Том 2. Глава 5. Соратники по затворничеству (2)
– Но… если ты говоришь, что больно могло стать всем… это же естественно, что тебе хотелось держаться подальше… Но, хотя ты и думал так…
Нагасэ вдруг вскинула голову. Глаза ее были красными, но слез уже не осталось.
– «Ничего не поделаешь, придется причинять боль другим и получать ее от других»… Вот так… годится? – спросил Тайти.
Годится или нет, он не знал.
Что по этому поводу думают Нагасэ и остальные?
Нагасэ снова опустила голову.
А потом снова подняла.
– Ну… думаю, годится.
И лицо Нагасэ расцвело в улыбке.
Лицо Тайти, словно следуя примеру, тоже расслабилось. У Тайти было ощущение, будто он не улыбался уже бог знает сколько времени.
Тайти протянул правую руку, Нагасэ стиснула ее и встала.
Они глядели друг на друга в упор. Настолько близко, что вытяни руки – и могли бы обняться.
Но тут же они разом отвели глаза и сделали шаг назад. …Все-таки нынешнее расстояние их слишком смущало.
– Та… Тайти, теперь ты попробуешь так же поговорить с остальными, чтобы снова… собрать здесь всех пятерых? – с легким румянцем на щеках спросила Нагасэ.
– Ага… попробую.
Он и сам этого хотел. И наверняка все остальные хотели того же. Тайти так думал. Но верно это или нет на самом деле, он не знал.
Что же нужно сделать, чтобы разобраться, прав ли он?
Ответ невероятно прост.
Всего лишь – надо обсуждать.
– Вот как. …Но как-то неспокойно на душе… Я тоже всячески старалась сделать, чтоб всем было хорошо, а ты взял и разом все забрал, – сказала Нагасэ, надувшись.
– Э… это…
– Забей, я просто хотела тебя подколоть. Не парься. Кто именно решит проблему, неважно.
Несмотря на то, что Тайти думал, что их отношения уже заледенели, стоило им встретиться, как отношения начали оттаивать.
Хоть Тайти с Нагасэ и держались поодаль, связь между ними все же сохранялась.
– Кстати, Тайти, ты только что говорил «я эгоист», да?
– Ну да.
– Думаю, ты точно эгоист.
– Гухаа?!
Услышать такое от другого человека – это его проняло.
– Но, хоть ты и эгоист… то, что ты хочешь делать, обычно правильно. Проблемы часто бывают с тем, как ты это делаешь, – тут Нагасэ склонила голову набок, словно раздумывая: «Как бы это сказать?» – В общем, Тайти, ты суперпрямолинейный. Как упрямый старикан.
– Т-ты это не в смысле, что я как старик?
Сестра ему тоже это сказала, и он, если честно, малость беспокоился.
– А-ха-ха. Может, тоже есть чуть-чуть.
Эти минуты, когда он расслабленно болтал с Нагасэ, наполняли его удовольствием. Он уже не думал об их ситуации как о чем-то сверхсерьезном, и ему казалось, что они смогут как-то снизить воздействие «высвобождения желаний».
– Но знаешь… от тебя я никак не ожидала услышать слова «Ничего не поделаешь, придется причинять боль другим».
– Это мне не нравится. Страшно не нравится. Но как иначе-то? Может, это из-за того, что я сейчас вижу, как страдают все…
Он и сам этого толком не понимал. Но, несомненно, сейчас самым сильным в нем было желание, чтобы все собрались здесь. Возможно, это означало, что узы, связывающие его с друзьями, стали для него важнее всего остального.
– А… кстати, я еще раз извиняюсь. За то, что оттолкнул тебя, и ты ударилась головой…
При этих словах Тайти Нагасэ сделала чуть смущенное лицо.
– Говорю же, сколько можно извиняться? Это же просто случайность, ты захотел «убрать помеху с дороги» и оттолкнул меня, так? Просто «высвобождение желания».
Но сколько он ни извинялся, этого было недостаточно.
– Но я…
– Тайти, – перебила его Нагасэ. – Иногда без того, чтобы «причинять боль друг другу», не обойтись, так ведь?
– …Это, по-моему, другое.
– Мм, возможно… но это неважно! Потому что я говорю, я в порядке. Просто в следующий раз будь осторожней.
И Нагасэ мягко улыбнулась.
– Ну… очень важно, чтобы впредь я такого никогда не делал…
– Это точно.
