Глава 465. Что я увидел?

Что происходит, когда стираются все следы существования человека в этом мире, его родные и близкие забывают о нём, и он словно никогда не существовал в жизни каждого? Словно Забвение. Существовал ли он тогда? Возможно, он всё ещё существует, просто никто о нём не знает, никто не помнит, все забыли. Но, возможно, постепенно он действительно растворится в пустоте — без имени, без прошлого, без будущего, без всего. Это и есть другая способность Бога — способность управлять прошлым. Забвение.

В тот момент, когда Чу Тяньцюнь снова использовал изначальную силу, осколок древнего мира клана Дыма словно замер. Вместе с ним застыли и тело Чу Тяньцюня, и парящая над его головой гора Императора Призраков. Весь мир погрузился в тишину. Всё застыло, и только окутанная божественным светом духовная сущность Чу Тяньцюня, вылетевшая из межбровья, оставалась единственным движущимся объектом. Он поднял голову, оглядел окружающее пространство, и в его глазах появилось благоговение.

— Это… и есть Забвение? — пробормотал Чу Тяньцюнь. Впервые в жизни он использовал эту совершенную божественную технику. В его глазах этот мир отличался от реальности. Не было ни неба, ни земли, ни всего остального, включая гору Императора Призраков — всё было пустотой. Словно всё, что он видел своим физическим телом раньше, было иллюзией. Только клубок тумана парил в пустоте, и это было… место, где находился Сюй Цин.

Глядя на туман, Чу Тяньцюнь знал, что именно туда ему нужно попасть. Если он сможет запечатать врата памяти всех, кто помнит Сюй Цина внутри этого тумана, божественная техника Забвение будет успешно применена. Не колеблясь, духовная сущность Чу Тяньцюня метнулась к туману и мгновенно погрузилась в него. В этом бесконечном тумане перед Чу Тяньцюнем появилось бесчисленное множество дверей. Они были разных размеров, круглые и квадратные, разных форм, новые и старые, из разных материалов. Они образовывали плотный коридор.

— Вот оно! — Чу Тяньцюнь поднял руки и резко взмахнул ими. Божественный свет, исходящий от его духовной сущности, вспыхнул, образуя потоки печатей, которые стремительно полетели к дверям. Вскоре множество дверей под воздействием этих печатей потускнели и стали размытыми. Даже те двери, которые сопротивлялись запечатыванию, быстро восстанавливали свою чёткость, но в конце концов, под действием силы Бога, им всё равно приходилось тускнеть. Каждая дверь представляла собой воспоминание о Сюй Цине в памяти живого существа.

Духовная сущность Чу Тяньцюня с огромной скоростью неслась по коридору, продолжая запечатывать двери божественным светом. Казалось, что всё идёт гладко, и в глазах Чу Тяньцюня появилось воодушевление. Но в этот момент среди множества дверей оказалась одна круглая, которая, несмотря на запечатывание божественным светом, не только не потускнела, но и бесшумно открылась после прикосновения божественного света. Из-за двери появился кроваво-красный глаз, пристально смотрящий на Чу Тяньцюня. От одного этого взгляда весь коридор исказился, и мощная сила Бога мгновенно высвободилась. Духовная сущность Чу Тяньцюня издала крик боли. В критический момент он взорвал правую руку своей духовной сущности, превратив её в ослепительный божественный свет для защиты, а затем стремительно вылетел за пределы опасной зоны.

Оказавшись в безопасности, он всё ещё чувствовал сердцебиение. Он знал, что этот глаз… принадлежал Богу. Именно поэтому он не использовал божественную технику Забвение до последнего. Эта техника имела широкий радиус действия, и некоторые могли легко забыть, но были и те, кто не хотел забывать, и последние… становились препятствием для Чу Тяньцюня. Кроме того, это могло привлечь внимание извне и создать огромные проблемы для его плана. Также существовал риск привлечь ужасающее бедствие, ведь он не до конца понимал Сюй Цина, и если среди тех, кто помнил его, оказались могущественные существа, это могло привести к мощному удару по Чу Тяньцюню. Он мог надеяться только на свою божественную сущность, что даже если среди помнящих Сюй Цина окажутся ужасные существа, он сможет на короткое время повлиять на них с помощью силы Бога. Ему не нужно было вечное забвение, ему нужно было лишь, чтобы в этот момент, пока мир застыл, никто не помнил Сюй Цина. В этот миг он мог нанести Сюй Цину смертельный удар.

