Том 2. Глава 1. Дакийская война
24 СЕНТЯБРЯ, 1924 ГОД ПО ЕДИНОМУ КАЛЕНДАРЮ, ОБЛАСТЬ РАНСИЛЬВАНИЯ, ГРАФСТВО ТУРАО, ЗОНА ПОЛЕВЫХ МАНЁВРОВ ИМПЕРСКОЙ АРМИИ
Первым делом комбат фон Дегуршафф спрашивает об обстановке в воздухе.
Когда радиооператор из КП отвечает, что у них нет информации ни о вражеской воздушной силе, ни о каких бы то ни было воздушных контактах, она наклоняет голову, словно не веря в услышанное только что. Её недоверие очевидно в следующем вопросе — в рабочем ли состоянии их коммуникации.
Но оператор заверяет её, что и проводные, и беспроводные коммуникации функционируют нормально. Они даже полностью мониторят канал связи FAC* Дакии.
В следующий миг личный состав в КП чувствует холодок, пробегающий у них по спине. Майор фон Дегуршафф улыбается — возбуждённая улыбка? Неописуемый шок прокатывается по помещению.
В тот момент никто этого не знал, но если бы Лерген увидел это выражение, то, вероятно, улыбнулся бы точно так же. Это улыбка жестокого охотника, содержащая наслаждение голодного волка, созерцающего свою добычу.
Верно. Она едва может поверить в свою невероятную удачу, но логика говорит ей — это правда, вызывая приступ радости. Да, вот что имеют ввиду, когда говорят «преисполнена эмоций». Неудивительно, что ей не удаётся удержать свои губки от изгибания в ухмылку — настолько хорош шанс перед ней.
Поле боя, полностью лишённое вражеского прикрытия с воздуха?
Да, поле боя, полностью лишённое вражеского прикрытия с воздуха!
Значимость этого столь сладостна, столь невероятно соблазнительна. Сколько офицеров, сколько людей жаждали хотя бы относительного имперского воздушного превосходства в Нордене и на Рейне?
Благодаря полному отсутствию вражеских воздушных сил в Дакии, которое немыслимо в современном военном деле, тотальное превосходство гарантировано.
Никаких враждебных сил в небе? Я вынуждена признаться, и за миллион лет никогда бы не подумала, что вооружённые силы Княжества Дакии являлись настолько безнадёжными.
Я хотела избежать глупой ошибки недооценки врага, но подумать только — я до такой степени их переоценила! Говорят, на поле боя может произойти сколько угодно непредвиденных инцидентов, но любые столь удачные я сердечно приветствую.
Случался ли вообще когда-либо настолько неожиданно благоприятный поворот воли небес? Да, небеса буквально на нашей стороне!
24 сентября — её день рождения лишь на бумаге.
И всё же, это может считаться её первым в жизни подарком на день рождения. Похоже, сегодня настолько чудесный день, что я могу начать скакать вокруг как легкомысленный маленький ребёнок. Щёчки Тани заливаются краской и, не думая, она шепчет: «Боже, спасибо тебе за этот один шанс на миллион».
В нормальном умственном состоянии она бы не допустила и мысли о том, чтобы с её уст сошло такое высказывание. Должно быть, это выражение её нежных чувств по отношению к этому господству.
Констатация абсолютного превосходства в воздухе… По крайней мере в тот момент Таня была единственной понявшей значимость этого. Вот почему она пустилась бежать, периодически подпрыгивая.
И вся эта сцена разыгралась на глазах у подполковника фон Лергена, даже при том, что его лицо все ещё дёргалось от отчёта о пересечении границы шестисоттысячной Дакийской армией.
Думая об ужасных эффектах, которые это произвело бы на фронт, он хочет схватиться руками за голову. И поэтому, когда Таня убежала, держа в руке приказы о развёртывании её воинской части, по-видимому, пропуская свой брифинг, он и некоторые другие члены штаба могут лишь проводить её взглядом, словно всё это происходит не взаправду.
Если бы кто-то спросил, чего недостаёт 203-му воздушному магическому батальону, выдержавшему сбрасывание с обрыва в Альпенских горах в качестве своей экстремально аутентичной тренировки, Таня немедленно бы заявила: «Боевого опыта». Не то чтобы потребность развития чести мундира и продолжение тренировки были незначительными проблемами, но их командир не могла смириться с фактом, что её подчинённым недостаёт критически важного крещения огнём. Неважно как много новички тренируются на полигоне, стоит поместить их на настоящее поле боя, как они наверняка все запорют.