– Но смогу ли… Нет, обязательно смогу. Должен смочь.
Он уже признал, что причинять друг другу боль неизбежно, но значит ли это, что причинять боль друзьям необходимо?
В ситуации, когда происходит «высвобождение желаний», не поймешь, насколько есть смысл говорить о «ментальной готовности». Но если желать чего-то всем сердцем, ситуация может и измениться.
До сих пор все шло, как в прошлые разы.
Сейчас начнется настоящая битва.
Все вверив Аоки, Тайти отступил на шаг и стал смотреть на него и Кирияму сбоку. Сегодня у него не ведущая роль, а просто роль боевой поддержки.
Без Ёсифуми Аоки говорить что-либо было бесполезно.
– Пусть так, но ты чересчур беспокоишься. Сейчас с тобой точно все будет нормально. Ничего такого не случится. И даже если случится, ты сдержишься! – напористо заявил Аоки, словно подпитываемый молчаливой поддержкой Тайти.
– Не… не надо так шутить… Я и сама хочу сдержаться, но, если случится «высвобождение желаний», ничего не смогу сделать… и ты это сам понимаешь, правда?
– Нет, такого не будет. Каким бы сильным ни было это «желание», абсолютно, что бы ни было, как бы ни было, если ты реально, серьезно, изо всех сил подумаешь «не хочу», это перебьет «хочу»!
Аоки не только говорил. Он и лицом, и всем телом сообщал это Кирияме.
– При «высвобождении желаний»… это не будет иметь значения… И если есть «желание», то стремление остановиться тоже не будет иметь значения… Разве не так?
– Это так, но в то же время и не так!
– …А? – Кирияма нахмурила брови и склонила голову набок.
– А раз это не так, значит, всё в порядке! – снова заявил Аоки.
– …Что?
Кирияма хмурила брови все сильнее.
Плохо… Кирияма, похоже, реально не понимает, в чем суть.
Или, может, это Аоки чересчур напорист, и из-за этого его слова толком не доходят. Получится ли? Может, стоит вмешаться? Просто наблюдать со стороны, оказывается, очень напряжно.
– Все будет хорошо. Если я тебе докажу, что на «не хочу» можно настоять, то ты выйдешь из дома? И придешь в школу, и к нам в кружок?
– А… э… если и я смогу настоять… то тогда…
Что «тогда» – Кирияма пока не произнесла.
– Отлично! Тогда поехали! – провозгласил Аоки, показав белые зубы. – Не хочу хвастаться, но я люблю Юи. Правда люблю. Очень сильно люблю. Суперлюблю.
Сейчас Аоки в самом деле выглядел поразительно классно.
Видимо, от внезапности его атаки Кирияма даже не залилась краской – лишь смотрела на него в прострации.
– И еще, не хочу хвастаться, но я… похотливый. Нет, если честно… очень похотливый. Страшно похотливый. Мегапохотливый, – разом перечеркнул он всё.
Это было задумано, но только что он был таким классным, и вот…
– И если сейчас высвободится мое желание… тоже если честно… не удивлюсь, если я на тебя наброшусь, Юи!
Эти ужаснейшие слова Аоки сопроводил прекраснейшей улыбкой.
Ошарашенное лицо Кириямы вмиг стало пунцовым.
– Ты, ты, ты, ты что такое несешь! Гадкиииииий!
И одновременно с этим воплем в Аоки полетела случившаяся под рукой у Кириямы подушка.
– Буфуу?! – это она врезалась Аоки в живот.
Ну, он это заслужил.
– Н-не, ты не так поняла, Юи! Дай продолжить, дай продолжить! – и Аоки выпрямился, готовясь к новой атаке. – Эээ… да, так вот! Не удивлюсь, если я на тебя наброшусь… Но я своей мощной силой воли, своей стальной решимостью, одолею собственное «желание»!
Именно в их положении такое заявление было особенно ценным.
– Когда я одолею свое желание и не наброшусь на тебя, это и будет доказательством: даже когда есть «желание», если ты сильно хочешь этого не делать, то «высвобождение желаний» можно победить!
Эти слова имели особенное значение в устах Аоки.
– Т-ты что, дурак?! Что ты такое несешь?! Не понимаю… Не, или понимаю…
– Именно. Поэтому, Юи… пошли вместе в любовный отель! Если там я на тебя не наброшусь, то ты поверишь в мои слова!