— У Сюй Цина, в конце концов, есть божественная техника, появление врат Бога вполне объяснимо. К счастью, мой божественный свет… может помочь мне компенсировать это. И мне не нужно запечатывать все двери, достаточно, чтобы неудач было не больше десяти. Когда моя божественная техника завершится, он будет серьёзно ранен, — решимость появилась в глазах Чу Тяньцюня. Он снова бросился вперёд, продолжая запечатывать окружающие двери божественным светом. На этот раз он запечатал не более тридцати дверей, когда внезапно… ещё одна дверь с грохотом распахнулась. Оттуда донеслось чавканье. Этот звук, подобный кошмару, сводил с ума любого, кто его слышал, создавая ощущение, будто их тела пожирают. Чу Тяньцюнь издал крик и мгновенно взорвал одну ногу, превратив её в божественный свет для защиты.

— Ничего, у него есть две божественные силы, поэтому два врата Бога — это нормально! — тело Чу Тяньцюня дрожало, но он всё же продолжил двигаться вперёд. Но… после пятидесяти дверей кровавые врата с грохотом распахнулись. Бесконечная краснота хлынула из них.

— Как ещё одни?! — Чу Тяньцюнь был потрясён. Его вторая нога взорвалась. В его душе бушевали волны. Он колебался, продолжать ли двигаться, когда внезапно над ним открылась трещина, похожая на дверь. Когда из трещины донеслось дыхание, духовная сущность Чу Тяньцюня загудела. Он широко раскрыл глаза и увидел в трещине невообразимо гигантскую человекообразную фигуру, испускающую такую мощь, что он снова закричал и был вынужден взорвать последнюю руку для защиты.

— Небесный… небесный путь!

Теперь от духовной сущности Чу Тяньцюня осталась только половина тела без рук и ног. Он с ужасом посмотрел на этот коридор — он прошёл меньше десятой части пути. Позади простиралась бесконечность. Он не мог ясно видеть, что там, но смутно различал в самой глубине огромный трон.

— Откуда тут трон?! — Чу Тяньцюнь дрожал, он больше не осмеливался двигаться вперёд.

— С этим Сюй Цином что-то не так, у него есть секрет!!

В тот момент, когда душа Чу Тяньцюня была охвачена небесным волнением, впереди самопроизвольно распахнулась дверь, и из неё высунулась искажённая, размытая окровавленная рука. Чу Тяньцюнь с криком продолжал взрывать своё тело, чтобы уклониться, когда произошло то, что привело его в настоящий ужас. Из бесчисленных дверей впереди донеслись глухие удары. Это был… звук ударов изнутри дверей! Словно ужасные существа за дверями, почуяв сладкий запах, обезумели и пытались вырваться.

— Это… это… — духовная сущность Чу Тяньцюня задрожала и резко развернулась, чтобы бежать. Но было уже поздно, бесчисленные двери… с грохотом распахнулись.

Пронзительный крик раздался из души Чу Тяньцюня, и она мгновенно взорвалась!

В следующее мгновение Чу Тяньцюнь вернулся в реальность. Когда из его уст вырвался душераздирающий вопль, половина его тела распалась, несмотря на божественный свет, который не смог этому помешать. В одно мгновение от него осталась лишь голова, упавшая на землю. На лице застыли ужас, изумление и неверие, а крики продолжались, пока голова распадалась на части. Сила Забвения, остановившая всё вокруг, теперь, с его возвращением, рассеялась. Тело Сюй Цина, зависшее в воздухе, вздрогнуло и тоже вернулось в движение. Его лицо мгновенно помрачнело. Он не понимал, что произошло, и, глядя на кричащую голову Чу Тяньцюня, в его глазах вспыхнул холодный блеск. Сюй Цин направил гору Императора Призраков на Чу Тяньцюня, ускоряя её падение. С грохотом, под натиском горы Императора Призраков, Чу Тяньцюнь горько усмехнулся.

Он знал, что проиграл. Он потерял способность к воскрешению, потерял жизненную силу, потерял всё. Из-за обратного удара все двери, запечатанные божественной техникой до этого, вновь открылись. Он не смог ничего изменить.

— Неужели я не могу сопротивляться, не могу победить… — перед глазами Чу Тяньцюня всё расплывалось. В своей горькой усмешке он вдруг громко произнёс:

— Сюй Цин, знаешь ли ты, что я… всего лишь сосуд? Он скоро появится, и ты тоже умрёшь.

Глаза Сюй Цина сузились. Гора Императора Призраков с грохотом уже почти обрушилась на цель, но в этот момент на увядшей голове Чу Тяньцюня, между бровей, появилась трещина, из которой медленно вытянулась полупрозрачная рука, не принадлежавшая ему. Эта рука, белая, как нефрит, без единого волоска, казалась созданной из самого чистого нефрита. Она излучала одновременно святость и ауру призрачного чудовища. Это сочетание заставило небеса изменить свой цвет, а мир содрогнуться. Рука трижды легко взмахнула в сторону Сюй Цина, породив три дуновения ветра.

