Том 5. XI. Решение о выборе нового зента

Глава 739. Решение о выборе нового зента

— Хоть это бремя может оказаться слишком тяжёлым для принца Сигизвальда, кто-то из королевской семьи должен стать зентом, чтобы вы избежали заточения в Белой башне, — напомнил Фердинанд. — Зная это, останетесь ли вы при своём решении?

Трауквал замер в раздумье. Он посмотрел на связанного принца, на его жену и других детей, а затем медленно опустился на колени:

— Даже теперь, когда мой разум очистился — более того, теперь, как никогда раньше, — я искренне верю, что только тот, кто смог обрести Грутрисхайт благодаря собственным усилиям, заслуживает быть зентом. Вы взошли на алтарь и исчезли вместе с воплощением Местионоры... Разве у вас нет Грутрисхайта, господин Фердинанд?

— Отец, что ты говоришь?!

Столь вежливое обращение, а также коленопреклонение Трауквала перед Фердинандом взволновали всех присутствующих. Королевские особы переглядывались между собой, а ауб Дункельфельгер и его жена внимательно следили за Фердинандом, пытаясь уловить его реакцию.

«Как и ожидалось, даже Дункельфельгер подозревает, что у господина Фердинанда есть Книга Местионоры».

— Господин Трауквал, значит ли это, что вы не против того, чтобы вся королевская семья была заточена? — спокойно спросил Фердинанд, не отвечая на вопрос.

Анастасий с грохотом встал, его лицо было бледным:

— Пожалуйста, остановитесь, отец! Вы — зент! Вы не должны преклонять колени ни перед кем, кроме воплощения богини!

— Настоящий зент должен владеть Грутрисхайтом.

— Розмайн даст нам его! Я хочу, чтобы ты получил Грутрисхайт и продолжил своё правление — я уже просил их об этом. Ты сделал для сохранения этой страны больше, чем любой другой из живущих, разве может кто-то ещё лучше подходить на эту роль?

Анастасий попытался поднять Трауквала на ноги, но тот лишь покачал головой. Я некоторое время понаблюдала за их разговором, после чего вздохнула.

«Поздравляю. Всё прошло именно так, как вы ожидали», — мысленно обратилась я к Фердинанду.

Это было почти как смотреть пьесу, сценарий которой я уже читала. Мне было жаль Трауквала, но Фердинанд не собирался быть с ним откровенным.

— Господин Трауквал... — начал он. — Если вы простите мою грубость, то здесь имеет место серьёзное недоразумение. Для восхождения на алтарь требуется не Грутрисхайт, а защита главных богов.

— Верно, — объявила Эглантина, обратив на себя все взгляды. Никто не ожидал, что она вмешается. — Я тоже взошла на алтарь после ритуала получения божественной защиты во времена учёбы в академии. Меня пропустили к белой площади, где я получала свой штап, но более ничего примечательного там не было. И, конечно, у меня нет Грутрисхайта.

— Требуется иметь все атрибуты и божественную защиту каждого из вечной пятёрки, а также Бога Тьмы и Богини Света, — добавила я, поскольку Эглантина украла мою строчку из сценария.

Глаза Трауквала расширились. Способность подняться на алтарь не была доказательством обладания Грутрисхайтом. То, что он услышал это от Эглантины, убедило его сильнее, чем всё, что я могла бы сказать.

— Но даже так, господин Фердинанд...

— Действительно, — отметила Эглантина. — Он указал нам путь к Грутрисхайту, так что он либо уже имеет его, либо остановился как раз перед тем, как обрести Грутрисхайт.

Они посмотрели на Фердинанда. По их глазам я поняла, что оба они хотели знать, есть ли у него Грутрисхайт, но в их выражениях были свои нюансы. У Эглантины проглядывалось скорее любопытство, в то время как лицо Трауквала показывало откровенное отчаяние.

— Принц Сигизвальд действительно ваш сын, — заметил Фердинанд, презрительно глядя на бывшего короля. — Сходство просто поразительное.