Потрясающий план, спокойно подумал Тайти, глядя со стороны.
Он не мог толком понять почему, но его лицо запылало от смущения.
– Ни за что! С какой радости я должна идти в такие места и рисковать, как дура, что ты на меня набросишься?!
Может, от возбуждения, но голос Кириямы тоже становился все громче.
– Этого ни за что не случится, я такого не сделаю!
– Ты хочешь сказать, ни за что не случится, даже если будет «высвобождение желаний»?!
Разъяренной Кирияме Аоки ответил прямо:
– Это потому, что я ни за что не захочу причинить тебе боль! …Потому что я правда тебя люблю.
Кирияма застыла.
Полностью задеревенела.
С лица исчезло всякое выражение.
Как будто она начисто забыла, как двигаться, какое выражение лица делать.
– Я верю в свое желание не причинять боль Юи!
В итоге каждый все-таки действовует лишь ради самого себя. Это признал даже человек, который все время говорил, что ставит чувства других выше собственных. Который говорил себе, что все сможет. Который говорил, что руководствуется рассудком, а не эмоциями.
Слова, что чувства других для тебя важнее всего, невозможно произнести, если не верить в них от всего сердца.
Сколько вообще в мире людей способны говорить такие слова?
Тайти, который, увы, из-за «высвобождения желаний» поднял руку на Нагасэ, был недостоин сказать то, что сейчас сказал Аоки.
Он лишь хотел бы когда-нибудь стать достойным этого.
– И потом, хотя я уверен, что так ни за что не будет, но, даже если я все-таки поддамся «высвобождению желаний», на тебя все равно не наброшусь. Потому что если попытаюсь наброситься… ты меня тут же отметелишь!
– Но… но я… не хочу. Кому-то… тебе причинить боль… – со слезами в голосе выдавила Кирияма.
Страдальческим, нежным тоном.
– Это в том случае, если я облажаюсь. Если парень в плену у собственных желаний, его надо наказать. …Но это в ооочень исключительном случае. Я не проиграю, хе-хе-хе!
Рассмеялся Аоки неестественно веселым голосом.
И, словно притянутая этим смехом, Кирияма сквозь слезы тоже улыбнулась.
Плачущее лицо было в полном беспорядке, но улыбка – потрясающе красивая.
В комнате воцарилась чуть влажная, но теплая атмосфера.
– Если хочешь, Юи, прими какой-нибудь эротичный вид. Тогда мое достижение станет еще убедительней! Или простое белье, или костюм кролика, или передник на голое тело… – горячечно нес свой монолог Аоки.
Не слишком ли он перевозбудился, подумал Тайти, и тут…
– Никаких извращееениииий!
В воздух полетела стоявшая на стеллаже коробка салфеток.
– Аай?! У, угол, острый же!
– Дуракдурак, дуррак!
При виде этой вполне стандартной сцены Тайти невольно выдохнул.
– Та-Тайти, кончай лыбиться!
Какое-то время Аоки страдал, затем повернулся к Тайти
– Т-так. Эй, Тайти. Давай, начинай вешать лапшу.
– Эй, про лапшу в том разговоре – это было между нами! Хоть бы сказал что-нибудь про «убедительные аргументы»!..
– А-ха, а-ха-ха-ха. Вы оба настоящие дураки. Ха-ха-ха, – в голос засмеялась Кирияма этой глупой перепалке.
Тайти подумал, что уже очень давно не слышал ее смеха.
– Ха-ха… Аа, повеселили. …Ну, какую там лапшу ты мне собирался навешать на уши?
– Кирияма, и ты туда же?
Что за дела? С каким лицом ему теперь с ней говорить?
– …В общем, я тут подумал: ведь «высвобождение желаний» направлено на то, о чем ты в этот момент думаешь сильнее всего, так? – собравшись с мыслями, начал Тайти.
– Ага… вроде так.
– Ну вот. …Кирияма, тогда на станции ты сорвалась, но до того ты кому-нибудь причиняла явную боль?
– Раньше, в поединках и на тренировках по каратэ, бывало, но… там «причинять боль» было с немного другим нюансом… да? Тогда, значит, это было… в первый раз.
– Ага, я так и думал. Кирияма, раз ты до сих пор вот так вот никого не избивала, ты и не знала, каково это. Верно?
– А, ага.
– Но теперь-то ты знаешь, насколько это серьезно, как сильно от этого страдают и противники, и, конечно, ты сама. Поэтому, Кирияма, ты сейчас и думаешь: «Не хочу еще причинять другим боль».
