот, ради каких-то селюков из провинции», — насупилась Лирия. Даже перед приездом старшего констебля её отец был не столь щепетилен.

Качели качнулись от порыва ветра. Через забор кто-то перемахнул. Девочка не успела испугаться, как перед ней в траве оказался брат. Его новенькая винтажная жилетка, выкрашенная кермесом в красный, уже носила на себе пару дырок.

— Отец велел тебе сидеть в поместье, — заметила девочка, качнувшись ногами. — И не носить красного!

— Отец то, отец сё! Меня эти гости не касаются, маленькая рабыня, — улыбнулся Люциус. — Тем более, я поспел вовремя, они уже едут, поверь мне. Видел их на портальной площади час назад: они ещё не готовы к столичным дорогам, ха! А когда в последний раз ты была хоть где-то, кроме этого дворца скуки, напомни?

Лирия отмахнулась, но жестом пригласила его к себе. Давно же брат и сестра не сидели вместе под деревом — отрыв в возрасте давал о себе знать. На щеках Люциуса уже проступал пушок, который он упорно отказывался сбривать. Девочка теперь едва-едва нагоняла его в росте, а уж их интересы и жизненные позиции разбежались, что перепуганные кони.

Пускай, они никогда особо и не сходились.

— Будто бы мистерианцы ждут меня там, — буркнула ему девочка.

— «Мир не протягивает тебе руки, ты сам должен ухватить его покрепче». Так говорил Флавий Витурий, — ответил брат, принявшись раскачивать её качели, — ну и куда подевалось твоё любопытство, маленькая орлица?

Лирия насупилась — так её называл отец в младенчестве.

— Оно быстро улетучилось, когда желтокожие натравили на меня собак!

Этот дерзкий акт нападения простолюдинов на неё произошел год назад, с тех пор девочка больше не прогуливались со своим братом по улицам Иллариота.

— Ты ведь сама виновата была, почто было забирать у той псины её кость? — закатил глаза Люциус. — Ты полная дурашка, если думаешь, что это мистерианцы всё подстроили. У тебя же было столько книг! Разве не твой ли горячо любимый отец говорит, что современные леди Мистериума — неначитанные клуши, у которых в голове интереса, что у осла крыльев?

— На Мистериуме нечем восхищаться, — соврала девочка.

— Он у нас в крови, — возразил брат, приостановив качели.

— У тебя, кислокожий! — хохотнула Лирия, качнувшись ногами. — Неудивительно, что тебя принимают за своего!

— Если бы принимали…

— А что, тебя обсмеивают за наше происхождение? — спросила она брата с внезапно нагрянувшей серьёзностью. — Расскажи отцу — настучите им по макушкам, во имя Эллуны! Никто из кметов не имеет право высмеивать нас!

— У отца всё всегда сводится к тому, что нас окружают одни чудовища!

— А почему нет?

— Ты многое видишь, сестричка? На последней встрече семей работников Канцелярии, куда нас повел отец, ты сидела, уткнувшись в книгу весь вечер. Хочешь знать, как тебя прозвали?

— Да какая разница! Все они занудные валенки!

«Помешанные на богатстве своих родителей мистерианцы, не имеющие никаких высших целей!», — Лирию очень уж обидел тот вечер, как бы она не пыталась, никто из чиновничьих детей не обратил на неё внимания. Всё ушло к брату.

— Ты поедешь на следующую? — невзначай спросила она.

— Нет, мне нужно навестить нашего деда в Калебе.

Лирия поморщилась. Их дед-веллариец был персоной в семье не обсуждаемой. Кельтиус вымуштровал девочку не испытывать симпатий к ненавистнику Эллуны, своему отцу.

Налетевший ветер погнал густые тучи, что переливались багрянцем — следствие работы множества новых таумических заводов. С города понесло едким запахом и Игнис скрылся окончательно, уступив место сверкающим у моря трубам фабрик.

