Глава 76. Ярые фанаты папского престола
— В ту ночь…
— Той ночью не было ничего для вас интересного, офицер, — заткнула ларионца Лирия.
Ей становилось холодно, и она не хотела задерживаться в этой сырой дыре ещё на час! Однако отчет стражника не был заполнен и наполовину.
Оправдания всё никак не лезли из неё.
— Следующее утро, госпожа Лирия из Иллариота, — напомнил ей о себе очкарик.
— Да-да…
Велларийка поммасировала взбухшую на плече рану. Перед глазами сразу вспомнилась ехидная морда Божека, едва он завидел руну феникса-монарха. Могло ли быть такое, что анахорет знал о их метке?
«Да, — вспоминала Лирия, — унизил он меня тогда по полной. Но никто из нас не пререкался. Знали, что иного способа подобраться к Отступнику — попросту нет. А фениксы нас пугали не так сильно, сколько вечное заточение в Ларионе.
Знала я и о том, что синеглазому, щеночку церкви, нужна была лишь Чаша. Этот треклятый артефакт! Отступник был лишь пешкой, как и мы. Потому мы и торопились с планом. Расплачиваться за спешку пришлось уже на следующее утро.
Милада — без всякого сомнения, получая удовольствие от приносимого мне унижения — выкрасила моё лицо и ладони охрой из алхимической лаборатории!
Какой позор, стыд и бесчестие для рода — велларийка красится под мистерианку. Радует, что я пошла на это лишь из собственных, корыстных побуждений.
А что остальные? Себастьян сменил широкополую шляпу на рубище. Джона целиком укутали в рясу. Их преображение было куда проще, нежели мой унизительный раскрас. «Теперь тебя не грех и за косички дергать, серо-желтокожая», — язвил южанин. За свою речь получил от меня синяк. В качестве дополнения к образу для конспирации, разумеется.
Место встречи перенесли к нескромной халупе белобрысого студента. Она оказалась неподалёку от Землиц. Войтек ещё долго лобызался с красноглазой, прежде чем мы уселись на телегу Божека. Впрочем, Милада долго с нами не проехала — высадили у приюта. От неё было бы больше пользы там, на пути отхода, если всё бы пошло по плану! Да и не могла же я рисковать жизнью этой малолетки?
Север города, у Землиц, мне показался ещё более захудалым, чем остальные окраины. Сюда не вели тракты и большие дороги, не стояло величавых зданий. Похож он был на брошенный муравейник, на который ещё и помочились сверху. Множественные кварталы лежали в руинах».
***
Из утреннего тумана вынурнуло здание. Недалеко от него стояли обгоревшие руины, остатки до основания разрушенных домов, в которых Лирии с трудом угадывалась свечная мануфактура, видимо свечи и стали причиной пожара.
Повозку потряхивало на битой мостовой северного Лариона. Дорога пестрила сорняками. Благо, что прохожих здесь почти не бывало. Вел повозку лично Лукаш Божек, с ним они встретились у заброшенной литейной. Монах прятал там и целого осла!
Лукаш курсировал мимо галантереи из обомшелых камней, некогда стоявшей на развилке. Ныне там горели костры бездомных, а из двускатной крыши торчал ствол молодой березы.
— Мы исчо вернем сюда жизнь, — заявил посланный с ними монах Божека. Он был одет под игнибатца, с вытянутым лицом и черной бородой, его вид напоминал девушке лесного духа, сошедшего с картинок старинных книг.
— О, её тут и так в избытке, — осадил его анахорет, — лисички по улице бегают, мышки в норках умываются, кролики ебутся да птички серят. Ляпота! Давеча читал, мол Его Величество построил самый большой зверинец в Иллариоте, но куда ж столице до нашего заповедника? И главное, всё под рукой! Не выходя из города!
Лукаш потянул за вожжи:
— Это оно.