Когда она в следующий раз выплеснет наружу свои эмоции, то уже будет знать о боли, о которой прежде не знала.
– Раз так, значит, вот это желание, «не хочу еще причинять другим боль», должно пересилить желание «хочу отлупить этого типа», так?
– К-конечно, сейчас, если хорошенько подумать… Если это назвать «желанием»…
Логика тут казалась довольно гибкой. Но верна она или нет, Тайти не знал. В первую очередь они не понимали толком само «высвобождение желаний», которое с ними происходило, а значит, что верно, а что нет, тоже не могли понимать.
Но сейчас необходимо было лишь убедить Кирияму.
Лишь помочь ей собраться с духом и сделать шаг вперед.
Поэтому и «лапша на ушах», и просто вранье – все годилось.
Главное – какими угодно речами изменить свой мир.
– По правде, я… тоже из-за «высвобождения желаний» один раз причинил боль Нагасэ.
– Э… – только и смогла вымолвить Кирияма.
– Н-не, понятно, я ее не избил, но… но все равно сделал ей больно. Возможно, я так говорю, потому что сам это сделал, но… это было сурово. И я тоже решил держаться подальше от других. …И я понял, что хоть чуть-чуть, но понимаю чувства Кириямы.
Внезапно выражение ее лица изменилось.
Оно стало чуть мягче. Глаза словно говорили: «Ничего, всё в порядке».
– И вот такой я… понял, что все равно хочу быть со всеми. Честно, это просто дурацкий эгоизм. И ты, Кирияма… думаю, чувствуешь то же самое. Поэтому попытайся хоть чуть-чуть поверить в себя, а?
Он желал, чтобы Кирияма этого захотела.
– Во, да, гуд-джоб, Тайти! Но! Все эти аргументы не катят как доказательства… Поэтому, Юи… пошли в любовный отель!
Тайти подумал: слава богу, что сейчас в доме Кириямы никого, кроме самой Кириямы, нет.
– Сдохни! …Но даже если бы мы пошли, все равно ведь не факт, что высвобождение желаний там случится!
– Тогда останемся на несколько ночей! Останемся, пока ты не скажешь «Хватит, я поняла»!
– Ааа, поняла, поняла! Ладно, пойду!
«Что?!» «Ни фига себе?!» – разом изумленно выкрикнули Тайти и Аоки.
– …В школу, – отведя глаза, тихо прошептала Кирияма. Ее щеки порозовели.
– Значит… ты больше не будешь хикикоморничать? – осторожно спросил Аоки.
– Это в сто раз лучше, чем идти с тобой туда, куда ты сказал.
– В сто раз?! Может, хотя бы в десять?!
– По-моему, проблема не в этом?.. – тихо пробормотал Тайти.
– …Но… я все равно беспокоюсь… Точнее, не понимаю, что мне делать… Поэтому если будет опасно… пожалуйста, как-нибудь остановите меня, – и Кирияма поклонилась Тайти с Аоки. Поскольку она сидела на кровати в сэйдза, то чуть не уткнулась лбом в колени.
«Хорошо», – ответил было Тайти, но Аоки его опередил:
– «Остановите меня, пожалуйста»… По-моему, это чуток неправильная просьба, а?
И Аоки, скрестив руки, покачал пальцем перед лицом.
– Чт… что… не… нет?
На глазах Кириямы выступили слезы.
– Эй, что ты творишь! – не сдержал Тайти сердитого возгласа.
– П-погодите же! Ю, Юи, скажи вот так! Давай!
И Аоки проговорил что-то одними губами.
Кирияма подозрительным взглядом проследила за движением его губ и пробормотала:
– Защитите меня… пожалуйста?
– С радостью.
Высокий, стройный рыцарь опустился на колени перед склонившей голову набок принцессой с разметавшимися по кровати длинными каштановыми волосами.
Если человек один, он никому не причинит боль – это правда.
Если он с кем-то, то может причинить боль этому кому-то.
Но если рядом никого нет, то гораздо больше вещей человек не может получить.
Есть то, что в одиночку сделать невозможно.
Если двое объединят силы, то смогут помочь третьему.
Разумеется, не каждый раз все будет гладко.
Ни отбиваться, ни сопротивляться они не могут.
Но, объединив свои невеликие силы, могут не сдаться Халикакабу.