Не говоря уже о том, что они проходят строевую подготовку на зоне полевых манёвров в Турао, на юго-востоке — в прямо противоположном направлении от сражения. Она не может отрицать, что они становятся уж чересчур расслаблены, как любой, расквартированный в тылу слишком долго. Будет расточительством, если человеческие ресурсы, предназначенные служить мне живыми щитами, размякнут, поэтому после получения совета приглядывать за Дакией я считала это полезным средством сохранения некоторой степени напряжения — и не особо более.
Учитывая разницу в силе между двумя государствами и привычку Империи свободно разбрасываться своей мощью, я полагала, что Дакия поймёт намёк и не будет совать нос в чужие дела.
Вот почему когда поднимается тревога, я в полном недоумении. Отправились бы Дакийцы на войну, рискуя оккупацией своего отечества, во имя международного сотрудничества? Я не могу поверить, что такие идиоты и вправду существуют! Она отчасти ожидает строгий приказ отозвать боевые манёвры из-за того, что предупреждение было ошибкой.
Но к худу или добру, по непонятным для Тани причинам их, похоже, не заботит, что они действительно начинают войну.
— 203-й, на боевые позиции, одна нога тут, другая там. Что с пограничным командованием?
Командующий личный состав носится вокруг, выкрикивая в передатчики и телефоны запросы о соединении с одним пунктом, или получении информации о другом.
— Лейтенант Вайс! Собери всех снова, и назначь кого-нибудь раздать амуницию!
— Майор, у нас отчёт по ТВД от седьмого воздушного флота. Мы получили частоту командного поста.
— Проверить немедленно. И приведи мне лейтенанта Серебрякову!
Фактически отменяя упражнение и отдавая инструкции для следующего шага, Таня бросает слегка сердитый взгляд в сторону полковника фон Лергена, похоже, предвидевшего это. Он дал ей намёк, но если их сосед Дакия действительно планирует противостоять им, она бы хотела возможность осмотреть местность как военный атташе или офицер связи. При таком раскладе она бы лучше понимала расклад и посему яснее представляла бы, что требуется подорвать.
— Ну, эта атака наверняка как гром среди ясного неба, вы бы так не сказали, полковник фон Лерген?
— Избавь меня от своего сарказма, майор. Ты будешь выигрывать нам время.
Поскольку мой батальон подчиняется напрямую Генеральному Штабу, тут происходило постоянное шествие высокопоставленных офицеров в расположение части и из него. Похоже, моё предчувствие, что они в основном заинтересованы в Дакии, оказалось в самую точку. Поэтому когда полковник фон Лерген показывается с последней сводкой с границы и запечатанными приказами от Генерального Штаба, я могу лишь вздохнуть и придержать язык.
— Ась? Выигрывать время, сэр? То есть вы хотите, чтобы мой батальон остановил Дакийскую армию?
— Я понимаю, что это безрассудно, но будь то мобилизация сил на востоке или отправка подкрепления от Центральной группы армий, война на несколько фронтов означает, что нам нужно будет где-то выигрывать время…
Её воинская часть может являться новообразованной, и возможно она — непроверенный командир, но Таня не собирается быть недооцениваемой. Согласно отчёту, это лишь шестьсот тысяч Дакийских войск, пересекающих границу. Да, их пехота марширует через этот горный регион, более зелёная, чем кучка бойскаутов.
— Со всем уважением, войска Княжества представляют собой едва обученный сброд солдафонов и крестьян, с трудом пригодных для современной войны.
После принятия своей должности, она провела небольшое расследование в рамках своего изучения Дакийского языка, и узнала, что Княжество является так называемой второстепенной страной, на сегодняшний день стоящей на зыбком основании. У неё может и есть много солдат, но бойскауты, наверное, и то более подготовлены. Смехотворно, если Лерген думает, что её батальон может справиться лишь со сдерживанием их.
— Мобилизовать региональную группу армий? Да я уверена, что четырёх дивизий, собранных с окрестностей, будет достаточно, чтобы стереть их в порошок. Одного лишь моего батальона хватило бы, чтобы отбить авангард, а не просто сдерживать.
— …Ты понимаешь что говоришь, майор?
— Я понимаю, сэр. Вооружённая до зубов армия заставляет отступить отряд бойскаутов — так я рассматриваю это. А может даже проще.
Далёкие от уровня резервистов национальной гвардии или солдат-контрактников, Дакийские силы в основном состоят из крестьян, подобно Корейской народной армии*. Да банда вооружённых грабителей и то дисциплинированнее той шпаны. Имперские войска сокрушат их одним ударом. Если бы они не смогли сделать хотя бы это, то постыдились бы называть себя армией. В конце концов, вооружённые силы современного государства являются плотным сгустком точно направляемого насилия. Подобный инструмент никоим образом не найдёт затруднительным разогнать анахроничную толпу, собранную из кого попало.