Все присутствующие побледнели. Никто не стал бы воспринимать эти слова как похвалу, когда всего несколько минут назад Трауквал описал поведение сына как «невыносимо глупое».

Пронзительные красные глаза Магдалены буравили Фердинанда:

— И в чём же, по-вашему мнению, эти двое похожи друг на друга?

— Хм. Начну с того, что оба они склонны злоупотреблять своей королевской властью и предъявлять чрезмерные требования к другим, забывая обо всём их не устраивающем. Подозреваю, принц Сигизвальд научился этому у своего отца. Но на этом проблемы в королевской семье, видимо, не заканчиваются. Теперь я вижу, что вы стали жертвой проклятия Богини Хаоса, госпожа Магдалена.

Отмахнувшись от Магдалены как от ослеплённой любовью, Фердинанд с усмешкой обратился к Трауквалу:

— Вы, кажется, забыли об этом, так что позвольте мне повторить: я не желаю восстания и не хочу становиться зентом. Повинуясь вашему приказу, я отправился в Аренсбах, чтобы показать это вам и всему Юргеншмидту. Или те полтора года, которые я, рискуя своей жизнью, провёл в чужом герцогстве, оказались напрасными?

Руки Сильвестра сжались в кулаки. Его гнев был настолько силен, что он, наверное, набросился бы на Трауквала, если бы мог.

— В тот момент я решил, что это лучшее решение, — выдавил из себя Трауквал.

— Вы решили, что лучше всего будет просто сослать его в другое герцогство? — наконец огрызнулся Сильвестр. — А теперь вы хотите принудить его занять трон, потому что считаете, что у него есть Грутрисхайт, несмотря на то, что у вас нет тому никаких доказательств. Как вы можете искренне верить, что на его плечи должен лечь не только Аренсбах, но и весь тот бардак, который устроила ваша семья? Не слишком ли рано для Шлафтраума?

Сильвестр, по сути, сказал: «Если собираетесь нести чушь, лучше замолкните». Мои познания в эвфемизмах вновь пригодились. Видя, как он противостоит королю, да ещё и с широкой улыбкой на лице, я ясно увидела, что он — старший брат Фердинанда.

«Но я не знала, что господин Трауквал имеет склонность забывать обо всём, что кажется ему неудобным».

Сильвестр и Трауквал злобно глядели друг на друга. Первый хотел помешать королевской семье вновь воспользоваться Фердинандом, а второй — желал лучшего для Юргеншмидта, невзирая на возможные издержки.

Нежный голос прервал их напряжённый обмен мнениями.

— Господин Фердинанд, можем ли мы продолжить, понимая, что у вас нет намерения получить Грутрисхайт или стать зентом? Вы ведь не планируете принимать предложение господина Трауквала?

Это была Эглантина. Она приятно улыбалась и сидела, недоумённо подперев щеку рукой, но её ярко-оранжевые глаза были смертельно серьёзны.

Фердинанд встретил её взгляд и кивнул:

— Воплощение Местионоры дала нам два варианта: зентом может стать либо член королевской семьи, приняв требования богов, либо ауб Дункельфельгер. Что бы ни говорил король Трауквал, я никогда не рассматривался на эту роль.

— Большое спасибо за ваш ответ. Я чётко понимаю вашу позицию.

Несмотря на ясный ответ, Трауквал продолжил стоять на своём. Он повторял, что трон достоин занять лишь тот, кто самостоятельно получил Грутрисхайт. Фердинанд в свою очередь хранил полное молчание.

— Эм, господин Трауквал, — обратилась я, пока бывший король продолжал умолять. — Не думаю, что вы ошибаетесь, желая заполучить зента, который получил Грутрисхайт самостоятельно. Мы намерены распространить сведения о том, как получить Книгу Местионоры, чтобы будущие зенты могли быть выбраны из тех, кто успешно её приобретет. Однако для того, чтобы мы достигли этой цели, мне нужно, чтобы кто-то из королевской семьи принял бразды правления ещё на одно поколение.

