Том 1. Глава 4. Ледяное дыхание и целебная трава восточных болот

Весь день блуждая по ремесленному району Лирана, Кендзи так и не сумел найти ни одного работодателя. Он посещал гончаров, кузнецов, резцов по дереву, ювелиров, кожевенных дел мастеров и даже фармацевтов, но все, как один, отвечали ему отказом.

Не последнюю роль сыграло в этом соглашение о цехах, действующее на всей территории королевства Эртания. Оно было принято королём около пяти лет назад и служило подспорьем в разграничении сфер влияния ремесленников. Так мастера, не состоявшие в цехе, не имели права на сбыт продукции в городе, а подмастерья без рекомендательных писем считались дурным тоном, снижающим качество изготавливаемого товара.

Бродя по наполненным людьми улицам Лирана, Кендзи вспоминал счастливые деньки путешествия по лесам, когда всё, что ему было нужно для жизни, он мог добыть сам: одежду соткать из дикого льна, поймать дичь в лесу, сшить из кожи дикого животного обувь. Единственной вещью в гардеробе Кендзи, которая не сменилась за время путешествия, была его шляпа, с которой он пустился в нелёгкий путь.

— Эх, а ведь если бы не принцесса, то мы могли бы вернуться в лес, собрать снаряжение бандитов и выгодно его продать. А теперь, когда она отправила своих людей за телами мародёров… Скорей бы вечер, умираю с голоду.

Под скулящие звуки Кендзи посмотрел на солнце, которое сегодня падало за горизонт как никогда медленно.

— А ведь если я умру от голода, то граф не сможет исполнить свою прихоть. Как думаешь, Оками, это разозлит принцессу?

Но верный друг не ответил. Он разлёгся на скипе сена брюхом к верху, пытаясь не думать о еде, и, по всей видимости, уснул.

— Может так оно и лучше. Хоть ты страдать не будешь.

Подложив под голову свёрнутый спальный мешок, Кендзи уселся поудобнее в переулке, где не ездили повозки, прямо напротив лавки лекаря, из которой его только что выбросили, как плешивого кота. В отличие от Оками, он не мог сомкнуть глаз, так как боялся проспать заход солнца.

Так простолюдин просидел ещё несколько часов. Люди проходили мимо, спотыкались об него и плевали на прохудившиеся сапоги, но как только видели у бродяги меч, старались спрятаться среди толпы.

В конце концов Кендзи почувствовал боль в копчике и острое желание пройтись. Он осторожно поднял друга и положил его на шляпу. Цепкими коготками Оками во сне зацепился за бамбук, из которого та была сделана. Таким образом щенок часто путешествовал во сне на голове хозяина.

— Ещё один день в этом городе сведёт меня с ума.

Причитая о невзгодах судьбы, бродяга вышел на проезжую часть, и его внимание привлекла небольшая потасовка. По ту сторону улицы в дверь лавки лекаря не щадя кулаков стучал мужчина, одетый ещё хуже, чем сам Кендзи. Попрошайка что-то кричал и почти молил о помощи. Из-за его шумных действий чуткие уши Оками встали торчком, щенок приоткрыл один глаз.

— …прошу, пожалуйста, восемьдесят медяков – это всё, что у меня есть. Я найду деньги, но лекарство нужно сейчас!

— Убирайся прочь, вшивый выродок, а не то я мигом свистну страже, чтобы тебя выкинули из города!

— Но…

— Исчезни, плебей! Ты распугиваешь клиентов.

Сдавшись, мужчина с очень коротко подстриженными волосами отступил от двери, и Кендзи заметил на нём кожаный фартук. Такой обычно используют ремесленники во время работы, но, судя по разговору через дверь, дела у этого мастера идут не очень.

Что-то внутри Кендзи подсказывало ему, что удачу даже не стоит просить улыбнуться, пока ты сам не станешь ею. Перерыв в памяти арсенал лечебных трав, путник предположил, что сумеет продать что-нибудь действенное за восемьдесят медных монет.

Он проследил за ремесленником до самой мастерской. Располагалась та в захудалом районе. Старая обветшалая вывеска с изображением кабана и ножниц – единственное, что отличало обитель мастера от окружающих трущоб, а, исходя из витающих в воздухе запахов, где-то рядом проходил канализационный сток. Из-за тени от городской стены все здания были покрыты мхом, в воздухе стоял плесневый смрад.

Пробравшись к окну рысьей украдкой, Кендзи заглянул внутрь. Бедная хибара обанкротившегося ремесленника сразу выдавала себя. Самая большая комната, служившая магазином, сейчас была загромождена пустыми ящиками, соседнее помещение и задний двор, по-видимому, являлись мастерской, а на втором этаже располагались жилые комнаты.

— Что ж, не попробуешь – не узнаешь.

Кендзи снял шляпу со свернувшимся на ней Оками и взял её в руки. Он несколько раз постучал в рассохшуюся дверь, прежде чем услышал шаги с той стороны. На первый этаж спустился уже знакомый ремесленник. Мастер кожевенных дел даже не спросил, кто к нему пожаловал, а сразу распахнул дверь.

