Том 2. Глава 131.1. Принятие мер
Цзян фу сильно потрясла не смерть старой госпожи Цзян, а скорее шокирующая новость о том, что Цзян Жуань была арестована и заключена в тюрьму. Когда Цзян Цюань в конце концов узнал об этой ситуации, он, естественно, был вне себя от ярости. В тот день в Гуй Лань Юань только Цай Цюэ была со старой госпожой Цзян, и она служила старой госпоже так много лет, что люди верили её словам. Что касается чая старой госпожи Цзян, то в ней действительно был обнаружен мышьяк.
Слухи, циркулирующие повсюду в столице, сводились к тому, что Цзян Жуань глубоко затаил обиду на старую госпожу Цзян и, следовательно, отравила её. Хотя этот слух распространился далеко и широко, умные люди смогли догадаться об истине, услышав его: если бы кто-то хотел убить кого-то другого, было бы абсолютно глупо вводить яд прямо перед человеком, который мог бы стать свидетелем. Более того, Хун'ань Цзюньчжу не была дурой, так зачем ей было вызывать своё собственное разрушение?
Однако, если отбросить подозрения, когда всё было сказано и сделано, это было семейное дело Цзян фу. Всем не терпелось посплетничать в ожидании последующего шоу. Эта младшая сестра Бога Войны Великой Цзинь, Хун'ань Цзюньчжу, которая в настоящее время была любимицей Вдовствующей Императрицы И Дэ, – как бы она изменила эту нежелательную ситуацию?
Возможно, из-за того, что снаружи яростно циркулировали слухи, Цзян Цюань издал приказ о запрете – кроме как для совершения покупок, никому в городе без исключения не разрешалось выходить на улицу. Во дворе второй Инян Ян Лю осторожно подавала второй Инян её лекарство.
– Убери это! – вторая Инян с досадливым выражением лица отмахнулась от чаши с лекарством. Цзян Цюань запретила кому-либо в фу выходить на улицу, что означало, что посторонние тоже не могли войти, и её люди, которым было поручено распространять и собирать информацию, не смогли получить никаких новостей. Таким образом, они были в неведении о том, что происходило снаружи. Подумав о тридцати тысячах таэлей серебра, которые она выдала, вторая Инян стиснула зубы. Она заложила всё своё личное богатство; конечно, Цзян Жуань не смогла бы сбежать, даже если бы у неё выросли крылья.
Хотя Ху Цянь Цю обращался с ней вежливо, в конце концов, прошло много лет. На первый взгляд, Ху Цянь Цю, казалось, помогал ей из-за прошлой привязанности между ними, но правда заключалась в том, что он хотел установить связь с семьёй Цзян. Борьба между Сюань Хуа и Сюань Ли становилась всё более напряжённой, и хотя Ху Цянь Цю присоединился к Сюань Хуа, он всё ещё испытывал некоторую неуверенность. Таким образом, если бы он мог просто установить связь с Цзян фу, у него был бы план на случай непредвиденных обстоятельств на будущее.
Ли Цян был её собственным племянником, но он увлекался азартными играми и влез в огромные долги. Если бы она не пронюхала об этой его слабости, то никогда бы не воспользовалась им для помощи в своём плане. Первоначально она не рассматривала возможность подставить Цзян Жуань, чтобы свергнуть её, и думала только о том, чтобы позволить Ли Цяну использовать его "методы", пока она была в заключении. Любая женщина, естественно, захотела бы покончить с собой после того, как ей пришлось пережить такие обстоятельства, и даже если бы Цзян Жуань не покончила с собой, Ли Цян сделала бы вид, что это так. Всё, что Цзян Ли пришлось вынести, было из-за Цзян Жуань: её тело было осквернено этим распутным принцем, и её репутация стала репутацией совершенно распутной женщины. Теперь вторая Инян хотела, чтобы Цзян Жуань попробовала своё собственное лекарство – была осквернена и потеряла своё доброе имя.
Цзян Жуань будет совсем одна в тюрьме, так что это будет лучшее время для действий. Это был надёжный план, но с того утра не было никаких новостей, и беспокойство второй Инян начало давать о себе знать. Кроме того, эта тревога сопровождалась смутным предчувствием, которое заставляло её необъяснимо волноваться.