Я сосредоточила свое внимание на Адольфине, Эглантине и Магдалене. Две из них только недавно вышли замуж за членов королевской семьи, а третья, будучи третьей женой, имела мало возможностей для общения. Я не думала, что кто-то из них совершил преступления, которые могли бы оправдать их пребывание в Белой башне.

— Во всех смыслах, — заключила я, — будет лучше, если мы станем вводить изменения постепенно, а не все сразу. Чем значительнее перемены, тем большее сопротивление они вызовут.

— Ни один дворянин не будет жаловаться, если у зента будет Грутрисхайт, — отметил Трауквал.

Я покачала головой: он думал так только потому, что провёл десятилетие заклеймённым лжекоролём.

— Вы слишком обожествляете Грутрисхайт. Даже зент, у которого есть Книга Местионоры, не застрахован от критики. Люди всегда найдут причины для критики; недовольству людей нет предела. Я хочу, чтобы было как можно меньше трений и споров, но полностью от них избавиться невозможно. История показывает это более чем ясно.

Я повернула голову, почувствовав на середине речи пристальный взгляд на себе. Эглантина смотрела прямо на меня.

— Да? — спросила я.

Она опустила глаза, а затем направила их на Трауквала. Я чувствовала её решимость.

— Грутрисхайт совершенно необходим для будущего Юргеншмидта, — начала она. — Руководствуясь этой мыслью, я однажды решила, что нам необходимо принять госпожу Розмайн в нашу семью и обручить с принцем Сигизвальдом, чтобы она могла получить Грутрисхайт и без проблем передать его нам.

Анастасий не согласился бы на мне жениться: он отказался от трона ради Эглантины. А попытка выдать меня замуж за Хильдебранда, скорее всего, привела бы к новой войне.

— Однако, — продолжила она, — в результате недавнего инцидента госпожа Розмайн теперь может даровать королевской семье Грутрисхайт в качестве воплощения Местионоры. Нам нет нужды удочерять её или выдавать замуж за принца Сигизвальда. Господин Трауквал, это ваш шанс получить Грутрисхайт, не вызывая никаких споров. Не воспользоваться ли вам им?

Анастасий с оптимизмом смотрел на Трауквала. Жёны короля и Адольфина, недавно вышедшая замуж за Сигизвальда, тоже взглянули на Трауквала. Однако Трауквал упрямо качал головой.

— Моя позиция не изменится, — отказал он. — Трон должен достаться тому, кто получил Грутрисхайт сам. Я не должен больше оставаться зентом.

— Понимаю, — ответила Эглантина. — Теперь мне ясна и ваша позиция.

Она призвала короля вернуться на своё место, а затем бросила на меня решительный взгляд:

— Госпожа Розмайн, я хочу занять трон. Я посвящу вам имя и принесу необходимые клятвы богам. Взамен я прошу дать мне Грутрисхайт.

— Эглантина... — пробормотал Анастасий, в оцепенении глядя на жену.

— Я не могу допустить, чтобы страна погрузилась в новую войну, — с улыбкой сказала она. — Хотя, признаюсь, было бы идеально, если бы Грутрисхайт получил принц Сигизвальд. Как законный наследник, он лучше всего подходил для осуществления медленных и постепенных перемен.

Эглантина хотела, чтобы Сигизвальд овладел Грутрисхайтом и возродил старые порядки, подготовив достойного преемника на своё место, а остальные королевские особы посвятили бы себя служению в качестве аубов. Но, увы, первый принц был признан неподходящим для этой роли.

Она продолжила:

— Другой вариант — господин Трауквал. Его правление, скорее всего, было бы короче, чем у первого принца, что вызывает у меня некоторые опасения, однако, если бы он пожелал получить Грутрисхайт, я бы сочла это достойной наградой для него за годы мучений.

Несмотря на отсутствие Грутрисхайта, Трауквал боролся, как мог, чтобы сохранить страну. Эглантина сказала, что поддержала бы его, если бы он согласился служить Юргеншмидту как истинный зент, меняя страну в соответствии с требованиями богов.