Люциус тем временем оттирал её платком свою жилетку.

— Где ты был?

— Смотрел на самого Маттона! — похвастался юнец. — Меч у землянина взаправду стеклянный, а в соратниках ходит пара драконов!

— А рогов, как у тура, ты случайно у него не заметил? Говорят, он ещё на руках вечно ходит.

— Неправдивая неправда! Смейся-смейся, а я глазами видел, как он в портал заходил! Джон Маттон, между прочим, был на приеме у самого императора.

— Потому что он и есть его личный шут, глупенький. Обычный лицедей, которому Кеннет велел обмануть глупых варваров. Чернь теперь думает, что пришла вторая эра героев.

— Он всамделишный герой!

— И кого он спас? Не видела ни одного велларийца, поющего о его подвигах! Что он вообще сделал?

— Помогает провинциям очиститься от разбойничьей заразы, укрыл от северян принцессу Марию Антарскую и…

— А где велларийцы?! — перебила его Лирия.

Люциус вздохнул:

— Не знаю. О, — юнец покосился на въехавшую во двор карету. Старомодную, из мрачного резного дерева. Запряженную гнедыми кобылами. Таких больших и жилистых лошадей Лирия еще, пожалуй, не видела.

На козлах кареты сидел смуглый кучер, с вышитым на жупане горным козлом — гербом баронства Дейтон.

Через каких-то пару минут вся семья была в гостином зале за столом. Когда её представили двум оттионцам, девочка уже знала, что должна будет безупречно отыграть свою роль. Роль жены из почетного велларийского рода, со связями в Канцелярии. Отец обучал её этому — использовать статус, дабы продвигать идеи во блага народа Луны, доминировать и шептать всё, что велит ей Кельтиус. Оттионский мальчишка, судя по виду, идеально для этого подходил. Её точно обвенчают с ним! Лирия была готова на всё, ради одобрения отца!

Волосы южан были аккуратно зачесаны назад, напоминая Лирии покатый холм. У отца мальчика холм был заснежен, седые волосы серебрили его голову. Громадные плечи покрывали ношеные меха. Грузный и суровый — такое первое впечатление производил Бруно Скаттл, барон Дейтона, но в остальном ровесник отца выглядел жалко.

Девочка заметила, что старшего южанина за стол усадили слуги. Ноги его не двигались. Старый барон был калекой с изрезанной ногой, из которой торчали куски металлических скоб, удерживающие его культю.

«Вот слуги уж силачи, — думала Лирия, — таскать такого увесистого барона».

Сын Бруно Скаттла, к сожалению, оказался не инвалидом: «Будь он парализованный, я бы могла единолично всё решать за него, когда я выйду замуж», — Лирия была уверена, что робкий костлявый мальчик в кальсонах будет помолвлен на ней уже к вечеру.

Отец при встрече раболепно склонился над переносным стулом барона:

— Господин Бруно, приветствую! Как поживают ваши владения? — Лирию это смущало: отец всегда был самым главным в доме.

— Кельт, добрый друг! — расхохотался оттионец, заключив велларийца в объятия. — Ещё спрашиваешь! Мой король умер, громко пустив ветры, не оставив ни единого наследника. Оттион нынче похож на древние феоды минусовых эр. Непаханое поле возможностей, — почесал подбородок Скаттл, в остриженной бороде мелькали серебряные ниточки, — приезжай да властвуй! Вот и я в дураках не остался, но Империя над нами никуда не делась.

Про Империю барон вспоминал с особым возмущением.

— Ай, к едрене фене! — махнул рукой Бруно. — Ты погляди, как вырос твой отщепенец! — он похлопал по плечу Люциуса, тот усмехнулся:

— Когда мне было шесть лет, вы обещали мне тренировочную дуэль, господин Скаттл. Боюсь, теперь победа будет точно за мной.

