Глава 226. Красавица

— О? — слова собеседницы немного отвлекли Ли Хована от его размышлений.

— Почему вы так говорите? Я слышал, что царство Лян — самое богатое место. В других местах засуха, а люди в Лян не голодают.

— Все говорят, что в царстве Лян хорошо, но те, кто там не был, не знают, что там с людьми обращаются как с… — У Юэ резко замолчала, словно вспомнив что-то неприятное, прикрыла рот рукой и ее замутило.

— Хм? — Ли Хован нахмурился. Ее слова совсем не совпадали с рассказами Бай Линмяо, которая описывала свою родину как беззаботный рай.

Ли Хован взглянул на Бай Линмяо, сидевшую рядом с Сяомань. Та, держа в руках рог с медовой водой, тут же поставила его и подошла.

Взяв Бай Линмяо за руку, Ли Хован обратился к женщине: — Госпожа, не могли бы вы рассказать подробнее?

У Юэ опустила руку, посмотрела на Бай Линмяо и покачала головой.

— Простите мою несдержанность. Не стоит говорить об этом во время еды, чтобы не испортить вам аппетит. Благодетель, если вам действительно интересно, поговорим завтра.

С этими словами она ушла, оставив Ли Хована и Бай Линмяо в недоумении.

— Мяомяо, тебе хорошо жилось в царстве Лян? Кто-нибудь обижал твою семью? Как там обстоят дела с властями? — спросил Ли Хован.

Он мало что знал о царстве Лян, где, скорее всего, ему предстояло жить.

Ли Хован знал лишь, что царство Лян большое и самое сильное из всех государств. Вот и все.

Если он действительно собирался провести там всю жизнь с Бай Линмяо, этого было недостаточно.

— Мне жилось очень хорошо! Никто не смел нас обижать! У нас большая семья, староста деревни — мой дедушка. Все дяди и тети очень добры ко мне, а братья и сестры всегда мне уступают.

— То, о чем говорили Пёс и Сяомань, что к нам могут плохо относиться из-за внешности, у нас такого нет!

— Ты жила только у подножия Бычьей горы? А в других местах царства Лян ты бывала? — снова спросил Ли Хован, поглаживая подбородок.

— Не знаю, я нигде больше не была, — ответ Бай Линмяо заставил Ли Хована задуматься над словами матери Сунь Баолу.

Ему стало очень любопытно, что же она хотела сказать.

В этот момент Ли Хован увидел, что Сунь Баолу выпил слишком много. Он встал, подошел к нему и вывел из шатра.

Ли Хован решил не ждать до завтра и расспросить Сунь Баолу. Как сын, он должен был знать о своей матери.

— Хватит пить, протрезвей. Я хочу тебя кое о чем спросить, это касается твоей матери, — обратился Ли Хован к Сунь Баолу, который, покачиваясь, опирался на ведро с водой.

— Пей! Еще пей! — Сунь Баолу глупо улыбнулся, поднял пустой рог и ткнул им Ли Хована в грудь.

— Эх… — Ли Хован потянулся к мечу за спиной, схватился за рукоять и слегка вытащил клинок. Внезапно вспыхнувшая убийственная аура заставила Сунь Баолу вздрогнуть, а в его затуманенных глазах появился страх.

Цзянь!

Ли Хован тут же вложил меч обратно в ножны, выхватил из рук Сунь Баолу рог, зачерпнул из ведра воды и плеснул ему в лицо: — Протрезвел?

Сунь Баолу часто задышал, дрожащей рукой коснулся лица и закивал. — Протрезвел, протрезвел!

— Твоя мать из царства Лян? Она рассказывала тебе что-нибудь о нем?

Услышав этот вопрос, Сунь Баолу изменился в лице: — Старший брат Ли, что случилось? Мы так хорошо ели, почему ты вдруг спрашиваешь об этом?

Ли Хован не видел смысла скрывать что-либо и рассказал ему о разговоре с его матерью и своих опасениях.

— Если царство Лян действительно такое ужасное, как говорит твоя мать, нам нужно подумать, где еще мы могли бы обосноваться.

Сунь Баолу, все еще красный от выпитого, поднял голову и посмотрел на полную луну: — Старший брат Ли, можно я не буду об этом говорить?

Ли Хован был недоволен: — У вашей семьи так много секретов? То нельзя сказать, это нельзя сказать. Кто не знает, подумает, что ты тайный сын императора.

Услышав это, Сунь Баолу стиснул зубы: — Ладно! Ты спас мне жизнь и вернул домой. Раз ты хочешь знать, я расскажу. Как тебе моя мать? Красивая?

— Хм? — Ли Хован не понимал, к чему он клонит. Какое это имеет отношение к его вопросу?

— Моя мать красивая, правда? Когда она была молодой, то была еще красивее, просто загляденье!

— Не думаю, что сыну стоит так говорить о своей матери, особенно в присутствии посторонних, — заметил Ли Хован. Сунь Баолу, похоже, еще не совсем протрезвел.

— Старший брат Ли, как думаешь, чем моя мать занималась в царстве Лян, будучи такой красавицей? — с горькой улыбкой спросил Сунь Баолу.

У Ли Хована екнуло сердце. Он не стал отвечать, ожидая, что Сунь Баолу скажет сам.

— Когда моей матери было всего четырнадцать, ее нарядили и отправили в богатый дом работать… туалетной бумагой, — с трудом произнес Сунь Баолу.

— Туалетной бумагой?

— Моя мать… подтирала другим задницы! Вот что значит "туалетная бумага"! — процедил Сунь Баолу сквозь зубы.

В этот момент Ли Хован понял, почему мать Сунь Баолу стало тошнить, когда речь зашла о царстве Лян, и почему она сказала, что там с людьми обращаются не по-человечески.

Он думал о наложницах, о проститутках, но это все еще люди. Однако для некоторых в царстве Лян красивая женщина годилась лишь на то, чтобы вытирать ею…

— Думаешь, это отвратительно? Ошибаешься! Это только начало! Знаешь, что такое "ночной горшок"? В царстве Лян люди знают толк в развлечениях!

Сунь Баолу ушел, оставив Ли Хована одного на улице.

Выслушав его рассказ, Ли Хован пожалел о своем любопытстве. Он почувствовал отвращение к этому месту.

Даже монахини из монастыря Спокойной Любви казались по сравнению с ними образцом чистоты.

Но когда отвращение прошло, Ли Хован почувствовал глубокую безысходность.

Ему следовало догадаться, что в этом безумном мире не может быть рая. Есть лишь места чуть лучше и чуть хуже.

"Зачем я прошел столько миль? Лучше бы захватил павильон Чистого Ветра", — подумал он.

Но это была лишь мимолетная мысль. Ему нужно было позаботиться о том, чтобы остальные вернулись домой.

— Старший брат Ли? Что с тобой? — Бай Линмяо выглянула из шатра, опасаясь, что у него снова приступ.

— Все в порядке, я сейчас войду.

В шатре продолжалось веселье, но, глядя на обилие еды, Ли Хован больше не мог заставить себя есть.