Том 4. Глава 6. Принцесса идёт на летний фестиваль (2)
— Ну, да, — он задумался, приложив руку к подбородку. — Раньше... В начальной и средней школе, помнишь, Ура фигурки персонажей покупал, — сказал парень. — Они довольно дорогие были, он постоянно у родителей клянчил.
— А, было.
Это давно было, но что-то я помню.
— И когда их покупали, Ура такой счастливый был. Звал нас к себе и хвастался.
— Да, точно.
Специально приглашал, и его от гордости прямо распирало.
Ну, мы тоже тогда играми интересовались, и Уру могли понять, когда он хвастался.
— Давно же это было. Как он тогда хвастался своими фигурками в коробках.
— Да... В коробках, — сказал Кана.
Похоже тут был какой-то смысл.
Дорогие фигурки, им можно было менять позы, у них были сменные части, как же было здорово с ними играть... Но Ура не вынимал их из коробки.
— ... Точно.
Я начал вспоминать.
Ура хвастался купленными фигурками, но коробки не открывал. Говорил: «Они будут храниться в коробках».
Мы спрашивали «Почему?», «Какой в этом смысл?», «Им же позы менять можно, давай играть», но под конец Ура выдал: «Ни за что, ува!» — и расплакался, на том мы и закончили.
— В итоге Ура их так и хранил в коробках как украшение.
— Точно.
— Так сильно их хотел, а когда дорогое сокровище попадало к нему, так и не вытаскивал из коробок и использовал как украшение... Дорожил и лелеял, но так и не трогал.
— ... Тут каждый сам решает. Кому-то коллекционировать нравится. Таких людей ведь полно.
— Вот именно. Но вот для самих фигурок тут ничего хорошего. В них столько приспособлений, чтобы повеселить хозяина, а их даже из коробок не вытащили. Прямо бесполезное сокровище. Возможно фигурки сами хотели бы, чтобы в них играли, пока они не сотрутся.
— ...
— Дорожить чем-то довольно непросто, — Кана посмотрел куда-то вдаль и вздохнул. — Вот и Ура через три года открыл коробки, поиграл и сказал: «Надо было раньше открыть».
— ... Точно. Так почему ты вообще об этом заговорил?
— Да так. Вспомнилось просто, — загадочно сказал Кана.
Интуиция у меня была так себе, и я не понял, что же за смысл сюда вложил мой друг.
Когда Орихара-сан и Уоми вернулись из туалета, мы немного поговорили вчетвером и разошлись.
Мы решили обойти магазины на площади.
Вскоре началось барабанное представление, люди в хаппи выстукивали по барабанам со сцены.
От звука ударов летняя ночь дрожала.
Низкие и плотные звуки больших барабанов и лёгкие звуки маленьких барабанов. Перемешиваясь со свистом, они порождали прекрасную мелодию.
— Круто. Мощнее, чем мне казалось.
— Да... Круто.
С края площади мы смотрели на сцену.
Мы слушали, как они интенсивно стучат по барабанам...
Однако.
— ... М... Фух... Хха... Хха.
Во время выступление Орихара-сан снова стала бледной.
Она тяжело дышала... Нет, тяжелее, чем раньше. На лбу выступил пот, ей точно было нехорошо.
— О-Орихара-сан, с тобой точно всё в порядке?
— Хха, хха... П-прости... Мне нехорошо. Не могу больше... — слабым голосом ответила она, а мной завладели страх и тревога.
— Давай отдохнём. Посидим там. Или пошли в палатку неотложки...
Паникуя, я начал судорожно думать... Но Орихара-сан схватила меня за руку.
— Момота-кун... Сюда...
— А?
— Прошу...
Я ничего не понимал, а Орихара-сан тянула меня через толпу подальше от сцены.
Мы ушли в безлюдное место... Оказались в лесу рядом с храмом. Шли по тропинке среди деревьев, и наконец вышли на небольшую полянку, где и остановились.
Вокруг не было ни души.
Звуки барабанов и огни фестиваля казались такими далёкими...
— А? Э-это...
— ... Прости, мне правда жаль, Момота-кун...