Разрыв в боевой мощи между современными и досовременными войсками — небо и земля.
— Всё, что говорилось в запечатанных приказах* — предпринять наиболее подходящие действия для обороны границы.
Тане было позволено действовать на своё собственное усмотрение. Иными словами, она была спущена с цепи, дабы делать всё, что считает наиболее уместным. Это — минимальное требование к командиру, равно как и стандарт для всех оценок. Побежит ли вооружённая до зубов армия от какого-то сборища участников пикника? Это стало бы несмываемым пятном в её послужном списке. Таня бы навеки стала посмешищем в военной истории.
Теперь, когда ей была поручена миссия, методы, по сути, в рамках её дискреционных полномочий. Это также означает, что любой провал покажет нехватку находчивости. Называйте меня какой угодно, за исключением некомпетентной.
— Полковник, перед тем как Дакийские силы пересекли границу, была ли какая-либо артподготовка или борьба за контроль над воздушным пространством?
— Ну, нет.
Если бы это были шестьсот тысяч Федеральных или Республиканских войск с воздушной поддержкой, не было бы никакого позора в призыве подкреплений, и я вероятно так и поступила бы. Но подобные опасения бессмысленны против врага, не беспокоящегося о подготовительной бомбардировке или обеспечении превосходства в воздухе. Тут довольно много солдат, но они такие услужливые, выстроились в ряды, чтобы по ним легче было целиться.
Опыт — лучший учитель, и эти примитивные паяцы вот-вот усвоят, какое различие производит современная цивилизация.
— Это должно кое-что сказать вам о тех, кому мы противостоим. Я собираюсь обрушить на этих варваров железный молот цивилизации.
Мы завоюем небо и научим их бояться магов.
— Что?
— Мой батальон — вооружённая до зубов и отлично тренированная военная сила. Мы наголову разобьём множество из них.
Современные военные действия зависят от государственной мощи в беспощадной мере. Обучение, муштра, логистика. Существует непреодолимая пропасть в этих областях между странами, считающимися сверхдержавами, и остальными. История предоставляет красноречивые свидетельства о том, насколько неоспорима эта разница. Я выпровожу эти чучела в стиле конкистадоров.
— Один лишь вражеский авангард насчитывает три дивизии, знаешь ли.
На карте Дакийские продвижения показаны множеством стрелок. Та, что проникает дальше всего вглубь имперской территории, предположительно состоит из трёх дивизий — элитного ядра — постоянной армии.
Какой же шуткой является действительность, серьёзно. Я вот-вот лопну со смеху. Авангард предположительно является лучшим из их солдатни, и у него нет ни бронетанковых дивизий, ни мотопехоты, а лишь простые пехотинцы. Это отражает истинную силу их страны, и вызывает у меня к ним искреннюю жалость.
Принцип конкуренции по своей сути благоприятствует сильным и сокрушает слабых. Тем не менее, впервые за всё время я чувствую вину за то, что бой нечестный.
— Это даже не будет сражением — простым избиением. Я научу их, как выглядят настоящие армия и война.
Не более чем три дивизии дилетантов. Это всё. У конкистадоров были лошади и ружья, но они всё равно сражались на уровне земли. Мы будем палить как безумцы из третьего измерения в небе, поэтому победа гарантирована. Это, похоже, станет псевдо-геноцидом, который может быть описан лишь как стрельба по живым мишеням.
— Итак, насколько далеко мы можем зайти?
— Что?
— Если вражеское сопротивление окажется настолько хилым, что мы случайно переусердствуем, это может создать логистическую проблему.
— Погоди, майор. Что ты говоришь?
— Сэр, я собираюсь преподать Дакии кое-какое образовательное наставление. Я намерена лично выпроводить их домой дорогой ценой учителя, зовущегося опытом.
Ладно, время войны. Нет, скорее время задирать кучку слабаков.
Вот свезло; эта жалкая свора появилась в самый подходящий момент. Ненароком я облизываю губы. В отличие от грязного Рейна или леденящего Нордена, небеса над Дакией на умеренном юго-востоке наверняка имеют идеальную лётную погоду. Всё ещё сентябрь. У нас будет море возможностей атаковать до захода солнца.
Я обдумываю эти вещи, но все те мысли развеиваются, когда мой адъютант подбегает трусцой.
Пора работать.
— Младший лейтенант Серебрякова докладывает, мэм. Вы звали?
— Да. Лейтенант, каков статус батальона?
— Все собраны. Лейтенант Вайс сейчас раздаёт амуницию и объясняет ситуацию.