Лирия украдкой глянула на фасад здания. То была аустерия, построенная по всем законам эстетики: с архивольтами и колоннами на балконах, завешенными вьющимися шторами. Жаль, что весь второй этаж зиял выбитыми окнами. На первом же этаже, там, где обычно был выход на летную веранду, где частенько задаром раздавали аперитив, теперь стояла дверь аптеки. Висящая над входом вывеска представляла собой нечто, напоминающее ощетинившуюся шипами репу с подписью «Корень Дубрав». Не слишком импозантно.
— Аптека?
— Аустерия, — ответил ей монах, — когда-то здесь была элитная малахудская харчевня. Лопали за обе щеки лягушек, ящериц да сверчков с улитками, чего только наловят в своих джунглях, да притащат в свои погреба тут. Усе собаки отсюда разбегались в ужасе, унося лапы от гурманов! В общем, популярное было местечко среди благородных панов и панночек, любивших подристать по утрам. Слышал, у вас, серокожих, народная кухня ещё краше.
— А потом что?
— Мятеж, — ответил за него Миллард.
Что же, это было идеальным подспорьем для убежища сектантов. Кто вообще ходит в аптеки, когда в городе есть целая академия целителей?
Землянин укутался в рясу, недовольно скривив брови.
«Ещё и кривится! Это не ему приходится сидеть вымазанным во всё желтое», — охра на ней застыла, от чего её лицо жутко чесалось.
— Паны и панночка, — обратился к ним Лукаш, — аптекарю на вопрос чаго надобно ответите, что красного шалфейчику для распарки, эт во-первых. Во-вторых, запомните, шо вы отныне, — он указал на Милларда, — брат Самсон, ибо похож ты на героя священной войны с каартионцами, а ты, горный херувим…
— И без тебя знаю, шпик! — зло прошипел Себастьян.
Лирия лишь отмахнулась от ларионца.
— Тогда, да хранит вас Аркана, — согнал южанина с повозки Божек, — брат Спиридон, сын Гистов. Отец Бенеш, — обратился он к бородатому, — проследите за нашими паломниками, дабы не выкинули дурного.
***
Велларийка обмотала алую ленточку вокруг запястья. Почувствовала, как пульсирует руна феникса-монарха под рукавом.
Миллард отворил дверь в аптеку. Внутри, разумеется, не обошлось без украшательств: сушеные жабы на крючках, сотни ящичков на стенах и бутылки темного стекла. У бревенчатого потолка горела свеча.
Во всем этом бедламе был риск случайно налететь на что-то, что вывески упорно рекомендовали не трогать.
Аптекарь, худощавого вида ларионец, усердно трудился у ступки, изредка перекладывая её содержимое на чашу весов.
— Здрасте! — огласил об их пришествии Себастьян.
— Что такое? — прищурил узенькие глазки аптекарь. — Очередной приступ ипохондрии?
Скитлер почесал затылок.
— Ипо… Нам бы шалфея для распарки, мил молодец!
Мистерианец окинул взглядом их рубища, красные ленточки.
— А, — он презрительно фыркнул. — Вам туда! — указал на дубовую дверь с выражением банкира, торопящегося поскорее закончить с неплатежеспособным посетителем.
За дверью скрывалась винтовая лестница, ведущая вниз. Ступени были узкие и крутые настолько, что спускающиеся по ним не могли избежать участи испачкать плечи штукатуркой со стен.
Спустились в сырой и темный подвал, похожий на склеп. Коридоры тянулись вдаль, освещаемые лишь щепками в лучинах. Здесь было тесно, очень тесно.
«Но хотя бы Террун здесь не страшен», — девушка взялась за кристалл.
Вдоль выложенных камнем стен стелился туман, из-за которого велларийка принялась нещадно кашлять.
— Не похоже на благовония, — прикрыла нос Лирия.
Себастьян не пропустил шанса отшутиться:
— Похоже, они тут жарят девственниц, как кочевники из сказок.