Лишь лунный свет, пробивавшийся сквозь ветки, освещал это тёмное место.
Я паниковал, а Орихара-сан обратилась ко мне.
Она тяжело дышала, а голос был взволнованный.
— Сними с меня юката.
У меня дыхание перехватило.
Летний фестиваль. Лес, вдали от людей. Мы одни... И меня просят о таком, в голову лишь одно приходит, лицо сразу же запылало.
— Ч-что ты такое говоришь, Орихара-сан?
— П-прости... Я понимаю, как странно это звучит... Но я больше не могу терпеть!..
Отчаянно говоря это, она подходила.
Влажные глаза смотрели лишь на меня.
— Прошу, Момота-кун!..
— Н-но... В первый раз в таком месте.
— ... А? В первый раз... Хотя ты и правда снимаешь юката впервые.
— О-Орихара-сан, зайдя так далеко, я буду просто жалок, если окажусь, но в первый раз я бы хотел сделать это в запоминающемся месте...
— А? А? Т-ты о чём? — она ничего н понимала. — ... Момота-кун, ты что-то не так понял?
— Н-не так понял? А... Ч-что? Это... Не предложение? И типа, сейчас сойдёмся тут ты и я...
— Сойдёмся?.. Н-нет же, нет! — Орихара-сан покраснела и начала мотать головой. — К-как ты вообще такой вывод сделал?!
— А?! Так ведь... Ты попросила тебя раздеть.
— Это... Мне дышать тяжело, бинт затянут, вот я и попросила! — выкрикнула она, а потом тише заговорила. — Ну, это... Я впервые так одеваюсь, так что точно не знаю, но юката... Так и должна грудь сжимать?
— Грудь сжимать?
— Просто так красивее. И если оби будет грудь подчёркивать, как-то пошло получится. У меня ведь... Грудь очень большая... Сестрёнка сказала, что её надо затянуть, иначе будет некрасиво...
Мой взгляд переместился на грудь... Сегодня она ощущалась не так сильно. Обычно эти два холма производили более сильное впечатление, а сейчас казались более плоскими.
У меня на животе полотенце, сестрёнка много ухищрений знает, чтобы казаться стройнее... Но как же она мне грудь бандажом затянула...
— Потому ты и дышишь тяжело?
— ... Ага. Честно говоря, с самого начала было так неудобно, — она опустила глаза и виновато сказала это. — Я в туалет пошла, чтобы ослабить, но так сильно затянуто, что у самой не получилось... Потому и хочу, чтобы ты мне помог.
— ... В-вот как. Я конечно... Нет, ну.
Я не договорил, но уже поздно, покрасневшая Орихара-сан сжала губы.
— Б-блин. Чего ты об одних пошлостях думаешь?
— П-прости... Но я не виноват. Ведь... Ты увела меня в безлюдное место и таким сексуальным голосом попросила раздеть...
— ... М?! Н-не был мой голос сексуальным! Мне... Просто дышать было тяжело...
Наконец я понял, что происходит.
А ведь Орихаре-сан сейчас тяжело. Некогда смущаться. Я подавил стыд и протянул руку к юката.
— Это... А что мне делать?
— В-возьмись за завязку на оби. И потяни со всей силы.
— Потянуть за него?
— Да... Пожалуйста. Дальше я наверное уже сама...
Мы оба были непривычны, потому пришлось помучиться.
Я взялся за оби и развязал его, и теперь девушку больше ничего не связывало.
Дёрг.
Юката... Развязалась.
Белая ткань распахнулась.
— М... Ах... — грудь Орихары-сан больше ничего не сдавливало, и она издала пылкий вздох.
Из-за того, что юката развязалась, полотенце, делавшее талию округлее выпало... А вместе с ней и белая ткань.
Это был бандаж.
Её грудь затянули белым бандажом.
И раз он свалился...
— Ах... Как хорошо...
— ... М.
Она наконец вздохнула, на лице было облегчение и блаженство. А я застыл прямо перед ней.
С выпученными глазами.
Когда бандаж упал, её больше ничего не скрывало.
Под распахнутой юката можно было увидеть чувственную фигуру.