Их прогресс — само определение слова «гладко». Всё согласно плану. Таня даже чувствует, как её щёчки расплываются в улыбке удовлетворения, но она хочет, чтобы её подчинённые оставались в тонусе. Даже ученики начальной школы знают, что экскурсия не окончена, пока они не добрались домой в целости и сохранности. Беспечно быть настолько легкомысленным перед отправкой.
Но даже если мне это не нравится, бесспорный факт, что никто из командования не разделяет мой оптимистичный взгляд на ситуацию.
И на самом верху, явно обеспокоенный, находится, потеряв дар речи, наблюдающий наши приготовления полковник фон Лерген. Ну, видимо он всё ещё переоценивает эти шестьсот тысяч Дакийцев со своего стола в здании Генерального Штаба. К сожалению, Таня вынуждена столкнуться с реальностью, что хотя полковник, возможно, и гений, он был вне игры слишком долго. Вот почему когда её адъютант оканчивает рапорт, она удовлетворительно кивает и бьёт маленьким кулачком себя в грудь, словно говоря полковнику фон Лергену: «Предоставьте это мне».
Как и говорилось, её воинская часть быстро собрана и экипирована тренировочным обмундированием вместе с розданной боевой амуницией. Солдаты готовы к вылету. Похоже, несмотря на то, что они немного запыхались из-за прерванного упражнения, этого недостаточно, чтобы повлиять на их боеспособность. Очень хорошо.
— Внимание, батальон! Инструктаж от вашего командира! — повелительно приказывает старший лейтенант Вайс, его пятки расположены идеально на формальные 45 градусов.
В ответ члены батальона выравнивают ступни и становятся ровно движениями, не иначе как проворными. Неосознанно, Таня удовлетворённо улыбается. Наверняка каждый согласится, что есть что-то неповторимо завораживающее — даже сказочное — в строгой дисциплине.
— Спасибо, лейтенант. Хорошо, солдаты, это война. Ну, что-то напоминающее войну…и оно вот-вот начнётся.
Вероятно, это даже очаровало Таню встать на помост с подсознательным возбуждением и улыбкой чистой радости, почти распевая им, насколько это её осчастливило.
— Сегодня мой день рождения. Может, Княжество Дакии знало об этом? Как вы слышали, оно было достаточно добрым, чтобы предоставить неожиданный подарок в виде целей для стрельбы по живым мишеням.
Я надеялась на немного. Как хорошо, что Дакийские мужики сами вызвались добровольцами.
— Вы вольны пристрелить их пулями или подорвать их заклинаниями.
У них не будет ни шанса, когда мы расстреляем их с неба безо всякого сопротивления. Это будет turkey shoot даже больше случившегося на Марианах*. Вопрос лишь в том, насколько великой победы мы сможем достичь.
— Воины, мы собираемся преподать этим захватчикам урок — железным молотом.
Вот почему она сжимает кулачок и удовлетворительно обрушивает его на воображаемую Дакийскую армию, выкрикивая сокрушить их. — Сотрите их в порошок! — такой энтузиазм делает её намерения очевидными для всех присутствующих.
Это было беспощадное провозглашение, что продвинутые силы Имперской армии разобьют в пух и прах авангард Дакийской армии. Исход предрешён, поэтому она приказывает пойти и претворить его в жизнь.
— И последнее. Я не получала никакого подтверждения этому, но наши мишени могут отстреливаться…в теории. Я не думаю, что кто-либо из вас настолько туп, чтобы позволить себя сбить, но будьте осторожны. Ладно, мы перезапускаем стрельбу по живым мишеням. Джентльмены, сезон охоты объявляется открытым.
Это охота на людей, в определённом смысле — буквально. Развлечение.
Эта история заткнёт за пояс легендарного рыцаря Дон Кихота*. В конце концов, наши враги — кучка анахронистских героев из прошлой эры, противостоящая ужасающему современному монстру.
Оставляя тыловой личный состав и горстку офицеров, прибывших из Генерального Штаба, в гарнизоне, Таня ведёт батальон, отправляясь в качестве самой быстрореагирующей воинской части в Имперской армии. Её цель — авангард Дакийской армии, три дивизии или около того, которая пересекла границу и начала войну. Тот факт, что все летят в идеальном ударном порядке и помнят свою тренировку, означает, что работа Тани уже окупается, к её огромному удовлетворению.
Вскоре ей удаётся установить контакт с эвакуирующимися подразделениями пограничного патруля Имперской армии. Получая от них последние данные о враге, Таня убеждена.
