Глава 56. Немного страсти
Милада, прикрывшись периной, лежала на полу. Если говорить точнее, то там был матрас, набитый соломой. Но его содержимое за все года успело мимикрировать под форму половых досок.
Огонек едва освещал комнату девушки в общежитии. Свеча уже почти догорела. Расплавленный воск, из которого торчал огарок, уже касался пола, а пламя тухло, изредка сверкая, будто бы хватаясь за последние жизненные силы.
Бояться пожара было глупо: все доски здесь отсырели ещё со времен трёх Антарских.
Рассвет приближался, как бы того не хотелось Новодной. Она не спала – ночь была тем немногим моментом, когда можно было забыть про все невзгоды и дела, приходящие с первыми лучами Игниса. И тем не менее в голове её все ещё была та руна, загадочный символ игнибатцев. Она преследовала студентку даже во снах.
«Недосып не так страшен для здоровья, как его малюют».
Рядом с ней дремал Войтек. Он лежал на животе, его голые ноги выглядывали из-под короткой для них двоих перины, а лицо студента наполовину зарылось в её ключицу.
Ей нравился Рохла. Его академический интеллект, простоватая внешность, волосы, которыми Милада играла как шелковыми нитями, и то, как он выкрикивает её имя по ночам. Ещё во время их детства, она наблюдала за ним в факультете, будучи обычной служанкой, до того как профессор Голуб смог обеспечить ей членство в Академии.
Именно благодаря догадкам Войтека у них были те немногие зацепки по Отступнику, что удалось собрать из обрывочных воспоминаний Милады.
«Он помазан водой, а не огнём, — с грустью вспоминала девушка, — видит Аркана-матерь, он заслуживает лучшего».
Огонёк задрожал. Свет окончательно утонул в воске. Темнота поглотила лежавшую на ней пару, как и всю комнату: стены из голого кирпича, притащенный со свалки комод, ветхая оконная рама, таз с водой и ведро, исполнявшее роль нужника. У Милады даже не было кровати. Но это было лучшим, что профессор Голуб смог достать для неё в общежитии.
Войтек открыл глаза и посмотрел на неё:
— Уже светает? — лениво улыбнулся он.
— Нет. У нас ещё воще-то много времени.
— Врунишка, по глазам вижу, — он ущипнул её за сосок, — я слышу петухов – нужно поторопиться до рассвета. Не хочу встретить заведующую вашего общежития.
Студент потянулся, отбросив перину.
— У вас, мужичья, заведующий ничем не лучше, — надулась Милада.
— Правда?
— Не знаю, — она поцеловала его в плечо.
Рохла ответил тем же, заворочавшись. Новодная, если б умела, пела бы серенады про его белокурые волосы. Столь нетипичные для Лариона.
«Пускай, в некоторых местах они темнее».
Пальцы целителя скользнули по бедру девушки, предзнаменовав заклинание – сонливость мигом сняло. Ох, если б только она могла обращаться к душе! Впрочем, Войтек всё равно поднялся с матраса, оставив Миладу в одиночестве. Он взглянул в окно, где уже за горизонтом скрывался Магнус и розовело восходящее солнце:
— Ну вот, — вздохнул парень, наскоро подмывшись в тазу, — я не успею подготовиться к факультативу истории.
— Отговорки, — Милада натянула перину, дабы прикрыть грудь, — усе слышали про пожар в квартире историка, такой выскочка студсовета как ты не пропустил бы. Самого преподавателя так и не нашли.
— Я и правда не слышал, — Рохла нашел свои штаны и натянул их, услужливо бросив ей потрёпанную блузку, — в последнее время он вел себя странно.
Новодная принялась заплетать волосы. Длинные локоны были настоящей пыткой, но срезать их девушка всё никак не решалась. Она принялась лениво одеваться, выискивая белье по всей комнате, половина пола была завалена конспектами. Отчасти для того, чтобы бумага поглощала влагу отсыревших досок.
— Ужас, а не комната, — взялся за старое студент, справляя малую нужду в ведро.
— Ты так говоришь усе года нашего знакомства.
— Все года нашего знакомства мы предлагали тебе переехать! — накинул он на себя рубашку.
Новодная охотно помогла ему со шнуровкой.
— Я не хочу смущать семью профессора, — ответила девушка, — тем более твою, кутас неблагодарный.
— Моя семья давно тебя знает, — насупился он. — Просто ты слишком погрязла в деле Отступника. Нельзя жить этим, ты задумывалась, что будет дальше? Года академии летят быстро.
— Мы уже говорили об этом, — схватила его за шнуровку целительница.
— Значит, побеседуем ещё раз. Но сейчас мне нужно успеть искупнуться в Олаве, я пахну тобой, за милю слышно, — улыбнулся Войтек, понюхав свои пальцы.
— Ну и упердывай, дурень, — она кинула в него подушку.
Купание в Олаве было старой ларионской шуткой. Кто в своём уме, кроме бездомных, захочет касаться мутной жижи, коей являла собой река в городских чертах?
«Мы. Вдвоём», — вспоминала студентка их первую ночь, которую они провели наслаждаясь речкой и друг другом. Это было обычным поручением – набрать ведра для алхимии, и тогда Милада была замерзшей, но счастливой, как никогда прежде.
— Увидимся на парах, — с этими словами Рохла скрылся в ночной темноте, прошмыгнув в окно. Там, во дворе, была дыра, ведущая в женское общежитие. О ней все знали, но никто не сообщал.
«Это было бы преступлением».