Колых... Колых...
Тяжёлые сиськи раскачивались в такт неровному дыханию. На почти полностью обнажённых холмах выступил пот.
Не только груди. Стройная талия, округлые бёдра... Вся её фигура обладала вызывающей красотой.
И ещё... Запах.
Из-за сильного зноя, из-под юката выходил кисло-сладкий запах. Конечно же он не был неприятным. Я ощущал приятных аромат Орихары-сан... Только в этот раз он был в разы сильнее.
Я сглотнул слюну.
Из-за близости обнажённой фигуры зрение и нюх с ума сходили. Аромат зрелого тела уносил рассудок и будоражил инстинкты...
— ?.. Ч-что с тобой, Момота-кун? Куда ты смотришь... Кья?!
Наконец поняв, в каком она положении, Орихара-сан вскрикнула и заправила юката.
— А, а... П-почему так вышло?! А... Б-бандаж упал?.. У-у.
Заправляя юката, она отвернулась.
— У... П-прости, показала тебе такое... Х-хотя самой стоило попросить не смотреть, — смущённо говорила она... А я не слышал.
Сердце просто бешено стучало.
Перед глазами были лишь всполохи. Образ обнажённого тела и запах впечатались в мой мозг и щекотали его. Мысли притупились, я едва соображал.
Что-то.
Что-то... Будто вырывается.
Когда заметил это.
Я...
— ... Момота-кун? Ты что... Кья?!
Переживая, что я не отвечаю, Орихара-сан обернулась...
И я обнял её со спины.
Сильно.
Изо всех сил.
Неистово.
Сжал её хрупкое тело в своих руках.
— А, а... М-Момота-кун...
Игнорируя озадаченную девушку, я вытянул руку.
Сунул под юката и... Дотронулся.
Без разрешения я схватился за её грудь.
— ... Ах.
В моих руках её тело дёрнулось. Но я не остановился. Поддавшись инстинктом, я мял сиськи.
Женская грудь, которой я коснулся впервые в жизни, была большой и мягкой. Хоть и упругая, пальцы утопали в ней, хотелось касаться её вечно. От ощущений в руке мой мозг точно таял.
— Орихара-сан!..
Наслаждаясь мягкой кожей, я произнёс её имя. Имя любимого, самого любимого человека.
Ах...
Хочу, чтобы так было всегда.
Не хочу прекращать касаться её.
Я не мог сдержать желание.
С тех пор, как мы начали встречаться, я столько раз представлял себе это. С моих мыслях Орихара-сан непристойная и агрессивная, а я такой мужественный, снимая с себя всё, мы познаём тела друг друга.
Но на деле... Я не мог такое сделать.
Моя первая возлюбленная красивая, очаровательная, милая, дорогая мне... Я хочу ей дорожить.
Я правда хочу дорожить ей.
Никаких грязных мыслей и желаний.
Она взрослая успешная женщина, работающая в крупной компании... А я школьник и не подхожу ей.
Потому... Я по крайней мере хотел быть хорошим парнем.
У меня нет ни денег, ничего, но я хотя бы хотел быть хорошим парнем. Хотел стать прекрасным принцем. Пусть это может прозвучать слишком нагло, но я хотел быть парнем, которым она сможет гордиться. Чтобы все вокруг неё говорили «какой замечательный парень»...
Нет.
Возможно это лишь отговорки.
На самом деле... Я боялся.
Боялся, что она меня возненавидит.
Боялся своих грязных желаний.
Боялся... Причинить боль своей дорогой девушке.
Потому прятал всё самое отвратительное в себе.
Как мы прятали часть лица за маской, я скрывал лишь плохое и показывал хорошее.
Но сейчас.
Моя маска... Снята.
Рациональность ушла, и вышло наружу желание. Рука, управляемая инстинктами, продолжала сжимать её грудь.
— ... Крати.
И.
Орихара-сан в моих руках замотала головой и повернулась ко мне.
— Прекрати... Момота-кун, м-мне больно...
— ... М.
В этот момент.
Меня точно в холодную воду сбросили, весь жар покинул меня. На миг мог мозг, находившийся будто под наркозом, прояснился.