Без сомнения, какую бы стратегию Дакийская армия себе ни надумала, это будет что-то вроде пережитка средневековья. Секундами спустя, немного корректируя курс и подготавливаясь к атаке в стремительном полёте, батальон видит извивающуюся массу людей на горизонте.
Как мило с их стороны носить ярко раскрашенную униформу и сбиваться в плотный строй. Их устаревшая военная доктрина не принимает в расчёт магические удары или воздушную бомбардировку. Они одновременно и лёгкая добыча, и гора растраченных впустую человеческих ресурсов. Что за жалкая нация. Иметь так много человеческого капитала, но оказаться совершенно неспособной найти ему хорошее применение.
Как бы то ни было, работа Имперской армии — смести эту молодёжь. Значит, я оставлю глупому правительству Княжества Дакии горечь соболезнования вдовам и старикам.
— Аконит* 01 — всем бойцам. Операция началась! Научите тех дураков, что означает слово «война».
Батальон использует крайне очевидную, хрестоматийную тактику для воздушных магов против сухопутных сил, при которой три роты из четырёх атакуют с трёх разных направлений. Это оставляет одну роту не у дел, что становится большой проблемой. Обычно враг бы имел прямую поддержку, и я бы послала ту роту сражаться за превосходство в воздухе, но…верьте или нет, сегодня они просто на скамье запасных.
— Ротные командиры, я ожидаю, что вы исполните приказы и покажете мне хорошие результаты!
— Так точно!
Я могла бы придержать их как подстраховку, но дела идут так гладко, что они едва ли мне понадобятся. Со своими плотными манёврами, роты в атаке даже не попали под какой-либо зенитный огонь. Похоже, всё, что вражеские сухопутные войска могут делать — паниковать, в то время как мои маги опустошают их с воздуха. Если я буду лишь смотреть, люди могут начать говорить, что мне платят за плевание в потолок.
— Я в тупике, лейтенант. Нам нечего делать.
Не то чтобы я была за войну или трудоголичкой, но я и впрямь беспокоюсь, что другие люди подумают, если лишь я одна не буду продуктивна, пока все остальные работают. Прошло два месяца с тех пор, как батальон был учреждён, и Тане ясно, что Генеральный Штаб следит за каждым их шагом. Существует сильная необходимость предпринять агрессивные действия и достичь соответствующих результатов.
— …Я настраивала себя на тяжёлую битву.
— Ты нервничаешь о трёх жалких дивизиях в отчаянном, непродуманном буйстве? Это не звучит как ответ ветерана с Рейнского фронта.
— Я имею в виду, майор…это же три дивизии. Не хочу показаться дерзкой, но ваше отношение к подобным вещам…немного, эм…забудьте.
А. Я осознаю, что лейтенант Серебрякова хотя бы отчасти права. Мне следует использовать слова корректно. Посмело же это Дакийское формирование возомнить себя тремя дивизиями.
Является ли колебание моего адъютанта признаком опасений касательно моего вольного использования специальных терминов? …Должно быть да, без сомнения. Полагаю, это моя ошибка — относиться легкомысленно к постструктурализму. Очень опасно, когда феномены оцениваются, основываясь на словах. Я разрешу эти противоречия и исправлю свою ошибку.
— Извини, лейтенант Серебрякова. Похоже ты права.
— Эм, мэм?
— Да, технически, мне следовало сказать, что это пятидесятитысячная толпа в отчаянном буйстве. Если ты не используешь термины корректно, то, конечно же, столкнёшься с неправильным пониманием. Право, о чём я только думала?…
Похоже, лейтенант Серебрякова и другие ожидали, что сражение будет немного тяжелее. Их способность настраивать себя на опустошающую битву против могучего врага показывает хорошее мужество, но было моей ошибкой обозвать вражеские силы «дивизиями». Таня может лишь раскаиваться за то, что заставила своих подчинённых думать, словно Дакийская армия является серьёзной военной силой.
Этот конфликт станет первой мировой войной для этого света. Для большинства солдат это станет их первым опытом во многих вещах, включая угрозу воздушной боевой мощи. Они так зациклены на двумерном ведении войны, что им лишь предстоит понять ценность неба, когда сражения становятся трёхмерными.
— Ладно. Нам тоже следует участвовать. Рота командующего, за мной. Давайте сунемся к их лидерам.
Вот почему она поражается тому, насколько же этот бой против врагов без воздушного присутствия может быть односторонним. Беспокойства лейтенанта Серебряковой и других начинают казаться немного забавными. Суть этого сражения проста. Всё, что они обязаны сделать — снести головы вражеских солдат с плеч. Тогда они переключатся на зачистку остатков вражеских сил до последнего пехотинца.
— За мной! За мной!