Кельтиус нахмурился. Выражение отца можно было отливать воском и выдавать за гневный профиль самого Ромулуса Кельтина, но барон лишь загоготал:

— Он колит меня больнее стилетов! Далеко пойдешь, малый. — Слуги поднесли Скаттла к Лирии. Варварские руки потрепали её длинные, черные как смоль, локоны. — Волосами в матерь, а глаза в отца! Что за девчонка! В последнюю нашу встречу, ты вопила на руках матери, а сейчас стоишь как царица!

Мария выдавила улыбку. Она впервые на памяти Лирии сидела за столом об руку с мужем.

— Дети растут как в колбе у алхимика, — ответила она барону.

Больше матерь не улыбалась.

— Как там ваши старшие из Калеба? Слышал твой отец, Мария, собирается пойти в очередное бессмысленное плаванье к берегам Фителя. Будто бы мы ещё воюем с северянами, старый вояка всё никак не сложит меча! — Бруно хохотнул, довольно оглядывая яства, раскладываемые по столу.

Так уж вышло, что отцы её родителей оба встретились в Калебе. И оба нынче не поддерживали контакта со своими детьми.

Мария посмотрела на барона с легкой надеждой:

— По возможности передавайте моему отцу…

— Мы достаточно хорошо живем, чтобы не держаться за наших нянек, — прервал её Кельтиус, очертив точку в этой теме.

— Верно стелишь, — похлопал по скатерти Бруно, — у нас есть будущее… Есть будущее, я сказал!

Оттионец грубо хлопнул сына по плечу. Тот встал со стула. Лирия, которую посадили обок него, последовала его примеру.

— Кестер Скаттл, рад знакомству, — поклонился мальчик. — Благодарю вашу семью за прием.

— Меня зовут Лирия, приветствую, — совершила реверанс девочка. — Да освятит тебя Луна.

Девочка неловко переглянулась с братом — тот едва сдерживал смех — заряд ярости помог маленькой велларийке собраться с мыслями, позволив ей безупречно вернуться за стол. Спустя десять минут семьи уже завтракали вместе. Бруно, жадно впиваясь в кроличью лапку, говорил с отцом:

— Читал моё письмо, Кельт? Что думаешь?

— Полностью с ним согласен, — наливал ему в чашу вино отец.

«Для этого у нас есть слуги!», — негодовала тем временем девочка.

— Но не слишком ли рано? Неужто, да услышит меня Эллуна, император идет к своему концу? Или он отречется от престола в пользу наследницы?

Смех Скаттла смешался с громким чавканьем.

— Кеннет? Да Антарский никогда не отцепит свою задницу от трона! Будет править, пока Аркана самолично не унесет его в пекло Магнусово, а старость-то похоже берет своё, — южанин утер рот рукавом. — Этот кутила перестал вспоминать лица тех баб, которых оприходовал. Эх, а ведь сколько ставок было на сифилис! Но, зуб даю, старик точно сдохнет с членом в чьей-то… Эйе, пустая моя башка, выражаюсь при детях!

— Не такие уж мы теперь и дети, старый барон, — заметил Люциус, осторожно улыбнувшись:

— От своего друга, чей отец является камердинером в дворце Антарских, я знаю, что Его Величество полон сил и духу, почто желать зла правителю, спасшего нас от северян?

Оттионец захохотал, обтерев руки о кафтан с баронским гербом.

— Защитил? Фезеонцы напали на восточные побережья в первую войну, правда. Но Кеннет «защитил» нас от фезеонцев, которым сам же и объявил вторую войнушку, ничем не обоснованную, лишь бы только отложить свою свадьбу, — закряхтел Бруно. — Наши отцы и ровесники умирали только чтоб Кеннет мог присунуть, простите детки… очередной любовнице! Он поимел всех, а Империя заимела один Норионский протекторат на Фителе, половина жителей которого кроет нас на чем свет стоит.