Вблизи вид у него был ещё более потерянный. Сухая бледная кожа обтянула череп так, что сквозь неё можно было увидеть кости. На макушке блестела лысина, а в глазах читалась печаль, граничащая с ужасом.

— Товара нет.

Мужчина попытался закрыть дверь, но Кендзи вовремя просунул ногу в проём и без труда остановил его.

— Зато у меня есть. Прошу, выслушайте. Я увидел вас только что у лавки лекаря и подумал, что мои снадобья смогут вам помочь. Они не такие дорогие, и деньги возьму только в том случае, если будет положительный эффект.

С недоверием относясь к словам незнакомца, кожевенник всё же решил впустить его и посмотреть, что тот может предложить. В его положении отказываться от такого дара свыше просто немыслимо. Даже если парень перед ним – мошенник, денег он не возьмёт, пока лекарство не подействует.

— Проходи. Потчевать нечем, прошу извинить.

— Ничего. Я здесь для того, чтобы продать лекарство. Но мне нужно знать, чем вы больны.

— Болен не я. Страдает моя дочь. Прошу, давайте поднимемся наверх, а пока я всё объясню.

Держа на руках шляпу с Оками, Кендзи последовал за хозяином мастерской на второй этаж, глядя под ноги, чтобы не провалиться в дырявые ступеньки.

— Всё началось несколько лет назад. Целители сказали, что моя дочь родилась с неизлечимой болезнью – малокровием. Тогда это не так сильно проявлялось, но с годами она начала бледнеть, чувствовала слабость, а пару месяцев назад не смогла подняться с кровати. Лекари говорят, что лекарство от этого недуга изготавливают только в Империи Рамерус при помощи магов, поэтому оно стоит десять серебряных монет. Как видите, таких денег у меня нет.

— Ничего, меня устроит и пятьдесят медяков.

Поднявшись наверх, Кендзи оказался в просторной комнатушке, разделённой занавеской надвое. По левую сторону находилась мужская обитель, а справа – комната дочери ремесленника. Она была полностью заставлена разными амулетами и тотемами, в ней пахло примочками и дикими травами, в основном, сорняками.

Потеряв надежду, человек будет верить всему, что способно ему её вернуть, поэтому Кендзи не удивился, обнаружив здесь столько бесполезных снадобий. Он ненароком подумал, что в глазах ремесленника выглядит таким же лживым наглецом, однако даже этот скептический, осуждающий взгляд был намного лучше того, каким его одарили во дворце.

— У вас есть что-нибудь от малокровия?

— Нужно посмотреть. Должно быть в совокупности с вливанием ки кое-что сможет помочь.

Кендзи снял сумку и поставил её на столик перед кроватью, на которой лежала бледная красавица лет шестнадцати. В её сухих волосах не было жизни, дыхание еле чувствовалось, а грудь почти не двигалась. Спокойно смотреть на такой прекрасный гибнущий цветок не смог бы ни один мужчина.

Взбодрившись, путник растормошил своего друга, а сам по локоть засунул руку в маленькую, размером с курицу, торбу. На глазах у поражённого ремесленника Кендзи достал из магического хранилища целую коробку, со всех сторон защищённую печатями ки. Он осторожно открыл её и представил свету свой арсенал самых действенных снадобий, хранящихся в восковых капсулах.

— Оками, просыпайся. У нас есть работа.

Немного недовольный щенок потянулся на шляпе и запрыгнул на кровать, удобно устроившись рядом с больной девушкой.

— Не время отлёживаться, негодник! Мне нужно твоё ледяное дыхание.

Устало проскулив недовольную речь, пёс важно завилял хвостом и легонько дунул на капсулу с лекарством. Воздух в комнате промёрз, окна запотели, а девочка задрожала от холода.

Чтобы унять любопытство заказчика, Кендзи решил рассказать о методе, который применяет:

— У меня на родине, на болотах, растёт трава. Её семена издавна используются для лечения недугов, связанных с кровью. Сок семечек способен влиять на кроветворную систему и восстанавливать её, если конечно в них влить достаточно ки. Однако храниться он может только внутри семян, а при контакте с воздухом теряет лечебные свойства. Поэтому я заморозил капсулу – кристаллики льда разрушили семена, сок вышел из них, но находится внутри воскового сосуда. Если дать это снадобье ей и провести несколько сеансов вливания ки, то она должна полностью поправиться. Однако… Есть шанс, что лечение запоздало.

— Прошу, вылечите её!!! Я не пожалею никаких денег!

Кендзи кивнул, приготовившись к проведению сложного целительного ритуала. Он взял щепотку песка из мешка на поясе и очертил в воздухе символ жизни «Мэй» – тело изнеможённой девушки окутала целительная аура. Затем путник с Востока приподнял её голову и положил капсулу ей на язык. Лекарство провалилось в глотку, исчезнув во мраке пищевода.

В довершение всего юноша должен был поделиться своей ки. Мастера Востока умели делать это даже на расстоянии, они могли запечатывать ки в бутылки или тотемы, но Кендзи об этих ритуалах знал не больше, чем о том, что находиться на краю света, поэтому он воспользовался самым простым методом.