Миллард, то есть брат Самсон, предостерегающе поднял руку. Из дымки выплыли силуэты. Игнибатцы. Эти уже не походили на горных отшельников, а имели весьма угрожающий наряд: багровые домотканые скуфьи на макушках, дешевое мещанское оружие в ножнах и покрытые ржавчиной нагрудники, старинные.
«Судя по всему, украдены у Лиги Археологов».
На кирасах культистов была выцарапана звезда.
«Вот тебе и чудеса открытия трансмутации, — глянула на оружие фанатиков Лирия. — Теперь каждому кретину по карману купить себе дрын по размеру».
Благо, что руны фениксов у спутников не засекли в них ничего.
— Да хранит вас…
Дружелюбие южанина было прервано подзатыльником.
— Шевелись, паства! — проревел на них воин-игнибатцев. — Месса начинается!
Лирия онемела:
— Паства?
— У тебя видать не только желтуха, но и глухота? Шевелись!
Лирия выдавила из себя все силы, дабы придать своему лицу вид типичной ларионской дурочки. Однако будь её кожа мистерианской, а не крашенной, то была бы она красна от гнева.
«Ну, Божек, ещё поквитаюсь с тобой!», — девушка прекрасно помнила, что Новодная им рассказывала про низшую касту паствы.
Из-за спин спутников показался отец Бенеш, он уже успел облачиться в одеяния кулака секты.
— Они со мной, — монах взял их под конвой.
«Анахорет даже здесь хотел убедиться, что мы у него на узде», — подумала Лирия, но на случай такого у них уже были варианты.
Их повели по переплетениям туннелей — это была старая сеть, некогда выстроенная для обороны города в доимперские времена, а затем разделенная между собой заведениями, церквями и шайками, остававшимися в тени. Оттого всё вокруг здесь имело мало смысла. Многие оконца в соседние тунели были заложены кирпичами, под ногами встречались пропасти, ведущие в тунели пониже, над которыми были проброшены деревяшки. Неравномерные ступени, а их здесь наличие уже судило о хорошей сохранности, сыпались под ступающими культистами.
Когда они вновь вскарабкались в полуарку, Лирия шепнула Себастьяну:
— Ты, надеюсь, запоминаешь путь отхода, чернь?
— Я вор, а не туннельная крыса, м`леди.
— Тогда начинай учиться ползать.
Миллард же был занят тем, что горбился, аки старик. Из-за этого их шествие изрядно затянулось — хромал Джон весьма неубедительно. Однако, дым щипал глаза всё сильнее. В конце туннеля приближалось сверкание. А ещё… Связь. Очень много связи.
На Лирию через её метку монарха навалилось ощущение, что кроме них троих здесь был ещё с десяток мистерианцев, помазанных фениксами.
«Вот она какая, цепь фениксов. Это не тонкая нить, сковывающая троих бедолаг, нет. Это железные звенья, охватывающие каждого с меткой, ведя… ведя… — она не могла нащупать конечной точки, из которой однажды ощутила на себе вгзляд. — Видимо, когда их слишком много, мы можем запросто затеряться для фениксов».
— Ты что-то сказала? — подошел, а скорее приковылял к ней горбящийся Джон.
Лирия покачала головой. Её больше пугало то, что лежало дальше по коридору.
Опасения подтвердились. Велларийка очутилась в просторном зале, заполненном шипящими и охающими звуками, как в кинийской курильне. Пахло жаренной курятиной и корицей. Их отвели к одной из жаровен.
— Гистова мать, — прошептал Себастьян.
Миллард кивнул.
— Дурное место.
Повсюду рядами стояли жаровни, как на зарисовках о площадях при сожжениях еретиков, пылая неестественно ярким пламенем. Вокруг них были семьи и компании — Лирия зажмурилась — все они бичевали себя огнем. Это были вовсе не глупые кметы! Не все из них носили глуповатую мещанскую рожу. Мелькали богатые одежки и даже академические шляпы!