— Бессмысленная война имперского режима, — кивнул Кельтиус, строго вперившись в Люциуса, — если бы прославленный Грегор Антарский, юный тигр, не погиб в первой войне, передав первенство Кеннету…

«В битве при Гвинстадком фьорде, — вспомнила Лирия строки из одной из тех книг, что отец запрещал ей читать, — юный тигр сражался на корабле, бок о бок со своими младшими братьями, и сгинул в пучине… Говаривали, виной тому были плохие узлы. Но после той битвы средний из братьев, Вацлав Антарский, тут же отрекся и ушел в монастырь, оставив все лавры Кеннету», — занятная череда совпадений.

Лирия поспешила дополнить отца его частыми словами:

— Сам Террун велел спустить цепных псов Империи душегубам Обсидианового трона!

— Твой дядя, мой любимый брат, погиб во второй северной, Лирия, — не лишаясь своей едкой услужливой улыбки, проговорила Мария, — ты должна проявить чуточку больше уважения к павшим, тем более что твой дед, заслуженный герой…

— Он ей не дед, он её даже не видел! — коротко и без лишних криков, как настоящий герой, вступился отец. — И что же этот… герой дал тебе в жизни, Мария?

Матерь понуро опустила голову. Лирия же внутри засверкала от очередной победы!

Кельтиус пригладил бородку.

— Несомненно, угнетатель погибнет. И, возвращаясь к письму, — он кивнул барону, — я рад быть частью вашего плана!

Лирия навострила ушки.

— Головы ему не сносить даже после смерти, — ухмыльнулся Бруно. — Антарские натворили худа твоей расе столько же, сколь и моему народу. Оттионцы сточились как камень о воду. Дейтонцы кличут друг дружку имперскими мистерианцами, словно это народ какой-нить! И так повсюду: Сарклед, Калеб, Малахуд! Они хотят превратить нас в единую аморфную массу! Подчинить в одну веру, этому холерному папскому престолу!

«Вся их династия вскарабкалась на имперский престол лишь благодаря тому, что Дилан Антарский разбил антипапские силы, когда Империя оказалась расколотой, — вспоминала Лирия, — до этого Антарские занимались лишь успешными браками, сводя себя с династиями королей Калеба и Саркледа».

Барон продолжал:

— Может быть, когда-то святой престол и смог удержать всё, как есть. Но ныне церковь Антарских не жалует, да и кто слушает Исталебского папу, кроме парочки старомодных дураков? Так не пойдет, — стукнул он по столу. Несмотря на парализованные ноги, ручища у него были могучи. — Скоро будут протесты! Шепчут, что в Ларионе вот-вот вспыхнут костры — уж их-то народ набил себе руку на восстаниях против святого отца! Тамошний король Стефан не лыком шит, он зажжет былой огонь истинного учения Святого Гинека! Тогда-то Кеннету и конец, увидев пример успешного восстания в Заландье — мятеж поднимут все. И мы его приблизим!

Матерь Лирия выглядела потрясенной подобной речи. То, с каким откровением и простотой Бруно Скаттл обсуждал измену было высшей храбростью: «Оттион храбро помогал антипапской коалиции, будучи провинцией всё существование, отвергавшей права Исталебского шута, как отца мистерианского народа», — вспоминала Лирия своё восхищение повстанческой натурой южных народов Мителя.

— И когда Кеннет испустит дух, его дочка будет под нашим контролем, — закончил отец. — Мария Антарская — наследница престола. Красивая мистерианка, но бесконечно наивная, ведомая лишь своим женским началом. Наше благо, что Кеннет не признал ни одного своего бастарда законным наследником.

— Тогда бы нам пришлось несладко — их десятки. С дочкой же будет проще — она тебя знает, ты нашептываешь её отцу насчёт Велларии.

— Мария? Девица едва узнает своих ухажеров, куда уж до служащих Императора. Ты уверен, что эта накрашенная обезьяна даст себя поработить?