— Принцы Анастасий и Хильдебранд не имеют божественной защиты каждого из вечной пятёрки, а значит, не смогут взойти на алтарь вместе с госпожой Розмайн. Их следует исключить с самого начала.

На лицах Анастасия и Хильдебранда возникло выражение разочарование: невозможность взойти на алтарь оказалась фатальной для их шансов занять трон. Они не были рождены со всеми атрибутами, и у них не было времени обходить святилища и молиться, чтобы получить все необходимые божественные защиты.

— Хотя в случае с Анастасием это произошло потому, что он потратил слишком много времени, помогая получать божественные защиты принцу Сигизвальду, надеясь доказать, что у него нет намерений украсть трон. — Эглантина утешительно улыбнулась мужу, а затем повернулась к нам. — Если бы господин Фердинанд захотел стать зентом, независимо от того, есть у него Грутрисхайт или нет, я бы не вызвалась добровольцем. Я не вижу смысла в войне — особенно в войне против возлюбленного воплощения богини.

«Подождите, что? Возлюбленного? Кто-то делает поспешные выводы».

Я взглянула на Фердинанда, размышляя, стоит ли мне прерывать дразнящую улыбку Эглантины, чтобы поправить её. Его брови были опущены над глазами. На первый взгляд, это было его обычное каменное выражение лица, но я могла сказать, что такое выражение он принимал, когда был искренне недоволен. Поправить её было бы идеальным решением.

— Госпожа Эглантина, — сказала я, — Господин Фердинанд мне как семья. Если вы думаете, что между нами есть романтические чувства, то вы ошибаетесь. Он, возможно, согласится на политический брак или что-то подобное, но он никогда не примет мою любовь в том смысле, который вы имеете в виду.

Все уставились на меня, лишенные дара речи. Их глаза практически кричали: «Ты сейчас серьёзно?»

— Мм...

Мне вдруг показалось, что все знают что-то, чего не знаю я.

— Я права, не так ли, господин Фердинанд?! — воскликнула я, протягивая руку и дергая его за рукав. — Давайте вместе развеем эти заблуждения!

Фердинанд выдержал несколько агрессивных рывков, прежде чем на его лице появилась недовольная гримаса. Это было странно: именно он учил меня, что позволять непониманию разгораться — всё равно, что поддерживать его, поэтому нужно вмешиваться, даже если это утомительно.

— Ох. Она права? — спросил Сильвестр.

— И зачем ты в это ввязался?.. — вздохнул Фердинанд.

— Как твой старший брат и её приёмный отец, я считаю, что имею право знать.

— Ну, ты ошибаешься.

Сильвестр усмехнулся, но Фердинанд ответил улыбкой, которая не достигла его глаз. Его талант смотреть в глаза и при этом выглядеть невозмутимым был как всегда впечатляющим.

— Мои извинения, — сказала Эглантина. — Я неудачно выбрала слова. Я лишь хотела подчеркнуть, что если бы господин Фердинанд хотел получить трон, я бы не вызвалась.

— Эглантина права, — добавил Фердинанд, побуждая её продолжать, а мне жестом велел сесть обратно. — Ты слишком отклоняешься от сути дела, Розмайн.

Оглядываясь назад, я действительно не должна была зацикливаться на своих отношениях с Фердинандом: наш разговор касался формирования самого будущего Юргеншмидта. Возможно, он ничего не сказал о недоразумении, потому что знал, что это только задержит нас.

«Упс».

— Нет, я прошу прощения, что вообще прервала вас, — извинилась я. — Пожалуйста, продолжайте.

— Если более подходящие кандидаты предпочтут не занимать трон, тогда эта участь должна достаться мне. Ауб Эренфест считает, что королевская семья должна сама навести порядок, и я с ним согласна: было бы неправильно перекладывать это бремя на кого-то другого. Я также стала матерью. Если возможно, я предпочла бы жить с дочерью, а не проводить дни в камере отдельно от неё.