Девушка... Смотрела на меня напуганными глазами.
Лицо скривилось от испуга, тело мелко дрожало.
Она боялась меня...
— А... А... П-прости... Я...
Я отпустил её и отошёл.
Но ноги не слушались, и я упал.
— ... Прости! Мне правда жаль! Я... Я...
Я опустился на колени и стал извиняться.
У меня попросту не хватало сил поднять голову.
Посмотреть ей в лицо... Так страшно.
Опустившись головой до самой земли, я продолжал извиняться.
Ужасен.
Я отвратителен.
Что я натворил?..
Забылся и схватил её... Без разрешения трогал грудь, я омерзителен.
Не так давно...
После свидания в аквариуме Орихара-сан сказала мне.
Что я могу потрогать.
Она позволила потрогать её грудь.
Но я отказался.
Поддержал свой образ и отказался.
... Я потрогаю её грудь в более подходящий момент и как надо.
Что-то вроде того.
Притворяясь крутым, я отказался.
Но... Что я сейчас сделал?
Момент не подходящий и сделал я это не как надо.
Просто поддался желанию и схватил её, куда уж хуже...
— ... Прости...
Я выглядел просто жалко, из глаз текли слёзы. Ощущая в руках твёрдую землю, я проклинал себя.
— ... Момота-кун.
Хоть надо мной звучал её голос, поднять головы я не мог.
— ... Орихара-сан, прости, мне... Правда...
Я знал, что не заслуживаю доверия, но не знал, что ещё могу, кроме как извиняться.
Так стыдно.
Я такой жалкий.
Хочу просто взять и исчезнуть...
И.
Я был практически раздавлен чувством вины... Как вдруг.
— А...
Жамк.
Меня обволокло что-то мягкое.
Две руки оплели мою голову и прижали.
Лицо... Оказалось зажато в ложбинке.
Она так и не завязала юката, лицо было прижато к её открытой груди. Пока я убивался из-за чувства вины, приятно пахнувшая вспотевшая кожа нежно прижималась ко мне...
— Что... О-Орихара-сан?..
— Всё хорошо.
Её слова были очень нежными.
Осторожно я поднял голову... И встретился с ней взглядом.
— Можешь не извиняться. Всё хорошо, — она смотрела на меня по-матерински нежно. Никакого страха или гнева, лишь доброта.
— Т-ты не злишься?
— Нет. Не злюсь.
— ...
— Вру. Немного всё же злюсь, — в голосе было слабое раздражение. — Ведь... Ты так меня напугал. Внезапно схватил меня за г-грудь... И так сильно сжимал... Было немножко больно.
— ... М. П-прости, я...
Я ничего не мог сказать, а Орихара-сан с трудом выжимала слова:
— Это... Ты ведь не смог сдержаться, когда увидел мою грудь?
— Нет, ну... Д-да.
— Вот как... Тогда ничего не поделаешь. Прощаю.
Вот так спокойно.
На удивление спокойно сказала она.
— ... А? Ч-что... Ничего не поделаешь, потому прощаешь...
— Прощаю, — повторила она. — Просто парень немного потрогал грудь девушки.
Её голос был нежным и тёплым, она точно принимала всю мою глупость и незрелость и растворяла.
Я лишился дара речи, а она продолжала.
— Когда ты так схватился, я очень удивилась и немного испугалась... Но ещё... Была немного рада.
— А?..
— А. Это, н-не в странном смысле! Как бы сказать... Просто была рада, что Момота-кун желает меня...
— ...
— Ты ведь всегда мной так дорожишь. Думаешь не о себе в первую очередь, а обо мне. Конечно я рада этому, ты такой добрый, и я тебя очень люблю... Но хотелось бы, чтобы ты был немного более эгоистичным.
— Эгоистичным...
— Потому... Я рада. Момота-кун пожелал меня.
— ...
