Глава 85. Каждая душа
Ветер разгуливал в одной из сточных ям Лариона, где на страже стоял воин братства игнибатцев. Место было на удивление сухим. С клоакой города их подземелья разлучили обвалы, ведь туннели выстроили ещё велларийцы, а реконструировать подземные сети стало бы сущей пыткой без их карт. С другой стороны, это огораживало братство от вони канализации.
Через проржавевшую решетку на потолке в зал проникали немногочисленные лучики света. Если прислушаться, то можно было услышать шум города – в приют Землиц сегодня прибыли студенты Пятой Академии, потому там было столпотворение больных бедняков.
Скрипнул засов. Послышалось выстукивание деревянных подошв. Вышитая на груди пророка Прокопа роскошная руна блеснула в свете факела воина братства.
Пророк, очевидно, воспользовался одним из многочисленных тайных ходов. Свежа ещё была память о последнем разгроме их прибежища. Потому, в этот раз они подготовились лучше – множество входов и выходов, как в муравейнике.
— Запри все двери, — велел воину пророк, почесывая бороду. — Благослови тебя огонь Арканов.
Он склонился:
— Благослови! Пан Прокоп, у меня, псякрев, найгоршие вам известия! Ребяток, коих мы послали за харетиками…
— Их больше нет, — отрезал Прокоп. — Знаю. Увидел это в огне.
Воин склонился и принялся опускать засовы на дверях. Из любопытства он глянул на церковного монаха за делом – Прокоп достал Чашу. Опустив руку в золотой артефакт, пророк почерпнул, словно воду, лучистое пламя. Россыпью кинул жменю прямиком в огромную жаровню посреди зала!
Костер тут же воспылал, а в воздухе повеяло корицей. Пламя скорее напоминало поминальное полымя – оно играло, выло и жадно облизывало края жаровни.
Темная сточная яма вмиг наполнилась желтыми красками, что хаотично играли тенями. Пророк на стенах отражался гигантом, а тень воина была едва различима.
За последующим ритуалом воину уже довелось однажды наблюдать, но никогда он не видел пророка в такой печали. Прокоп запустил пальцы в бороду, снял её, кинув в пламя. То, что борода их предводителя накладная было известно всем.
«Но палить-то почто?!».
Избавившись от одежды, нагой Прокоп воззвал пламя из Чаши себе в руки. Он втирал в себя его, как целебные мази, а по залу, казалось, разносились стоны паствы – отголоски жертвенного огня.
— И предали заклятию, — певуче проговорил глава братства, — всё, что в городе: и мужей, и жен, и молодых, и старых, и коров, и свиней, и коней – все истребили огнем.
На запястье священника воспылала руна, метка, выжженная под его кожей – алый ромб. Метка была вовсе не похожа на ту, что Прокоп вышил на своей рясе.
— И сожгла Аркана Ларион, — подхватывал Прокоп мелодию языков полымя, — и обратила его и вечные развалины, в пепел до того дня, как явятся апостолы, ведомые степным орлом, дабы свергнуть лжеангелов! Явись, явись, явись!
Последующий обряд был полон горлового пения, нагое тело пророка извивалось, аки пламя, что даровала Чаша пастве! Воздух сотрясали молитвы – древнее Гинека и старее исхода Арканового народа через Исталебские горы с земель еретиков.
Мелькали тени. Тени, что несли в себе пламя Чаши. Те несчастные души, что были слишком слабы и полностью растворились в её огне.
Воин был готов поклясться, что услышал громкий выкрик: "Довольно!". Но по стенам молельни Прокопа разнесся лишь стук:
— Кьяк-кьяк-кьяк! — выстукивал клювом орел, что уселся на жердь посреди зала.
«Он прилетел через решетку, услыхав зов Прокопа».
Пророк пал на колени, выставив руку с пылающим ромбом к орлу.
— Внемлите небеса! — обратился он в пустоту. — Я послал воинов за Магнусовой троицей, ибо была у серокожей погани лжеметка!
Птица злобно щелкнула клювом, широко расставив крылья.
— Я видел её своими глазами, — отвечал голосу, ведомому лишь ему, Прокоп. — Вы сами наставляли меня действовать подобным образом!
Пророк склонил голову. Долго молчал, пока вновь не молвил:
— Нет, они уцелели благодаря нечистым силам. Мне лишь нужно благословление…
Орел задался клокотом.
— Чаша ещё не готова! Наш дар Богини должен быть полон и… Хорошо, на всё воля богини. Я внемлю вашим словам!
Птица вспорхнула. Растворилась в тенях гаснущего огня. Прокоп накинул на себя рясу.
— Созывай всю паству, — обратился он к воину — Всё братство! — В голосе пророка звучала печаль. — Мне нужна каждая душа.