Том 6. Глава 126. Наказание рыцарского ордена и мое будущее
После ухода Бенно Дамуэль занял свободное место. Я встала, поскольку, как простолюдинка должна была сесть у подножия стола, но Верховный жрец меня остановил.
— Сиди на месте, Майн.
— Шта? Но…
Я глянула на Дамуэля, но он спокойно смотрел на меня, его серые глаза по-доброму прищурились. Выглядело бы странно, заставь я его встать, чтобы сесть на его место, потому я осталась, где могу сесть. Когда все уселись, Верховный жрец осмотрел всех собравшихся.
— Что ж, Майн, я объясню тебе, какое наказание назначил герцог, узнав о произошедшем во время уничтожения тромбэ.
— Наказание?
Понятно, что Шикикозу должны были наказать, но мне не хотелось знать, как. Я желала лишь больше никогда не встречаться с ним. И как будто бы чувствуя это Верховный жрец опустил взгляд.
— …Несложно предугадать, что ты бы не хотела знать об этом, я и сам не желал бы посвящать тебя в дела знати. Но эта информация необходима, чтобы подготовить тебя к будущему. — Он вздохнул, а затем перевел взгляд на Карштеда и Дамуэля, прежде чем сухо продолжить.
— Герцог был ужасно недоволен тем, что рыцарь, призванный защищать ученицу служительницы, не только причинил ей вред, но и усложнил уничтожение тромбэ. По этой причине он сначала призвал Карштеда, чтобы тот более строго воспитывал новобранцев, а также удержал его жалование на три месяца. Так же он приказал ему выделить одну четверть средств на твои новые одеяния. Теперь, что касается Шикикозы… Рыцарь, который ослушался приказа на поле битвы может причинить вред и своим товарищам, атаковав того, кого был призван защищать, он потерял честь рыцаря. Герцог решил, что солдат рыцарского ордена, который ослушался приказа и отказался от своего долга, должен понести суровое наказание. Таким образом герцог постановил, что Шикикоза должен быть казнен. В обычных обстоятельствах вся его семья должна быть наказана вместе с ним, но скорее всего тебе такое не придется по нраву, Майн, потому герцог дал отцу Шикикозы выбрать: либо вся семья будет наказана, либо он подписывает контракт, что не станет никогда иметь с тобой каких-либо дел и заплатит крупный штраф. В случае, если он согласится со вторым вариантом, его семья может избежать наказания, и Шикикозу запишут, как умершего с честью на поле брани.
Я сглотнула. Мне даже в голову не приходило, что герцог мог казнить Шикикозу. Учитывая, что Шикикоза дворянин, а я простолюдинка, я предполагала, что в худшем случае он отделается незначительным наказанием.
— Отец Шикикозы согласился заплатить штраф и больше не иметь с тобой дел, сказал, чтобы деньги пошли на оплату твоих новых одежд, что составило две четверти. Так Шикикозу записали, как с честью погибшего в битве во имя рыцарского ордена.
Я поняла, что казнь уже состоялась. И тут же неосознанно посмотрела на Дамуэля, поняв, что, раз тот здесь, то избежал казни. Но, возможно, он понес так же серьезное наказание. Верховный жрец так же посмотрел на Дамуэля, скорее всего заметивший направление моего взгляда.
— Дамуэль заплатил оставшуюся четверть за твои одежды, и был понижен до пажа на год. Его приговор был смягчен только по причине, что ты за него заступилась.
— Я заступилась?
Я не могла припомнить, чтобы говорила что-то в его защиту, по крайней мере официально. Удивленно наклонив голову, я заметила, как Дамуэль сначала улыбнулся, а затем дружелюбно засмеялся.
— Разве вы не защищали меня перед господином Фердинандом? Вы сказали, что я был добр к вам, предупреждал Шикикозу и старался помочь. Если бы не эти слова, меня бы наказали так же сурово, как и Шикикозу.
Похоже иначе бы его казнили за то, что провалил задание по моей защите. Мои слова послужили доказательством, что Дамуэль пытался остановить Шикикозу, но не мог ничего поделать из-за более низкого статуса, и это смягчило его наказание. Несмотря на возраст его понизили до пажа, но учитывая, что могли и казнить, это такая малость.