«Подождите, что? Дочь? Когда это случилось?!»

Мои глаза расширились от удивления. Я не знала, когда именно она забеременела или родила, но учитывая, когда она вышла замуж, её дочь ещё совсем маленькая.

«Я не знала, что госпожа Эглантина стала матерью».

В таком случае стать аубом, зентом или кем-либо ещё было бы гораздо лучше, чем разлучаться с дочерью из-за содержания в Белой башне.

— Мы можем ожидать, что дочь госпожи Эглантины будет иметь все атрибуты и станет главным кандидатом на то, чтобы стать следующим зентом, — заметила я. — Если у принца Анастасия хватит решимости поддержать свою жену, я не вижу причин не даровать ей Грутрисхайт.

Анастасий настороженно посмотрел на меня.

— Поддержать её в каком смысле?

Впрочем, ему не стоило так беспокоиться: я имела в виду помощь, аналогичную той, что оказывает муж женщины-ауба.

— Вам придется исполнять обязанности зента вместо госпожи Эглантины, пока она беременна и сразу после родов. Вы также не сможете иметь больше детей, пока не будете способны полноценно занять место жены — то есть пока не получите божественную защиту каждого из вечной пятёрки. Это не займёт у вас много времени, если вы обойдете все святилища с большим количеством лекарств восстановления.

Чтобы поддерживать зента, достаточно было иметь все атрибуты: наличие собственной Книги Местионоры не было обязательным. Я хотела вдохновить Анастасия сделать всё возможное, чтобы помочь Эглантине, решившей взять на себя ответственность за страну. Его щека почему-то подергивалась, однако я знала: ради драгоценной жены и милой дочери он готов свернуть горы. Анастасий именно из таких людей. В том, что он исполнит желание Эглантины, можно не сомневаться.

— Если мы примем, что госпожа Эглантина должна стать зентом, то далее следует заняться тем, чтобы как можно лучше скрыть преступления королевской семьи, — продолжила я. — Можем ли мы сохранить в тайне тот факт, что принц Хильдебранд получил свой штап, и сделать вид, что этого никогда не было?

Магдалена удивлённо взглянула на нас.

Я продолжила:

— Кажется несправедливым наказывать третьего принца, когда все остальные члены его семьи смогут скрыть свои преступления и продолжать жить как дворяне, какой бы тяжёлой ни была эта жизнь. Не могли бы мы превратить браслеты в кольцо, которое будет служить той же цели, позволяя запечатать штап до тех пор, пока его не приобретут и одноклассники принца Хильдебранда?

— Его последователи могли бы модифицировать браслеты, чтобы сделать это возможным, но... — Фердинанд бросил на меня пронзительный взгляд, заставивший меня отвести глаза. — Ты как всегда излишне снисходительна.

Затем он обратился к остальным собравшимся:

— Действительно, как считает Розмайн, в отношении третьего принца есть много места для сочувствия. В силу нежного возраста он, скорее всего, не был достаточно информирован, а никто из окружающих его взрослых и не думал быть начеку против Раоблута. Было бы несправедливо, если бы наказание постигло простого ребёнка, в то время как прочие члены его семьи, обладавшие большими знаниями, получили возможность начать всё заново. Мы можем, по крайней мере, скрыть его преступление.

Все молчали, пока Фердинанд смотрел на Магдалену. В его глазах блестела искра недовольства.

— Госпожа Магдалена, нас не удивляет, что маленький ребёнок поверил словам командира рыцарей, когда даже его последователи были одурачены. Однако, если бы он знал о различиях в качестве штапов и понимал, почему был поднят возраст его получения, он не поступил бы настолько глупо. Третий принц или нет, я должен сделать вывод, что вы не справились с его воспитанием.

Хильдебранд побледнел, а Магдалена опустила глаза:

— Это верно, — согласилась она. — Я воспитала его не так хорошо, как следовало бы.

«Подождите, что? Я рассказала принцу Хильдебранду, почему учебная программа была изменена, когда мы были в подземном архиве. Я даже сообщила об этом господину Фердинанду, когда мы допрашивали Альстеду».