Девушка заглянула в жаровню перед ними, оттуда несло корицей. Её мутило: «Всё это, похоже на мой кошмар: на то, что я сотворила с Лириком…».
Из раздумий её вырвал крик носителя звезды на панцире:
— Начинайте!
— Сделайте вид, что растапливаете жаровню, — шепнул им сопровождающий Божека.
Лирия чуть было не зажгла огонь лазурным пламенем, как её за руку ухватил Миллард. Они с южанином принялись таскать доски из кучи, сложенной у одного из проходов.
Вдалеке, меж паствы, на каблуках ходил юноша в монастырских одежках. Игнибатец подходил, здороваясь со всеми. Парень отстранял от жаровен уставших. Он потрепывал по волосам детей и читал мучившимся над огнем настояния:
— Пан Прокоп скоро явится. Не жалейте ваших сил, ибо везде сый и вся огонь Всевышней. Приди и вселись в нас! И очисти нас от скверны, и спаси, Блаже, души наши!
Себастьян встал рядом с ней:
— Это тот самый Леош, о котором я тебе рассказывал, — шепнул он ей, — Милада говорит, он помощник здешнего пахана.
Он замолчал, едва мимо них прошел отряд кулаков. Ларионец занервничал:
— Божек мне стоко не платит, псякрев…
— Святой отец, — зашипела Лирия, — конспирация, попрошу.
— А где Миллард?! — опомнился Себастьян.
Велларийка выругалась: землянин пропал.
«Я столько раз повторяла ему свой план, а этот оглобля даже не удумал мне напомнить, что он боится огня!», — она сжала зубы.
— Струсил и убежал, — она обратилась к руне, — но, судя по связи, недалеко. Хвала Э…
Она подвела южанина поближе к жаровне, наклонив их обоих над огнем.
— Жжет! — взвыл Скитлер. Огонь взаправду был магическим. Пламя, казалось, вытягивало из их душ само естество.
— Я знаю, — велларийка уже вся взмокла, — но так нас точно не услышат.
— Эйе, что ж нам теперича делать, без Милларда?
— Secundum consilium, справимся и без него.
Себастьян в ответ лишь указал на маячившего рядом монаха Божека.
— С ним, — зрение Лирии становилось туннельным, — мы… разберемся экспромтом.
— Как?!
Вместо ответа у девушки подкосили ноги. Душа велларийки и без того была слаба вне света дневных лун Мистериума. Она грохнулась на пол, оттионец схватил ту в последний момент: «Не стоило его так запугивать доселе запретами на касание», — пронеслось в её голове. Это всё был огонь игнибатцев, он впитывал в себя всю её энергию.
Хотя Лирию и придержал южанин, они привлекли к себе внимание.
— Не изнеможайтесь, веряне, — окрикнул их Леош, направившись к ним, — что там у вас?
«Милада должна благодарить Отступника за то, что он избавил её от участи находиться в таком месте!», — выругалась в уме велларийка.
Внезапно столпы полымя двинулись, закрутились как змеи и изогнулись к потолку, словно ветви размашистого дерева сплелись, летя в одну точку — на каменный помост, куда взошел невзрачного вида мужичок.
Все обернулись к нему.
Мужичок носил размашистую бороду, сверкал лысиной и одет был в обноски истинного аскета. На его рясе была вышита сложная геометрическая фигура, в которой Лирия сразу узнала руну. Руну феникса-монарха.
«Вот и последняя часть плана», — поглядела она на вышивку.
Куда меньше девушку волновало то, что в руках старик золотую чашу с рубинами и вечногоревшим внутри пламенем.
Огонь из жаровень, изгибаясь, полился в Чашу.
— Братья и сестры! — огласил Прокоп. — Горе сталось, беда! Пали на прошлой седмице наши бравые кулаки. Замучены были в лапах Отступника! Магнус нам его послал, дабы препятствовать исполнению нашей цели! Вижу, — он поглядел на пламя, что собиралось в Чаше, — вы старались, моя паства! Страдали, ради нашей общей цели!