— Даже среди светских дворян моя семья занимает низшее положение, потому надо мной всегда находились люди более высокого статуса. Никто раньше не пытался защитить меня. Сложно описать, как я был рад, когда вы попросили господина Фердинанда смягчить мое наказание.
Мне казалось, что он преувеличивает значение моего участия, но судя по тому, сколько несправедливости он испытал, я могла предположить, что даже светским дворянам частенько приходится несладко. Верховный жрец заговорил:
— Тем не менее, Дамуэль на год своего наказания станет твоим эскортом.
— Шта? Эскортом?!
— Ты на самом деле находишься в опасности, — сказал Верховный жрец, смотря прямо на меня светло-золотыми глазами, а затем переведя взгляд на Карштеда. — Но зная, что у тебя нет чувства самосохранения, придется объяснить. Карштед встретился с ним взглядом, медленно кивнул и следом посмотрел мне прямо в глаза. Его светло-серый взгляд, секунду назад все еще остававшийся мягким, посерьезнел.
— Среди высших дворян разнеслась весть о существовании ученицы служительницы, чья ценность невероятна, — начал Карштед. — Несмотря на твое низкое происхождение, тебе даровали синие одежды, ты сопровождала рыцарский орден, и исполнила свои обязанности продемонстрировав невероятное количество маны, что видел каждый рыцарь. Тот факт, что герцог лично дозволил тебе носить синее, только увеличил в этих слухах твою ценность.
Рыцарский орден полностью состоял из дворян. Если презрение ко мне, как к простолюдинке, и плохое отношение ко мне, как к таковой, принесет несчастье в их семьи, как это случилось с домом Шикикозы, то с их точки зрения, стоило подойти к делу с другой стороны. Очевидно, для дворян было вполне естественно сразу же задуматься о том, как они могли бы использовать меня в своих целях, как только узнали о попечительстве Верховного жреца и объеме моей маны.
— Ты простолюдинка с пожиранием, которая еще ни с кем не подписала контракт, но всем известно, что ты под протекцией господина Фердинанда. Мы полагаем, что значительное число дворян начнут добиваться расположения лорда Фердинанда и герцога, обращаясь к тебе с показным дружелюбием, чтобы в подходящий момент использовать в своих целях.
Поскольку мы выяснили, что Вольф, глава гильдии Чернил, имеет связи с дворянами, у Карштеда появилась мысль о том, что могло бы произойти.
— Дворяне могли нанять Вольфа, чтобы он тебя похитил, а затем они бы спасли, чтобы ты оказалась у них в долгу, и они могли использовать тебя. Когда имеешь дело с дворянами, всегда нужно держать в уме, что они пытаются использовать других в своих интересах. Если помнить об этом, то твоя жизнь не должна оказаться в опасности, кроме исключительных случаев. Но никто не гарантирует того же по отношению к твоим друзьям и семье…
Следом разговор подхватил Верховный жрец.
— Например, вполне возможно, что Вольф именно так и поступит, а затем продаст тебя герцогу из оппозиции, который позже объявит тебя своей дочерью. В этом случае твоя семья послужит препятствием, напоминанием об истине. Им придется в любом случае сохранять молчание.
Предположения Верховного жреца были настолько мрачными, что у меня перехватило дыхание. Даже сама мысль, что из-за меня семья окажется в опасности, вызывала мурашки. Я крепко сжала кулаки, прижав их к коленям, но дрожь унять не смогла. Ко всему прочему и Дамуэль вставил свое слово, как светский дворянин низкого статуса.
— Большинство светских дворян по-прежнему полны презрения и пренебрежения к вам. Они никак не хотят принимать тот факт, что у простолюдинки может быть столько маны. Если честно, я бы и сам не поверил, что у простолюдина с пожиранием может иметься столько маны, если бы не увидел все собственными глазами.
Похоже светские дворяне скорее ненавидят меня от зависти, чем желают использовать.
— Однако ни один светский дворянин не пойдет против господина Фердинанда, — продолжил Дамуэль, нервно смотря на Карштеда и Верховного жреца. — Если они и предпримут что-то, то только по указанию кого-то вышестоящего. По моему мнению, гораздо большую опасность для вас представляют люди, которые по своим причинам вас ненавидят.
