Глава 81. Романтика
Себастьян пригладил рукой волосы. Грязные, вечно сальные, они покалывали его огрубелую ладонь. Выслушивать рассказ собрата по теневой магии было утомительно.
Отступник, он же Леош, начал своё дело во время всеобщей ссоры, когда секта встала на перепутье – такое часто бывает в культах, после того как их лидер, на ком зачастую держится всё ученье, отдает концы. Посередь этой кутерьмы Леош и потерял всякую поддержку. Его низвели до обычной шестерки.
«Все эти религиозные культы удивительно похожи на разбойничьи шайки, — подметил Себастьян, — боюсь себе даже представить как взбаламутилась вода в моей ловчей гильдии, едва нас с Сивой сместили. Там каждый был готов умаслить властям Дейтона, лишь бы стать новым паханом».
Ещё меньше параллелей Скитлер хотел проводить между сектой и полноправной церковью. Всё же, какой бы гадиной он не был, в оттионце теплилась вера.
«Ровно до тех пор, пока стрижи не указали мне на моё место, — невесело рассудил вор, — сейчас я с Лирией и Джоном, что Отступник с игнибатцами. В ожидании момента, когда один из нас даст слабину».
Принц куда более романтично описал такое положение:
— Как рыцарь Пелучио из Силиона в кинийском войске, он оказался своим среди врагов, — гордо заявил Милош.
Серокожая окатила милорда де Милана ненавистным взглядом.
Отступник, игнорируя злопыхательные вздохи и злобные взгляды Войтека, продолжал историю.
Леош начал убирать сторонников Прокопа, что единственный пережил крах секты опосля Мятежа Стефана, одного за другим. Как и всякий ученик тринадцатой академии, он не хотел дабы такой артефакт, как Чаша, досталась бог весть кому. Этого он не сказал, но Себастьян знал правила "несуществующей академии" не по наслышке.
«Как таковой её не существует, — вспоминал Скитлер, — это разрозненные учителя и их ученики, от которых отвернулись ученные мужи Альтеи и коих за их интересы раньше жгли на костре пачками». Быть может, если бы у них с Сивой тогда был в союзниках принц, как у Отступника, Себастьяну сейчас не приходилось бы ползать на коленках пред стрижами.
— У меня почти получилось истребить под корень Прокопа и его шайку, но он, псякрев, добрался до Чаши с этой своей ручной птичкой…
— Истребить всех под корень?! — нахохлилась серокожая. — Мне нет дела до ваших верований, но ты убивал и их детей!
Себастьян, чувствуя миротворческий позыв, поднял ладонь:
— Усе здесь кого-то убивали, — он глянул на юнцов: студента и принца. — Почти все!
— Ибо таков долг рыцаря – сносить головы злодеям! — надул щеки милорд Милош. Себастьян учтиво поклонился монаршему одобрению.
«Парень кричит о рыцарстве как попугай, — подумал Скитлер. — Помнится, однажды я выкрал такую красивую птичку у богатенького тюфяка с титулом. Та всё время кукарекала об Арканиумских корсарах да парусах».
Лирия, казалось, кипела от гнева. Землянин же оставался собой – был непреклонным:
— В твоих словах нет раскаяния. Если хочешь оправдать убийства – самое время.
— Мне нечем их оправдать, — вздохнул Леош, — и не за чем. Ведь мне ведомо куда больше! Прокоп и его приспешники не были мистерианцами! Этот их орел, — отступник сплюнул, — магнусова прислуга. Все, кто носит на себе руну Чаши – это…
— Демоны! — вскрикнул принц. — Как те Магнусовы гончие, что загнали сира Арношта из Кейпа в башню! Два дня они держали его в осаде, пока рыцари молились, благодаря чему звери отступили! С тех пор башню зовут Молельной…
— Ты меня за дуру не держи! — серокожая явно не собиралась коленопреклонствовать пред наследником королевства.
— Это правда, — связанный Отступник говорил тихо, от его кроткого голоса в душе похолодело: он и правда знал, но похоже вовсе не про фениксов, — изначально её носил лишь Прокоп, когда он явился в нашу секту. То и дело, когда она сияет, пастырь принимается разговаривать сам с собой… или с тем проклятым орлом! Все, кто принимал её – съезжали с катушек, становились податливыми рабами Прокопа! Хвала Аркане, что я был его приближенным доселе и сумел отговорить его от того, чтоб и на моём запястье засверкала метка…
Себастьян сглотнул. Поймав на себе взгляд велларийки, он кивнул.
— Bene, допустим, — процедила Лирия. — Ну, а принц? Какие нечистые луны тебя сюда принесли?
Милош не думал над ответом долго.
— Отвага и честь!
— Его Достопочтенность, — учтиво молвил Леош, — сбежал из Милославского дворца в поисках славы да подвигов. От некого старика он услышал обо мне, а потом заявился…
— Этому старику давно пора пойти на плаху, — буркнул Миллард.
— Примкнул, дабы бороться со злом и остатками Мятежа! — ангажировал принц. — Защитить собор от сожжения! Вернуть священную Чашу в лоно церкви! Этим подвигом я смогу достичь рыцарской чести и, надеюсь, смогу добиться этим сердца Императрицы!
— Да у вас ромулосовы планы, сир! — усмехнулся южанин.
Велларийка закатила глаза.
— Мы поведали вам то, что вы хотели, — окинул их взглядом связанный Отступник. — Зачем вам нужен я?
— Чтоб предать суду и правосудию, кутас! — вспыхнул доселе молчавший Войтек. — Ты загубил не одну душу, а сегодня чуть не убил Новодную! Опять!
— Тише! — рявкнул на него Миллард. Студент припал к стене, боязно смотря на землянина. — Мы тут не за этим. Нам нужно кое-куда попасть.
Себастьян оскалился: «Да уж, бедные студентики! Наверняка им не жить, когда мы выпустим Отступника».
Скитлеру вспомнилась песенка об охотнике, что всю жизнь гонялся за лисятами, а те выросли и сожрали беднягу: «Помнится, её написал древний, почти мифический, бард Сержио Камар. Тот колобродил по терзаемому велларийцами материке и пел обескровленным мистерианцам».
Эта история ожидала быть менее романтичной.