— К-как бы это не значит, что я говорю, будто хочу, чтобы ты повторил! Нет... Просто... Я хочу узнать тебя с разных сторон, — точно подбирая слова, сказала Орихара-сан. — Не только доброго и крутого Момоту-куна... Я хочу увидеть и другую твою сторону. Хочу, чтобы ты показал мне и не «отличного парня». Ведь я... Твоя девушка. И буду рада, если узнаю Момоту-куна, которого не знает никто другой.
— Орихара-сан...
Она эгоистично просила свою вторую половину стать эгоистичной.
С какой-то стороны это и правда эгоизм. Хочет одна увидеть любимого с той стороны, с которой его никто не видел...
Но это желание всех, кто испытывает чувства.
Ах...
И чего я не замечал?
Я хотел стать парнем, на которого можно положиться.
Хотел быть уверенным и терпеливым. Хотел, чтобы при мне девушка могла ни о чём не переживать. Хотел быть тем, с кем ей будет спокойно и уютно.
И.
Те же чувства, те же желания... Были и у Орихары-сан.
Она хотела, чтобы я не взваливал всё на себя и был честен.
Хотела, чтобы был эгоистичен.
— Позволь баловать тебя, Момота-кун, — прижимая меня к своей большой груди, сказала Орихара-сан. — Можешь допускать ошибки и не быть таким крутым, я приму тебя. Приму, обниму... И утешу.
— ...
— Х-хотя... К сожалению, умением поддержать я не отличаюсь, и материнского инстинкта у меня нет.
— ... Это не так, — пока она высмеивала себя, я покачал головой. — Я чувствую твой материнский инстинкт прямо сейчас.
— А? В-вот как? Он появился? — удивлённо сказала она. Похоже не ощущала то тепло, с каким обнимала меня.
И может... Всё обстояло иначе.
Орихара-сан не могла выпустить свой материнский инстинкт из-за меня.
Потому что я хотел быть «замечательным парнем» и скрывал свои недостатки.
Я отказывался демонстрировать свои слабости.
Мне было бы стыдно... Если бы меня утешали.
И вот к чему привели мои гордость и заносчивость.
Из-за того, что я не был уверен в себе, не верил в свою девушку.
Из-за того, что не хотел, чтобы меня баловали, Орихара-сан не могла выпустить свой материнский инстинкт.
На деле её доброты и нежности хватит, чтобы развеять все мои недостатки.
Лучше девушки постарше просто нет.
Начался фейерверк.
Между деревьев мы видели его всполохи и слышали громкие взрывы.
Вдвоём мы кое-как привели в порядок юката и покинули лес... И как раз началась самая интересная часть.
Все лучшие места для просмотра уже были заняты.
Потому пришлось стоять у края храма, где часть обзора скрывали строение и большие деревья.
— ... Прости, это всё из-за меня.
— Хватит уже. Извинения запрещены, — я поклонился, а она с хитринкой сказала мне это. — Так тоже довольно неплохо.
Мы стали смотреть в небо.
Ближе к концу запустили целую кучу фейерверков. Они осветили всё вечернее небо. На зажатом между ветвями и зданием небе распускались цветы.
— Ва... Как красиво.
— Точно.
Мы наслаждались выпущенным... Не идеально видимым фейерверком.
И тут я вспомнил слова Каны.
... Дорожить чем-то довольно непросто.
Наконец я понял смысл этих слов. Правда для этого пришлось совершить такое.
Я собирался дорожить Орихарой-сан.
Беречь свою дорогую девушку.
Но... Это как держать игрушку в коробке точно украшение.
Я боялся навредить, боялся дотронуться.
Нет.
Это всё мой эгоизм. Эгоизм и попытка защититься. Я боялся не ей навредить, а того, что сделаю себе больно.
И конечно.
Я не считал себя неправым.
В том, чтобы быть «замечательным парнем» ничего неправильного.
Но... Хотя бы немного.
Хотя бы немного, я хочу быть тем, кого будут баловать.
Ведь позволить «утешить» равнозначно «доверию».
Если она может принять, я могу ей «верить»...
— ... Химе.
***
Вздрогнула.
Я сама удивилась своей реакции.
— А, а?.. Ты меня?
Когда я переспросила, Момота-кун смущённо почесал щёку и кивнул.
— П-почему... По имени?