— Отец Шикикозы гораздо больше заинтересован в продолжении существования их семьи, но вот его мать — нет, — сказал Карштед. — Они собирались отправить Шикикозу в храм из-за некоторых обстоятельств и малого количества маны у него, но она была счастлива, что он смог вернуться домой из-за чистки дворян в столице. Я слышал она… ненавидит тебя до глубины души, сестра Майн.
Я вздрогнула. Конечно, по-человечески я могла посочувствовать человеку, который потерял члена своей семьи и понять его кипящий гнев. Можно только представить, какую ярость бы я испытала, пострадай кто-то из моей семьи. Но сейчас этот гнев направлен на меня. И если бы цель его ограничивалась только мной, но пугало, что в опасности мои друзья и семья.
— Кто-то из дворян может совершить покушение. Но есть ли дураки, которые желают подставить под угрозу существование своего дома? — Спросил Верховный жрец. Я замерла, ожидая ответа Дамуэля. С грустным выражение лица он почти прошептал:
— Не знаю. Если мать Шикикозы попробует навредить сестре Майн, то их дому, бесспорно, конец. Женский гнев не знает границ, но неизвестно, подтолкнет ли он ее к действиям. Я не могу знать этого.
Брови Карштеда изогнулись в задумчивости.
— Если она решит уничтожить свой дом, чтобы получить реванш, ситуация может оказаться куда хуже, чем мы думаем.
Казалось, что дворян обычно сдерживали страх разрушить свой дом, попрать честь предков и угроза жизни своей семьи.
— Я даже не задумывался, что Вольф или мать Шикикозы могут быть причиной опасности, — сказал Дамуэль.
Похоже Вольф часто наведывался к дворянам, чтобы продать чернил. Он был довольно известен в кругах знати, поскольку они частенько отоваривались у него. Однако никто из них не знал, что в нижнем городе этот человек имеет репутацию преступника, который готов на все ради связей с дворянами.
— Я планировал растить тебя в храме, как ученицу служительницы, пока однажды ты бы не вышла замуж и не стала частью дворянского дома, но теперь все изменилось, — сказал Верховный жрец.
— Что?
Он только что сказал, я должна была выйти замуж за дворянина? Не думаю, что я согласилась бы. Совершенно точно я не собиралась что-то такое делать!
Я удивилась и едва сдерживала ярость от услышанного. Лучше бы он не планировал мою жизнь без моего участия, особенно, когда дело касается чего-то столь важного, как свадьба. Стоит только подумать, что кто-то согласиться жениться на мне под давлением авторитета Верховного жреца. Мне было жаль этого человека заранее.
— Я не собираюсь выходить замуж ни за какого дворянина.
— Я точно рассказывал тебе, подпишешь ли ты контракт или нет, тебе придется однажды родить детей от кого-то из дворян. Я думал обучить тебя и дать надлежащее ученицы служительницы воспитание, чтобы ты вошла в знатную семью на правах жены, но теперь это не имеет значения.
Помнится что-то он говорил об этом, когда мы обсуждали, что Розина станет моей служанкой. Казалось, что уже тогда Верховный жрец намеревался сыграть для меня роль свахи. Насколько же этот человек любит взваливать на себя лишние хлопоты! Пока пока меня переполняла благодарность за серьезное ко мне отншение и огромное чувству ответственности Верховного жреца, тот взглянул на Карштеда.
— Майн, вполне вероятно, что твои друзья и семья попадут под удар, если помнишь. Для твоего собственного блага, нужно, чтобы как можно скорее тебя удочерил дворянин.
Удочерение означало, что мне придется порвать связи со своей семьей и жить среди дворян.
…Мне снова придется оставить свою семью?
Острая боль пронзила мое сердце. Страх и так кипел во мне, поскольку я осталась в храме совсем одна. Я боялась, что, оторвавшись от семьи, потеряю с ними связь. И вот он воплотился.
— Карштед сможет защитить тебя в какой-то степени, если удочерит, и я гарантирую, что у него достаточно власти. Сможешь ли ты обеспечить безопасность Майн, Карштед?
— Для моего друга Фердинанда сделаю все возможное.
Разговор продолжался без моего участия. Мне оставалось только с раздражением смотреть на это. Карштед наклонился вперед, чтобы рассмотреть меня поближе. Дворянин с ног до головы, с сильным телом, готовый защищать меня. Он смотрел по-доброму. Учитывая, что Верховный жрец доверял ему, лучшего приемного родителя мне не найти.