Мы пикируем и бросаем заряженные формулами противоназемные гранаты. Задача оных состоит в рассеивании шрапнели, поэтому они взрываются над головами вражеских солдат. Дураки даже не носят каски, так что их головы превращаются в подушечки для булавок. Но у нас нет времени смотреть; рота готовит формулы, определяет оптимальные координаты, а затем открывает огонь в полную силу.
Мы сметаем плотно сбившуюся пехоту, и поверхность погружается в полный хаос, солдаты разбегаются во все стороны, пытаясь избежать взрывов. Есть кое-какой спорадический ответный огонь, но чтобы пехотные винтовки пробили наши оборонные оболочки, ими нужно дать плотный залп.
Это поле боя, лишённое стрекотания тяжёлых пулемётов — ужасное место для пехоты, вынужденной использовать лишь обычные винтовки в рудиментарной противовоздушной тактике, но для нас, способных летать, нет ничего лучше.
— Дакийская армия едва волочит ноги. Она слишком медленная. Все роты, доложите обстановку.
— Всё в порядке, майор.
— Проблемы отсутствуют.
— Это и впрямь стрельба по живым мишеням.
— Странно. Я был уверен, что это нас атаковали, но…
Что за разочарование. Зрелище внизу столь абсурдно, что я практически задаюсь вопросом, не попутали ли мы наступательную и оборонительную роли каким-либо образом? Те кретины Альянса Энтент пересекли границу без намерения сражаться, но когда битва началась, они восприняли её всерьёз и сражались как львы.
Княжество, с другой стороны, располагает мотивацией в изобилии и объявило войну в одностороннем порядке, но оно и понятия не имеет, что представляет собой война.
— И впрямь странно. Неужели они думали, что могут ударить нас, не получив сдачи?
— Серьёзно, эти убогие дураки.
Даже в кулачном бою ты ожидаешь ответа после того, как ударил кого-то. Конечно, когда сталкиваются инструменты насилия двух государств, тебе следует быть в состоянии с помощью артиллерии сохранить хоть какую-то гордость, несмотря на глупые распри. Этим чучелам нужно обратиться за подсказкой к Фридриху Великому*.
Я застряла в сражении против этих идиотов, так что я явно пускаюсь во все тяжкие. Конечно, с тех пор, как злое Существо Икс вмешалось в мою исключительно обычную рабочую взрослую жизнь, я ни разу не была оптимистична насчёт своей судьбы…
— Кстати, что это там? Что они делают?
Завершая радиообмен с ротами, Таня корректирует свою высоту для подготовки к следующему заходу на атаку, когда замечает, как на земле начинается некоего рода организованное движение. Согласно учебному пособию Имперской армии, ожидаемой вражеской реакцией на эту ситуацию было бы рассредоточение солдат и начало зенитного огня в областях, указанных их командирами.
Но вместо того чтобы отдалиться друг от друга, они начинают формировать плотно набитые квадраты.
— Они паникуют?
Действительно, оказаться в окружении на поле боя — ужасающая перспектива. Понимание ситуации у моего адъютанта, наверное, наиболее реалистичное…но, судя по тому, что я вижу, выглядящие как офицеры типы и впрямь приказывают им выстроиться в эти формации.
— …Не похоже, что это замешательство. Думаю, они строятся в каре*…
— Но это же так глупо!… Век кавалерии давно миновал!
Да, точно как и сказала изумлённым замечанием лейтенант Серебрякова, мы проводим не кавалерийскую атаку, а налёт магов. Правильная реакция — рассредоточиться для минимизации потерь, и, честно сказать, трудно представить, что в последние несколько лет ещё есть солдаты, которые построились бы в каре, веря, что этим чего-то добьются. Даже гражданский будет способен сказать, что сбиваться в кучу опасно.
— Насколько же далеко они отстали во времени? Это что — какая-то ошибка?
— Или возможно другая держава дала им некоего рода новую доктрину или технологию? — но когда эти маловероятные сценарии пролетают у Тани в голове, самое простое решение — прекратить волноваться и атаковать, наблюдая за реакцией.
Мгновением спустя, однако, она инстинктивно разражается гневом на сцену, разворачивающуюся перед ней. — Вайс! Почему ты убегаешь?!
Она не может поверить своим глазам. Столкнувшись с вражеским каре, рота лейтенанта Вайса быстро изменила курс.
Дакийские войска все собрались вместе. Они лишь удерживают свои позиции и храбро ждут момента, когда их взорвут, жалкие ублюдки. Боль от того, что они бы оказались настолько неправильно использованными человеческими ресурсами, мгновенно улетучилась.