— Прости. Захотелось назвать. Это... Если честно, я хотел сделать это ещё раньше.
— ...
— Ты сама сказала мне быть эгоистичным, вот я и...
Под конец его стало совсем плохо слышно.
Нет, я правда так говорила.
Говорила, но не думала, что он прямо сейчас станет эгоистичным...
— ... Прости. За то, что по имени обратился.
— Нет, всё в порядке...
Что же делать?
У меня лицо пылает. Из-за того, что он назвал меня по имени, я места себе не нахожу.
Когда поняла это.
— Е-ещё раз... — сказала я.
— А?..
— Хочу, чтобы ты назвал меня по имени ещё раз... Или нельзя?
Момота-кун вначале удивился, а потом посмотрел на меня.
Он слегка смущался, но взгляда не отводил.
— Химе.
— ... М!
Что это? Что это, что это? Только от того, что он меня по имени называет, сердце бьётся как ненормальное.
От того, что мой парень, который младше меня, назвал меня по имени, сердце выпрыгнуть из груди готово.
У меня ведь комплекс из-за моего имени, но сейчас всё в груди горит...
— К-Каору-кун, — я тоже сказала.
Собрала решимость и произнесла.
Имя моего парня.
Имя дорогого человека, которое всегда хотела произнести...
Вначале он точно переваривал это, а потом улыбнулся.
Слегка смущённой, но нежной улыбкой.
— Химе...
— ... Каору-кун.
Мы называли друг друга по имени и улыбались.
— Пф, ха-ха. Как-то это странно.
— А-ха-ха... Ага, ещё не привыкли.
— Как теперь будем друг к другу обращаться.
— Хм. Думаю, пока... Продолжим по фамилиям. А то немного неловко.
Неловко его так называть, и неловко слышать, когда меня саму называют по имени.
Моё сердце не выдержит. Если услышу посреди города «Химе», сердце будет колотиться как ненормально.
— Хорошо. Тогда оставим пока всё как есть.
— Ага.
— Но... В некоторые моменты можно и по имени.
— ... А-ага.
О. Предложил.
Это и есть эгоизм Момоты-куна?
Настоящий Момота-кун, из которого вырвались его желания...
— ... Хи-хи.
— Что такое?
— Нет, немного странно это. Просто уже столько всего было... Мы держались за руки, целовались... Т-ты мою грудь трогал.
— ... М.
— А вот по именам друг друга только начинаем называть.
— И правда последовательность странная, — улыбнулся Момота-кун и сказал. — Но в этом ничего такого, ведь... В любви нет правильной последовательности.
— ... Да. Точно.
В любви нет верной последовательности.
Если после поцелуев и прикосновения к груди неловко по имени друг друга называть, тут ничего... Хотя конечно это немного странно, но точно не плохо.
Это... Ничем не хуже, чем если заняться этим до того, как начал встречаться.
Все пары двигаются по-разному.
— ... М. Фейерверк закончился, — сказал Момота-кун, глядя в небо.
Я посмотрела вверх, в летнем небе больше не было сияющих цветов, остался только блеск звёзд. По громкоговорителю тоже объявили, что фейерверк закончился.
— Не может быть... П-прости. Пока я всё это говорила, мы самое интересное пропустили...
— Нет, ничего. Всё ведь из-за меня началось.
«К тому же», — Момота-кун продолжил.
Слова были слегка взволнованными.
— Я смотрел на нечто более прекрасное, чем фейерверк.
— А? В смысле? — я не поняла смысла и переспросила.
А он поник:
— ... И почему ты не поняла?
— А, это... А. Н-неужели ты про меня?! — произнесла я, с запозданием поняв смысл, а Момота-кун смущённо прикрыл лицо одной рукой.
— У-ува... П-прости, ты такие романтичные вещи сказал...
— ... Это очень на тебя похоже, Орихара-сан.
— А, а... А это в каком смысле?..
Пока мы разговаривали, вдалеке звучало сообщение об окончании летнего фестиваля.
Наш первый летний фестиваль был полон сложностей и проблем, всё шло наперекосяк.
Но.
Мы стали немножечко ближе.