— Божественная техника, в этой жизни, заветная мечта! — спокойный, незнакомый голос, полный непревзойдённой мощи, раздался из межбровья Чу Тяньцюня. После трёх взмахов рука обратилась в пепел и рассеялась.

Голова Чу Тяньцюня безжизненно упала набок. Последний вздох был уже близок. А три взмаха руки высвободили неописуемую, разрушительную мощь! Первое дуновение ветра, беззвучно и незаметно, коснулось горы Императора Призраков Сюй Цина.

Гора Императора Призраков загрохотала, энергия, поддерживающая её форму, начала стремительно истощаться. Всего за мгновение сила рун Превращения Демона полностью иссякла, и гора, растворяясь, исчезла, открывая сидящего в позе лотоса Сюй Цина.

Второе дуновение ветра обдало его лицо. Тело Сюй Цина вздрогнуло, запретный яд и Фиолетовая Луна внутри него замедлили своё действие. Под воздействием этого дуновения его тело потеряло цвет, став чёрно-белым. Не только он, но и всё вокруг в этот миг лишилось красок, оставив лишь чёрно-белую гамму. Весь мир словно превратился в рисунок. Даже тело Сюй Цина слилось с этим рисунком, став… частью картины.

Мощное чувство смертельной опасности охватило Сюй Цина. Предчувствие неминуемой гибели заставило его ясно ощутить приближение смерти. Его тело, став частью картины, начало стремительно усыхать. В мгновение ока он превратился в обтянутый кожей скелет, жизненная сила угасала. В этот момент гора Императора Призраков не могла сформироваться, запретный яд и Фиолетовая Луна были замедлены, его Лампы Жизни и всё остальное стали частью картины, лишь Синий Дракон в небесах отчаянно пытался помочь, с трудом превратившись в клинок и обрушившись вниз. Но он был ещё слишком мал, его сил не хватало, и с криком он отлетел назад.

А третье дуновение ветра упало на картину, на которой был изображён Сюй Цин, словно вода на холст, растекаясь и превращаясь в размытые чернильные пятна. Тело Сюй Цина оцепенело, мысли стали путаться. С трудом опустив голову, он увидел, как под воздействием третьего дуновения ветра его тело растворяется. Чёрный нефрит замены жизни, подаренный учителем, раскололся, но не смог остановить превращение его тела в чернильное пятно. Чувство смерти окутало разум Сюй Цина.

Сюй Цин молчал. Все его средства были исчерпаны. Эта схватка внешне не выглядела жестокой, но истинная мощь божественной техники проявилась в полной мере, а жизнь и смерть на таком уровне могущества были невероятно хрупкими. То, что он продержался до сих пор и заставил противника погибнуть вместе с ним, уже говорило о многом.

— Умираю… — прошептал Сюй Цин, сознание мутилось. Но когда его тело на картине почти полностью растворилось, вдруг на его правом запястье, на чёрно-белом холсте, вспыхнул золотой свет. Этот свет, мерцая, становился всё ярче. Раньше он был скрыт глубоко внутри, но теперь, на фоне чёрно-белой картины, стал третьим цветом, резко выделяясь на общем фоне. С его появлением вся картина задрожала. Золотой свет стремительно распространился от правой руки Сюй Цина, в мгновение ока покрыв всё его тело, защитив его в самый критический момент от третьего, смертоносного дуновения ветра. С грохотом золотой свет потускнел, картина, на которой был Сюй Цин, раскололась, и его истощённая фигура, шатаясь, упала, возвращаясь из картины в реальность. Изо рта хлынула кровь. Потускневший золотой свет исчез с его тела, вернувшись на правое запястье. Его цвет стал невероятно тёмным, казалось, он вот-вот рассеется. Присмотревшись, можно было увидеть множество трещин, покрывающих золотые нити.

Сюй Цин жадно хватанул воздух. Несмотря на тяжёлые раны и крайнюю слабость, он резко опустил голову, глядя на правое запястье. В его разуме бушевал шторм, а в глазах застыли недоумение и смятение.

Спустя некоторое время, с холодным блеском в глазах, он поднял голову и посмотрел на Чу Тяньцюня. Чу Тяньцюнь был на грани смерти. Собрав последние силы, он открыл глаза и посмотрел на Сюй Цина.

— Ты ещё не умер?..

Сюй Цин шагнул к Чу Тяньцюню. Подойдя к его голове, он почувствовал, что тот потерял способность к бесконечному воскрешению. В его усталых глазах вспыхнула холодная ярость.

Он поднял ногу...