Через мгновение она встала и сказала:
– Я собираюсь повидаться с Цзян Дань.
* * *
Двор Цзян Дань, который находился совсем рядом с Жуань Цзюй, также был в данный момент неподвижен, повсюду был развешан белый шёлк в рамках продолжающегося траура. Одетая полностью в белое Цзян Дань сидела перед окном, теребя маленькие белые цветы на столе. Её длинные волосы не были собраны в пучок, а небрежно перекинуты через плечо, из-за контраста её плечи казались невыразимо хрупкими, а всё её существо было похоже на маленькие белые цветы в её руке, хрупкие и уязвимые, невыразимо жалкие.
– Юная леди, – подошла служанка, чтобы сказать: – Вторая Инян снаружи.
– Мне сегодня нездоровится, я её не смогу увидеть, – Цзян Дань играла со своими волосами, когда встала и подошла к своей кровати.
Служанка почувствовала себя немного неловко, но не посмела отказаться, поэтому собралась с духом и вышла. Цзян Дань села на край кровати и легко опустил мягкую, тонкую занавеску балдахина. Недавно сшитый балдахин цвета осени (1) из мягкого газа тянь сян издавал едва различимый аромат; цвет был ярким, и один рулон ткани был очень дорогим. Честно говоря, как госпожа внутреннего двора, основываясь на статусах каждой дочери, Хун Ин не осмелилась бы кого-либо обделить, однако, как дочь Шу, было ясно, что Цзян Дань не могла позволить себе такой материал.
В конце концов, кто-то подарил ей это в качестве подарка, не оставив своего имени. Немного подумав, можно было бы легко установить личность этого человека – поведение Цзо Цзяна было действительно слишком интимным. Выражение лица Цзян Дань на мгновение выдало её презрение. Если бы это было раньше, Лан Чжун фу был бы довольно хорошим местом, но сейчас будущее Лан Чжун фу было мрачным, и даже официальная карьера Цзо Цзяна имела очень мало шансов на продвижение по службе. Более того, она не была дурой, так почему же Цзян Дань могла хотеть вступить в этот фу и там погубить себя? Цзо Цзян слишком высокого мнения о себе, полагая, что она с нетерпением ждёт возможности выйти за него замуж.
Однако, в конце концов, от этого может быть какая-то польза. Цзян Дань играла с застёжкой балдахина в чрезвычайно хорошем настроении. Вторая Инян, эта идиотка, должно быть, приняла меры вчера. Всё, что она сделала, – это сказала несколько слов, чтобы спровоцировать её, и эта глупая женщина ушла сама, чтобы найти кого-нибудь, кто мог бы ей помочь. Если бы она могла свергнуть Цзян Жуань, это, безусловно, было бы превосходно. Однако Цзян Дань кристально ясно понимала, что вторая Инян не может сравниться по мастерству с Цзян Жуань. Человеком, который в конечном счёте проиграет, будет второй Инян.
И что из этого? Ненависть на долю секунды вспыхнула в глазах Цзян Дань. В то время, когда вторая Инян подговорила Цзян Ли сорвать её брачное соглашение, неужели они действительно думали, что Цзян Дань была слабачкой? Теперь, когда Цзян Ли была мертва, она не могла позволить второй Инян жить хорошо. В этом мире те, кто обидел её, получат по заслугам. Первоначально это была Цзян Ли; теперь второй Инян, в будущем... Она слегка улыбнулась и протянула руку, белую, как фарфор, чтобы свернуть кусочек вышивки, на котором она в настоящее время вышивала молодого феникса. Феникс вытягивал шею в крике тоски, как будто он просто ждал прохладного ветерка, чтобы небеса зазвучали его зовом.
________________________________________
1. 秋香色 (qiu xiang se) – литературный перевод – цвет осени / цвет осенних цветов. Анлейтер предположил, что это тёмно-жёлтый, но если речь о цветах, то он может быть и тёмно-фиолетовым (хризантемы же бывают разными, а цветут осенью).