Люциус закашлялся и отложил блюдо:

— Простите, милорды, — откланялся он перед Скаттлами. — Мне нездоровится.

Брат поспешно удалился, игнорируя смертоносный взгляд отца. «Слабак», — подумала Лирия, бережно вытирая губки платком.

— У Антарской есть стержень, много знаний, но нет опыта, — рассуждал барон Дейтона. — Мария может стать недурным правителем, под нашим контролем, если захочет жить.

Девочка посмотрела на сына барона. На вид он приходился ей ровесником, но Кестер Скаттл был на полголовы выше неё. Худой, с ровной осанкой и нерушимым, как обожженная глина, лицом — его мало что родило с его диковатого вида отцом. Мальчик также покорно слушал.

«Он знает свою роль».

— Мне не дает покоя почившая София Антарская, жена императора, — застучал по столу Кельтиус. — Говорят, она всё-таки родила ему вторую дочь.

— Потому и умерла. Весь Андершилд слышал эти роды! Жаль её, если с первой худо-бедно вышло, пускай у Марии куда больше красоты, чем разума, то вторая девочка от этого выродка родилась мертвой. Софья хотела назвать её Катрина, в честь бабушки Кеннета. Видать имя проклято, под стать самой древней императрице Катрине.

— И к лучшему, — посмеивался отец. — Ещё одна Катрина — ещё одна уничтоженная колония. Трагедии Эфириума было достаточно.

— Старый развратник заслужил каждое свое несчастье, — поднял бокал Бруно. — Выпьем!

— С вашего позволения, милорд, я позабочусь о здоровье сына, — поклонился Кельтиус. — Лирия, ступай за мной.

Отец не дал девочке опомниться, как уже оттащил её в соседнюю комнату: там пахло мылом, а в воздухе витал пар. Лирия прикрыла глаза от горячего воздуха. Ева, её наседка, всё время стирала, используя какие-то алхимические порошки, из-за чего вода в прачечной бурлила, как на драконьем огне.

— Отец?

— Люциус меня разочаровывает. Твой брат слаб и якшается с al misterians, но он будет вынужден почерстветь — такова его цель, — отцовские янтарные глаза, переливаясь тлеющим пламенем, вперились в девочку. — Но ты, Лири, всегда была истинной велларийкой. Настоящей дочерью. Ты будешь помолвлена на Бруно Скаттле.

— Конечно, я готова… На старом бароне?!

Казалось, пол разошелся под её ногами. Душа покинула тело и устремилась прямиком в подземье Терруна, где коварный бог истязает души, отступившиеся от Святой Луны.

— Для этого я тебя зачал, — насупился отец. — Мы готовили тебя, воспитали. Твой долг…

— Быть выше всех, ради Велларии! — закончила Лирия, натянув улыбку.

— Я доволен тобой, — сухо заключил отец.

— Когда ты объявишь ему об этом?

«Может, это решение, принятое в гневе? Люциус разозлил его, — пыталась уверить себя девочка, — вечно мой брат оступается с пути истинного велларийца!».

— Он знал об этом доселе, — кратко ответил ей Кельтиус. — Когда Империю затрясет, ты будешь там, Лири, где ты больше всего будешь нужна Эллуне.

Он покрутил в своих руках прозрачную стекляшку — кристальную подвеску в золотой управе на шее, после чего развернулся и пошел обратно в зал.

Некоторое время девочка глядела, как бурлят в бадье её роскошные платья, вымаранные в грязи кафтаны брата и фраки отца. В конце комнаты Ева вывешивала тоги. Лирия редко замечала слуг среди мебели, но её наседка сама подошла к ней, дабы утереть лицо платочком.

Но слез на лице юной велларийки не было.

— Вам повезло, моя госпожа! — улыбалась наседка. — Барон! Вы станете настоящей титулованной аристократкой!

— Да…

— Как по мне, я хорошо выучила вас манерам в обращении с мужчинами, моя госпожа!