Осознавая, что её практически трясёт от гнева, Таня орёт. — Эй, почему ты развернулся?! Почему нарушаешь атакующий боевой порядок?!
— Майор!
Но сцена настолько раздраконила Таню, что испуганный возглас лейтенанта Серебряковой не оказывает никакого эффекта.
Рота Вайса находилась в позиции для совершения налёта, но затем быстро показала врагу спину, словно испугавшись. Насколько Таня могла судить, не было никаких признаков ответного огня, который мог бы вынудить подобный шаг.
Её подозрение, что они бегут перед врагом — худшее возможное объяснение — быстро затуманивает все остальные мысли. Её люди рассредоточиваются и отступают перед лицом настолько вялой обороны? Полнейшая бесхребетность изумляет её.
Не осознавая, как издаёт зубами скрежет, она даже не скрывает тот факт, что потеряла терпение. — Лейтенант, приведи заместителя командира! Если он окажет сопротивление, можешь пристрелить его.
— Е-есть, мэм.
Я приказываю Серебряковой схватить лейтенанта Вайса за шкирку и притащить сюда в момент, но в то же время меня одолевает губительное чувство предательства. Я думала, что он был великолепным подчинённым. Поэтому как — КАК?! — он может сейчас дезертировать? Это абсурдно. Факт, что заместитель командира 203-го воздушного магического батальона сбежал перед этим мусором, станет пятном на моей карьере, которое будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Мне хочется хотя бы выпустить пар вместо того, чтобы попусту тратить свой гнев на него, поэтому я запечатываю составную взрывную формулу в магической пуле. Выражая благодарность архаичному складу ума Дакийской армии, всё ещё пытающейся держать строй, я стреляю. Выстрел попадает прямо туда, куда я и целилась — в центр вражеского строя, и детонирует.
Серьёзно, это легчайшая битва. Её нельзя считать даже испытанием Господним; это смешно.
— Майор, вот лейтенант Вайс, — как можно эффективнее отчитывается Серебрякова, словно во избежание конфликта.
Таня продолжает в сухом тоне, не из-за того, что интерпретировала жест благосклонно, а скорее потому, что просто не заметила. — Спасибо. Возьми мою роту. Продолжи атаку.
— Есть, мэм.
Даже продолжающийся вербальный обмен раздражает. Отчасти безответственно доверив свою роту Серебряковой, мечущая гром и молнии Таня приближается к Вайсу, словно намереваясь укусить. Он не понимает, почему командир внезапно вызвала его.
— Хорошо, лейтенант, если у тебя имеется оправдание, лучше предоставь мне его до того, как я тебя пристрелю.
— М-майор фон Дегуршафф, за что именно мне нужно оправдываться?
— Ты подозреваешься в бегстве перед лицом врага, лейтенант. Если тебе нужно объяснение, пожалуй, нам следует допросить тебя с пристрастием на трибунале!
Вайс всё ещё не представляет, почему его вызвали. Ну конечно. В конце концов, он не может припомнить совершение каких-либо ошибок. Но для адъютанта комбата не нормально занять позицию для того, чтобы пристрелить его, словно он являлся настоящим врагом и вызвать его «немедленно».
— Майор. Я и мои люди никогда бы не изменили своему долгу…
Именно в этот момент он осознаёт, что наступил на огромную мину, пусть и не понимая, почему. Что же я натворил? Однако, он может искренне поклясться, что намеревался лишь исполнять свой долг. Его совесть пред Богом и отечеством чиста.
И вот почему он смеет возражать своему вышестоящему офицеру, смотрящей так же страшно, как разъярённый вампир.
— Тогда скажи мне, лейтенант, почему ты совсем недавно отступил и рассредоточил силы? Почему ты развернулся?
— Что?
— Объясни, почему ты поджал хвост и сбежал перед лицом врага!
Но ливень выкриков, обрушивающийся на него, вообще не принимает в расчёт его защиту; наоборот, гнев и убийственная враждебность лишь растут.
— Мэм. Вражеская пехота выстроилась зенитным строем, поэтому я действовал по учебнику — отвёл своё подразделение за границу их эффективной дистанции стрельбы и приказал открыть огонь на подавление по вражескому подразделению.
— Учебнику? Какому учебнику?
— 22-му пособию по воздушному магическому полевому бою.
Его ответ абсолютно серьёзен. С точки зрения Вайса, он мастерски действовал согласно строевой подготовке в Восточной группе армий и отдал правильный приказ. Но я хочу научить его посредством настоящего боя, что на каждом шагу ссылаться на пособие — бред сивой кобылы. И правда, есть же предел тому, что вообще покрывает учебник.