И я здесь, дабы утешить вас! Долгожданный день близится, дата на которую нам указала сама богиня — падение собора! Благодаря Чаше и силе её, — болезненные стоны, подобно аплодисментам, прокатились по подземному залу. — Мы двинемся на митрополита! Сокрушим Исталебских ставленников, лжепоследователей Гинека! А затем отречемся от всего северного, от Папы, от церквей и индульгенций!
— Вот ведь народец, — шепнула Лирия.
На лбу девушки выступила испарина: «Не там, отец, ты искал революционеров. Они, как оказалось, вовсе не среди знати».
Чем больше фанатики ликовали, тем более хмурым становился Бенеш.
Прокоп обнажил рукав, показав всему залу ромбовидную руну.
«Интересно, если носит он вышивку нашей руны, — гадала Лирия, — значит весь их культ тайно обдурен иным монархом жар-птиц? Настоящим?».
На руку главы культа сел неведомо откуда взявшийся орел. Ещё мгновение назад его тут не было! И именно в этот момент, девушка ощутила, как что-то взяло её под грудки, сила связи, исходившая от птицы, осматривала весь зал, ходила от цепи к цепи, высматривая среди меток ту самую, в поисках спутников…
— Иди и найди Милларда, — подтянула к себе южанина аристократка.
— Чаго? Как? А ты…
— Послушай, Себастьян, доверься своей руне — она приведет тебя!
— И ты предлагаешь оставить тебя здесь, м`леди, на этом радение?!
Лирия коротко кивнула. И тут же пожалела:
— Нет, — она прикусила губу, — я нагоню вас, едва закончу с планом. От твоих теней в тоннелях будет больше проку…
— Не-не, — осклабился Скитлер, — я не возражаю, просто не хочу, штоб потом ты окликала меня трусом. Предложение было твоё…
С этими словами южанин сделал шаг назад, растворившись в играющей тени от жаровни.
— Матерь-Аркана, — вскрикнул от увиденного Бенеш, но тут же перешел на шепот, — что этот кацер удумал?
— Молчи, бугай, и делай то, для чего тебя сюда послали.
Тем временем, орел взмахом крыльев разогнал огонь, собравшийся над Чашей: «Неужели это такая компактная жар-птица? — сомневалась велларийка. — Или автономный посланник фениксов?».
Как бы то ни было, Прокоп заявил:
— Великий подарок предложили нам Ангелы! Каждый кулак пророка Игнибата сегодня будет отмечен, всякий сегодня будет достоин! Встаньте же предо мной!
Вооруженные фанатики принялись выстраиваться в ряд. Они ликовали, лыбясь во все зубы, ликовала и паства. Хмурым оставался лишь отец Бенеш.
— Чего стоишь, отче? — зло шепнула ему Лирия, потирая глаза, которое щипал дым.
— Кацерские сволочи могут что-то заподозрить…
— То, что ты стоишь здесь как статуя, не сделает тебя прозрачным, желтокожий, — она подтолкнула его вперед.
Монах встал вровень с сектантами. Лирия, стараясь не подступать слишком близко к чужим жаровням, прокралась меж теней, встав у спины Бенеша.
— Внемлите и протяните руку, повторяйте сей псалом, — Прокоп вознес чашу над собой, — простер я к Тебе руки мои, душа моя — как земля жаждущая Тебя.
То, что началось дальше Лирия будет ещё долго вспоминать ночью у костров: сектанты выставили ладони под клекот орла, и Чаша, касаясь их, принялась перекидывать огонь на их татуировки. Запястья игнибатцев раскалились докрасна, клеймя им ромбические руны. Велларийке поплохело, ведь своей меткой она ясно видела, как сковывает фениксова сила души мистерианцев. Сковывает хваткой, которую невозможно разорвать!
Была лишь одна проблема: отец Бенеш.