— Да, но он же… А я…

— Возраст не помеха, — озарила её лучезарной улыбкой Ева, — вспомните нашего государя: когда его величество женился на первой леди, она была ещё почти ребенком!

— Но, когда я дорасту до замужества он будет совсем стариком! А его сын, что… мой сын?!

Ева залилась смехом:

— Получается так, юная госпожа, ваша голубая кровь таит в себе множество подобных шарад, разве это не прекрасно? Я о таком могу только мечтать, — Ева, насколько помнила Лирия, была дочкой портного, а потому даже о таком мечтать ей было противопоказано. — Уверена, у вас ещё будет множество деток, таких же красивых, как госпожа с её братом.

От этих слов девочка в ужасе попятилась, едва не свалившись в чан с кипящим бельём! Наседка склонилась над ней, прошептав:

— К тому же, пожилые супруги имеют свойство рано умирать, мой например…

— Твой пьяница упал на фабрике в чан с металлом, — крикнула на неё озлобленная девочка. — Когда-нибудь я и тебя велю утопить в кипящей бадье!

Она, шмыгнув платьем, поспешила вернуться в зал.

— Он весь в своего отца, — хохотал Бруно, едва взглянув на Лирию, словно для него все эти вести ничего и не значили, — тот в молодости имел такую же храбрость и привычку спорить со старшими, правда Мари?

Матерь кивнула, стыдливо прикрывшись платочком.

— Я выбью из него всю эту спесь! Люциус станет достойным наследником моего дела, — зло скомкал салфетку её отец.

— Надеюсь, не только его, — взмахнул чаркой барон, вливая в себя эль. — Но у нас есть ещё и младшее поколение — наша единая надежда на светлую Альтею! И эта надежда сейчас сидит, обок друг друга стыдливо хмурясь! Разве этому я тебя учил, Кестер?!

Оттионский мальчик поперхнулся, подняв глаза на отца.

— Покажи Кестеру наш сад, — велел отец Лирии, — нам нужно обсудить рабочие дела. Вряд ли они будут вам интересны, дети.

«Куда больше, чем всё остальное», — с печалью подумала девочка, предлагая руку своему будущему сыну.

Бруно хохотнул:

— Верно-верно. Кесту ещё жить здесь, в столице, пока уму-разуму не наберётся. Пристроишь его в Канцелярию, мой добрый велларийский друг?

— Для вашего сына я уже нашел лучшее место, милорд, — склонил голову Кельтиус, — он будем жить и работать подле моей семьи.

У Лирии пересохло во рту: «Так он ещё и останется здесь».

— Он будет жить в покоях для юных канцеляристов, что в Андершилде, — хоть что-то радовало.

— Чудно! — Бруно хлопнул сына по спине. — Ступайте же, а то у вас скоро языки отсохнут!

Девочка кивнула, но уже за порогом, оставшись наедине, испытала ужас. «Разве так поступали древние велларийцы? Их браки строились на любви и похоти, — она поглядела на сынка Скаттла. — Его сын мой одногодка! Мне придется ухаживать за ним как за родным сыном?!». Лирия решила, что в таком случае, будет брать пример со своей матери. Не ухаживать вовсе.

Сад их поместья представлял собой просторную террасу, портиком с мраморными колоннами примыкавшую к дому. Путь через арку, вырезанную волнистыми линиями, которую Лирия величала змеиными вратами, вел на аллею — их двор и сад. Раньше он был куда больше, включая в себя небольшое декоративное озеро. Однако, ныне большая часть их двора была распродана на участки под жилую застройку, где возводились многоэтажные квартиры для мещан, или, как их называла Лирия, — замками крестьянства.

Вечером смрад Иллариота отступил — запахло свежестью, а со стороны лунноцвета веяло инопланетным, солёным как море, запахом.