Вот почему у меня уходит минута, чтобы вспомнить… А, верно, это было рекомендовано в разделе о противоназемных атаках во избежание зенитных позиций…но вспомнив это, лицо Тани перекашивается в отвращении.
— Погоди минутку. Взгляни вон туда! Это — вражеская пехота. Неужели ты не понимаешь, что я приказала тебе атаковать немедленно?!
— Да, они встали в плотную огневую формацию, поэтому я приказал своей роте избегать их.
— Это просто — это же просто скучковавшаяся свора пехоты! — хочет заорать она, но объяснение Вайса взято прямо из учебника.
— Лейтенант, позволь-ка мне прояснить. Если у нас имеются маги, которых сбили бы вот этим, я убью их ещё до того, как врагу представится возможность это сделать.
— Но, майор…
— Слушай сюда, «мистер здравый смысл», я объясню лишь один раз. Неужели ты и вправду думаешь, что винтовки со скользящим затвором, стреляющие на грани эффективной дистанции стрельбы, могут пробить оборонную оболочку мага?!
Вы же ведь не тяжёлая кавалерия, которая вот-вот помчится на терцию* с пиками и мушкетами. Полнейшая тупость! Даже убойной силы нашего личного оружия достаточно, чтобы сделать оборону их каре бесполезной. Аргумент доказывается, стоит взглянуть на нынешний Рейнский фронт или занятную гадость на дальнем востоке между Акицушимой и Федерацией.
Отсюда Танины затруднения ухватить ход мыслей своего подчинённого, тренировавшегося согласно полностью устаревшей доктрине. Если пехотинцы собрались вместе совершить суицид, почему бы им не помочь? Но видимо до этого трудно догадаться тому, кто никогда не испытывал настоящего боя. В особенности, поскольку боевые патроны не используются на тренировочном плацу, вид всех этих стволов, нацеленных на них из плотного пехотного строя, склонен вызывать условную реакцию развернуть курс; чем дольше кто-то служит и муштруется, тем сильнее такая тенденция.
— Я дам тебе шанс очистить своё доброе имя. Попробуй выстрелить формулой прямо в центр того строя.
— Ась?
— …За мной. Смотри и учись.
С этими словами, Таня заряжает магический патрон в свою винтовку и ловко пикирует для атаки на центр протяжённого построения. Если его командующий офицер собирается броситься на врага, у Вайса нет возможности пререкаться; всё, что он может — следовать. Мрачно решительный, он быстро устремляется за ней для совершения того, что, как он уверен, является отчаянной, безрассудной атакой.
— …Вы разнесли их.
— Хватит болтать. Выполняй свой долг немедленно!
Он применяет формулу прямо в центр, согласно строевой подготовке. У них даже есть время смотреть, как ошмётки плоти разлетаются во все стороны. Может ли враг обороняться или нет, наверняка, у них имеется какой-то метод противодействия — вот что думает большинство солдат Имперской армии. Поскольку Вайс определённо из того же лагеря, картина разорванных на части Дакийских солдат, выкопавших себе яму кучкованием безо всякого плана — совершенно новое зрелище для него, даже на поле боя.
— Майор…мои искренние извинения.
— Лейтенант Вайс, я буду считать твою ошибку результатом несоответствующей строевой подготовки. Полагаю, хорошо, что мы тренируемся вживую.
— Спасибо вам, мэм.
— Блин, я и не подозревала, что возникнут проблемы в ходе такого простого упражнения. Края Имперской армии неожиданно шаткие. Как печально.
В глубине души она вздыхает. Даже пропускает приходящие радиодонесения на короткое время. Таня делает глубокий вдох и подавляет эмоции, угрожающие вырваться из-под контроля. Реальность такова, что тренировка и обучение новым реалиям войны не доходят даже до лучших солдат. Из чего следует, к сожалению, что доктрина армии не соответствует реальным боевым ситуациям.
Я вынуждена признать, что сидящие в тылу, видимо, не понимают опыта передовой. Или, возможно, лучше будет положить, что они неспособны признать смену парадигмы? Почти наверняка большинство офицеров во главе строевой подготовки новобранцев всё ещё не в состоянии понять трёхмерное ведение боя.
Ветераны фронтов Нордена и Рейна написали столько отчётов об изученном ими в бою, что любому станет плохо, но читающие их люди интерпретируют информацию лишь сквозь призму старых моделей войны. Подтекст воистину печальный. Ситуация куда хуже чем я думала, до такой степени, что чувствую отвращение — это просто трагедия.
Вся Имперская армия оказалась не в состоянии усвоить урок инструктора, чья заоблачная цена может быть оплачена лишь военной силой: опыта.