Она направилась к матрасу, когда заметила краем глаза пергамент с перерисованной ромбовидной руной: «Она точно не вахинская или ашкаринская, и тем более не земная. Это я выяснила, — у Новодной появилось хоть какое-то подтверждение. — Может, дворфская? Как некстати пропал наш историк. Он был единственным с маломальскими знаниями о них».
***
Размышлять глубокой ночью о будущем спутники Лирии не пожелали, а потому умостились в крытом гонтом хлеве таверны.
«Без летающих зачарованных матрасов, зато сено на месте».
В воздухе витала сырость. Не иначе как дело шло к дождю. Велларийке в такое трудно было поверить после столь засушливого лета.
Лёжа в амбаре, девушке так и не удалось заснуть. Слишком много мыслей, что роились хороводом. Слишком много брехни Норриса! А если старик не соврал, то голова пухла ещё сильнее от масштаба новостей.
«Кто мы вообще в этом мире?».
Как и всё в этой таверне, хлев тоже разваливался. Так в крыше зияла дыра, выступая для Лирии воротами в небосвод. Хмурые тучи расступились. В алом свете поздней ночи на небосводе ещё сияла Деома.
«Надеюсь, этот свет отражается от Нистфулларии», — решила для себя велларийка.
— Неужели ты позволишь жар-птицам поработить детей своих, о Эллуна? — шептала она. Ответ напрашивался сам собой:
— Нет, конечно нет. Пусть вся Альтея будет полыхать под крыльями фениксов, но на земле, которую освещает Святая Нистфуллария, будет мир и покой, tertium non datur.
Сквозь громогласный храп землянина послышались звуки. Скрипнула калитка во дворе. «Стрижи по нашу душу?». Будить Милларда было бессмысленно, тот спал сном младенца, а потому Лирия схватилась за кастет.
Во дворе оказался безмятежно шагавший Себастьян. Наедине он казался куда смышленей, чем в компании.
Велларийка приметила каких-то подозрительных типов на улице – на запястьях у них блестел огонь выгравированного стрижа! Но на поверку это оказался лишь тусклый свет из-за ставен. Зрение вновь её подвело.
«Меня начинает одолевать извечная паранойя».
Скитлер насвистывал что-то себе под нос.
— Думала, ты спишь, — буркнула девушка, выйдя наружу. Ночной ветер неспешно гулял между остовами домов сокрытых во мраке.
Появление серокожей не на шутку напугало южанина.
— Всякие бывают у мужчин дела, — хмыкнул он, а потом усмехнулся:
— Пусть я и феникс-монарх, по словам того безумца, но мирские потребности никуда не делись!
Лирия поглядела на небо – кромка Деомы выглядывала из-за туч. Своим светом ночная луна напоминала ей о замшелом мхе.
— Как боль?
— Прошла, — отмахнулся южанин. — Не спишь?
— Нет. Старик говорил про последствия взаимодействия с артефактами, ты в порядке?
— Ага, — мучительный диалог продолжался. — А ты?
— В порядке.
В порядке. Какая бессмысленная, избитая фраза. И разговор у них был столь же бессмысленный, избитый.
— Что думаешь насчёт… всего этого? — она присела на траву.
Себастьян умостился рядом.
— Коль это правда, а я в этом сильно сомневаюсь, — подавлено молвил южанин, — то это не наши дела! Авантюра совершенно иного уровня. Геройское фиглярство!
Девушка согласилась:
— Наша судьба лишь в наших руках. Но что мы вольны делать сейчас? С этим клеймом на запястье…
— Ничего не попишешь, — неловко признал мистерианец. — Однако, при первой же оказии, ничего не мешает нам переложить ответственность! Скинуть это дельце… настоящим героям, а самим вернуться к былой жизни.
— К былой жизни, — она улыбнулась. — Когда я скиталась по округам Иллариота, то мечтала вернуться к отцу, к поместью. Когда жила у опекунов-крестьян, то мечтала вернуть всё как прежде. Мечтала об этом и когда держала путь к велларийцам Лирика! Даже если я стану свободна, то какая сила вернет мне отца? Семью? Порой кажется, фамильный кристалл и руна феникса-монарха – всё, что у меня есть. Не считая недалекого братца, который сбежал от нас ещё до моего совершеннолетия. Понятия не имею, где он сейчас.
— Значит, не всё пропало! Пусть мне и не понять твоего рвения. Хотя было время, когда я задался целью найти своего отца…
Лирия тут же заподозрила неладное:
— Ты же говорил про сиротский дом?
— А дети в нем откуда берутся?
Девушка отступила.
— Это оказалось на удивление просто, — продолжал Себастьян. — Там была ещё и мать, смекаешь? Поглядел на них в окошко немножко и ушел.
— И всё? — опешила велларийка.
— Ага, — Скитлер пожал плечами. — А что ещё с ними делать? Меня они не знают! Не в сказке живем.
«Ну и история».
— Эт я к тому, — парень по-дружески хлопнул её по плечу, — что будущее всяко лучше прошлого!
По всему телу пробежались мурашки.
— Обещание ещё в силе! — пригрозила Лирия.
Себастьян убрал от неё руку как от огня, что было недалеко от правды. Шутить с велларийцами по ночам – рисковое дело!
— Тебе пора спать, — заверила девушка.
— Пора, — промямлил парень, поспешив скрыться в хлеву.
Велларийка опустилась на колени. Мысли выстроились в ряд для молитвы: «В этот раз без жертвоприношений, Эллуна. Если конечно Себастьян не надумает вернуться!».