Лирия отвела мальчика к клумбе роз, растущих в тени какого-то дерева, когда южанин впервые заговорил с ней:

— Декоративный платан, — спокойно заявил Кестер, глядя в саду на низенькое, похожее на каштан, дерево. — Впервые выведен ботанистами четвертой академии, прекрасное растение — им засаживают города, помогая озеленить сады мостовой кладки.

— А это, — мальчик показал на изысканно желтый пышный бутон, — триумфальная роза, завезена с Велларии ещё в первую эру. Велларийцы посыпали их лепестками своих победителей.

«Как он посмел! Это я знаю про Велларию больше всех, я!». Девочка насупилась.

— Ты тот самый Кестер? Может, вместо него барон Дейтона отправил мне своего садовника? — она поглядела на ровесника взглядом, с каким покупатель осматривал осла в табуне перед покупкой. — У народа Луны розы желтые, а на Мистериуме — красные. Под стать вам, ведь мы считаем красный цвет — цветом рабства! Ни один уважающий себя патриций не облачится в красное.

Кестер, будучи одет в красный дублет, похожий на кафтан её брата, проигнорировал оскорбление. Только пожал плечами, сказав:

— Я люблю сады.

— Тебе, наверное, нравится наш. Слышала, у вас в горах только ёлки да щебень.

— Нет, у нас есть свой. При достаточном трудолюбии на горной почве можно взрастить что угодно. Так говорила моя матерь.

Девочка присела на скамейку. Обняв себя руками, она принялась глядеть на лунноцвет вдали: «Нельзя показывать свой страх перед желтокожими», — говорило учение истинного велларийца.

— Твой отец…

Лирия постаралась начать учтиво.

— Несчастный больной оттионец.

— Я хотела сказать…

— Его здоровье ещё слабее, чем кажется, — пожал плечами Кестер.

«Куда уж хуже? Он калека!».

–– Дейтон некогда был опасным местом. Моя матерь и отец познали это на себе, — сел обок неё мальчик.

В голосе паренька проступила горечь:

— Господин Скаттл был слишком мягок в прошлом — это привело его на порог смерти сегодня. За это я обязательно искореню каждого вора, повешу всякого разбойника и заставлю бандиток рыдать на дыбе. Однако отец говорит, что до этого брак барона должен быть крепок как скала, пока душа не покинет его тело и я не стану следующим правителем.

Лирия взглянула на Кестера с отвращением: «Как он может, любя отца, спокойно говорить о его приближающейся кончине? Впрочем, мне это только на руку».

— Но я не буду твоей матерью!

— У меня только одна мать, — южанин пожал плечами, посмотрев на блики Игниса сквозь небесную пелену. — Здесь всегда так мрачно?

— Зачастую ещё и дождит, — сдавленно усмехнулась Лирия. — Тебе предстоит многое узнать о столице, я расскажу тебе обо всех ужасах, что творят местные желтокожие!

Глаза Кестера зацепились на инопланетном исполине.

— Это лунноцвет? Blutwurzeln, по-вахински, — догадался Кестер. — Интересно! Обычно они не приживаются вне Велларии.

— Ты знаешь о нём? — Лирия была малость шокирована. — Пошли скорее, покажу тебе! Наше древо прижилось, ибо наш род лучший. Ты говоришь по-вахински?

Он протянул ей руку.

— Немного. Идем.

Протянув ладонь в ответ, Лирия вскрикнула. Алая метка въелась ей в руку — она жгла и скребла разум, окутывала цепями её изуродованную душу. Метка не даст ей сдвинуться.

«Это не моя цель».

Едва в её сон вошла руна, перед ней калейдоскопом замелькали чужие сны. Она видела трех детей, сидящих в степях и смотревших на небо Альтеи. Над ними развевалась наёмничья хоругвь… Она видела темные улочки, задыхаясь от душного горного воздуха, держа в трясущихся руках окровавленный стилет…

Её цель лежала дальше.