Концентрируя ки в среднем пальце, странник наполнял каждую его клеточку и каждую частичку энергией жизни, силой всего сущего и дыханием бытия. Оставалось лишь передать всё это девушке.

Помочь в ритуале мог только острый предмет. Кендзи вытянул из ножен волнистый меч и одним точным движением сделал маленький прокол. Поднеся руку к губам девочки, он стиснул кулак, с которого потёк ручеёк жизненно важной для человека жидкости.

— Пяти-шести капель должно хватить.

Кровь падала на губы, и в тех местах, где она касалась плоти, кожа розовела. Увидев это, отец вскочил преисполненный радости, но Кендзи, завершив ритуал, остановил его:

— Теперь нужно ждать, всё зависит только от неё.

— Как долго продлиться лечение?

— Она должна очнуться в течение часа. Если это произойдёт, то мне придётся вливать в неё ки ещё несколько раз на протяжении двух-трёх месяцев. А пока я бы хотел наблюдать вместе с вами. Возможно, наше ожидание скрасит беседа, хотя я и понимаю, что выбрал неудачное время для разговора.

— Нет, что вы. Для спасителя моей дочери я стану лучшим собеседником, какого только можно найти!

В ответ на интересное замечание ремесленника, Оками хитро тявкнул. Это значило что-то вроде: «Хозяин, в последнее время ты только и делаешь, что спасаешь чьих-то дочерей».

— Ха-ха, ты прав, Оками. Это так действует карма? Ладно, иди сюда, маленький проказник.

Пёс прыгнул на руки к хозяину, а унюхав кровь, встал на дыбы. Своим тёплым шершавым языком он пару раз лизнул ранку на пальце, и кровотечение остановилось, боль так же отступила.

— Спасибо, друг.

— Я смотрю, у вас с этим малышом очень крепкая связь. Почти как у братьев.

— Ха-ха, да, нас можно назвать и так. Мы путешествуем вместе почти столько же, сколько я себя помню, и видели немало удивительных вещей.

В следующие полчаса ремесленник поведал историю своей мастерской.

Звали его Рауд Ролланд, когда-то он был известен как Странствующий мастер сапог. В молодости Рауд занимался изготовлением военной обуви из высококлассной кожи, а около двадцати лет назад набрёл на Лиран, где и встретился со своей женой. Здесь они осели, построили мастерскую, у них появилась дочь Мелл. Но годы шли, и у его жены начали проявляться признаки заболевания. На то время никто не знал, что такое малокровие, поэтому мать Мелл скончалась почти сразу же после появления первых симптомов.

Растить дочь в одиночку оказалось трудно. Рауд старался изо всех сил, чтобы его признали мастером, и усилия окупились. Когда вышел указ короля о создании цехов, его приняли с распростёртыми объятиями в объединение кожевенников Лирана.

Дела пошли так хорошо, что через пару лет все ремесленники цеха решили перебраться в столицу и присоединиться к национальной гильдии, но Рауд не мог позволить себе бросить дом, который они с женой воздвигли на собственные деньги. В результате он остался единственным членом цеха, сохранив право на торговлю, а когда у Мелл начали проявляться симптомы, все деньги пошли на поиск лекарства.

— А дальше вы знаете, господин Кендзи.

— Выходит, ваши друзья вас бросили?

— Нет, они до сих пор шлют мне письма каждый месяц и даже пару серебряных вкладывают, но у меня не хватает денег, чтобы ответить им. Должно быть, они думают, что я забыл о них или злюсь.

— Если они продолжают писать, значит вы действительно для них дорогой друг. Помяните моё слово, ещё пара писем без ответа, и кто-то приедет за вами в Лиран.

В разговор вклинился полусонный Оками, легко покачавший головой в знак согласия.

— Ха-х. Ваши слова, да Гермесу бы уши. Сейчас я могу думать только о здоровье своей дочери. Если честно, сразу я видел в вас лишь мошенника, но теперь, прошу извинить меня, великий мастер ки. Всё моё – ваше. Мне в жизни не отплатить за доброту вашего сердца и за ценную траву с вашей родины.

— Не стоит, там она растёт как сорняк.

— Мммм…

Тонкая исхудалая рука потянула старое одеяло, девочка на кровати рядом издала болезненный стон и открыла глаза.

— Мелл! — счастливый отец был готов расцеловать не только дочь, но и Кендзи на пару с Оками. — Как же я рад, что тебе лучше.

— Папочка… Мне снился ужасный сон.

— Ничего, всё хорошо. Теперь тебя вылечат.

Обнимая очнувшуюся дочь, Рауд обратился к её целителю:

— Неужели пятьдесят медных монет смогут покрыть расходы на лечение? Вы же отдали собственную кровь.

— Хм, а вы правы. Этого будет мало.

Ремесленник обронил улыбку, и та разбилась вдребезги.

— Не бойтесь, денег я не возьму. Лучше покажите мне ваши инструменты для работы с кожей и, если остались, отрезки материалов…