■□■□■
Она хуже всех.
Ниже всех.
Стресс постепенно накапливался. В эти дни, когда душа не знала ни минуты отдыха, она выматывалась. Слабела.
Но в первую очередь – она и не думала, что, когда ее нет в том месте, в душе ее образуется настолько большая дыра.
Ее терзало чувство утраты, желание заполнить дыру. Это раздражало.
Поэтому она отпихивала чувства прочь.
Честно говоря, она держалась от других подальше, потому что не хотела причинять им боль. В итоге все равно причинила и лишилась всего.
Тем не менее – это лучше, чем если бы они с ней сближались?
Лучше, чем если бы они были вместе с худшим из людей?
Сегодня в школе она обнаружила, что не может найти упаковку со стержнями от недавно купленного механического карандаша.
Она, видимо, просто забыла положить ее в пенал; вернувшись домой, она проверила. День был кошмарный, но это она запомнила.
Однако сколько она ни искала, найти не смогла. Похоже, потеряла.
Делать нечего, пришлось идти в ближайший магазин.
Найдя в магазине то, что искала, она вдруг подумала: глупо же покупать расходники на двести иен, когда она их уже покупала, а товар этот из тех, что, будучи куплен, прослужит долго.
В этот момент произошло «высвобождение желания».
Когда сознание вернулось в тело, она уже шагала в нескольких десятках метров от магазина, держа в руках неоплаченный товар.
Когда к ней вернулся разум – закончилось «высвобождение желания» – она в полном шоке вернулась в магазин и положила товар на полку. И, ничего не купив, вышла.
Нетвердой походкой она кое-как добралась до дома.
Она не могла поверить.
Она действительно подумала, что покупать – глупо. Но о том, чтобы украсть, она всерьез не думала. Не должна была думать.
Потому что это – преступление.
Потому что это этически непростительно, даже если бы не было запрещено законом.
Но, похоже, она в себе ошибалась.
Ее истинная натура – уродливая, думающая лишь о собственной выгоде.
Все из-за того, что «высвобождение желаний» творит странные штуки с душой. Впрочем, такое оправдание бессмысленно.
Ведь другие такого не делают.
Значит, это чисто ее проблема.
Она такой человек.
Такой человек, как она, не должен находиться рядом с остальными.
…Она ворочала в голове все эти мысли, когда ей позвонила Иори.
В таком эмоциональном состоянии она была совершенно не в настроении разговаривать, поэтому не взяла трубку.
Тогда Иори явилась прямо к ней домой.
Ничего не поделаешь, пришлось впустить ее в комнату.
Первым делом они обе извинились за свои промахи.
Потом Иори сказала, что хочет, чтобы она вернулась в кружок.
Сказала, что, хоть от столкновений и может быть больно всем, но все равно Иори хочет быть вместе.
Она была очень счастлива это услышать.
Пусть даже она причинит кому-то боль. На это, возможно, будут причины.
Однако существуют естественные пределы.
Другие, может, не в курсе, но, когда у нее происходит «высвобождение желаний», она опасна.
И потом, она держит дистанцию скорее потому, что не хочет, чтобы ее ненавидели, чем потому что не хочет причинять боль.
Что может натворить такой человек, думающий только о себе? Она сама не понимала.
Иори она сказала, что ей нужно побольше времени, чтобы разобраться в своих чувствах.
Что когда-нибудь она непременно вернется в кружок. …Хотя на самом деле, сможет или нет, она не знала.
Иори сделала очень грустное лицо, но сказала, что уважает ее решение.
Потом Иори спросила, не ненавидит ли она их всех. Она рассмеялась, сказала «Ну что ты, как можно».
«Ну, тогда будем ждать», – произнесла напоследок Иори и ушла.
Одновременно с раскаянием пришло облегчение от того, что она выдержала. И, осознав, что радуется тому, что выдержала, она себя возненавидела.
И все-таки, подумала она.
Почему это была Иори? Она считала, что больше всех любит совать нос в чужие дела Тайти. Иори в разговоре с ней упомянула, что обсуждала что-то с Тайти, но…
…А?
Почему вообще ее это волнует?
Период Сёва – промежуток времени с 25 декабря 1926 года по 7 января 1989 года, время правления в Японии императора Хирохито.
«Бандзай» – это не только боевой клич, но и выражение энтузиазма, и в этом качестве он традиционно сопровождается вскидыванием рук над головой.