— Этот без таттуировки, Прокоп! — выкрикнул Леош, едва заметил попятившегося монаха.
— Ах, знаю, монастырская душа, — орел взмыл с его руки в воздух, кружа над ларионцем, — сегодня, моя братия, вы увидите на что способна Чаша!
Бенеш закричал в попытке убрать руку, однако и его ладонь воспылала. На запястье, под вопли ларионца, вырисовывалась ромбическая руна только для того, чтоб мгновение спустя, святой отец упал наземь в виде пепла и одежек.
В горле девушки пересохло, она попятилась. Остолбенела. Она и не заметила, как с подбородка что-то принялось обильно капать.
— О Эллуна, — прошептала она.
Велларийка похлопала ресницами, провела рукой по щеке — на пальцах размазалась краска. Охра на ней поплыла от стоявшей в зале игнибатцев жары.
— Инопланетец, — завопили из всех щелей.
Лирии, однако, уже до этого не было дела. Она отбила от себя двух сектантов двумя размашистыми ударами кастета, от которых у тех, казалось, должна была отлететь челюсть. Не отлетела, но схватить её те не смогли. Велларийка прыгнула на возвышение к Прокопу.
Лирия скинула с себя сермяжное рубище, сорвала алую ленту. И аки факелоносец вскинула руку, закатав рукав, демонстрируя собственную метку на всеобщее обозрение.
Она могла ощутить на себе вопрошающие взгляды. Все охнули. Один только Прокоп, чье лицо подобно статуе глядело на метку девушки, не выдавал эмоций.
— Стойте! — голос велларийки надломился. — Стойте, сыны Аркановы!
Она зажмурилась, скривив губы:
— Стойте, — вновь повторила девушка. — Мы здесь по воле фе… ваших Ангелов Аркановых!
Сотня взглядов скользнула с её руны на вышивку рясы Прокопа. Духовный лидер игнибатцев молчал.
— Мы, ну — Лирия потупила взгляд на главу секты. — На прошлой неделе случилось то, что, ну, случилось. И это… стало предвестием нашего пришествия!
«Отчасти это правда».
— Я прибыла…
Богослов прервал её:
— Почему ты пришла в облике серокожей? — в голосе его не было эмоций. — Все знают, что они неверные и молятся ипостаси Магнуса!
— Эта метка говорит всё за меня! — надула губы велларийка. — Однако мы здесь, дабы избавить вас от Отступника. Помочь вам судить его!
Лирия внимательно осмотрела лица всех собравшихся игнибатцев.
— Тогда молви нам, посланница, — сверлил её взглядом Прокоп.
— Ему нужна Чаша, ваше сокровище.
«Слишком очевидно».
— Видит э-э… Аркана только те, кто приближен к ней могут оказаться Отступником. Но у нас есть план, — декламировала она, — и поведаем мы вам его завтра, на мессе! А сейчас мы уходим!
Никто, имей хоть чуточку соображения в голове, не поверил бы. Прокоп и не поверил. Однако выдать этого никто в зале не сумел…
Лирия услышала клекот орла, а затем её сердце ушло в пятки: с другого конца цепи, цепи фениксов, на неё уставился черный взор. Лица сектантов тут же опустились, приняли тупое, неестественное выражение, что восковые куклы. И вошли в движение.
Но перед этим, велларийка уже успела сконцентрировать в руках лазурное пламя — она метнула его в трех кулаков. Лунный огонь упал им на лица, зашипев и оплавив кожу.
— Держите её, — взревел Прокоп, подняв Чашу над собой.
Акробатическим движением, которое в простонародье называется делать ноги, Лирия подскочила к главе игнибатцев. Схватила его за грудки и кинула в толпу, перед этим отобрав чашу.
Она уже приглядела кучу сухих поленьев у одного из коридоров, куда и драпанула, попутно распалив костер.
— Помолитесь-ка этому огню! — бросила она вслед.