— Майн, хотела бы ты стать моей приемной дочерью?
— Нет.
Я оборвала его щедрое предложение единственным словом. Все уставились на меня, удивленно и с неверием.
— Сестра Майн, — начал нервно Дамуэль, — удочерение на таких условиях — это лучших исход из возможных! Почему вы отвергаете доброту господина Карштеда и господина Фердинанда?!
— Успокойся Дамуэль. Майн, почему ты отказываешься? — Спокойный голос Верховного жреца был полон раздражения. Но все же, я не могла согласиться.
— Это просто невозможно. Вся зима одиночества в храме уже причинила мне столько боли. До конца своей жизни я хочу оставаться со своей семьей. Я просто не могу их оставить. — Покачала я головой, и сказав это, я почувствовала, как моя мана смешивается с бушующими эмоциями. Она поднималась изнутри. — Я хочу домой. Я не хочу снова покидать семью!
— Успокойся, Майн! — Воскликнул Верховный жрец, с грохотом вскочив с места и тут же прижимая к моему лбу прозрачный самоцвет размером с большой палец. В одно мгновение камень наполнился желтым светом, что заставило Верховного жреца замешкаться.
— Карштед, Дамуэль, есть у вас пустые фейские камни?!
— Да!
Карштед и Дамуэль тут же вытряхнули свои камни, которые Верховный жрец схватил прежде, чем затащить меня в тайный кабинет.
— Я заберу ее в свою мастерскую, чтобы уменьшить ущерб!
Зайдя в кабинет, он сел на скамейку, посадил меня, напротив, и один за другим прикладывал камни к моему лбу. Они меняли цвет, а я ощущала, как мана струится из меня.
— Знаю, что близиться время ритуала освящения, но ты все же источаешь столько маны. Как глупо.
— Потому что все время я была заперта в своих покоях, и мне некуда было ее тратить.
Вместе с утекающей маной, улеглась и буря моих чувств. Я стерла слезы из глаз и выдохнула. Однако вспыхнувший внутри меня жар не удалось подавить, а мне недоставало сил, чтобы загнать его обратно в коробку.
— Мне нужно спросить, в последнее время ты довольно неуравновешенна. В чем причина?
— Это ваша вина. Если бы вы только не заглянули в мои воспоминания…
Благодаря магическому инструменту Верховного жреца, я совершенно ясно вспомнила мир и время, в которое не смогу вернуться. Там осталась моя мать, с которой я смогла поговорить и ощутить боль от потери семьи. Здесь у меня было полно дел, и, думая о прошлой семье, я старалась изо всех сил, но Верховный жрец всколыхнул мои воспоминания, оставив рану в сердце, что никак не заживала.
По этой причине я решила, что сделаю все, чтобы остаться с моей нынешней семьей, потому меня так ранило, что вскоре мне пришлось остаться в храме совсем одной. Эмоции захватили меня, потому что я не могла восстановиться как обычно проводя время с любимыми.
— Вот оно что.
Верховный жрец, нахмурившись, отвел взгляд, сожалея. Меня осенило, что он использовал волшебный инструмент не по своему желанию, и к тому же на него обрушился груз моих эмоций, пока мы были синхронизированы. Я проклинала себя за отсутствие такта.
— Простите. Вы не заслужили порицания, — сказала я, сжав рукав Верховного жреца, он приложил еще один магический камень к моему лбу. — Вы сделали это, чтобы убедиться, что я не враг, и потому я все еще жива. Вы все сделали правильно. Просто, думая о семье, что больше никогда не увижу, я вспоминаю, насколько нынешняя семья важна для меня… Мне придется провести всю зиму здесь, в одиночестве. Мне до смерти одиноко. Если вы скажете мне, что больше я с ними не увижусь, то я лучше уж…
Сердце начало болеть, когда я признавалась в своих чувствах, и слезы, наворачивающиеся на глаза, заставили Верховного жреца нахмуриться.
— Соберись, Майн!
— Если меня удочерят, я больше не увижусь с семьей!