Я посмотрела на Фердинанда. Пытался ли он избавить Хильдебранда от части вины, свалив как можно больше ответственности на взрослых? Я, конечно, не собиралась поправлять его на этот раз: это заставило бы его ответить, что принц был ещё глупее, чем он думал, и подтолкнуло бы разговор к тому, чтобы ужесточить наказание. Вместо этого я выбрала другой подход.

— Не волнуйтесь, господин Фердинанд, госпожа Эглантина станет зентом, а значит, король Трауквал сможет стать аубом. Королевская семья скоро прекратит своё существование, и если принц Хильдебранд возьмёт за образец своих братьев и сестёр из Дункельфельгера, я уверена, что он ещё сможет вырасти в прекрасного кандидата в аубы.

Лестилаут и Ханнелора были исключительно хорошими кандидатами в аубы. А поскольку Магдалена была родом из Дункельфельгера, я не видела причин, по которым она не смогла бы исправить плохое образование принца в будущем.

— Розм... госпожа Розмайн... — пробормотал Хильдебранд, явно волнуясь. — Вы поддержите меня, если я захочу стать зентом в будущем?

Получение Хильдебрандом Книги Местионоры казалось практически невозможным, но не было ничего плохого в том, чтобы немного поднять его мотивацию. Я открыла было рот, чтобы сказать, что так и сделаю... но Фердинанд прервал меня.

— Достаточно, — сказал он. — Нельзя проявлять фаворитизм, находясь здесь в качестве воплощения Местионоры. Как бы ни был молод принц, он должен знать правду.

Мне прочитали лекцию, хотя я даже ещё ничего не сказала.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, но так ли уж необходимо разбивать его мечты у всех на глазах?

— Не милосерднее ли сказать ему сразу? Как долго ты позволишь ему двигаться вперёд, прежде чем раскроешь, что он стремится к невозможному?

— Невозможному?! — повторил Хильдебранд, расширив глаза.

Фердинанд не стал отнекиваться:

— Полученный вами штап такого же качества, что и людей старого поколения.

Следующему после Эглантины зенту придётся добывать Книгу Местионоры своими силами. Как только во время собрания герцогов будет рассказано о способе её получения и важности молитв, младшие студенты, несомненно, постараются как можно сильнее сжать магическую силу и получить как можно больше атрибутов до третьего курса. По сравнению со штапами, что достанутся им, полученный ещё до поступления в дворянскую академию будет ужасно низкого качества.

Фердинанд продолжил:

— В вашем случае, принц Хильдебранд, если вы переборщите со сжатием или будете слишком много молиться, ваша магическая сила превысит возможности штапа и станет неконтролируема. Розмайн столкнулась с такой же проблемой после проведения церемонии получения божественной защиты на третьем курсе.

— Но сейчас с ней вроде бы все в порядке, — ответил Хильдебранд. — Должен же быть какой-то способ...

— Розмайн изначально имела все атрибуты и могла входить в святилища богов вечной пятёрки, чего нельзя сказать о вас. Даже когда вы вырастите, возможности вашего штапа останутся сильно ограниченными, что станет страшным препятствием для вашего будущего как дворянина. Трудности, с которыми вы столкнетесь, станут невидимым для прочих наказанием, которое вы должны будете нести до конца своих дней.

Лицо Хильдебранда исказилось, будто он вот-вот расплачется:

— Иными словами, я не смогу стать зентом?

— Вы поймёте, почему, если выучите древний язык и прочитаете документы в подземном архиве. В прошлом студенты получали свои штапы на последнем курсе, и те, кто не молился достаточно, чтобы получить божественную защиту вечной пятёрки и верховных богов, не могли занять трон. Вы получили свой штап до обретения всех атрибутов, так что и вас ждёт та же судьба.

Третий принц повесил голову, охваченный отчаянием. Его мать и отец в досаде нахмурили брови и не только они: герцогская чета Дункельфельгера выглядела не менее сочувствующей.