— Майн! — Воскликнул Верховный жрец, схватил меня за руку и потянул к себе. Я упала в его объятия, и вскоре меня окутали длинные, ниспадающие рукава. В замешательстве подняв голову, я увидела его лицо, полное сожалений, так близко.
— Тебя же успокаивают …объятия, верно?
— Да…
Теперь в отличии от прошлого раза, когда мы синхронизировались посредством магического инструмента, он утешал меня. Слышать, как Верховный жрец мнется, чтобы произнести «объятия», было так мило, что я тихо хихикнула. Ему было неудобно держать меня так, когда я стою, потому я села ему на колени, пытаясь устроиться поудобнее.
—…Майн, похоже ты уже успокоилась.
— Еще нет.
Я загребла Верховного жреца так же, как делала с Люцем или Туури. Все, что я могла сделать, это прислониться к нему, сидя на его бедре.
— Идеально. А теперь прижмите меня.
— Мне не кажется это идеальным, — хмуро сказал он, но сделал, как я попросила. Его тепло и спокойное дыхание уняли бурю в моем сердце. Увидев, что я полностью унялась, Верховный жрец с досадой пробормотал:
— Что с тобой поделать…
Затем, словно наказывая непокорного ребенка, он объяснил мне, почему у меня нет иного выбора, кроме как быть удочеренной дворянином.
— В отличие от обычных детей с пожиранием ты обладаешь огромной магической силой. Слишком великой, чтобы не обратить внимания.
— Неужели ее настолько много?
Судя по реакции рыцарей во время ритуала исцеления, я могла понять, что у меня маны больше, чем у многих людей, но не то, чтобы «огромное» количество. Выражение на лице Верховного жреца смягчилось.
— Для обычного дворянина вполне огромное, даже если кто-то подпишет с тобой договор. Вполне возможно, что твой объем еще увеличится по мере того, как ты будешь расти. Тебе нужно научиться контролировать ее, и овладеть техниками ее использования.
Скорее всего, войдя в семью дворянина я должна буду посещать королевскую академию, чтобы изучать магию и способы ее использования. Тот, кто подпишет со мной договор, должен будет подготовить множество инструментов, которые смогут поглощать мою ману, чтобы не подвергать окружающих риску. Но в городе не так много дворян, которые бы смогли выдержать давление моей магии.
— Для одного дворянина твоя мана слишком велика. Ее следует использовать ради герцогства, ради страны.
— …Я не совсем понимаю.
Как только стало известно о пожирании, мне тут же посоветовали ради спокойствия и безопасности подписать договор с дворянином. Подумать только, во мне столько маны, что у меня даже выбора не остается. Это не казалось чем-то настоящим. Казалось, все происходит с кем-то еще, не со мной.
— Майн, тебе следует принять действительность. Пока ты под властью эмоций, ты опасна для окружающих. Если ты не научишься контролировать чувства, ты можешь навредить в том числе и своей обожаемой семье.
— …Э-этого никогда не случалось, пока я была с ними. Все случается, когда я покидаю их.
Все дело в том, что меня забирают из семьи. Пока я рядом с ними, я спокойна.
— Прошу, не забирайте меня от них, — попросила я.
Верховный жрец прикрыл глаза, хмурясь. По выражению его лица становилось ясно, что он страдает от головной боли под названием «Майн», что заставило меня почувствовать себя немного виноватой. Понятно, что я просила невозможного, но без семьи мне не остаться спокойной. И здесь ничего не поделаешь. Сердцу не прикажешь.
— …Пока тебе не исполнится десять, — прошептал Верховный жрец, назвав непонятно откуда взявшуюся цифру. Я удивленно уставилась на него, а Верховный жрец покачал головой, ссаживая меня со своих коленок.
— В королевскую академию принимают учеников с десяти лет. Тогда тебе и придется уйти. До тех пор ты можешь оставаться со своей семьей, посещая храм для жертвы маны. Однако, — добавил Верховный жрец с суровым выражением лица, показывая, что не собирается уступать боле, — после я не стану слушать твои отказы. Если для окружающих ты станешь опасна, тебя казнят, а вместе с тобой и твою семью. Пощады не будет. Запомни это.
— …Поняла.
Похоже, как только мне исполнится десять, Верховный жрец не станет слушать мои возражения. Ощущая тяжесть, я положила руку на сердце. Мне осталось так мало времени, чтобы побыть с семьей.